Встреча выпускников

От автора

Основано на отголосках одной давней ролёвки, в которой Антон Городецкий был джедаем и в годы учёбы не очень-то ладил с Оби-Ваном Кеноби. В свете недавнего освоения «Саюк» в эту милую компанию попал ещё и «неправильный монах» Генджо Санзо…

1. Девочка Оби и девочка Тоша
Они не планировали этой встречи, но оба были рады повидаться после стольких лет. Бывшие однокашники, которые много спорили и часто вместе удивлялись несовершенству окружающего мира.
Кеноби и Городецкий. Два вчерашних падавана, которые с опаской шагнули во взрослую жизнь. И сейчас, случайно столкнувшись – хотя случайностей не бывает, нет! – делились новостями, перебирали знакомых. Говорил, конечно, в основном Антон – Оби-Ван больше слушал и отмалчивался. Видимо, глухо ревнуя мастера Джинна к некоему мелкому безобразию…
– Пойдём лучше ко мне, – пригласил Городецкий, – я временно обитаю тут неподалёку. Посидим, переберём архивы – у меня много всяких бумажек завалялось! Вспомним, какими мы были, раз сегодня нам пока не везёт…
Так они и сделали.
– Корью Утопленника помнишь? – спрашивал Антон, перебирая какие-то бумажки.
– Как его не помнить, когда его со скандалом выгнали.
– Нашёл тут безобразия, которые он про нас сочинял…
– Дай мне, я порву.
– Погоди, хоть перечитаю…
«У Оби ван Кеноби роскошная коса. Длинная, толстая, блестящая, каштановая с рыжинкой. Только сама Оби почему-то очень этого стесняется и всё норовит остричься. И лишь увещевания соседки по комнате, Тоши Городецкой, мешают ей привести приговор в исполнение. Тоша считает, что без косы Оби потеряет половину своей привлекательности.
Сама Тоша стрижётся коротко – говорит, чтоб в драке схватить было труднее, но этому противоречит густая лохматая чёлка. Впрочем, Тоша Городецкая вообще существо непоследовательное. И очень чувствительное.
– Оби, ну ты такая скучная, ну как можно целыми днями сидеть над уставом? Давай куда-нибудь сходим, с кем-нибудь познакомимся…
– Нам нельзя, мы должны полностью посвятить себя тренировкам.
– Так и с ума сойдёшь…
– Зато в нужный момент тебя не поведёт не туда, и никто не застит тебе целый свет.
– Ладно, Оби, тогда мы не будем знакомиться. А будем прибиваться понарошку, это же не считается? Мы будем такими хорошими, настоящими джедаями – а понарошку-то мы можем всё, что угодно?..
– Это ловушка, подруга.
– Ну Оби, ну пожалуйста! Давай сходим в клуб и поглазеем яой, вот уж это всё настолько понарошку! – глаза у Тоши большие, влажные, как у щенка или телёнка, и против таких глаз не может устоять даже самая-строгая-в-школе Оби ван Кеноби. Тем более что Тоша пускает в ход тяжёлую артиллерию: – Если ты со мной не пойдёшь – я пойду с Корью Утопленником!
– Только не с Корью! Он тебя научит курить и материться! А уж я за тобой хотя бы прослежу!
Тоша Городецкая не ругается матом. Корью говорит про неё – мол, она искренне считает, что от этого засираются облака. Оби не ругается, потому что так не положено. А Корью искренне не понимает, чего ради вообще смотреть этот яой, так что в любом случае никуда бы он с девчонками не пошёл.
…Возвращаются они из клуба ночью и потихоньку, глаза у обеих красные-красные, и Тоша цепляется за подружку и щебечет, мол, надо же, какая у них там любовь, вот бы нам так! Чтобы под запретом, и тайно, и с поцелуями на рассвете, и непременно чтобы в конце обоих убили…
– Обеих, – механически поправляет Оби и шмыгает носом.
– Нет, именно обоих. Мы же будем представлять, что мы с тобой парни! Так в сто раз романтичнее…
– Делать тебе нечего, тренироваться надо!
– Сначала спать и видеть сны…
В спальне темно, но Тоша вглядывается в силуэты, ревниво сравнивает – у кого грудь больше, у неё или у подруги? И вздыхает:
– Ты красивая. Ты очень красивая.
– Глупости говоришь, толку-то… Иди спать.
– Сейчас, подожди. Да не кидай ты в меня подушкой, мы же просто играем!
– Слезь с моей кровати, ненормальная!
– Поздно, не стронешь, я уже сплю… – Тоша сворачивается клубочком, давая подружке побольше места рядом с собой.
– Ладно, – Оби приваливается к ней и обнимает. И шепчет в темноту: – Лучше играй со мной, чем влюбиться в Корью…»

