ИМЯ ТВОЁ34

ИМЯ ТВОЁ34
Евгений Вахромеев
/продолжение/

                *

Квартира, куда вошли Фома и Никита, скорее напоминала перевалочную базу, с какими-то кулями узлами и коробками. Словно хозяева собирались покинуть её, в связи с переездом.
- Заходите, и не обращайте на всё это внимание. У меня здесь бывает небольшой беспорядок.
Митёк, как и все творческие люди, разбросавший свои завершенные и незаконченные работы по разным полкам, принялся прибирать их в одно место. Словно давно ждал этого момента…
Потом спохватившись, что в своей растерянности допустил с гостями некую суету, он предложил им домашние тапочки.
Потом он пригласил их в комнату, которая по всей видимости считалась залом, если бы в ней не не находилось несколько незавершенных скульптур из гипса и глины, да каких-то поделок из корней дерева.
- Не сочтите за неудобство, но полагаю, что здесь нам будет уютней. Вы посидите чуток, а я приготовлю чай.
Комната была большая. Видимо она не случайно предоставляла своё место под мастерскую. Скорее всего, здесь и находилась часть его мастерской.
Стол на низких ножках, с расписанной столешницей, и четыре таких же низких табурета, с оригинальной росписью на восточный манер, составляли основную мебель этой комнаты.
Вдоль одной стены, стояли два высоких книжных шкафа, заполненных разнообразной литературой, и небольшими статуэтками из дерева, камня и металла.
На свободных стенах висели, разных размеров картины, в красивых рамках.  Все картины написаны в стиле «Митьков» на авангардистские темы разного философского содержания.
По мнению Никиты, некоторые из них представляли сплошную абстракцию, провоцирующие взгляд на двусмыслице.
Фома же отметил, что они могут представлять интерес у любителей авангардистской живописи.
Между картин висели несколько старинных часов-«ходиков». Под которыми располагались фотографии в деревянных рамочках.
Но вот, появился и хозяин квартиры. В руках он нёс красивый расписной на тот же восточный манер, поднос, что соответствовало его длинному домашнему шелковому халату. Который был китайского покроя, голубого цвета, с красочными сказочными персонажами и драконами из китайских легенд.
Содержимое подноса он выставил на стол. В чем усердно помог ему Никита. И удивительно, что вместительный стол полностью был заставлен содержимым подноса. По всему было видно, что хозяин дома желал угодить своим гостям. Устроив им ужин, целиком из одних сладостей. (Видимо это тоже относилось к манере восточного гостеприимства).
Помимо изюма, кураги и фиников, на столе лежали овсяное печенье крупных размеров, конфеты «коровка», халва и узбекский лукум.
Фома с улыбкой смотрел на Никиту, который в смущении не знал что куда ставить. Он сам давно не видел такого изобилия сладостей.
Но когда на стол был водворён огромный фарфоровый чайник, то запах, исходящий из носика его вместе с паром, невольно расположил гостей к приятной беседе, внушая соответствующий вкус, для столь замечательного восточного ужина…
- Я не знаю, на сколько вы голодны, друзья мои, но давно считаю, что курага и сладкий финик, может утолить любой голод. Я с радостью предлагаю вам то, чем любили хвастаться господа в древнем Египте…
Кстати, в те времена древние, когда там жил Иосиф, финиками поощряли рабов.
Но если для рабов, прежде всего, нужно было восполнить физические силы, а финики восполняют силу ума. То возможно, освежая ум свой, они значительно множили силу духа своего. – словно профессиональный чайханщик, Митёк разливал в красивые пиалы душистый чай и голосом экскурсовода развлекал своих гостей…
- Не могу не согласиться. Всё, что Вы говорите весьма интересно и забавно…
- Фома, дорогой, мы давно кажется на «ты», забыл никак…
- Прости, что-то запамятовал, уж очень сладкое подействовало…Возвеличиваться стал…
Но ты действительно прав, таким угощением можно и голодного насытить… Ароматный чай, курага, финики, вполне могут восполнить физические силы, кому они так нужны в постижении веры…
И мне известно, что когда-то, из легенд Ветхого Завета, жил-был один добрый дядя, который питался исключительно курагой и саранчой, аскидами, кажется. Так вот он прожил добрых восемь сотен лет.
- Тогда, давайте, и мы проживём одну, или две сотни таких же добрых лет… - смех Митька хотя и звучал зычно, но казался, совершенно добродушным и безобидным. Отчего Никита смеялся вместе с ним, словно ребёнок.
- А чай у Вас и правда необыкновенный. Я такого вкуса ещё никогда не пробовал. – Никита, с непосредственной детской благодарностью смотрел прямо в глаза хозяину дома, явно располагая того к себе.
- О, это один из таинственных рецептов Тибетских монахов. Мне этот чай прислал один знакомый из Казахстана. Он постоянно бывает паломником в одном Тибетском монастыре.
Кстати, этот чай не только придаёт бодрости и восстанавливает силы, но ещё чистит кровь и укрепляет нервную систему. Да он, пожалуй, много что ещё может, очень полезный чай.
И я рад, что смог угодить вам, уверен, что он окажет ещё своё полезное воздействие на ваше тело…
- Дмитрий, я вот присматриваюсь к тебе, и нахожу, что ты являешься приверженцем восточных идей и учений. И вижу, что твоё творчество так же отразилось в этом.
Ведь когда-то и я увлекался Йогой и Восточными учениями. Признаюсь, что я многому у них научился. Так вот именно эти учения и привели меня к настоящей моей вере православной. Где я увидел особый корень истинных знаний духовного постижения. Ибо, только через Христа, я смогу связать свою судьбу с Богом. А отсюда – и со всем Миром, и со Вселенной.
- Фома, не важно, какое учение тебя привело из одной области познания Мира в другую. Важно, что ты сумел понять и принять для себя, для дальнейшего постижения и развития своего.
Вот ты говоришь, что Восточные учения тебя многому научили. А это, значит помогло тебе обрести веру в Бога. Это самое важное!
