Императорская кровь главы 11, 12

начало здесь:
http://www.proza.ru/2010/02/06/789
ГЛАВА 11
    После происшествия на пруду  Аня даже и не пыталась заснуть. Она стояла у открытого окна, всматриваясь в залитый лунным светом ночной пейзаж, и размышляла. Выводы, к которым она пришла в результате этих размышлений, удивили  и озадачили её.
   Бесспорным было одно – она сопротивлялась не оттого, что боялась потерять девственность, просто ей был неприятен неожиданный любовник. Она остро помнила его грубые  горячие  руки, едкий запах пота, неприятное дыхание. Собственное тело казалось ей нечистым, захватанным его руками. Когда он ушел, она плескалась в воде до посинения, но ощущение чистоты не возвращалось. Губы припухли и болели, на левом запястье саднило царапину, в голове звенело, настроение было  испорчено так сильно, что хотелось плакать. «Мне семнадцать лет, а я никого не люблю. Почему?  Может, со мной что-то не так?»
   То, что Иван вызвал у нее неприятные чувства, можно было объяснить тем, что он - деревенщина, а значит, немыт и неопрятен. Такой мужчина, естественно, не может нравиться. Но в Смоленске у неё было много кавалеров из лучших городских семейств, надушенных, чистых, галантных. Они говорили приятные вещи, искали её расположения, приглашали на танец, целовали  руку, но  всякий раз она с большим трудом сдерживалась, чтобы немедленно не отдернуть пальцы прямо из-под губ молодого господина и не вытереть о подол платья.
   Ни единого раза прикосновение мужчины не доставило ей  того приятного чувства, о котором не раз в откровенных беседах говорила её городская подруга  Ольга Миллер.
   «Отчего так? - снова подумала Аня. – Может быть, я вовсе не способна никого  полюбить?»
   Она вдруг представила, как её целует назначенный ей жених – князь Петр Гагарин, - и вздрогнула от охватившего её отвращения. Нет, как там ни было, она ни за что не пойдет за него замуж! Лучше, как тётенька, остаться одинокой,  или вообще в монастырь.
   Хотя - нет, Аня не чувствовала в себе призвания к монашеской жизни. Зачем всю жизнь носить рясу и  стоять на коленях перед иконами, если можно так замечательно жить в деревне в своём имении, читать книги, рисовать, заниматься другими полезными делами. И вовсе ни к чему выходить за кого-то замуж!
   Решено! Она съездит в Москву, посмотрит  коронацию, решительно объяснится с папенькой – и вернется обратно! Ну, в самом деле, не потащит же он её под венец силой! В конце концов, она вольный человек, дворянка, а не крепостная девка, которую можно продать, купить или обменять на борзую собаку. Успокоив себя подобным образом, она закрыла окно и легла в постель. Мысли переключились на предстоящую поездку.
   «Интересно, какая она, Москва? Верно, не чета Смоленску, огромная, величавая. Не зря её называют белокаменной. А коронация императора? Тётя говорит, незабываемое зрелище. Откуда она знает? Ах, да, она ведь ездила на коронацию прежнего государя, Павла Петровича. Теперь и я увижу русского царя! Как интригующе! Та родственница из Петербурга,  Аглая, рассказывала, что он молод и  необычайно красив…»
   Аня уснула только под самое утро. Ей приснился огромный прекрасный город, выложенный из белого камня. Она стояла в нарядной толпе ликующих горожан, а мимо двигалась величественная процессия. Аня не видела лиц проезжающих, но отчего-то точно знала, что среди них  находится тот, которого она давно ждет.
   Потом она очутилась в бальной зале. Невидимый оркестр играл вальс, и она танцевала с этим  загадочным  человеком.  Лицо кавалера опять было скрыто от неё, но  прикосновение его руки доставляло ей неведомое ранее  наслаждение. Впервые в жизни ей не хотелось отстраниться от мужчины, наоборот, она еле сдерживалась от странного желания протянуть руку и коснуться его рыжеватых вьющихся  волос, которые были к ней  так близко, что шевелились от её дыхания…
   «Я влюблена в него?» - удивилась она.
    Но разве такое  возможно?
