Время без границ, или прогулка в ад...

 
Прошу не судить меня строго за моё, возможно не совсем реальное развитие событий в будущем.  Я, в конце концов, не Нострадамус и не Жюль Верн и, тем более,  не Ванга. Как написал, так и написал…           Автор.

               
                Глава первая.
   Этот  кош­мар на­чал­ся в пят­ни­цу,  три­на­дца­то­го мая, 2009 года.
Пятница – тринадцатое!  Хорошенькое совпадение, правда? Вот и не верь после этого в мистику! Оказывается, есть на свете некоторые вещи, о которых наша славная наука имеет такое же представление, как неандерталец о составе молекулы.
Лауреаты Нобелевских премий «умывают»  свои мозолистые ручки, когда сталкиваются с загадочными явлениями, о которых не имеют ни малейшего понятия.
Полтергейст, о котором столько пишут, становится тогда  не страшнее детской погремушки. 
Барабашка и снежный человек, забытые корреспондентами в разгар интервью, нервно курят на лестнице.
 А путешествие в район бермудского треугольника по «горящей» путевке, становится таким же обычным явлением, как сезонная поездка за дешевыми огурцами в город Мухосранск.
Все вышесказанное, конечно, метафоры и словоблудие, на первый взгляд, но - это было сделано мной умышленно, для сравнения с теми явлениями, с которыми мне пришлось столкнуться немного позже. 
В тот проклятый богом и мной день, в пять часов вечера, ко мне до­мой за­шел при­ятель Ген­ка, по про­зви­щу «Джек­сон», и мы умчались на дис­ко­те­ку, ко­то­рая должна была состояться в спорт­за­ле на­ше­го род­но­го лицея. Светило ласковое, весеннее солнышко. Чирикали какие – то ошалевшие от счастья пташки. Мы весело шли по направлению к нашему дорогому учебному заведению, держа в руках банки с холодным «пивом». Решили мы, люди земные и грешные,  с верным другом Джексоном немного расслабиться  перед дискотекой, для получения более комфортного состояния души. Но подсказывал нам внутренний голос, что в лицее  выпить не удастся, и, наверняка, будет «фейс-контроль» со стороны преподавательского состава -  потому и пили мы холодный и хмельной напиток прямо на ходу, из потных металлических баночек.
 Кстати: мы с Джек­со­ном учим­ся на вто­ром кур­се на операторов ПК. Что такое ПК, я думаю -  разъяснять не нужно?
 Мо­жет, вы по­ду­ма­ли – мы ту­пые, ес­ли учим­ся в лицее?
Не уга­да­ли! Про­сто в лицее - лег­че учиться. В нашем родном учебном заведении, ес­ли ты мо­жешь связ­но промычать или про­бле­ять па­ру слов, от­ве­чая на каверзные вопросы преподавателей, – все начинают смотреть на тебя,  как на Ло­мо­но­со­ва.
И в дальнейшем, непроизвольно  за­вы­ша­ют те­бе бал­лы.
Ты ста­но­вишь­ся, вро­де общего лю­бим­чи­ка. Преподаватели ходят и ахают: «Какой развитой юноша! Молодой -  а уже такой эрудированный!»
И лишь потом, когда бдительность педагогов усыплена, наступает время, когда ты можешь заслуженно отдохнуть.
 Для тебя на­сту­па­ет не жизнь – а тысяча и одна ночь! Ты мо­жешь да­же поспать на уро­ках. А педагог бу­дет хо­дить во­круг те­бя «на цы­поч­ках» и голосом твоей любимой бабушки петь ко­лы­бель­ную.
Это я, ко­неч­но, утрирую!  Обычно, преподаватель говорит  полушепотом: «Ребята, ведите себя тише. Дайте Мише поспать. Наверное,  наш эрудит опять читал всю ночь энциклопедию».
 А Миша, намедни, еле приполз на бровях с дискотеки, во втором часу ночи, и пробираясь в родную спальню, случайно зацепил любимую мамину вазочку.
 И, теперь, его усталое, после вчерашних похождений тело востребовало сна и покоя. 