Ведь эти ступени так и располагаются для каждого из нас, чтобы мы смогли каждый раз недостающее для себя черпать. Как бы на разных уровнях…
И опять, заметь, что самое важное тут, не разбредаться друг от друга, а соединяться, помогая полученными знаниями и полезным опытом. Вот это и должно происходить нормально. Ты же сохранил опыт упражнений Йоги?
- Да…
- Вот и польза тебе и твоим близким, кому понадобится твоя помощь.
- Но ведь такое проявляется средь нас, виде науки, или спортивных методик. Но к постижению веры никак не относится. А если учесть, что здесь должна присутствовать некая вера Богу, то позиции многих начинают так разниться, что каждый начинает отстаивать только своё понимание, в отношении познания духовного развития.
- Ну так и что же, пусть… Значит только в этой разноголосице можно увидеть настоящее зерно Истины.
- И тем не менее, каждый будет уповать только на своё понимание веры. И он так и будет исполнять «свою веру».
- Ну так что, пусть исполняет, так как уверен, искренне. Значит, человека по его делам и по вере судить будут.
- А как понять, кто более верно исполняет дела Божии? Кто такую праведность оценит?
- А зачем, чтобы кто-то судил да рядил. Тут уж каждый сам должен увидеть, по совести, по вере, если хочешь. Душой и сердцем почувствовать, и рассудить сам сможет, где он Божее исполняет, а где лицемерит. И он сразу почувствует ту ответственность, что на него за его дела лягут.
Либо за справедливость его бить будут. Либо за правду так же бить будут. Но он в этом обязательно, либо боль познает, либо радость почувствует.
- И всё же, как же он почувствует, если он уверен будет в выборе своём, за что он даже жизнь готов положить?
Ведь он всем сердцем будет уверен в своей правоте. А, вот о другом, кто так не думает, он будет считать вероотступником, грешником. А ведь может оказаться так, что именно тот идёт правильной дорогой. В то время, как сам, принявший эту удобную позицию может грешить, не исполняя веры.
- Ну и пусть себе грешит. Он выбрал этот путь сознательно, видимо не осознавая того, что выбрал. Откуда ему знать, что есть истинное. Он даже может быстрее через это к Истине придти, нежели тот, кто рядом с ней находится.
Ведь отвечая за меньшее, с тебя и спрос меньший. Ибо ответственность меньшая ложится.
- Как так?
- Да так, он просто не в такой степени знает Законы Бога. А значит он искренне исполняет то, что пока знает. Во что верит, и что ему по силам.
А вот, если ты знаешь эти законы, но не пытаешься их исполнить, и более того, что кого-то этим соблазнил, то, ох милый мой, какую же ответственность ты возложил на себя…
Посему вашей братии никак нельзя так прельщать в свои ряды того, кто стремится ещё, что-то другое познать, какую-то другую веру. Потому как, и на него будет возложена эта ответственность перед Богом.
Как там говорится: «Коли избрал веру сию – исполни законы её». Тут добавлю, если это серьёзно, то кровь из носу, но исполни, всё до буквы. Стань таким, как требует того вера. Только лицемерить не нужно. И нельзя говорить много слов пророческих, да Писание наизусть твердить к делу и без дела. Лишь делами подтверди своими правильными.
Сказано – «Возлюби, покажи, как ты любишь, и нет в тебе ненависти и злобы».
Но понимаете, я что-то этого не вижу… Где ваша христианская праведность с любовью к ближним? Поясню, ко всем ближним, без исключения, и без неприязни к его вероисповеданию. А любить-то нужно всех – все дети одного Бога! Не так ли, братия мои?
- Может быть всё и так. Но не правильно будет всех в этот ряд неприятелей записывать.
- Правильно, Фома, правильно! Ты извини меня, но я уж такой, вот люблю сочетать теорию с практикой. Можно сказать это моё кредо…
Посему, веру-то сочетаю с делами праведными.
Ведь правду-то каждый заметит. Но её не каждый признаёт, в силу своих слабостей. Вот и получается, что человек-то любит держаться за свои слабости.
А уж, коль кто-то и заметит в тебе эту праведность, искренность в делах твоих Божиих, у него появится сразу интерес к тебе. Он ровняться на тебя станет. Вот как…
А такой интерес рождает единомыслие, что и позволит делать одно дело и идти в одном русле. А пока что я вижу – у каждого свой интерес, и дела нет до чужих проблем. Но только до того момента, пока эти интересы где-то не пересекутся. Вот где сильно и «праведно» локтями начинают работать…
Ну что, хлопцы, вижу, что не разочаровал вас сильно…
- Ты вероятно судишь по реакции Никиты. Да, если Никита заслушается, то именно эту мудрость он запомнит как подсказку.
- А это, Фома, как раз из той области, даже если которой и не поклоняюсь, как уверовавший во что-то окончательно, то, во всяком случае понимаю и стремлюсь изучить для собственной пользы. И наверно, для пользы тех же ближних и мира окружающего.
Так что ли, Никита?
- Признаюсь, мне интересны Ваши взгляды, Дмитрий Николаевич. Просто я не особо с охотой прослеживаю в незнакомых учениях, где есть польза, а где…
- Что где?
- Что где-то может оказаться и порочное, недоброе…
- Да что ты, Никита? Что ты мог заметить  недоброго в моём, скажем так увлечении?
- Да нет, что Вы, Дмитрий Николаевич… Я вот смотрю на одну из Ваших картин, и мне показалось, что она больше на карикатуру похожа…
Вы меня уж извините, Дмитрий Николаевич…
Да что ты, Никита. Всё правильно, для меня любая подсказка полезна, и даже критика, - Митёк так раскатисто и зычно смеялся, - А что касается карикатуры, то она, дорогой мой, в любой картине просматривается. Если речь будет в ней о человеческих отношениях. Только вот каждый по-разному это видит и изображает.
А твоя критика, Никита, вижу от чистоты сердца. И для меня она, как бальзам, как лекарство своевременное. – Митёк развернулся к картине, чтобы убедиться в правоте постороннего наблюдателя.
Это была, довольно больших размеров картина, где был изображен какой-то ритуал. Герои её были искажены словно в неисправном телевизоре. Тела вытянуты и искривлены, а лица расплывчатые, будто смазанные, такой «эффект неясности».
