Городок, которого нет...

    Мне было лет семь, когда дядю Алексея назначили командиром мотострелковой части. Военгородок был расположен в пяти километрах от Хуста, на берегу Тисы. Летом меня сплавляли туда на месяц-другой, погостить к двоюродным братьям Игорю, Алику и Алеше…
    Дети военгородка – это те же солдаты, только маленькие. Все взаимоотношения строились по привычной им схеме. Слушать старших по званию, завтрак, обед и ужин – по расписанию, поощрения и наказания согласно «уставу сухопутных войск» сеткой-авоськой по задницам…
   
Самая главная игра – игра в штаб. Штаб – главное секретное место. Он обязан быть устроеным так, чтобы его нельзя найти непосвященному, в нем прятались ценные вещи, как то: стреляные гильзы от АКМов, ДШК и главная ценность блестящая бронзовая гильза от КПВТ… В штабе так же хранились секретные данные - карта военгородка и список личного состава. Нам дядя строго приказал – никому и никогда не рассказывать, сколько личного состава и техники находится в части, и мы честно молчали, что в части служит 118 солдат и 26 офицеров и прапорщиков…
    Позже там хранилась пачка сигарет «Дели», коробок спичек и рыбацкие колокольчики, стибренные с оставленных без присмотра донок на берегу Тисы.
С сигаретами вышел прокол. Вова Бабкин, сын начштаба капитана Бабкина, оказался предателем. И выдал военную тайну. Штаб был раскрыт, сигареты конфискованы, а нас выпороли сеткой-авоськой. Зато Вова Бабкин был навсегда обречен играть в куклы с лейтенантскими девочками. Побить мы его не могли, этот ябеда тут же жаловался родителям, но мы отомстили… И мстя была ужасной.
 
    В парке НЗ стояли БАТы.(это огромные тягачи. прим. авт.) На случай ЧП – в постоянной боевой готовности, с ключами в замках зажигания. Мы иногда лазили по парку, тем более, что там была куча интересного. Например, рядовой Дирдижук из плексигласа вырезал всякие интересные поделки. У меня был сделанный им танк, величиной со спичечную коробку. Сержант Власенко в кабине БАТа хранил дембельский альбом, аксельбанты и генеральскую фуражку на дембель. Ефрейтор Рымарчук в огнетушителе готовил «бражку»… Нам солдаты верили, потому, что мы ни разу не заложили никого. Хотя много раз видели, как бравые вояки ходили в «самоход», и знали где и какая плита забора держится на одном гвозде…
   Среди хлама в парке мы нашли горсть ключей от списанных ГАЗ 66. Рымарчук милостиво позволил нам забрать их себе и мы, привязав веревочкой к ремням, как заправские водилы, ходили и звенели ключами. Подлый Бабкин это увидел и пристал к нам с вопросом, откуда эти сокровища… План мести созрел в трех головах одновременно.
– В парке НЗ, в каждом БАТе есть. Только надо так брать, чтоб никто не заметил…
Через час Вова Бабкин ходил увешанный связками ключей, а мы ждали кульминации.
В восемь вечера нас вызвали в штаб, где уже стоял зареванный предатель Бабкин. Наше алиби подтвердил прибежавший Рымарчук, да, мол, ключи ненужные, пусть дети играют. А вот Бабкин…
   Лох был Вова Бабкин. На такую же уловку он попался еще раз, когда пришел похвастаться, по нашей наводке спертыми печатями со всех складов части, за что был дран, как сидорова коза.
Правда пострадали и прозевавшие малого террориста часовые на 3м и 4м посту, но это детали…

   Лето в части текло, как сгущенка из банки…
Утром мы поднимались под звуки строевой песни.
 – Не плачь девчо-о-нка, пройдут дожди,
   Солдат верне-о-тся, ты только жди…– пела вторая рота по пути в столовую.
Наскоро позавтракав, мы мчались смотреть, как сержанты обучают молодых.
 – Штыком коли, ить-два… Прикладом бей, ить-два… Магазином бей…