Так что, братья и сестры, глав­ное - это про­из­ве­сти пер­вое впе­чат­ле­ние на пре­по­да­ва­те­лей и жить с ними дружно! Про­ве­рен­ный ход.
Как говорили древние римляне: « Хочешь мира, - борись за мир». 
 Да, - за­был вам пред­ста­вить­ся!  Зо­вут ме­ня  -  Ми­ша (это  для мо­их пред­ков и других официальных лиц). А Майкл -  это для всех ос­таль­ных, близко приближенных к моей персоне.
Мне во­сем­на­дцать лет. Я люб­лю: хо­лод­ное пи­во и си­га­ре­ты «Маль­бо­ро» (да, уже по­ку­ри­ваю не­мно­го, ну и что?).
Обожаю  чи­тать кни­ги. Не удив­ляй­тесь, по­жа­луй­ста! Читаю, черт возьми!  Есть такой грешок! В ос­нов­ном читаю фан­та­сти­ку и литературу по компам.
Из-за этого увлечения, зна­ко­мые счи­та­ют ме­ня не­ор­ди­нар­ным «че­лом»*. Им это, видите – ли, кажется странным!
 Говорят, что сейчас мало кто читает! Вот, например: большая часть моих приятелей сразу, после школы, напрочь забыли все бу­к­вы ал­фа­ви­та, лишь толь­ко за­жи­ли «мо­зо­ли», на­тер­тые школь­ной партой.
 Еще, в этой жизни, мне нравится серьезная музыка – конечно, я имею в виду «хард-рок», домашние пельмени со сметаной, и моя «герл - френд»*(как это сей­час на­зы­ва­ет­ся)  Олень­ка. С Оленькой мы час­то тасуемся с нашими друзьями на природе, дискотеках и футбольных матчах.
А еще в этой жизни, я, до боли во внутренних органах, (не путать с милицией) презираю дешевую «попсу»*, без­ал­ко­голь­ное пи­во и многолетние телевизионные сериалы про любовь.
Итак, ко­гда  мы с Джек­со­ном пришли на дис­котеку - бал был давно уже в раз­га­ре.
Тол­па активно общалась, весело дры­га­ла ко­неч­но­стя­ми и надменно по­смат­ри­ва­ла на со­се­дей.  Ка­ва­ле­ры были веселы от де­ше­во­го пи­ва и раз­до­бы­той неправедным путем «трав­ки».
 О травке - особый разговор. Сам я никогда не употреблял эту мерзость, да и вам не советую!
 Будь проклят день, когда на земле впервые запахло марихуаной, или коноплей, если говорить по-русски.
Один мой приятель, который баловался «Марьей Ивановной» недавно трагически погиб, когда, обкуренный,  решил прогуляться ночью.
Его сбила машина….
Я не хо­чу показаться моралистом и поучать кого-то, как правильно жить. Но, считаю:  лю­бые нар­ко­ти­ки – от дья­во­ла! Эта фра­за, по моему убеждению,  долж­на стать один­на­дца­той библейской за­по­ве­дью нашего непростого времени, и церковь должна ее  добавить в список того музыкального репертуара, который ежедневно исполняется попярами в церквях по всему миру. Но, этого не происходит. Может это не интересно патриарху, или папе римскому, или кому там еще? Я не знаю.
В общем: присутствующие в зале да­мы тоже не от­ста­вали от ка­ва­ле­ров и друж­но по­ку­ри­ва­ли длин­ные, изящ­ные си­га­рет­ки воз­ле жен­ско­го туа­ле­та. Ничего не поделаешь – примета наших дней. Девушки курят, пьют пиво «недетскими» дозами, носят брюки и водят машины. Парни идут работать стилистами и кутюрье, одевают килты и постепенно сами становятся похожими на девушек…
 Так вот, отвлекся: значит, наши славные боевые подруги, балуясь добрым табачком, не за­бы­ва­ли по не­сколь­ку раз под­хо­дить к боль­шо­му зер­ка­лу в вес­ти­бю­ле и ак­тив­но взби­вать свои «пе­рыш­ки» рас­чес­ка­ми, прихорашиваясь, как самочки фазанов пе­ред «брач­ным пе­рио­дом».
