Глава 8. Анна. БДСМ

    Предупреждение: Сожержит сцены унижения, проявления власти, причинения боли, нетрадиционные (розовые)отношения.
 

    Жизнь хозяйки замка Орш закрутилась, завертелась вокруг новой оси. После Инициации в ее жизни произошли кардинальные изменения, которые Ирма наконец осознала и приняла. Выйти из неопределенного состояния ей помогли действия, предпринятые Хранителем Знаний.
 
    Теперь вместе с ней в замке неотлучно находился слуга, подаренный случаем. Когда-то совершив нападение на Ирму, он чуть было не погиб, но милосердие  сохранило ему жизнь. Первое время этот человек  воспринимался ею лишь как продолжение обстановки, как необходимость. Ни у него, ни у нее особо не было  выбора. Либо спастись либо погибнуть. Со временем она привыкла к нему. Но основные события  были связаны ни с этим рабом, ни даже с Первым.
 
    Она вдруг заметила, что стала центром внимания всех обитателей замка. Ей приходилось решать хозяйственные вопросы, подписывать финансовые документы, выслушивать доклады управляющего и командира Академии. Все это ей нравилось, Ирма ощущала себя главной целого королевства.

    Знать города настаивала на ее присутствии, на всякого рода приемах, вечерниках и светских раутах. Все эти мероприятия наводили на ее ужасную скуку. Она понимала, что теперь она наследница замка Орш, своего рода маленького государства в государстве.  У нее были подданные, судьба которых порой зависела только от нее, но, тем не менее, полностью подчинять свою жизнь условностям она не собиралась. Ирма готовилась дать отпор любому, кто попытается убеждать ее следовать правилам,  и отбывать светские мероприятия, как повинность, но ей неожиданно предоставили полную свободу выбора, и постепенно девушка  успокоилась.

    Но даже не эта часть ее новой жизни приводила Ирму в восторг! Она наконец узнала что такое быть Иной, причем Верхней Иной. Однажды вечером она собиралась на вечеринку, поэтому в обед решила заехать в салон красоты. Учитель и Академия не одобряли ее свободного передвижения по Городу – Ирма сама водила автомобиль. Теперь за ней все время кто-нибудь  ездил следом, выполняя свою работу хорошо, и девушка даже не подозревала об ангеле хранителе.

    Рассматривая в зеркале со всех сторон, как уложены ее волосы, Ирма услышала знакомый голос и, обернувшись, не поверила. Из соседней комнаты выходила светловолосая девушка как две капли воды похожая на Анну, помощницу Учителя.

- Отнесешь цветы в машину и смотри мне, осторожно! И мигом назад – я уже готова ехать! - Отдававшая  кому-то указания  по телефону, девушка обернулась к мастеру, поправляя прядь волос, улыбнулась, - спасибо, стрижка просто чудо! У вас золотые руки.
 
Теперь Ирма узнала ее.

- Аня? 

- О, Ирма, дорогая! – обернувшись, блондинка приветливо улыбнулась. - Как я рада тебя встретить! Приятная неожиданность! Если ты уже закончила  прическу, давай пообедаем вместе.

    Радость девушки казалась неподдельной, и Ирма согласилась. Кто бы тогда сказал ей, во что может вылиться эта встреча, она ни за что бы ни поверила, ведь девушки никогда не интересовали Ирму. Она сразу попала под очарование этой уверенной в себе молодой женщины, и завороженная не могла оторвать глаз от того, как Анна двигалась, или улыбалась, и как солнце согревала ее своим присутствием.
 
    Из подъехавшей машины вышел парень и поспешил открыть дверь. Только тут Ирма сообразила, что им нужно решить на какой машине они поедут. Договорились, что Ирма поедет следом до ресторана.

    Они общались, как будто были знакомы сто лет, и даже смена блюд  для Ирмы прошла незаметно, она не помнила ни названий, ни вкуса. Все чувства девушки оказались направлены  на подругу. Имея совершенно разные типажи внешности – Анна голубоглазая блондинка, Ирма кареглазая брюнетка, девушки, тем не менее, чем-то неуловимо походили одна на другую.

    Выйдя из ресторана, оказалось, Анна  отпустила своего водителя. Ирма, конечно же, вызвалась подвести до дома, ей очень захотелось посмотреть жилище новой знакомой. Ирма сама не понимала, зачем открыла перед Анной дверь машины, их руки соприкоснулись. Девушка вспыхнула, но подруга ничего не заметила, или просто сделала вид, она как раз разговаривала по телефону:

- Я еду домой. Приготовь все к моему приезду, – Анна посмотрела на Ирму, улыбнулась и добавила. -  К нашему приезду. Я буду с подругой.