  Она знала только его имя. Только имя.  И больше ничего…

    -Барышня, пора вставать. Хозяйка послала за вами, - ворвался в удивительный сон голос Марфы. – Самовар уж на столе, а после укладываться и в путь!
   -Сейчас, сейчас, - сонно отозвалась Аня, чуть раздосадованная оттого, что  приятное видение  безвозвратно утеряно. – Я уже проснулась. Скажи тёте, что я сейчас буду. Кстати, Марфа, а  к чему снится молодой незнакомец? Ты ведь у нас известная толковательница снов.
   -К неожиданной встрече, барышня, - хитро сощурилась та, – а красив ли молодец-то был, что вам приснился, а?
   -Замечательный, Марфа!
   -Ну, вот и ладненько, барышня, вот и ладненько…Я за вас дённо и нощно  богу молюсь, что такая славная девушка, такая красавица, а всё одна да одна. Пора вам встретить своего милого, счастье познать. В столицах – то много господ, дай вам бог доброго человека полюбить.
   -Да что ты, Марфа, это всего лишь сон…
   -Не скажите, барышня, сны – то они вещие бывают. Ну, вставайте, не то барыня забранит меня!
   Только сели за стол, под окнами раздался звон колокольчика.
   -Кого это принесла нелегкая в такую рань? – встревожилась княжна. – Пойди-ка, Марфа, посмотри.
    Горничная вернулась с уездным исправником Сидором Силычем.
   -Извиняемся, ваше сиятельство, - поклонился чиновник, - может, мы и не к месту, да делать нечего – служба. Рекрутскую повинность справляем.
   -Как так? – изумилась Екатерина Николаевна. – Почему так скоро? И полугода еще с прежнего набора не минуло.
    -О причинах оных нас не извещают, ваше сиятельство, - бесстрастно сообщил исправник. – Я полагаю так, что новый государь воевать желают с Наполеоном  Буонапартием. Свежие полки требуются.
   -А прежний что ж, не воевал?
   -Павел Петрович замириться с французом хотел. За это его и уморили. В уезде многие так же считают.
   -Как вы можете такое говорить, Сидор Силыч? В газетах писано было, что по болезни государь скончался.
   -Э, сударыня, Катерина Николаевна, бумага, она известно дело,  всё стерпит, пиши, что вздумается. Нет, злодейством царя-батюшку извели, не извольте сомневаться.  А вы, я вижу, в дорогу собрались, ваше сиятельство? Я заметил  - карету вашу возле конюшни готовят.
   -Да, не вовремя вы с вашим делом, милейший. Мы с барышней должны были нынче в Москву выехать. Ну да делать нечего, придется отложить отъезд. Извольте предъявить  реестр. Сколько с меня на этот раз требуется?
   -Немного, сударыня, всего-то осьмнадцать душ. Да вы не сомневались бы, ехали себе, Степан Артемьич и один справится.
   -Нет-нет, господин исправник, вы же знаете, я всегда самолично брею лбы несчастным.   
   -Так-то оно так, ваше сиятельство. Только мое мнение таково – зря вы рекрутов несчастными считаете. Я полагаю иначе – им удачный шанс в жизни дается.  Здесь, в поместье, оно ведь известно, как, - крепостным родился, крепостным и в землю сошёл Солдатская же доля двоякая: или грудь в крестах, или голова в кустах. Можно голову в сражениях сложить, но можно и в люди выйти. Доля, известно, нелегкая, тяготы службы немалые и срок в двадцать пять лет солидный,  почитай, навсегда из родных мест  человек отрывается,  но с другой-то стороны  - и выгода прямая имеется! Слышали, небось, у соседей ваших, Алтушковых, недавно бывший крепостной объявился? Микитка Шафрин? Теперь ваше благородие, подпоручик гвардии, вот как! В последней Суворовской кампании отличился, пожалован  личным дворянством и офицерским чином!
   -Эх, Сидор Силыч, много ли таких-то счастливчиков сыщется? – невесело вздохнула княжна. – Вот вы говорите, всего осьмнадцать душ? Знать бы, сколько из них живыми вернутся, сколько до конца службы дотянут? Ну, делать нечего,  рассуждай – не рассуждай, а исполнять повинность надобно.  Давайте вашу бумагу, пойдем радовать  "удачливых".