 Женщина всегда остается женщиной, и даже если она, (не приведи, господи!) будет падать с небоскреба и случайно ухватится за балкон – она сразу же, свободной рукой, достанет косметичку, чтобы «припудрить носик».
Войдя в зал, я сразу заметил при­сут­ст­вующих на дис­ко­те­ке по­сто­рон­них  парней, из со­сед­не­го рай­она. Эти типы ино­гда за­плы­ва­ли в на­шу  га­вань  и ве­ли се­бя не все­гда аде­к­ват­но. 
Впро­чем, нам до сегодняшнего  дня все­гда уда­ва­лось пра­виль­но раз­ру­ли­вать си­туа­цию, и, по­сле это­го, незваные  пришельцы  с про­кля­тия­ми в ад­рес на­ших бли­жай­ших род­ст­вен­ни­ков пачками вы­ле­та­ли на ули­цу.
 Но, в этот раз все бы­ло ина­че. Эта шайка-лейка, количественно превосходила наши ряды, стоя­ла перед нами  с на­глым ви­дом, и всеми фибрами (я не знаю точно, где эти фибры находятся) из­лу­ча­ла аг­рес­сию.
 Предводитель этой шпаны отзывался на кличку «Тер­ми­на­тор».
Он  был вы­сок, на­го­ло ост­ри­жен и одет в  ко­жа­ную без­ру­кав­ку, с ме­тал­ли­че­ски­ми за­клеп­ка­ми.
Портрет у него был самоуверенный.  Предположительно, как  у шведского короля Кар­ла пе­ред Пол­тав­ской бит­вой.
Тот тоже верил в свою  удачу и «божественную планиду».
Пока орлы царя Петра дружественными пинками в зад не указали ему самый короткий обратный путь в Стокгольм.
Терминатор важ­но оглядывал по­ле сражения и взве­ши­вал шан­сы на по­бе­ду. Око­ло не­го крутились не­сколь­ко его дружков. Он о чем-то перешептывался с ни­ми, поглядывая в нашу сторону. Из их окружения раздавался наглый смех.  Дошло до того, что они чуть не пальцами тыкали в нашу сторону, забыв о правилах приличия.
 Да­льше на­блю­дать это без­обра­зи­е  мы не мог­ли. Эти наглецы вели себя, как оккупанты на захваченной территории. 
И, вот, на­пря­жен­ная об­ста­нов­ка на­ка­ли­лась.  Где – то сверкнула, как молния, горячая оплеуха  и напряженная обстановка  пе­ре­рос­ла в «вооруженный кон­фликт».
На­ша рать, без ус­та­ли (словно колхозники, ворующие общественное сено) ма­ха­ла ку­ла­ка­ми, но, увы,  пе­ре­вес про­тив­ни­ка был ощу­тим,  -  и мы на­ча­ли сда­вать по­зи­ции.
Мы, с Джек­со­ном, ри­ну­лись в са­мый центр сра­же­ния, пы­та­ясь взять ре­ванш. Но на­ши шан­сы на ус­пех бы­ли, как у улит­ки, участвующей в за­бе­ге на 100 мет­ров.
Нас бы­ло мень­ше, и мы бы­ли слом­ле­ны пре­вос­хо­дя­щи­ми си­ла­ми противника.               
Я знал: бит­ву мож­но вы­иг­рать, уничтожив предводителя врагов, и  по­это­му  на­чал про­би­вать до­ро­гу к цен­тру сра­же­ния, где мелькала сверкающая лысая «черепушка»  Терминатора.
 Дальнейшее про­ис­хо­ди­ло, как в ту­ма­не: пе­ре­до мной мель­ка­ли фи­зио­но­мии вра­гов: я бил, про­ма­зы­вал, и сно­ва бил. На­ко­нец, пе­ре­до мной, воз­ник­ла перекошенная злостью физиономия « Тер­ми­на­то­ра». Я раз­мах­нул­ся изо всех сил, пы­та­ясь вло­жить в удар всю свою дурь мо­ло­дец­кую. Но, враг был проворнее меня и ударил мне в челюсть первым…

                Глава вторая.