    Незаметно следовавшая за ними машина проводила девушек до дома Анны.  Потом сидевший рядом с водителем парень переговорил по рации, и машина покинула свой пост.

    Анна жила в одном из небоскребов  Города. Лифт поднял их на самый последний этаж. Квартирка оказалась небольшой, но полной света, от больших на всю стену окон и заходящих лучей солнца.

    Прямо находилась большая гостиная, налево от нее кухня,  отделенная от столовой стойкой, и студия. Ирма заглянула туда и  удивилась, увидев множество полотен  расставленных вдоль стен. Посреди комната сияла чистотой и порядком, так как это место занимал мольберт. Ирма не решилась откинуть ткань и посмотреть картину, хотя ей очень этого хотелось.

    В другой стороне квартиры располагалась спальня. Лучше бы  Ирма туда не заходила! Как только девушка поняла это, она резко повернулась, чтобы уйти и столкнулась с хозяйкой. Губы Анны оказались так близко, их детская припухлость вызывала у Ирмы страстное желание прижаться и отведать на вкус. Она зачем-то потрогала волосы Анны,  а затем стала вытаскивать одна за другой шпильки, удерживающие в сложной прическе золотистые локоны.  Ни Анна, ни Ирма уже не помнили, как они собирались провести этот вечер.

- Ты вчера не сообщила своим домашним, что ночуешь не дома? – лениво произнесла Анна, сладко потягиваясь на шелковых простынях.

- Угу, - пробормотала Ирма, не открывая глаз, лежащая на другом конце кровати, на которой могли бы разместиться человек десять. «Я не помню, ничего не помню», думала она, «Кажется, сообщила».

    «Она моя», думала Анна. «Она моя, вон и след от поцелуя на шее – это она слишком увлеклась, и вероятно я даже сделала Ирме больно». И кровать, которая хранила следы их страстной ночи. Вчера им почему-то было весело, близость так пьянила. Они смеялись, что чуть не съехали на пол по скользким шелковым простыням. Анна едва успела удержать подругу. Потом они все же съехали и долго хохотали, катаясь по ковру. «И глаза, в которые мне так нравится смотреть, а ведь прошел всего день с тех пор как мы вместе, очень темные, почти черные, ни у кого на свете я больше не видела таких темных глаз – все мое!»
 
- Ты что-нибудь хочешь? – спросила она подругу, продолжая рассматривать девушку.
 
- Тебя!  - ответила Ирма, окончательно проснувшись.
   
   Сердце Ани радостно забилось в ответ. Время объяснений неумолимо приближалось, и не известно как отнесется к ним  Ирма. Их отношения, такие хрупкие, еще слишком слабы для потрясений и Аня отложила разговор.

    Девушки лежали на кровати и лениво поглаживали друг друга. Рука Ирмы нежно ласкала бедра подруги. Там где она прикасалась, по коже начинали бегать мурашки. Анне было щекотно, но она держалась из последних сил, потом  игриво опрокинула Ирму на спину, прижала  всем телом  к постели и отпустила. Ирма сразу же поддалась к ней навстречу  и замерла в ожидании. Однако продолжения не было, подруга всего лишь дразнилась.

- Я хочу пить. А ты?

    Звонко и с удовольствием поцеловав любовницу в щечку, Аня дотянулась до прикроватного столика и взяла колокольчик. На зов явился молодой человек. На первый взгляд казалось, что он юн, красив и совершенен. Однако волосы, уже тронутые сединой и глаза, выдавали возраст мужчины. На его груди Ирма заметила уже бледные множественные шрамы. Беглым взглядом девушка отметила фигуру без единого грамма жира, мягкую пластику движений и облегающие брюки с галстуком бабочкой на голом торсе.

- Классный экземпляр, – оценила она.

    Анна ответила ей улыбкой, принимая бокал с соком. При этом она благосклонно посмотрела на раба - приятно слышать похвалу своему вкусу.  Парень стоял на коленях возле кровати с подносом в руках. Ирма обратила внимание что, он смело смотрит на нее, но при этом в его взгляде нет похоти самца, а лишь сдержанный интерес.
         