На ней был изображен священник, с лицом (по которому можно только догадаться) непримиримой строгости. Руки его, с растопыренными пальцами, вытянуты в сторону какого-то согбенного несчастного человека.
Действие происходит на фоне какого-то кладбища.
Вдалеке от него, виден золотистый купол какой-то часовенки с крестом. На крест с куполом надвигается туча, которая, вот-вот должна разразиться грозой.
Другой герой, что напротив священника, в малиновом пиджаке и с таким же галстуком. На расплывчатом лице можно было разобрать широко раскрытый искривлённый рот. Этот человек явно кричал и хотел бежать от служителя. Но что-то его удерживало. Его полусогнутая фигура при развороте могла упереться в памятник в виде гранитного креста.
Зевак в этой картине было не мало. И один, явно напоминающий образ святого, тщетно пытался протянуть свои руки несчастному. Но этот образ был выделен не из толпы. А как бы из таящего облачка в пространстве.
Чтобы понять картину, нужно долго и, с немалой долей выдумки, рассматривать каждую деталь её.
- Эта картина, Никита, была вправе смутить тебя.
Творение сие действительно похоже на карикатуру, шарж. И должен добавить, что по моему замыслу оно больше напоминает некое подобие (а может быть подражание) раннему искусству живописи русского христианского направления.
Тут смотри, само собой (и у вас тоже) возникает невольное сравнение с классическими образами. Но именно та ранняя христианская живопись, уже сильно отличалась от эпохи греческого классицизма. Когда в те древние времена поклонялись красоте тела. Ведь оно и проявлялось в тогдашнем обществе, как образец красоты. О чем во множестве свидетельствуют, дошедшие до наших дней, произведения античной скульптуры и архитектуры.
Но в России, да и в Греции позднее, во времена зарождения христианства, стиль живописи резко поменялся. Он обрёл другое направление. Ибо не было такого поклонения телу, оно просто считалось греховным.
Почему на многих картинах, и в основном на иконах, изображались по своему «изуродованные» формы тела: руки были длинны, тела вытянуты и искривлены. Образы писались по особому канону с вытянутыми искаженными лицами…
- Не думаю, что так…
- Но это, Никита, моё профессиональное видение, и такое философское понимание, зарождающейся христианской живописи. Повторюсь, что моё видение оправдывается тем, что тогда поклонение телу считалось греховным. Что заставило изменить стиль и технику портретной живописи.
А что касается моей картины, она действительно имеет некое подражание тому древнерусскому стилю.
На ней, как видите, изображено одно священное таинство. Которое смело можно отнести и к эзотерическому ритуалу.
Эта картина – «Сцена экзарцизма»
Все сидели молча, отложив своё чаепитие и изучая творение Митька.
- Но, как я понимаю, это ритуал изгнания бесов.
- Правильно, Никита. Так оно и есть. – на помощь Никите пришел его друг, Фома. – и ты знаешь, многие служители снова вернулись к этой практике. Хотя среди своих братьев они находят не только недовольных, но и ярых противников этого действа.
Для меня же этот «духовный процесс» тоже непонятен, когда им начинают заниматься священники.
- Но они же изгоняют бесов у одержимых, разве это плохо? Так же делали и многие святые… - таким возбуждённым Никиту, Фома ещё ни разу не видел.
- Ну да, в своё время некоторые святые апостолы Христа могли это таинство совершать. Но им это было дано ради утверждения веры, как я понимаю. И они изгоняли бесов именем Христа. Понимаешь, Никита, именем живого Христа. Который дал им такое право.
Но от имени захороненных Святых, или от собственного имени, это выглядит, как-то не по-христиански… Скорее это напоминает эзотерический ритуал.
И это, Никита, может оказаться опасным занятием, как для «изгнателя», так и для одержимого. Ибо в этом процессе присутствует большой силы негатив. Там такая тьма несусветная, что для сих усилий потребуется большая светлая сила.
- Спасибо, Фома за поддержку. Ты вроде как оправдываешь мою картину, но всё же сомнения Никиты не случайны. А ведь хотелось изобразить на этой картине хоть какой-то светлый образ…
Знаю, что от имени Сампсона, на его могиле так же творят это таинство. Да и где-то на Псковщине о.Василий тоже занимается экзарцизмом. И судя по возрастанию числа паломников, у них не плохо это получается. Правда, слишком театрализовано это выглядит. Ведь, в особенности своей эти одержимые, настоящие психопаты, истерики и неврастеники.
А когда мощно «загасится» их бесноватость, они становятся смиренные и измученные, словно получившие очередную дозу наркотиков. Потом они со слезами и прикладываются ко кресту.
Так вот, этот спектакль я и изобразил на этой картине, где я и заложил некоторый философский смысл.
Но я мог бы это показать и так, как это было две тысячи лет назад.  Но меня тогда не было. Понимаете, я тогда этого видеть не мог, что сейчас наблюдал всё так, как на этой картине. Да и не дозрел я для картин, отображающих те времена…
Полагаю, что это лишь под силу Гюставу Доре. Правда у него другой стиль и друга графика, чем я не особо-то и хотел увлекаться. Каждому своё…
Давайте-ка я вам покажу другую картинку. Что вы о ней скажете? – и Митёк ушёл в «мастерскую», откуда вышел с, довольно большим полотном (и это он называет «картинкой». Надо признать, что все его работы написаны на больших холстах).
На этом полотне была изображена массовая сцена со множеством персонажей. (Как же Митёк любит изображать массовки…)
На переднем плане, в воде какой-то реки, изображен высокий плотный мужчина в набедренной повязке и с огромным венком на шее из желтых цветов.
В руках он держит копьё, на острие которого был прикреплён красный платок с белыми цветами.
Длинные седые волосы были перехвачены в пучок. Окладистая борода была под стать волосам, кудрявая густая и так же седая.
Всем своим видом он напоминал Нептуна.