2. Закрой глаза
– Дай мне это безобразие, – голос у Оби-Вана был такой, словно он собирался призвать Силу и заставить Городецкого подчиниться. Хотя на деле никакого воздействия не было.
– Да пусть лежит! Давай лучше про него тоже что-нибудь напишем, можем даже не придумывать ничего, пусть потомки узнают, за что его попёрли из Ордена!
После второго стакана Кеноби согласился, но строчить начал всё равно Городецкий.
«Тёмный сад, высокая женщина – плащ тёмных волос, погибельные глаза с золотыми искрами – и светловолосый хрупкий подросток. Тренировка вдали от чужих глаз.
– Закрой глаза, Корью. Ничего не бойся.
Мастер Катриона водит лезвием ножа по гибкой юношеской спине своего ученика, по обнажённой груди, слегка покалывая и царапая кожу. Корью вздрагивает, по его коже бегут легионы мурашек. Но не пытается отпрянуть – и вообще, ему скорее приятно.
– Теперь ты мне так сделай.
– Учитель, я не могу… – Корью Утопленник отчаянно краснеет.
– Плохо. Ладно. Переходим к упражнениям с оружием. Твоя задача, Корью, ни за что не отдать мне нож. И не пользоваться Силой. Пока работаем на чистой механике. Ну, почти. Возненавидь меня на секунду и держи изо всех сил.
Он держит, стараясь и вправду отключить сознание, оставить только первобытные инстинкты – Катриона учит, что они-то и есть самое главное. И Корью приходит в себя только когда его наставница коротко вскрикивает.
– Что такое, учитель?
– Ну ты даёшь! Отобрать я всё равно отобрала, но с каким трудом! Ты так сопротивлялся, что аж меня порезал.
– Я не хотел. Честно.
– Всё нормально… Молодец!
Корью благоговейно ловит её руку – крепкую, но такую нежную, осторожно дует на порез. А потом, ещё более осторожно, словно и не на самом деле, проводит вдоль ранки языком.
У Катрионы на секунду перехватывает дыхание… а потом она говорит как ни в чём не бывало, только почему-то шёпотом:
– Думаешь, так быстрее заживёт?
– А вдруг?.. – тоже шепчет Корью, не выпуская её руки.
Мастер джедай освобождается сама:
– Пора продолжать тренировку. Теперь отбирай нож у меня. Только не пользуйся Силой и не смотри на наши руки. Смотри за моё плечо. Ты должен раствориться в этом мире и чувствовать даже то, чего не видишь – вот какова здесь роль Силы. Так… почему у тебя не получается?
– Я не вижу.
– Ты и не должен. И зажимаешься ты, по-моему, не поэтому. Загляни в себя поглубже.
– Вы слишком близко, учитель.
– Ты не умеешь отрешиться. Пора преподать тебе урок.
Быстро, одним движением Катриона расстёгивает робу и спускает на талию. Её грудь так близко от Корью, он тяжело дышит, а она улыбается и протягивает ему многострадальный нож:
– Давай, массируй, не бойся сделать мне больно!
Парень пребывает в ступоре, наставница гладит его по щеке и тянет к себе:
– Ну ладно, ладно, раз нам обоим этого хочется – это надо сделать…
И целует Корью, властно раскрывая его невинные уста…»
– Ну всё, хватит! – Оби-Ван отобрал у Антона перо и бумагу. – Сейчас разведёшь тут разврат и беззаконие! Дальше я опишу!
«…Свет обрушился, вспыхнул со всех сторон. Джедаи и падаваны в ужасе смотрели на два отпрянувших друг от друга тела, только что сплетённые в греховном объятии…
А через несколько часов мастеру Катрионе перед всем советом предъявили обвинение в совращении малолетних.
Когда это услышал Корью Утопленник, то сделал шаг вперёд:
– Кто кого совратил – это ещё вопрос дискуссионный. Всё было обоюдно…
Катриона хищно усмехнулась:
– Ну да. И вообще, должен же мальчик владеть своим телом и своими желаниями!
И вот в этот миг глаза Корью потемнели, будто от боли.
…И больше они не увиделись никогда-никогда. Катриону услали туда, где она больше не могла уже никого совратить. А Корью хотели просто выгнать на все четыре стороны, но за него заступился тот, кто когда-то нашёл его ребёнком – преподобный Комьё Санзо Хоши – и забрал мальчика на свою планету, обещав сделать из него человека и праведника».
На этом Кеноби выдохся, а Городецкий пробежал текст глазами и подмигнул:
– Фанфик есть фанфик, но знаешь ли ты, что с тех пор, как Генджо Санзо Хоши вернулся с Запада, они с мастером Катрионой усыновили мартышку и открыто живут семьёй?..