    К началу коронации Аня с тётушкой опоздали, однако вовсе не по причине задержки с отъездом. Впрочем, хлопоты с рекрутским набором сыграли в дальнейших событиях решительную роль.  Добрая по натуре Екатерина Николаевна  близко к сердцу принимала боль и слёзы поселянок, всякий раз сопровождавшие горестные проводы  новобранцев. Каждому из них  барыня непременно выделяла по десять рублей на дорогу, несмотря на то, что с момента призыва на военную службу мужики поступали на полное государственное довольствие.
    В этот раз проводы оказались нежданными и оттого горькими вдвойне. Екатерина Николаевна перенервничала,  и в дорогу выехала с неспокойным сердцем. Тряска и жара в экипаже  довершили дело, и к исходу второго дня путешествия она слегла в жестокой горячке.
    Аня сняла в ближайшем трактире лучшую комнату и послала за доктором. Он пришел незамедлительно, определил инфлюэнцу и легкую лихорадку, выписал пилюли и предписал полный покой в течение  недели.
   -Опасности  для жизни нет, барышня, - успокоил он, - но за больной нужен постоянный уход. Если желаете, могу порекомендовать отличную сиделку.
   -Благодарю вас, - вручая гонорар за визит, отказалась Аня, - с нами горничная, мы справимся сами.
   -Ну, как знаете, барышня, - доктор с достоинством принял деньги, приятно удивленный  щедростью проезжих дам, - Через денек навещу вас, но в случае необходимости, - не стесняйтесь, посылайте за мной в любое время
   Екатерина Николаевна болела тяжело. Аня и молоденькая крепостная девушка Настя, взятая в поездку, трое суток дежурили возле постели княжны, сменяя друг друга. На четвертый день жар начал спадать.
   -Аннушка, - прошептала больная, лишь только к ней начали возвращаться силы, - милая моя, мне уже лучше, найми мне сиделку и отставь здесь, а сама поезжай с Настей дальше. Время идет, мы не успеем к началу коронации.
   -Нет, тетя, - твердо отказалась племянница, - я тебя не оставлю. А коронация, - что ж, если не судьба мне увидеть её, значит, так богу угодно.

   Смоленские путешественницы смогли продолжить путь лишь через семь дней и прибыли в Москву, когда основные торжества уже завершились.
   Московские родственники не знали уж, на что и думать и были несказанно  рады, что пропавшие странницы наконец-то объявились.
    -Боже мой, Кити, да где ж вы были так долго? Мы каждый день на заставу человека посылали, чтоб встретил вас, а он раз за разом один возвращался! - Хозяйка дома радушно приветствовала гостей в гостиной, крепко обняла княжну Зубову, приветливо улыбнулась племяннице.  – Верно, случилось что-то дурное в дороге? Вы так бледны, Кити. Пойдемте скорее наверх, вам давно приготовлены комнаты. Девочки мои позаботятся об Аннушке.
   -Братец ваш, граф Иван, справлялся ли о нас? – прежде всего осведомилась Екатерина Николаевна.
   -Каждый вечер лакея присылал, а третьего дня самолично пожаловал. Наказал всенепременно его известить, как только вы подъедете.
   -Верно, недоволен  нашей задержкой, Софи?
   -Иван редко бывает в расположении, особенно по отношению к родственникам, - невесело наклонила голову Софья. – Я так полагаю, нынче не стоит за ним посылать, вам надобно отдохнуть с дороги. Переговорить с ним  всегда успеете. Завтра большой прием в Кремле, там и встретитесь.
   -Торжества-то, небось, к завершению?
   -Да, осталось немного, завтрашний прием да прощальный бал у губернатора. В конце недели императорский двор возвращается в Петербург. Жаль, вы опоздали, а особенно Аннушка, никогда ещё  коронация не проходила с такой пышностью. Девочки мои в совершенном восторге от молодого императора! Чудо как хорош, словно Ангел с небес на землю сошёл!
   -Нам с его лица не воду пить, Софи, - сдержанно заметила Екатерина,- лишь бы разумным правителем оказался, да притеснения лишнего не допускал. Молод он, вот что боязно. 