- Ань, ты разрешаешь своим рабам смотреть в глаза господам?

- Да, а ты нет?

- Я - нет, но они все равно смотрят, но тайком.

    Девушки обменялись понимающими взглядами и рассмеялись. Анна поставила бокал на поднос, чтобы не расплескать сок. Обнявшись, подруги обменивались репликами, которых нельзя было расслышать,  и заливались смехом. На самом деле они просто бормотали абракадабру, чтобы сбить раба с толку
.
- Анечка, как его зовут? – спросила девушка громко.

- Гош.

- Какие красивые  у него руки. Гош, покажи мне свои руки.

    Раб уже понял, что сейчас ему придется не сладко, Дамы явно что-то затеяли. 
Подумав секунду, он поудобнее перехватил свою ношу одной рукой  и протянул Ирме другую. «Опытный раб, - отметила про себя Ирма, - помнит, что отставлять поднос ему не разрешали».
 
- Я же сказала обе руки, раб!

    Анна лежала на боку, подперев голову рукой. Ей стало интересно,  что же придумала подруга и как ее раб выйдет из положения. А тот быстро пытался сообразить, как следует поступить - не выполнить приказ он не мог. Наконец Гош решился задать вопрос:

- Госпожа, можно мне поставить поднос?  - и услышал в ответ – нет!

    Повисла пауза, раб лихорадочно думал, девушки ждали. Поняв, что медлить больше нельзя, Гош водрузил поднос себе на голову и протянул обе руки. Девушки обменялись довольными взглядами. «Теперь главное – не забыть держать равновесие!» - думал раб.  Разбитые стаканы это сущая ерунда по сравнению непослушанием. Гош был уверен, что именно так госпожа может классифицировать его провинность. А наказание за это у его хозяйки очень жестокое и шрамы тому свидетельство.

    Ирма взяла его руки и перевернула ладонями вверх. Стараясь распределить вес своего тела, раб незаметно расставил ноги шире - он все время помнил про предмет на голове. Чтобы придать подносу устойчивость он сразу же поставил его на теменную область. В той части  череп имел более ровную поверхность, но теперь из-за этого ему приходилось  держать голову чуть запрокинутой. Гош пытался предугадать, что можно ожидать от подруги его госпожи.  «Будет бить по ладоням? Чем? Ничего пока невидно».
 
    И он стоял, любуясь Ирмой, краем глаза видя свою хозяйку и чувствуя ее интерес. Открыто смотреть на обнаженную грудь гостьи раб не осмеливался, однако весь образ девушки он запечатлел сразу же, как только вошел. Грудь у нее красивая.
Он ждал, вдыхая женский запах, смешанный с любовной истомой исходившей от девушек. Он всю ночь слышал их стоны и смех и радовался, что его госпоже хорошо. «Сигарета? Щелчок зажигалки - сама прикуривает?! Почему?»

    Ирма жестом фокусника, откуда-то извлекла зажигалку и сигарету, зажгла ее, пару раз затянулась и  поднесла к ладоням раба. «Ну конечно! Огонь!» Как он ни старался, его пальцы  стали подрагивать. Вот девушка водит сигаретой - горящий кончик  - красный, в миллиметре, движется ровно, она делает круги над ладонью. В центре застывает. Горячо с каждой секундой. Чуть стряхивает пепел прямо на ладонь. Госпожа затягивается, еще. И снова водит по ладони, направляя кончик сигареты на пальцы и между сжатых пальцев – становится нестерпимо горячо, почти жжет.

    Раб следил за кончиком сигареты, представляя, что может быть далее - вопьется огонек в его плоть или нет? Гош в то же время очень старался  не забывать про предмет на голове. Но воспоминания, их общие с госпожой Анной воспоминания, заставляли пальцы дрожать, а кровь приливать туда, куда не следовало. Боль, нестерпимая, пульсирующая, горящая, и потом долго еще незаживающий ожог. Ожоги, которые день за днем будут напоминать о забаве  его любимой госпожи. Но он верил в нее, обожал, смотрел на нее  и испытывал умиление и благодарность, которая приятным теплом растекалась по животу.

    И, конечно же, поднос покачнулся, но бокалы полные лишь на половину не расплескались. Это сразу же отрезвило раба, который постарался подавить свое возбуждение. Он помнил, как в самом начале хозяйка учила его, нанося пощечины и после каждой, приговаривая «Раб! Должен! Чувствовать! Свою! Госпожу!» Тогда ему было больно  и стыдно, потому что он мог думать только про свое тело, с трудом контролируя желания.