3. Весенняя лихорадка
– Ну ничего же себе! – даже в таком состоянии менее культурно Оби-Ван выражаться не стал. – Ты-то откуда знаешь, неужели общаетесь?
– Встретились как-то, вот тоже случайно. Я один из немногих, с кем он вообще общается, кроме своего приёмыша, Катрионы и товарищей по походу. Кстати, я тут нашёл продолжение его тогдашних писаний…
– Сила Великая, а вот этого кошмара я ещё и не видел!
«– А я говорю – плохих людей надо топить в ведре! – Оби сердито сверкает глазами, сама не понимая, насколько хороша в своём праведном гневе, даже будучи обряжена в скромную школьную робу…
– Да я тоже считаю, что плохих людей надо вешать на фонарях! – Тоша говорит не тише, но у неё лицо скорее забавно-обиженное. – Но Оби, кто нам с тобой дал право решать, кто хороший, а кто плохой? Мы же сами не святые…
– Каждый, кто нарушает правила… – начинает Оби…
– Хмпф, – кто-то подходит к ним со спины и просовывает голову между их головами, – знаете, что я вам скажу? Тех, кто шумит и мешает другим заниматься, обязательно надо как минимум стукнуть.
Тоша с визгом отскакивает – почему-то не от парня, а в противоположную сторону, пряча лицо на груди подруги. Оби слегка краснеет, успевая ну очень укоризненно сказать:
– Корью!.. – а сама прижимает Тошу к себе.
– Я бы на вашем месте читал учебники, – он поправляет очки и заодно украдкой чешет переносицу, а потом замахивается на девчонок растрёпанным фолиантом. – Все ваши разногласия – это шелуха… апчхи!..
– Корью, где ты тут нашёл кошку? – Тоша блестит на него чайного цвета глазками. С безопасного расстояния да под такой защитой с хорошеньким мальчиком вполне можно и пообщаться, не боясь за своё сердечко.
– Вижу сразу двух кис, – Корью откровенно любуется краснеющей Оби. – Кормить и гладить запрещается, знаю…
Руки Кеноби крепче сжимаются вокруг талии подруги, даже пальцы белеют:
– Иди отсюда!
– Уже, – парень делает несколько шагов в сторону, укладывается на траву и снова открывает книгу.
– Давай и мы? – предлагает Тоша. – Докуда ты дошла, когда я прибежала?
– Сейчас, – Оби усаживается на скамейку и берёт свой учебник. – Садись, мы ж не дикие какие, вместе почитаем…
– По одной книге… – Городецкая садится рядом и пристраивает голову подруге на плечо. Из такого положения не видно ни строчки, да и вообще глаза у неё скоро закрываются…
Корью косится на Оби поверх очков и чуть завидует – видно, что она дальнозоркая, но ей пока очки для чтения ни к чему. Ну и ладно, зато она не видит того, что у неё под носом. И читает, шевеля губами – то ли молиться пытается, то ли получше усвоить материал… А может, и просто сосредоточиться, что сложно, когда рядом бьётся чьё-то трепетное сердце, когда кто-то за тебя цепляется, а ты сама обнимаешь, защищая…
Корью неромантично вытирает нос рукавом – и видит, что на ткани остались красные пятна.
* * *
– Учитель, что мне делать? – через пару часов спрашивает он Комьё Санзо Хоши. – Они мне так нравятся, обе… Аж кровь приливает и носом идёт…
– Это не страшно, Корью, это просто весенняя лихорадка. Во всех смыслах. Любишь двоих – не любишь никого. Читай книги и не обращай внимания.
– Я стараюсь. Просто… учитель, я знаю, осуждать других нехорошо, но мне их жалко. Они думают, что за этой своей дружбой спрячутся от привязанностей, но ведь они попадут в ловушку…
– Я могу сказать только одно: никто не знает, как и для кого будет лучше… Но от судьбы не уйдёшь.
…Когда Корью идёт через тёмный сад к себе – то видит, что девчонки сидят всё на той же скамейке. Шепчутся, обнявшись… нет, кажется, уже целуются.
Опоздал».
– У тебя ведь есть его координаты? – Кеноби комкал листок в руке и примеривался, куда его запулить с помощью Силы.
– Есть, хочешь позвонить и поругаться? Вообще можно рискнуть даже напроситься в гости. И прочитать ему наше художество, если не испугаемся…