Далее, в водах этой реки (как выяснилось – Ганга) плескалась огромнейшая толпа людей. Которые, постепенно переходили от хорошо отличающихся фигур, до еле различимых силуэтов, состоящих из тумана и маленьких точек.
- Вот, что вы видите и есть религиозный праздник Индии – «Кумбх мела». Действие происходит в Алахабаде на реке Ганг. Куда с гор и отдалённых селений спускаются садху. Это множество монахов и праведников.
Кстати, день праздника начисляется по астрологическому календарю-прогнозу. И каждый раз он приходится на разный календарный день, причем раз в двенадцать лет.
На этот праздник съезжаются, просто огромные толпы…
- Как на мусульманский Хадж?
- Возможно и больше, ведь не так часто такое празднество. Говорят что, десятки миллионов паломников!
- Ого!!!
- Да, солидно… Здесь на Ганге они совершают омовение водой. И это омовение считается как чудодейственно целебный, и очистительный от всех кармических грехов. Что у них считается гораздо важнее и ценнее, нежели медитация и жертвоприношение.
Но, поскольку за право войти первым в воду считается почетным, то среди передних садху происходят довольно серьёзные стычки. Порой они сопровождаются жестокими драками. Вот здесь в углу картины это хорошо видно.
И вы знаете, для многих мировых знаменитостей сей праздник, как дань вере, а точнее дань моде. Здесь бывают звёзды спорта, эстрады, рок-музыки, искусства и видные политики. Они там для себя строят очень дорогие шатры, что конечно не приветствуется местными верующими, и тем более, фанатами.
Вот видите, такое моё представление праздника «Кумбх мала».
- Да, интересный взгляд на столь уникальный ритуал…
Дмитрий, я у тебя в мастерской видел довольно интригующие картины, такого странного вида.
- Какие же это?
- Одна такая с чудным «Змеем-Горынычем». А другая, про какой-то фантастический вулкан…
- А…эти…
Тогда маленько подождите. Тут надо немного чайку попить с лукумом, а потом, может быть я, и осмелюсь их вам показать…
Митька долго ждать не пришлось, он принёс в огромном чайнике зелёного чаю с мятой. Цвет и вкус чая был просто необыкновенный. Казалось, что сама пала с восточным орнаментом удивительной природы, излучала этот аромат… Как же у него все продумано. Ну, настоящий Фэн-шуй.
Митёк заметил интерес Фомы к пиале и зардел…
- То, что вы держите в руках своих – мой раритет!
Эти пиалы были изготовлены по моим эскизам на керамическом заводе в Ангрене, что под Ташкентом. Видите, какой тонкий, почти прозрачный фарфор. И именно эти экземпляры оказались восьмыми по счету, чтобы добиться вот такого качества, да и самого рисунка тоже. Их изготовил мой друг, Исмаил. Такого мастера по обжигу керамики, я нигде не встречал!
А сейчас он где-то в Тибетском монастыре. Вот так, как и вы с Никитой, монашествует. Пожалуй, в этом подвижничестве, как и у людей любой веры, есть большое сходство.
- Да, но есть и разница… - Фома уже готов был аргументировать свои выводы, по поводу видимых отличий, - хотя бы в исполнении тех законов, что несут их Учения…
- Отнюдь, нет, Фома. Может быть молитвы у всех и разные, и ритуалы там разные, но жизнь их, отрешенная от мира Божьего, совершенно одинаковая. Это неоспоримый факт, Фома. Они сами такую стезю себе придумали. Где, удивительно бессмысленные самопожертвования и безумные отрешения, от природных человеческих особенностей. Что Бог предначертал нам для нашей жизнедеятельности.
Ведь давно замечено, что монашеская жизнь не даёт полноценного развития верующему, как для плоти, так и для его души.
Фома, согласитесь, вы же все это на себе испытываете….
- Да, но то, что я испытываю на себе сейчас, это то, что я приношу некую жертву малую, отрываясь от плотских удовлетворений в этом мире. Ведь этот мир нуждается в ином подходе понимания Божественных жертв (если так можно сказать).
- Можно. Только для чего?
- Ведь человек ныне, как никогда нуждается в истинном понимании своего развития, и развития человеческой цивилизации. И здесь я увидел для себя, большие возможности поменять себя, свой внутренний мир. Я понял, что монашеское подвижничество – есть одно из моих ступеней в постижении Божественных Истин.
- Наверное что-то в этом есть чисто индивидуальное. Но всё же, Фома, уходя от мирских проблем и отрываясь от человеческих искомых качеств, можно оторваться и от самой человеческой природы.
От этого, Фома, уверен, что и внутренний мир многое утрачивает. Именно то, в чём есть великая задумка Бога. То есть, душа должна быть в большой связи с великой Природой. Ведь, согласись, в этом её предначертание. Нельзя душу отрывать от Природы-Матери!
И главное, что отрываясь от этой природы, просто они не замечают, как отрываются (или уходят?) от единения с людьми. Как же в таком случае можно оказывать друг другу помощь, тем, кто в этом нуждается? Как подставлять своё плечо, если уйти от людских проблем? А их потом не только не понять, но и трудно будет как-то в них поучаствовать.
Ведь согласись, что монашеская жизнь, по своей сути сильно блокирует природно-инстинктивные чувства. Он их где-то внутри зажимает, как бы навсегда (не на время, навсегда) хоронит в себе самом. То есть тут смотри, те слабости, которые он в обычной мирской жизни мог проявить,  в этой монашеской жизни он их блокирует, не допускает до чувств осмысления. Значит, не зная, что с ним происходит, он слабости свои зарывает уже в своих мозгах, в сознании.
- Что-то, Дмитрий Иванович, Вы не совсем правильно понимаете проблемы, связанные со слабостью человека… - видно, что Никита очень задет этими высказываниями художника.
- А ты, Никита, смотри сюда… И прошу тебя, извини за допущенную резкость, допущенную мной, высказывая свою позицию.
- Да нет, я готов выслушать именно то, что Вы думаете на самом деле. Просто в некоторых местах, мне как-то хотелось уточнить, почему Вы так можете уверовать за монашескую жизнь?
