Картина в витрине портного или все относительно

  Наступил НЭП. В магазинах появились продукты, а у людей появились деньги, вообщем жизнь закипела. Деньги появились у многих, но не у Вано. Он продолжал бедствовать. Как видно, будучи из бедной семьи он настолько привык нуждаться, что у него выработался иммунитет, и этот вопрос его не беспокоил. Его может быть, но не его жену. Как никак, у ее отца была хорошая работа, он был коммерческим агентом фирмы «Зингер» в Тифлисе, и, несмотря на многочисленную семью, жену и шестерых детей, он не нуждался и в семье был полный достаток. К тому же у моей бабушки, жены Вано, в роду с материнской стороны, были аристократы, иранский хан и осетинский князь. Так что у нее были свои амбиции, и ей не хотелось мириться с нуждой и безденежьем. Она всегда стимулировала мужа на великие, в ее понимании, поступки, и он, чтобы дома не было скандалов, старался, как мог.
  Однажды, когда в доме уже практически не было еды, Вано решил попробовать вновь заработать своей профессией художника, которая уже давно не пользовалась спросом. Он сел и написал небольшую картину, на которой были изображены пьяные князья, направляющиеся в трактир. Князьей сопровождали музыканты, играющие на народных инструментах. В дверях трактира стоял трактирщик в приглашающей позе. Фоном картины служил вид Тифлиса в лучах заходящего солнца.
  Я так подробно описал эту картину, потому что она будет играть существенную роль   в истории, которую я собираюсь рассказать.
  Так вот, написав эту картину, Вано отнес ее одному знакомому портному, чтобы тот выставил ее в витрине своей портняжной мастерской, которая находилась в начале Михайловского проспекта (ныне проспект Агмашенебели), недалеко от площади Воронцова (ныне площадь Саарбрюкена). Вечером того же дня к художнику прибежал подмастерье портного, сообщил что картина продана и чтобы Вано пришел за деньгами. Дедушка получил деньги за картину, и это дало повод моей бабушке часто рассказывать эту историю. Я ее слышал много раз. Как видно бабушке нравилось рассказывать ее, это доставляло ей удовольствие. А мне, честно говоря, надоело ее слушать. Но однажды я сам попросил ее подробно рассказать мне этот эпизод, и вот почему.
  Это было в середине восьмидесятых. Ко мне позвонил один человек, который откуда-то узнал мой номер телефона, и вот что он мне сказал:
- Вы Джованни? У меня картина вашего дедушки. Я хочу ее продать. Но считаю,что вначале следовало бы  показать ее вам. Может она вас заинтересует.
- А как бы я мог ее увидеть? – спрашиваю я.
 Незнакомец дает мне свой адрес и в назначенное время я уже там, сгорая от нетерпения увидеть дедушкину картину. Захожу в подъезд старого тифлисского дома, расположенного на Варцихской улице, поднимаюсь по лестнице, и меня проводят в квартиру, где должна находиться дедушкина картина.
  Квартира, в общем, шикарная, но в очень запущенном состоянии. На потолке желтые пятна от дождя, местами проглядывает штукатурка. Квартира обставлена старинной мебелью, которая явно требует реставрации, по причине не очень аккуратного с ней обращения. Все в квартире указывает на былую роскошь и нынешнее бедственное положение.
  В середине гостиной, куда меня провели, стоит стол, покрытый белой, нестираной скатертью, с прожжеными дырками от непогашенных сигарет и с желтыми пятнами от утюга. За столом сидит мужчина средних лет в белом костюме, в пятнах от кофе, черной сорочке с белым галстуком. В одной руке у него чашечка кофе, а в другой сигарета. На столе пустая бутылка от какого-то алкогольного напитка, уже не помню какого. Этот мужчина почему-то напоминал мне гангстера времен великого кризиса и букмекеров, которых я знал по американским фильмам. Этот человек и был тем незнакомцем, что звонил ко мне по поводу  картины.
- Вот картина вашего дедушки, - начал он, показывая мне дедушкину картину, - мне за нее дают одинадцать тысяч, но за такую цену, я ее не отдам.
  Посмотрев внимательно на картину, я узнал в ней ту работу, о которой столько рассказывала бабушка. Картина была намного лучше, чем я ее себе представлял. Она была в идеальной сохранности, что мне показалось странным, видя всю обстановку дома. Работа сидела в отличной антикварной, позолоченой раме. Это, пожалуй, был единственный предмет, с которым, судя по всему, бережно обращались. Но финансовое положение, такое же, как и вид квартиры, вынуждал ее хозяина, расстаться с картиной. Они расставались, но за это расставание хотели получить как можно больше.
- Мне в музее предложили одинадцать тысяч, но это мало за такую картину. Я попросил тринадцать тысяч. Но вам, как внуку автора, я готов уступить за  двенадцать.
- Дайте мне две тысячи, я сам вам такую нарисую, - самоуверенно ответил я, хотя считал, что при всем старании, и даже за больший гонорар, не сумел бы написать подобную картину.
  У нас дома есть дедушкины работы разных лет, но такой по качеству и сохранности нет. Я, придя домой, рассказал бабушке о картине, которую увидел, и попросил еще раз пересказать историю продажи этой работы. Бабушка подробно рассказала и добавила, что за нее дедушка получил большие деньги.
- А сколько ему заплатили? – спрашиваю я.
- Много, - отвечает бабушка, - точно не помню, но на те деньги мы купили самовар, я сделала гозинаки и у нас был накрыт хороший новогодний стол.
 «Да, - подумал я, - все относительно».