    Ни Анна, ни ее раб не знали, курит ли Ирма. Потому, когда она, наконец, уже не могла притворяться и начала кашлять, отгоняя рукой дым, и морщась от никотина, они с недоумением посмотрели на Ирму. Та засмеялась, и все еще кашляя, пояснила:

- Я никогда не курила, но очень уж захотелось каких-то особых развлечений, чего-нибудь…остренького. 

- О! – только и могла сказать Анна. – А я вижу альтернативу – огонь. 

    Ее глаза уже загорелись в предвкушении. Именно в такие минуты жизнь Гоша наполнялась смыслом, он действительно радовался, что он такой, каким хотел быть. Инициация принесла ему избавление. Теперь он свободен - свободен от всего, кроме воли госпожи. В любую секунду своего служения  Гош мог ощутить эти мгновения неизвестности  - что же с ним будет в следующий момент? Гош любил и побаивался свою хозяйку, и он подчинялся любому ее желанию.
 
- Нет, я не смогу, – Ирма сразу же отмела предложение  подруги. Раб вздохнул, было с облегчением.  – Но я с удовольствием посмотрю, а попробую уже со своим рабом.
      
    Жажда деятельности и удовольствия пружиной подбросили Анну на постели. Она огляделась в поисках спичек и свечи. Зажигалку подруги она отвергла.
 
- Не люблю я зажигалки, в них пламя большое, даже если его прикрутить. Спичка для этого подходит как нельзя лучше. Она дает рабу надежду, что когда-нибудь догорит и боль отступит. Про то, что есть еще целый коробок спичек, раб забывает.
 
    Теперь уже Ирма заняла наблюдательную позицию. Ей передалось волнение от возбуждения подруги и от страха ожидавшего раба. Анна между тем продолжала:
- Мне нравятся спички. С ними проще, хотя когда я первый раз захотела наказать раба огнем, то под руками оказалась лишь зажигалка.
 
    Тем временим, Анна нашла искомое в одном из прикроватных ящиков.

- Можешь отставить поднос.

    По одной этой решительно сказанной фразе Гош понял - ему понадобится все его терпение и мужество - боль будет сильной.  Он еще не знал, какую часть тела предпочтет его госпожа. Обычно это была грудь, иногда ладонь. Она приказала:

- Вытяни левую руку, – и, поясняя Ирме, добавила, – я добрая госпожа, видишь - помню, что правше нужнее невредимая правая рука.
 
    И вот госпожа водит пламя - еще и половина спички не догорела. То горячо, то тепло. Огонь обжигает, а он пытается уловить ритм, убаюкать резкую обжигающую боль.  Среагировать и убрать руку он не смеет. Слишком уж неприлично для раба его уровня так себя вести. Он старался слиться с болью и раствориться в ней. Гош не боялся ожога, следы он носил как награду, молчаливо улыбаясь в ответ, когда кто-нибудь на работе интересовался очередным безобразным шрамом.

    Он работал тренером по рукопашному бою, готовил солдат специальных подразделений  к самым непредвиденным ситуациям военной жизни. Всегда суровый и немного замкнутый, на тренировках он преображался, на его лице можно было видеть едва заметную улыбку, означающую презрение к боли и  предвкушение удовольствия настоящей схватки.

    На тренировках он не был незыблемым сенсеем произносящим заумные высказывания восточных адептов боевых искусств. Он был по-солдатски прост, дружелюбен, но требователен. Ребята обожали его, видели в Гоше лидера и с удовольствием учились у него.
   
    Его система боя была простой, эффективной, и зрелищно - совсем невыразительной. Это только в кино герои дерутся несколько часов к ряду. В реальной жизни все обстояло совершенно иначе - нужно обезвредить или убить противника как можно быстрее, с наименьшими затратами сил  и энергии. Для этого он тренировал ребят умению чувствовать противника, опережать его на один шаг, использовать силу врага  против него же. Он учил входить в особое состояние отрешенности, когда ничего не отвлекало бойца от  схватки.
 
    Гош называл его чистым сознанием. В таком состоянии хорошо тренированный человек мог одним только взглядом вызвать страх у противника. Как-то раз, один из молодых солдат, увидев шрамы на груди Гоша, опрометчиво решил подшутить над ним, и язвительно поинтересовался  в каком таком бою можно получить такие шрамы, похожие на след от женского каблучка. Гош только взглянул на бравого парня, и тот как-то сразу сник и отошел в сторону. С тех пор ни у кого не возникало желания подшутить над ним.
 