- Да потому, Никита, что я так считаю, что монашеская жизнь не может полноценно воспитать в верующем человеке, допустим, мужчину. Способного иметь полноценную семью, детей и развитый духовный мир. Вот так вот, всё вместе.
Ведь как бы он не пытался подняться в духовном воспитании он от земли и от природы всё равно не оторвётся. Это только погубит его, ведь это часть его же природы.
- Но я не вижу никакого отрыва от природы и от человека тем более. Просто существует некая невидимая граница, которую не монахи определили, а само общество. И оно вынуждает нас уйти за эту черту, посредством надуманных правил и установок. Иначе, те, кто стремятся постигнуть Божее, они в миру ничего не обретут.
- Правильно, Никита, есть и такая черта. Только вот с обеих сторон этой черты, канонически обусловлены границы: это друзья наше, а это – ваше… Не так ли?
- Опять же, это чисто мирские условности. Это и можно отметить, как чисто мирские слабости.
- Ну да, понятно, что у одних есть стремление избавиться от эгоистических слабостей. От грехов, то бишь. Но в этом случае и делается своеобразный вызов не только природе человеческой, но и обществу.
Но именно в этом случае трудно соблюсти чисто человеческие законы, наделённые его природой, без которых ему не прожить. Вот скажи мне, как прожить без семьи, без женщин и без детей? Они наше поколение, продолжающие род человеческий.
Да и саму жизнь как в таком случае можно познать.
- Конкретный, Дмитрий Николаевич вопрос. А действительно, как?
- О, если бы я знал ответ! И, тем не менее, полагаю, что никак – не удастся. Ведь ради всего этого постигается Божее. Ведь всё пространство, вся природа откликается на поступки человека. И, смотрите, это стало ещё заметнее в последнее время…
А такое противостояние, словно обоюдный вызов, создаёт массу сложнейших ситуаций для нормального духовного развития. Что и тем и другим будут такие проблемы, то не трудно будет сломаться.
И потом, о главном для моего восприятия. Как можно прочувствовать свой чувственный внутренний мир, блокируя его, ограничивая и зажимая?
Это неправильное действие, с точки зрения здорового образа жизни. Тут наоборот подумать нужно, как его дальше развивать… Конечно, братья мои, максимально учитывая Божественные законы.
А, впрочем, давайте-ка я вам покажу свой «Вулкан»… Правда, картина ещё не закончена, но посмотреть можно…
Через некоторое время, Митёк явился с большим полотном в руках, у которого ещё не было рамки.
Что же он принёс?
Это была огромная сопка вулкана, готового, вот-вот разразиться огнём и пеплом.
Над вулканом, на оранжево-красном облачке сидел человек в позе «лотоса». Точный призрак, исполненный в стиле Митька, с неразличимым расплывчатым бледным лицом. Этот человек на облаке, явно занимался медитацией…
Внизу, у подножья вулкана, расположилось множество людей, занимающихся каждый своим делом.
Далее, леса, поля, озёра, дома, множество животных…
Весь сюжет, только и говорит о том, что все люди так увлечены своими делами, что никак нельзя их оторвать от этих дел… Ну, никак!
И лишь тот призрак-человек на оранжевом облаке сумел оторваться от земли в своей «духовной» практике. Посему этот человек-призрак сумел оторваться от земли, и даже, от копошащихся в земных делах, людей.
Но только вулкан, что под ним…
Он уже готов разразиться…
И что тогда?
А тогда пострадают снующиеся под ним люди. И даже тот, что возвысился над ним, не подозревая о том, что он, сам всё ещё на опасной высоте, где извержение сей природной стихии, смертельно коснётся и его, занимающегося духовной медитацией.
И его собственный вулкан страстей сработает так же, как и тот вулкан природной стихии, под которым живут все люди.
А ведь это обязательно произойдёт!
Как же быть всем людям, что над ним и под ним?
Неужтоль нельзя овладеть этой стихией природных страстей?
Неужели этот вулкан вечно будет действовать как в Природе, так и человеческой природной сути?
Так что же связывает человека, что возвысился над этим вулканом, и теми, что под ним?
И главное, как воссоединить тот Дух, что на Небе с той природной Силой, чем одаривает человека Земля?
Сама картина только может задать эти вопросы, но никак не отвечает на них…
Да и сам стиль Митька на картине, по-философски расплывчат, что даже не видится, как возникшие нечёткие вопросы, создают очевидные сомнения, в правильности выбора человеческого жизненного пути.
Все трое, внимательно наблюдавших эту запутанную тему, изображенную на картине, сидели в молчаливой задумчивости… Даже сам автор не смел выйти из неожиданного оцепенения, что редко с ним происходило. Он был уверен, что в это творение он заложил весь свой внутренний мир…
- Друзья мои! Братья, прошу вас, давайте пока не будем комментировать это.
- ???
- А может быть, всё-таки поговорим про Ваш «Апокалипсис»?
- Фома, прошу тебя, дайте мне самому «переварить» то, что я ощутил здесь вместе с вами. Возможно что-то я и поменяю в ней… А может быть и нет…
- Озадачил ты нас Митёк…
- Хорошо, давайте я вынесу вам другую картину. Как ты, Фома обозвал её, с драконами…
Митёк унёс свой «вулкан» и довольно продолжительное время не появлялся.
Вскоре он принёс картину без рамки. Но Фома хорошо помнил, что на ней была массивная рамка. Которая напоминала что-то траурное.
- Ну, вот ещё одно моё «чудище». То есть, это всё то, что я подразумеваю под этим «чудищем».
На картине изображен обнаженный человек без признаков пола. Который напоминает образцы восточных идолов, этакий упитанный уродливый образец.
Внутри этого тела находится такой красавец (в отличие от тела) дракон. Он там не находится, он просто там живёт и царствует. Такой красавец - о семи головах.
Весь он такой зелёный, цвета камуфляжной формы.
Его красивые огнедышащие головы проникнуты в голову, в сердце, и во все члены человеческого тела.
И этот человек с драконом внутри, в каком-то причудливом танце прыгает на раскалённых углях. Но это же не земля, это раскалённые угли… Словно низвергшие недра земли, питают его неутомимые жаждущие страсти.