   -Что вы, Кити! – с жаром воскликнула София. – Всё дворянство государем довольно. «Жалованную грамоту» целиком восстановил, ссыльных да невинно осужденных, каких немало за время правления Павла Петровича было, всех помиловал, Тайную экспедицию упразднил, да много чего ещё доброго повелел, всего-то уж и не упомню. Я газет мало читаю, и политикой не интересуюсь. Ну, вот и ванна готова, выкупаетесь сейчас, сразу лучше станет. Прислуга моя к вашим услугам, не церемоньтесь, спрашивайте всё, что  нужно, горничные у меня всему обучены.
 
   После ванны и горячего чая  к Анне вернулась бодрость и хорошее настроение. В сопровождении новых родственниц она с интересом осматривала огромный московский дом, восхищаясь  изящным убранством комнат.
   -У нас в деревне всё гораздо проще, обыденнее, - бесхитростно призналась она, - а здесь у вас необыкновенно роскошные залы! Я никогда не видела такой модной мебели, таких ярких шелковых гобеленов  и таких пушистых ковров. В Смоленске у князя Михаила обстановка тоже  довольно скромная, а больше я и не бывала нигде.
   -Ничего, chere Annette  , - переиначив Анино имя на иностранный манер, ответила старшая из москвичек, Елена, - поживете немного в столице, ещё и не то увидите! Как же жаль, что вы пропустили коронацию! Молодые государь и государыня чудо как хороши!
   -Особенно император Александр Павлович, - вторила сестре младшая Ольга, - дамы замирали от восторга, стоило ему только появиться. А как народ бежал за его каретой! Он так прост в обращении, без церемоний подходил к простым горожанам, говорил с ними, улыбался доброй прелестной улыбкой, гладил детей, наклонением головы приветствовал почтенных граждан. Вся Москва очарована молодым государем!
  -А императрица? Какое на ней было дивное платье!
  -Никогда в России не было столь прекрасной царской четы! От них словно сияние небесное исходило!
  -Постойте, кузины, - Аня попыталась внести ясность в восторги  сестер, - вы лучше опишите мне внешность нового императора. Каков он из себя? Какие у него глаза, волосы, губы?
  Москвички дружно замялись.
  -Ну, он…
  -У него такие…
  -Да ты сама его увидишь, - нашлась Елена, переходя на «ты», - завтра в Кремле большой прием, обещают присутствие всех высочайших особ. Но даже если на приеме и не будет Государя, то уж заключительный бал у губернатора он ни за что не пропустит! А мы все туда приглашены!
  -Кузины, милые, - встревожилась Аня, - мне нужно срочно пересмотреть свой гардероб. Перед отъездом тетя заказала мне несколько новых платьев, но, боюсь, смоленская мода  несколько отстала от столичной. Вы мне поможете? Посоветуете, что переделать, что добавить, чтобы не  оказаться  старомодной и смешной в завтрашнем  блестящем собрании!
   Когда барышни пришли в отведенную Ане комнату осматривать туалеты, проворная  Настя уже успела всё распаковать и развесить. К счастью, переделок оказалось немного.  Несколько модных мелочей – и очаровательное платье для первого выхода  в свет деревенской красавицы было полностью готово. Про отца  и про жениха юная графиня даже не вспомнила.

ГЛАВА 12
   Коронационные торжества превратились для Александра в мучительное испытание. Утомительно  медленное семидневное путешествие, остановки во всех значительных поселениях,  приветственные депутации  и восторженные толпы разряженных людей…
   Император ни на миг не мог остаться один…
   Поначалу искренняя любовь простого народа несколько льстила его  самолюбию, потом  стала раздражать. Ему хотелось убежать, остаться одному, никого не видеть.
   Не тут-то было! Шум толпы, блеск украшений, лицемерное поклонение знати, лживые улыбки барышень и дам  сделались его постоянными спутниками на протяжении всего длительного пути.
    К моменту торжественного  въезда  в древнюю столицу он был невероятно утомлен,  а впереди его ожидали две недели  нескончаемых коронационных торжеств.