      Я очнулся в сумерках. Был тёплый вечер. Кое – где светились огоньки окон, в воздухе пахло мусорным баком и кошками.  Я уютно лежал возле помойного контейнера, в центре большого пустыря, ограниченного с четырех сторон многоэтажными домами.
В свете необычных, ярких фонарей я попытался осмотреться и оценить ситуацию.
Район был незнаком, -  это удивило меня, все – таки, я считал себя знатоком родного города.
Мне подумалось, что все происходящее является дурным сном. Ведь  бывают  сны настолько реалистичные, что проснувшись, не можешь понять: был ли это сон или события происходили на самом деле. Я с трудом оторвал свое бренное тело от матушки-земли. Моя голова гудела, как на следующий день после получения отсрочки в армию. Челюсть болела, как будто на ней отработал хук Виталий Клычко.
 Я встал и осмотрелся по сторонам.
Мимо меня прошли несколько молодых людей, одетых в черную одежду, с  крутыми, выбритыми затылками. Братва над чем-то рассмеялась и продолжила путь в прежнем направлении.
    « Кого - то они мне напоминают,- подумал я, напрягая бедную головушку, которая почему-то совсем не хотела соображать.
 Может это мои знакомые ребята,  с которыми я часто встречаюсь, или учусь, или  работаю?»
  Внезапно я ощутил страх. Я забыл даже свой домашний адрес. Это было страшно, но, в глубине души я надеялся, что память моя восстановится.
 Я попытался внимательно изучить окружающую местность.  Быть может: я живу, где-нибудь,  по соседству, и узнаю родной дом.  Но, все было бесполезно; сколько я не кружил взглядом по очертаниям  расплывающихся в сумерках домов, я ничего не распознал, только голова  разболелась еще больше.
 В голове крутились какие - то моменты из прошлого, какие  - то события. Память возвращалась урывками. 
Я в сердцах плюнул, и пошел, куда глаза мои глядели. А глядели они на очень симпатичную лавочку, утонувшую в зарослях сирени, возле одного из подъездов.
На лавочке сидело привлекательное существо женского пола, таращившее на меня глазки, будто я был марсианином, или вышел на улицу в одних носках. Я кокетливо пригладил волосы и подошел поближе к юной красавице.
- Привет!
- Привет, - ответила она, - Ты, откуда?
- От верблюда, - опускаясь до банальностей, ответствовал я. – Живу  здесь.
- Что – то, я тебя никогда не видела, - ответила она, - ты в каком доме живешь?
- А, что бы ты сказала мне, если бы узнала, что я вообще не отсюда?
 - Как не отсюда? А откуда?
 - Я не помню. Это какой город?
- Это – М…, (она смотрела на меня как на шизофреника,  которого на несколько часов выпустили в вечернее увольнение из ближайшего сумасшедшего дома), – а … ты, что - не знаешь, где ты находишься?
- Понимаешь, я оказался здесь случайно, - начал выкручиваться я, - по-моему, меня сильно стукнули по дыне, и у меня проблемы с памятью.
- Кто стукнул?
- Ну, это сейчас неважно. Важно то, как я здесь очутился. И, как я попаду домой! Если я вообще попаду домой.
- Да, - сказала девушка задумчиво, - Похоже, попал ты в ситуацию,  парень. И  что, –  ничего не помнишь?
 Нет, - сказал я, - мне даже ночевать  негде. Совсем…
            Моя соседка по лавочке была, как видно, из продвинутых девчонок:  у нее была стройная фигурка,  мелированная прическа, несколько колечек в ушах и в носу, и неординарная одежда, в стиле «космо – психо».
 Я начал расспрашивать ее, пытаясь узнать, как я сюда попал.
Память начинала возвращаться ко мне, и я, наконец, смог трезво оценить обстановку.
  Оказывается: я, неведомо каким путем, оказался в 2039 году.  От этой новости, у другого человека, могло бы произойти легкое помутнение рассудка, но я был воспитан на фантастических фильмах, и нервы у меня были крепкие. Передо мной сидела (в лучшем случае) моя внучка, (такие случаи довольно часто происходили в фантастических романах), и я был привычен к таким поворотам жанра. 