В одной руке он держит шаманский бубен, по которому периодически бьёт то рукой, то ногой. Вот бубен нарисован очень четко. Присмотревшись к нему можно увидеть, что этот бубен представляет шедевр народного творчества. Такой великолепный образец человеческого искусства.
Но этот человек почему-то, в экстазе эзотерического танца, выходит далеко за пределы гармонии. О чем подтверждают звуки бубна.
Видимо, это не простая музыка, это сверх рок-музыка.
Как видно на картине, в нём человеческого ничего не осталось. Всем существом его теперь владеет этот монстр, сумевший заменить его душу…
И лишь в еле отличимой ауре этого человека, в её радужной дужке, теплится маленькая душа. От которой исходит тихая нежная мелодия из семи нот гармонии. Которые обозначены семи цветами радуги… Как бы противопоставляя себя семи головам этого внедрившегося чудища, «дракона».
По всему видно, что внутри этого человека, может вспыхнуть противопоставляющий этой мелодии, азарт шаманского танца. Совсем не хочет дракон, чтобы слышна была эта тихая мелодия. Очень не хочет! Она ему мешает… И некоторые головы уже не выдерживают её нежного звучания. И они уже готовы выпустить очередную пламя из своих пастей. Которого хозяин тела должен испугаться, и он прекратит сопротивляться слабости…
Да, это вечная борьба человека со своими слабостями… Где такой сильный и всемогущий змей-искуситель.
Непобеждённым оказывается лишь то, что так тихо пытается донести хозяину тела свою вечную Гармонию. Свою вечную песню Любви…
- А вы знаете, как я люблю этого человека, которого пытаюсь изобразить  более десяти лет. И, представляете, он у меня с каждым годом, с каждым разом меняется, стоит мне прикоснуться до этого полотна своей кистью.
И вы знаете, это зависит совсем не от настроения, этот какой-то зов изнутри диктует мне его характер: «Сделай так, Митёк. Ты же знаешь, как….
Может быть, это и есть настоящий мой автопортрет…
Смотрите, вот эта граница радужной ауры его, стала ярче, как-то мощнее выражает его протест против своих пороков и слабостей. Вот видите, именно эта перемена и подействовало на дракона внутри. Чувствую, что настоящее время мне диктует, чтобы я занимался этой картиной.
И вы знаете, я, как в том романе «Шагреневая кожа» стал замечать, что сам меняюсь с этой картиной. И это уже в течение десяти лет… И у меня так же всё горит внутри, словно эти головы растопили там пожар…
И, спасибо вам братья мои, я всегда рад таким встречам, таким людям, как вы. Меня это не только вдохновляет, но и позволяет позитивно настроиться на творчество, на созидание чего-то доброго.
Потому что в своём творчестве я стал усматривать большую ответственность перед теми людьми, кто может соприкоснуться с ним.
Это, как в одной притче…
«Сидят в Аду, в соседних кипящих чугунных котлах два грешника. Один – худой разбойник, другой –модный писатель.
У разбойника котёл кипит во всю, у писателя – чуть меньше.
Но вот, у писателя разгорелось так, что сил нет стерпеть…
В то время, как у разбойника в котле пару поубавилось.
Писатель верезжит до хрипоты: «Почему у меня, известного интеллигентного человека намного больше жару, чем у жестокого разбойника?»
Ангел же ему и отвечает: «За грехи этого человека молятся его друзья и родственники. А за твоё творчество проклинают тебя на Белом Свете. Ведь талант тебе был дан для того, чтобы ты людям приносил радость. А ты его использовал для порочных утех своих в творчестве. Которое соблазном для многих оказалось порочным. Чем ты и загубил множество душ.
Очень великий грех на себя возлагаешь, когда порочный соблазн через тебя приходит».
Я понял, насколько влиятельно любое искусство, и насколько сильно и серьёзно оно возлагает на мастера ответственность.
Что же касается этой картины, как я в шутке заметил, моего «автопортрета», то здесь изображено некое медитативное нестинарство. Могу напомнить, нестинарство это хождение босиком, куда включаются и танцы, по раскалённым углям. А вы знаете, что температура углей порой достигает до 400 градусов.
Это обрядовый ритуал, в основном принимаемый индийскими йогами. Но в последнее время оно широко распространилось в Европе, и в особенности, в Болгарии. Вот там, в Болгарии, я и познакомился с ними.
В Мае там празднуется День св. Константина и св. Елены. Где и проводятся эти танцы на горящих углях.
Женщины «нестинарки» на ночь запираются в часовенке, и до самого утра творят молитвы. Такая своеобразная подготовка – медитация.
В это время, их дорогие братья, мужчины, (и я был в их числе) раскладывают на площади заготовленные дрова и поджигают их.
Какой же мощный костёр там пылает!
После того, как костёр начинает затухать, то большие горящие угли разбивались на мелкие горящие кусочки. Но это уже под утро…
А с восходом солнца, двери храма открывались, и оттуда, в белых длинных рубахах выходили красивые нестинарки.
Они изящно, плавно пританцовывая, подходили к горящим углям (где такая температура!) и начинали свои танцы на раскалённых углях.
Это было впечатляющее зрелище. Где красота и изящество демонстрировали свои беспредельные женские (я бы сказал, сверх человеческие) качества.
Под звуки волынок, нестинарки, в таком быстром скачкообразном, и в тоже время изящном танце, по спирали заходили в центр круга этой «жаровни». И точно так же, в обратном порядке по спирали, выходили из круга. И на удивление, их белые ноженьки оставались не обожженными!
Лица их, хотя и казались спокойными, но было видно, как выглядит их отрешенный взгляд. В котором был нескрываем этот женский природный огонь, по своему жару превосходящий огонь этих углей. Благодаря которому, любое пламя для них может оказаться безопасным, и даже доставлять удовольствие…
В древних учениях йогов считалось, что в этом таинстве действует Сила Божественного Духа.
Но лично я считаю, что это такое необычное состояние транса, которое, благодаря подготовленному внушению, защищает человеческое тело от ожогов.