   В редкие минуты покоя он прятался  в какой-нибудь отдаленной зале большого императорского дворца  и предавался горькому отчаянию, казня себя, укоряя,  снова и снова  заново переживая роковую ночь 11 марта… Виноват он или нет в смерти отца? Мог ли он предотвратить цареубийство?
   Безжалостный разум отвечал – мог! Если бы он не сидел в ту ночь в бездействии, ожидая, пока всю чёрную работу сделают за него другие, если бы он решился лично участвовать в заговоре, как это сделала в своё время Елизавета Петровна, тогда в критическую минуту он сумел бы сохранить императору Павлу жизнь. Наивный, напрасно он понадеялся на обещание графа Палена – и вот каков результат! До конца жизни не найти ему покоя, никуда не деться от обвиняющего голоса страдающего сыновнего  сердца.
   В который раз до мельчайших подробностей он вспоминал последний ужин у отца.  Стол накрыт на девятнадцать персон, тут и те, кто знает, либо догадывается о заговоре, и те, кто будет схвачен  через несколько часов, и те, кто вовсе ничего не подозревает о той роли, какую им уготовано сыграть в предстоящей ночи. Обе стороны весело ужинают, как бы набираясь сил. Государь рассматривает только что полученный новый прибор  с изображением  Михайловского замка, восхищается, целует рисунки на фарфоре. Гости весело смеются, весьма умело скрывая свои истинные чувства, и только один он, Великий Князь Александр,  которого столь часто обвиняют в лицемерии и неискренности, один он  не способен заставить себя разделить общее настроение. Он  сидит  за столом  задумчив и напряжен. Отец, наконец, замечает, что сын не в обычном расположении духа и спрашивает у него: «Сударь, что с Вами сегодня?»
   Простой вопрос заставляет его вздрогнуть. Он низко наклоняется, пряча глаза.
   -Государь, я чувствую себя не совсем хорошо,- наконец дает он ответ.
   -В таком случае обратитесь к врачу и полечитесь. Нужно пресекать недомогание вначале, чтобы не допустить серьёзной болезни.
   Это были последние слова, которые Александру суждено было услышать из уст отца. Более он не обращал на сына никакого внимания, а после окончания ужина сразу же ушел в свои покои, против обыкновения не простившись ни с женой, ни с Великими Князьями. 
   Пошел спать и Александр, хотя вряд ли можно было назвать сном то напряжённое тревожное состояние, в котором он пребывал, лежа одетым в своей комнате, прислушиваясь к малейшим шорохам, доносящимся извне. Ему казалось, что он видит сквозь стены: вот заговорщики двумя колоннами движутся к Михайловскому замку, 3ий и 4ый батальоны Преображенского полка разворачиваются у Верхнего сада и ожидают подхода 1го Семёновского, вот генерал Депрерадович с отрядом в тридцать-сорок человек замирает у подъезда, что на «Царицын  луг» и ожидает дальнейшего…
    За тёмными окнами – ветреная студёная мартовская ночь. Внезапно тишину  нарушает карканье и шум крыльев огромного множества поднявшихся в воздух галок и ворон, оно наполняет душу Александра ещё большей тревогой и неуверенностью, мрачное предчувствие охватывает его и более не отпускает. Он в страхе и смятении ждёт  -  чего?
   Около полуночи во дворце раздался шум, неясное движение, топот ног. Великий князь поднялся, не в силах оставаться в постели, вышел в залу и сел в кресло. Мундир не одевал, только жилет и поверх его синюю ленту  Шум за дверями его апартаментов усилился, послышались  возбуждённые голоса, крики, нервные  пьяные смешки и возгласы. Измученный неизвестностью, наследник поднялся с намерением выйти и лично узнать причину беспорядка, как двери вдруг распахнулись,  и в комнату вбежал до крайности возбужденный поручик Полторацкий, отдал честь и первый назвал его «Ваше Императорское Величество». Александр побледнел и покачнулся.
   -Что ты, что ты, Полторацкий, - сказал он прерывистым голосом, хотел спросить, как батюшка, но тут чья-то решительная рука отодвинула поручика в сторону. Александр поднял помертвевший взор и увидел графа Петра фон  дер  Палена. За его спиной  возвышался  Беннигсен,  как всегда сухой, невозмутимый  и важный,  словно статуя командора из «Дон Жуана».