4. Семейное счастье
– Корью, ты помнишь? – Катриона подсаживается к Санзо и кладёт руку ему на колено, обтянутое джинсой. – Помнишь, одиннадцать лет назад…
– Помню, – он отвечает вроде рассеянно, но глаза его затуманиваются. Он действительно помнит всё, до последней минуты. Как бы ни пытался забыть, пока был уверен, что они больше не увидятся. И как тогда, в день их первого поцелуя, так и теперь он искренне считает: Катриона – богиня, могучая, прекрасная и вечная… Только вот ему ли не знать, как трудно бывает с богами?..
Она склоняется над ним, берёт лицо в ладони, пропускает сквозь пальцы золотые пряди. Сила Великая, каким же красавцем он стал! И к этому привыкнуть гораздо сложнее, чем к тому, что он теперь – Генджо Санзо.
Катриона целует бывшего ученика, но в его ответе чувствует напряжённость.
– Ты что, боишься, что нас застукают? – неужели же тот давний скандал навсегда поломал мальчику психику?
– Не совсем. Просто у Гоку повышенный слух. А он и так тебя терпит только потому, что ты много и вкусно готовишь.
– Ой, да я понимаю, что ребёнок ревнует, но должен же он когда-нибудь понять, что ты, в конце концов, не его собственность! Ну сейчас отвод поставлю, надеюсь, классический майнд-трик на него подействует… Вот, да расслабься ты… – она прижимается губами к его обнажённому плечу, не боясь оставить след, она тянет Корью к себе…
И сама не понимает, каким молниеносным движением он опережает её, и теперь уже она смотрит в потолок, и на лице её – неприкрытое восхищение.
…Потом они лежат рядом, приобняв друг друга, Катриона пытается заглянуть в лицо Санзо и спрашивает:
– Корью, ты меня любишь?
– Ага.
Повисает какая-то очень нехорошая пауза, и до Санзо доходит добавить:
– Только говорить об этом ну совсем не умею… Не приучен.
– Ничего, научим и этому. А когда мы поженимся, Корью?
– А?.. – он искренне не понимает – зачем, и мысли в голове путаются, и… И, кажется, за эти годы он привык быть Санзо Хоши, каким бы обоюдоострым ни был этот статус. – Знаешь, у меня целый ряд причин не слагать с себя сан. Передать некому, у меня нет учеников, только наглая обезьяна, сидящая у меня на голове. Не говоря о том, что это было бы хамством по отношению к покойному учителю.
– Знаешь, в твоём случае – какая вообще разница? Ты уже доказал всему миру, что можно быть Санзо и при этом пить, курить, ругаться, драться, пачками убивать врагов…
– И открыто жить с тобой, – обрывает он поток её красноречия. – Ты думаешь, сложи я с себя сан – я всё это делать перестану?..
– Когда-нибудь до тебя дойдёт, что хватит. До меня вот много чего дошло, когда я побывала на тёмной стороне. Не буду тебя воспитывать, сам дозреешь рано или поздно.
– Скажи спасибо, что я хоть обезьяну луплю теперь через раз, – Санзо резко поднимается, накидывает на себя священное одеяние, как простой халат, и выходит из комнаты. Искренне не понимая, что не нравится его бывшей мастерице: его сан, его мировоззрение или его поведение…
– Корью, не кури натощак! – кричит Катриона ему вслед.
– А ты хоть шкафы на кухне закрывай! – огрызается он в ответ, не сказать чтобы со злобой, но очень громко.
Из другой комнаты выныривает Гоку с комлинком:
– Санзо, тебе звонят!
Минут через пять Катриона высовывается в коридор.
– Кто там?
– А… однокашники, – Санзо скользит взглядом по дисплею. – Хотя что я, ты же их знаешь…

Февраль-март 2010