Но, вообще-то, это физическое и биологическое свойство человеческих возможностей пока необъяснимо.
- А на твоей картине я увидел некоторое объяснение. Именно тот огонь, который «твой человек» вырабатывает в себе, с которым и предстоит разобраться, пока что направлен на подпитку его собственной физиологии. Пока он у него внутри, он как бы привыкает к тому огню, что на него действует извне. Сам же говорил о своих впечатлениях, что огонь нестинарок внутри, гораздо жарче, чем в «жаровне».
То есть защита от внутреннего горения, в этом процессе переходит на периферию, защищая кожу тела. Но что здесь смущает моё сознание, то эта самая защита от внутреннего огня, как бы противостоит самой ауре человека, выполняющей гораздо ответственней защиту. Создавая ей многоплановость…
И, по неволе приходит такая мысль: а не сжечь ли этот внутренний огонь до конца. Иначе он может погубить человека изнутри.
- Что ж, надо подумать над твоей мыслью… В ней что-то есть, хотя она сама по себе и безумна… Выдержит ли человек такое горение внутри, когда он будет с ним бороться? Не «поедет ли тут крыша» у него?
Надо подумать… Скорее в этом случае какой-то другой подход нужен, о котором мы ещё не догадываемся.
Послушай, Фома, а не похоже ли это, на огненное крещение, обещанное нам однажды?
- Всё может быть… И если твоя картина расскажет об этом, то, надеюсь, Дима, это будет не философский сюжет, а скорее всего – на духовную тему. Но тогда это будет очень смело, ведь никто ещё даже предположить не может, как можно крестить огнём. Это очень сильное испытание! И не каждый верующий готов претерпеть такую боль.
- Братики мои родные, о чём вы говорите? – у Никиты был такой испуганный вид, что голос его заметно дрожал от возмущения. – это что, вы хотите, чтобы такие «драконы» нас, верующих, крестили своим огнём? Одумайтесь, мои родные… Это уже никак не похоже на безобидную философию. Это жуткая ересь, друзья мои… Да вы что?
- Да ты что, Никита! Как же можно, предавать такие нужные на эту тему размышления, ереси? Вспомни-ка, дорогой мой брат, как Иоанн Предтеча крестил водой народ, чтобы он мог вобрать через силу воды Иордана, всю её природную стихию. И всё для того, чтобы с её помощь, человек мог затушить эти пожарища, разожженными внутри такими же « монстрами».  – Фому уже было не остановить, его любые размышления начинали возгораться от экспромта, в котором он находил удовольствие. – Ты же знаешь, Никита, эти «мерзости» ещё уживаются внутри человека, и даже верующего. И они будут разжигать это пламя эгоизма. Который вобрал в себя всю тупость, неграмотность и превосходство надо всем святым, что стало править человеком, даже, когда он ищет Божественное…
- И как ты это представляешь, сжигать, так, как делает этот ваш «монстр»? – и Никита указал на портрет, - танцуя на раскалённых углях, словно на раскалённой сковороде? Да ещё пританцовывать под шаманский бубен… Я, Фома так, точно не смогу!
- Но пойми, Никита, если нужно будет сгореть твоим грехам, неужели ты этого не позволишь, и так просто уйдёшь от этого? Неужели ты испугаешься, что сгоришь сам?
- Я не знаю, Фома, что значит гореть моим грехам.  И кто тогда будет поджигать их во мне?
- Подожгут-то они сами, эти мерзости, что внутри. Но гореть ты позволишь им сам, до тех пор, чтобы у тебя их не осталось… Вот ведь какая петрушка-то, Никита, с грехами нашими… А ты думал, так просто – раз, и избавился от своих пороков? Нет, тут погореть серьёзно придётся.
И ты знаешь, Никита, мы уже, сейчас начинаем гореть от них… Как только вот не сгореть самому – это вопрос сложный. И кто нам подскажет, как нам с этим справится?
А ведь если не пройти этого огня, он ещё ярче вспыхнуть может. Он всё равно достанет нас. Но, как я понимаю, вот именно эта жизнь мне дана для того, чтобы я смог покончить с этой «мерзостью».
Ты не обижайся, Никита, может быть у тебя их действительно нет… Но во мне пороку, ох, как много ещё…
- Как это нету?
- Ну может быть и сидит там внутри этакий горделивый человечек. Но я уверен, что ты с ним вполне справишься.
Но, коль заповедано нам огненное крещение – тому быть! И я уверен, Никита, что только через это смогу спасти себя.
- Наверно…
- А иначе, зачем об этом говорить? Хватит, наговорились… Я, ей Богу, Никита, ох как хочу покончить со своими слабостями и пороками!
- Так это очень просто, Фома. Зачем так гореть? Ты просто не делай никаких грехов, вот и избавишься. Вот и вся премудрость…
- Конечно, Никита, ведь с нами Бог, и я на это уповаю. Ведь противиться греховному и есть праведное действо, сквозь огонь прошедшее, с молитвой и со смирением.
- Правильно сказал, Фома, – решил включиться и Митёк, который готов уже был что-то внести в свою картину. – Ведь кроме смирения и молитвы есть ещё и другие способы, чтобы перенести какую-то боль. Это медитация.
- Понимаю, действительно, в йоговском учении есть и такое полезное действо. Но, Дима, такое занятие оно, как бы не полноценно может включиться в процесс работы со слабостью. Это только на определённый короткий отрезок, пока ты отключен от реальности. Но ведь реальность должна участвовать прежде всего. Ведь всё это связано, и ни что не должно исключаться. Даже, если ты временно снимешь какую-то внутреннюю боль. Но саму проблему так не решить.
Быть оторванным от плоди можно на короткий срок, или навсегда. И понятно, что и так, и эдак проблемы не решить. Всё-таки я верю, что есть какие-то правила, а может быть и законы, которые позволят справиться с подобным горением внутри человека. Связанными с ситуациями, которые он же сам и создаёт.
- Да, конечно, для человека всё уже имеется. Важно это суметь открыть.
Но Никита тут прав, что нужно делать всё по справедливости, что даже не зная этих законов, ты уже поможешь себе и ближним. А уж, как всё обернётся, почувствуешь.