   Ефрейтор Тамм, длинный рыжий эстонец, фельдшер в санчасти, флегмат до мозга костей, давал нам аскорбинку. Это было лакомство. Он же, однажды, мазал мне попу зеленкой, когда я упал с велосипеда и зверски ее ободрал…
   Потом можно было зайти на кухню. Вот не помню фамилию, узбек-добряга, позволял нам порыться в ящике сухофруктов и навыбирать чернослива. Чернослив мазал руки и намертво склеивал карманы шорт. Запах этой кухни я помню до сих пор. Это смесь запахов томатной пасты, жареного лука и свежеиспеченного хлеба. Давно, давно я уже не ел такого. В кирпичах, черный хлеб, с хрустящей коркой, намазанный «дембельским» маслом и посыпанный крупной солью…
  После обеда, если позволяла погода, мы удили карасей. Нет, на Тису нас не пускали и вообще строго-настрого запретили выходить за пределы части. Но за парком ремроты был пожарный водоем, в котором водились пиявки и карасики…
  Иногда в часть приезжала автолавка. Если она привозила мороженое – был праздник. За 20 копеек – вафельный стаканчик пломбира…
 
   Событие четверга – стрельбы на полигоне. Обе роты ходили стрелять.
 – Повзводно, к стрельбе приготовитьсааааааа… На огневой рубеж - мааааарш. Рядовой Пупкин стрельбу окончил…
Мы собирали пахнущие порохом гильзы. Пару раз нам даже дали стрельнуть из АКМа. Мои ощущения в первый раз – пребольный толчок в плечо, я чуть не заплакал, громкий «БАХ» и тишина ))) уши заложило минут на пять…
Экипажи двух БМП стреляли из крупнокалиберных пулеметов. Четкое и раздельное «да-да-да-да-да – хххиииииууууутьььь» эхом отражавшееся от гор, тоже врезалось в память.

   В субботу была баня. Банщиком там работал рядовой Фишер. Из поволжских немцев. Отъявленный пьяница и самоходчик. Однажды мы видели, как командир роты солдатским ремнем порол Фишера. Тогда я и понял смысл фразы «Звезды на заднице» Они там действительно были ...
  Банщика Фишера неприятности прямо преследовали. С губы на губу он перелетал с интервалом максимально в неделю. Если можно было нарваться на патруль – Фишер знал – это его шанс. Даже с козлом Борькой…

  На день рождения самому младшему брату Алеше дядя подарил козленка. Козленка назвали Борька, и он заменил в наших играх сразу очень многих персонажей. Он был и нарушитель границы и пограничный пес, он лазил с нами по кустам за складами и по деревьям в саду, бегал за солдатами в караул и клянчил кусочки соленого хлеба у столовой…
С Фишером у него не сложились отношения сразу. Тот научил его бодаться и со словами - « Борька – боц» - больно стукал его по лбу или засунув ему в ноздрю сигарету ржал над гримасами животного. Фишера козленок за это возненавидел лютой ненавистью. Одного не учел банщик Фишер, однажды Борька вырос и стал основательно большим козлом…
 
   В тот раз, в часть приехал с проверкой какой-то полковник. Личный состав был построен на плацу, а Фишера было решено отправить с глаз долой, в караул, желательно на дальний третий пост.
С левой стороны плаца, возле небольшого сада, разводящий уже собрался было уводить караул, но тут на правом краю появился Борька. С грозным «Бееее» и под улюлюканье солдат, он помчал через плац к своему заклятому врагу. Фишер, стоявший спиной, что-то почувствовал, занервничал, но ничего не успел сделать. Через мгновенье, от мощного удара козлиного лба по «нижней спине», он, загремев автоматом, кубарем улетел в крапиву.
  Фишер отделался синяками, а бедняга Борька пошел на шашлык тем же вечером…

В воскресенье нас возили в кино. Старший сержант Мищенко из Сум, водитель дяди загружал всю орущую братию в УАЗик и вез в кинотеатр «Ювілейний», где покупал каждому мороженное и билет на фильм « Чинчачгук - Большой Змей» или что-то подобное. По дороге обратно живо обсуждалось, как тот того стрелой, а тот томагавком и прямо в голову…

– У солдата выходной,
  пуговицы в ряд,
  Ярче солнечного дня,
  золотом горят…– поет первая рота, идя из столовой вечером в казарму. Мы стоим на дорожке и отдаем честь.
– Рррота, ррравнение на пра-вооо.
Рррум, рррум, рррум, – стучат сапоги.
Мы счастливы…

Тридцать лет назад, тут было живо, весело и интересно.
В 90-х годах часть расформировали, технику частично разворовали, частично раскидали между другими соединениями. Два последовавших друг за другом наводнения разрушили дома, казармы, склады. Летом прошлого года мы с Женей специально заехали туда. О существовании в этом месте части говорили только остатки, такого знакомого, бетонного забора…