   Граф наклонился  к принцу и очень тихо, почти проникновенно сказал:
   -Мужайтесь, Ваше Величество. Павел Петрович более не существует.
   Железная рука отчаяния  и непоправимости случившегося сдавили сердце Александра.
   -Как вы посмели? Я этого никогда не желал и не приказывал,- вскричал он с горестным волнением. Сознание его замутилось, взвинченные до предела нервы,  наконец,  отказали, и он упал на пол.
   Он не знал, сколько времени провел без памяти. Очнулся оттого, что его пытались поднять, но он не находил в себе  сил, чтобы встать и остался сидеть. Тогда Пален встал подле него на колени и жестко сказал:: «Ваше Величество, теперь не время! Сорок два миллиона подданных зависят от Вашей твердости. Вы должны выйти и показаться  гвардии».
   …Ему не хотелось никуда идти, но он понимал, что это необходимо, ибо пути назад не было.  Полторацкий исчез,  Пален давал какие-то советы – как действовать, что говорить, грубо схватил за руку, повёл  на балкон. Александр сморгнул слёзы,  собрал всё мужество, какое ещё оставалось в его распоряжении, вышел  и произнес положенные слова.
    Дальше всё было как в дурмане. Громовое  «ура» семёновцев, потом конногвардейцев, зловещее молчание преображенцев.
   С балкона он вернулся в свои комнаты с самыми сильными проявлениями отчаяния. Сквозь застилавшие глаза слёзы он смутно различил мелькнувший в коридоре силуэт матери, кричавшей на ломаном русском «Пропустите! Пропустите меня к нему!» Александр знал, что должен был бы выйти и поговорить с ней, но не мог заставить себя это сделать. Вошла, вернее, вбежала Елизавета, упала перед ним на колени, прижалась головой к его груди, обхватила руками  за плечи. Некоторое время он сидел неподвижно, потом отстранил её от себя, приподнял за подбородок её лицо и заглянул в глаза. Её совершенно спокойный, невозмутимый, сосредоточенный взгляд поразил его до глубины души, равно как и весь её внешний облик - холодная собранность, деловитость, полное отсутствие проявлений скорби.
  -Лиз, - сказал он, потрясенный её равнодушием, - неужели ты довольна случившимся?
  -То, чего боялись давно, произошло, - бесстрастно  ответила она по-русски. Её немецкий акцент, ранее всегда умилявший его, теперь отчего-то  резал уши. – Как любая душа, обладающая хоть минимумом деликатности, я содрогаюсь от случившегося, но для России перемены этой ночи пойдут во благо, она наконец  вздохнет свободно после четырех лет угнетения.
  Он резко оттолкнул её.   
  -Лиз, я не чувствую ни себя, ни того, что я делаю, - я не могу собраться с мыслями. Мне надо уйти из этого дворца. Пойди к матери и пригласи её как можно скорее приехать в Зимний дворец.
  -Но почему бы тебе самому…
  -Я не желаю сейчас объясняться с ней – резко перебил он. – Сделай так, как я прошу. Я не знаю, что будет дальше. У меня  нет сил  царствовать, я готов отдать мою власть кому угодно
   Он хотел встать с кресел, но она не пустила. Схватила за руки, начала целовать, быстро говорить умоляющим тоном:
   -Ваше Величество, вы не должны падать духом. Вам нужно посвятить себя счастью вашего народа и смотреть на отправление власти, как на искупление.
   -Искупление чего? – закричал он,  снова отталкивая её. – Что ты хочешь сказать этими словами? Ты обвиняешь меня?
   -Нет-нет, что вы! – испугалась она его гнева. Таким он  никогда не был с ней. – Вы не так меня поняли…
   -Оставь, Лиза,- устало закончил  он, -  я знаю, кто научил тебя так говорить со мной.

   Роковая ночь переменила всё.
   Мать позже всех признала его императором. Её обвиняющий взгляд и ледяная отчужденность сделались постоянным атрибутом их зачастую вынужденного общения.
   Прежние  отношения с женой  исчезли без следа.