Как говорится:
«Там где тонко – там и рвётся».
То есть, если интерпретировать эту поговорку, можно и так сказать:
«Там, где слабость – там и будешь гореть больше».
Значит, кто-то обязательно тебе укажет на твою слабость. А, вот это чудище, которое ты обозвал «монстром» отреагирует на эту слабость. А как же, он там внутри так зарычит, так своего огоньку добавит, что мало не покажется.
А ведь это так и есть – попробуй-ка тронь кого… Ох как встрепенётся!
- Так подождите, это каждый, кому не лень, захочет так задеть кого-то? И вы полагаете, что он вам помогает, найти вашу слабость? Ерунда, слабости свои каждый знает.
- Ага, только не сознаётся, и признавать не хочет. А как же он не хочет быть хуже всех. И только кто-то, как ты говоришь, «кому не лень», даст тебе такую подсказку. – Фома улыбался своей находчивости, в надежде, что поймёт его товарищ. – а ведь он укажет именно то, с чем предстоит бороться, чего и подобает сжечь в себе. И как тут на него обижаться? А мы его ненавидеть сразу… Ну как же, он же обидел нас…
- Ох, как прав Фома. Вот они наши настоящие братья. Которые делают из нас праведников и святых… А что ты думал, святыми рождаются? Нет, это мы им позволяем такими стать.
Я вот, Никита и сам хочу быть святым, как раз я уже к этому и состарился - Митёк рассмеялся так, что Никита не удержался и долго смеялся с ним…
- Да что Вы, Дмитрий Николаевич, Вы совсем ещё не старый…
- Так это, Никита, от моих тренировок, вот уже лет десять, как этим занимаюсь. И, как видно, получается.
А ведь с этим, Никита, и осмысление приходит, что я живу не зря. Что я ещё кому-то нужен…
- Да, это очевидно. Уж нам-то такое знакомство на пользу пошло. Да и картины твои, чему-то научить могут. Честно говоря, я никогда недооценивал подобное искусство. Но ныне пересмотрел свою позицию. Сейчас увидел, что есть и такое, философское, что серьёзно заставляет задуматься.
У меня появилась надежда, чтобы не утратить этой связи с Вашим искусством. Да и с тобой, Дима…
Теперь ждём тебя к нам в гости. Познакомим тебя с другими обитателями Оптины. Да и наше творчество тебе будет интересно посмотреть.
 Остановившись у фотографий в резных рамочках, Фома обратил на них внимание. На одной из них была запечатлена молодая красивая женщина в белом бальном платьице и на коньках (фотография была черно-белая). На голове женщины была надета изящная корона с драгоценными камнями, в которых отражался свет рампы.
Было видно, что она устала, и улыбка на её лице выглядела несколько застенчивой…
На другой фотографии красовался молодой человек в военной форме, в звании лейтенанта. Всё в нём однозначно напоминало нынешнего Дмитрия Николаевича.
- Дмитрий, можно тебя спросить?
- Пожалуйста, спрашивай…
- Меня заинтересовали эти две фотографии. Если на одной я могу догадаться, кто там изображен. То не скажешь ли, кто на другой?
- Это моя жена, Люда. Её уже десять лет, как не стало… Ты вероятно догадался, что она профессиональная фигуристка. Она была солисткой в московском балете на льду.
Я тогда тоже там работал, художником декоратором. Был оформителем почти всех спектаклей. Мои эскизы тогда пользовались спросом и не только у них, но и в киностудиях.
Какая же она была прекрасная женщина… - При этих словах глаза Митька чуть заблестели, готовые выдать первые слезинки… - Мне так хотелось выполнить её портрет, но как-то не удавалось всё. А вот фотография её, поди, сохранилась на радость мне.
Сознаюсь, что желания написать её, у меня до сих пор сохранились. Разные крутятся мотивы, в каком стиле это исполнить. Но видимо не дозрел ещё…Потому как, при первой попытке у меня ничего не получилось.
Видимо, моя любовь к ней до сих пор настолько сильна, что руки не слушаются, и кисть просто выпадает из них… Да, не дозрел…
Значит всю оставшуюся жизнь свою, я этот образ любимый, только в сердце могу хранить. – Митёк стоял, в задумчивости, потирая покрасневшие глаза. И когда глаза его стали покрываться влагой, он тут же с какой-то детской поспешностью, перешел к другому портрету.
- А это наш сын, Серёжа.
- Правда?
- Ха-ха, я знал на кого ты подумал. Да, мы очень похожи, и это мой сын…
Но, к сожалению, он тоже не долго сумел прожить. Погиб в Афганистане…
Вот тогда-то, после его похорон, моя Людочка и впала в депрессию, с которой я всячески пытался ей помочь. А потом она совсем слегла… Видимо не справилась со старыми травмами, которые вскоре у неё проявились.
Она так страдала, что я больше её страдал… Всё боялся её потерять, хотя мысли о неизбежности постоянно терзали меня. О чем и сейчас переживаю, что не мог тогда с ними справиться. Ведь неправильно это, Фома, чтобы при живом-то человеке допускать такие негативные мысли. Не правильно это, Фома! - Глаза Митька, как-то потухли и снова увлажнились. – Видимо неизбежность такая для меня не случайно, Фома. И я должен с этим справиться.
- Я уверен, ты с этим справляешься.
- Ты прав, Фома… Справляюсь, ради Люды и Сергея…
Ну что, дорогие мои друзья, буду рад видеть вас снова в моём жилище!
- Ты тоже приходи к нам.
- Непременно воспользуюсь. Я ещё ни разу не бывал в Оптине. И благодарен вам за то, что заставили меня задуматься над настоящими человеческими ценностями. Я буду знать, что это и есть те Божии Законы, которые нам будут открываться. Возможно я их первый и открою, хотя бы для своих картин… Ведь они-то в нас самих.  Вот в вас-то, я кое-что уже и приметил… А иначе где я их могу заприметить?
- Бог, и только Бог всё знает! И придёт время, Он нам укажет эти законы!
- Как хотелось бы в это верить…
/продолжение следует/