    Ноющая боль лишь напоминала ему о своей принадлежности. Для любого другого человека она была бы мучительной – огонь это даже не иглы. Сейчас Гош старался доставить удовольствие госпоже, даже двум госпожам. Неподдельный интерес Ирмы ему льстил, несмотря на его последствия, и раб старался не ударить в грязь лицом. Через секунду мог последовать приказ сжать пальцы. И захочет ли госпожа выдернуть в последний момент уголек или насладится его болью, этого он не знал.

- Ну, что-то сегодня не интересно, – произнесла озабоченно Анна. Она уловила, что Гош отвлекается в присутствии Ирмы. -  Давай сюда зажигалку!

    Как он не контролировал свои эмоции, все же при упоминании зажигалки дыхание сбилось, и Анна это сразу же уловила. Ирма с удивлением наблюдала, как по-разному они затрепетали – девушка в предчувствии удовольствия, раб – сильной боли.
   
    Гош не любил боль и считал состояние страха неестественным, но умел стойко переносить ее. Он понимал, человеку нужна боль, она всегда подскажет, если что-то не так. Когда чувствуешь боль – то понимаешь, что ты еще жив, а значит - есть надежда.

    Боль, дарованная госпожой, иного рода. Он раб, и он принадлежит женщине. Она же его хозяйка, королева, богиня. И она надеялась на него и верила в него, а он… подвел. Он не провинился, нет, просто не смог выполнить свой долг. И теперь вся его сущность стремилась к искуплению. Боль физического наказания будет ему как очищение, как возрождение из пепла. Он едва заметно усмехнулся, «А ведь, и, правда, почти из пепла».

    Маленький желтый язычок, слегка покачивался на еле уловимом ветерке их дыхания, и прикасался своим бесполым плазменным языком к его коже.  Каким безобидным и невинным казалось это маленькое пламя со стороны, но как только оно  коснулось плоти, Гош в полной мере прочувствовал его злость. Он старался не думать о  том, что сейчас его ждет боль, и потом ожег. Если думать о последствиях это породит страх, а страх - страх самая худшая из человеческих эмоций. Он сначала незаметен, невесом, но он имеет свойство расти,  и подобно фантастическому монстру превращает все встретившееся ему на пути в свое подобие. И не успеешь глазом моргнуть - как страх уже живет своей отдельной жизнью, растет, становится больше и вскоре от тебя ничего не остается. Только один страх, который, тем не менее, превращает даже маленькую незначительную боль в кошмар.

    Гош сосредоточился на огне. В его воображении встала яркая картина его вины перед госпожой как язва в том месте на руке, куда сейчас его хозяйка поднесет пламя. Она огнем выжжет эту вину, очистит его, чтобы он мог, очистившись, предстать перед ней и служить, как подобает мужчине. Скверна выжигается огнем, нет ничего чище огня.

    Он уже почти не чувствовал боли – он ее почти любил и желал. Гошу было даже приятно, потому что это не наказание, а излечение его от скверны. Теперь его воля росла, она становилась больше и сильнее, и  подобно страху  стала жить отдельно от него. Его перестало волновать, сколько времени это продлится, главное, что госпожа даст ему возможность снова находиться у ее ног, и не прятать глаза от окружающих, и самое важное он сможет снова быть в гармонии с самим собой.
 
    Голос госпожи прозвучал в его сознания откуда-то издалека. Он вдруг почувствовал, что стоит в комнате, и две женщины с интересом смотрят на него, и от чего-то жжет кожу на левой руке.

- Госпожа? - переспросил он, выныривая из глубин боли. – Простите, я не услышал ваш вопрос.

- Ты здесь, раб, с нами?

- Да, госпожа, я тут.

- Тебе было больно?

- Нет, что вы госпожа, мне было хорошо. Спасибо, госпожа.

    Девушки посмотрели одна на другую.

- Да, - задумчиво произнесла Ирма. – Потрясающе! Есть над чем подумать.

   Окончательно они выбрались из постели лишь к вечеру. Приняв душ, девушки сели ужинать. Гош прислуживал им. Он видел, что Ирма находится под впечатлением его способности переносить сильную боль. И еще больше тем, что на его ладони в этот раз не осталось даже ожога.