   Он не мог простить ей отсутствия скорби, сопереживания, когда он так отчаянно  нуждался в них,  ждал  от неё, не мог простить и того, что она отлично представляла  себе его участие в заговоре.
  Он отдалился от неё почти сразу. Какое- то время она ещё  делала отчаянные попытки вернуть его былое расположение, но вскоре  потеряла надежду и смирилась. Зато петербургские красавицы открыто кокетничали с ним, явно желая понравиться  и привлечь внимание.
   «Теперь я император, - несколько цинично подумал он,- так что, отдавая дань протоколу, должен завести себе несколько   второстепенных любовниц и одну главную – фаворитку, а иначе двор сочтет меня лишённым вкуса».
   Приглядевшись к прелестницам, он выбрал в качестве фаворитки юную Машу Нарышкину. Она была несравненная красавица и вполне удовлетворяла его как женщина, но имела для своих лет слишком практичный ум, так что оба они прекрасно понимали, чего желают получить друг от друга. Ни о какой душевной близости между ними не могло быть и речи.
  Он же мечтал именно об этом. Он жаждал встретить  девушку,  которая видела бы в нём  прежде всего человека, а не императора, чью маску он носил и которой так тяготился., которая принимала бы его таким, каков  он есть, со всеми пороками и недостатками  нрава, которая захотела  бы понять его душу, облегчить его боль, добровольно взять  на себя часть его терзаний. Он мечтал любить и быть любимым, ему вовсе не нравилось покупать любовь своим титулом.
   Впрочем, Александр прекрасно понимал бесполезность своих мечтаний. Подобных бескорыстных  ангелов  не существует в природе. Все окружающее его дамы представлялись ему лживыми и лицемерными, усматривающими в его расположении прямую выгоду для себя и ничего иного.
   В Москве все повторилось в точности. Дамы расточали ему дешевые улыбки, искали его взгляда, любезного внимания, но ни одной из них не пришло в голову посочувствовать ему, спросить о настроении, заметить печаль в глазах или усталость в движениях. Минувшие две недели сплошных коронационных торжеств выжали его, как лимон, и он все чаще уходил в отделенные покои, чтобы насладиться тишиной и одиночеством. Вот и нынче он сидел в маленьком кабинете в левом крыле огромного и бестолкового кремлевского дворца, бездумно смотрел в окно и едва не плакал от отчаяния.. Он был всесильным императором огромной страны, но никому  из его подданных  не было никакого дела до его истерзанной страданиями тоскующей душе.
    От горестных раздумий его отвлек неясный шум и шелест платья.
   «Верно, почудилось. Кто может войти сюда? О том, что я здесь, не знает даже Елизавета…»
   Но в комнате явно ощущалось чьё-то присутствие
   Шорох усилился. Он повернулся, чуть раздосадованный, но в тот  же минуту раздражение сменилось восторгом – перед ним стояла юная прелестная девушка. Она поразила его воображение с первой секунды встречи, однако отнюдь не внешностью, - уж чего-чего, а корыстных красоток,  готовых  на  всё, лишь бы добиться  его расположения, он повидал  немало. Стоявшая перед ним  незнакомка ничем не походила на авантюрную искательницу монарших милостей, глаза её светились мягким внутренним светом, излучая  неподдельную, истинную  доброту и   сочувствие. Он улыбнулся, ободряя её, и с нетерпением ждал, что же она скажет. Почему-то это сделалось для него чрезвычайно важным.
   Удивительная посетительница не обманула его ожиданий. Она сказала именно те слова, которые он и надеялся от неё услышать.
   -Сударь, - низкий приятный голос её  звучал немного смущенно, но вместе с тем достаточно твердо, - простите мою дерзость, мне не следовало пренебрегать правилами приличия и  нарушать ваше уединение, но вы показались мне столь печальным,  что я  не смогла найти в себе силы,  чтобы  уйти, не попытавшись  утешить вас в  вашем  несчастье…
   «Сударь»…
   Невероятно, но, похоже, девушка  вовсе  не  знала о том, кто он.
   Мнительный от природы, он ни на секунду не усомнился в абсолютной искренности её слов и взгляда…
далее:http://www.proza.ru/2010/03/22/613