               
          … К 2039 году на земле произошли серьезные перемены.  Матушка - планета находилась в глубоком кризисе. Ресурсы полезных ископаемых были на нуле. Продукты становились дефицитом. Кое – где уже начинался голод. Ввиду глобальных изменений климата, который чудил «не по-детски», во многих южных странах (где вода и раньше была на вес золота) наступила жуткая засуха. Глобальное потепление растопило полярные льды, и многие участки суши оказались под водой. Жители южных и восточных стран, уставшие плавать по улицам в одних носках, и сидеть на пальмах, как попугаи, во время наводнений, начали массовую миграцию на север в поисках лучшей доли.
 Планету сотрясали землетрясения, наводняли наводнения и волновали вулканы.
Лето становилось коротким, но жарким, а зимы продолжительными и холодными.
Гигантские цунами сметали с лица земли прибрежные города, бывшие раньше местами скопления туристов со всего мира.
Японские острова оказались почти затопленными, а уцелевшие жители иммигрировали на материк и оккупировали необжитые районы Дальнего Востока.
Из гуманных побуждений, а скорее, из-за нежелания провоцировать военные конфликты, правительство России разрешило им поселиться там, на неопределенное время. Американцы потеряли свой ранее непререкаемый авторитет, и уступили место Китаю, который постепенно стал супердержавой.
Границы  многих государств стали существовать только на бумаге. Это произошло внезапно.
Выходцы из стран Азии и Африки переходили границы отрядами (в пять – десять тысяч человек)  и  бороться с нарушителями стало невозможно.  Для надежной охраны границ нужно было увеличивать контингент пограничных войск, а на эту меру могло пойти не всякое государство, в силу сложных экономических обстоятельств.
 В крупных городах образовывались целые районы приезжих, группировавшихся по расовым признакам. Местные жители называли эти новообразования с тонким юмором - « Азитаун» и « Негроград». Процесс становился необратимым,  как  рак легкого.
 А когда правительства «оккупированных» стран попытались выселять иммигрантов на историческую родину, - стали происходить вооруженные конфликты.
              В конце концов, власти просто махнули  на это рукой.  В Украине, России, Польше, и других странах, произошло то же, что и, много лет назад,  в Америке.
   В далекой российской глубинке, в  селах и деревнях появились:  негры, азиаты, и лица неопределенных национальностей, которым не удалось сразу зацепиться в городе.
 Процесс привыкания новоселов к русскому салу, богатому холестерином;  неочищенной от сивухи самогонке;  мату (второму государственному языку), и огромным неуклюжим валенкам, ( которые носили «и в пир, и в мир») проходил с большими трудностями.
 Да и отсутствие в  деревне элементарных удобств, тоже не являлось плюсом для теплолюбивых «гостей», привыкших справлять естественные надобности на просторах саванны, или в тени раскидистой пальмы.
Пришельцы не понимали, - как можно сидеть с голым задом в сорокаградусный мороз и делать свои дела над кучей замерзшего дерьма, похожего на старинный замок. А после, с трудом справленной потребности, пытаться обледеневшими руками размять обрывок газеты, с портретом (страшно сказать!) первого лица государства.
Второй государственный язык тоже давался приезжим с трудом: одной универсальной фразой, в которой упоминалась чья-то мать, русские выражали и восхищение, и гнев, и эмоциональный взрыв на  футбольном матче.  Это было не очень понятно.
А более всего, незваным гостям не нравилось плохое снабжение продуктами сельской глубинки,  а главное, что в селе приходилось «вкалывать»  от зари до зари.
И вот, эти граждане, обиженные на судьбу, тоже начали понемногу переселяться в города, где и с кормежкой было лучше, и деньжат можно легче срубить.
В  городе эти бедолаги объединялись в банды и приобретали оружие.
 В городах расцвела преступность, и по вечерам на улицах стало страшно появляться: тебя могли убить, ограбить, изнасиловать - в общем, органы  безопасности перестали контролировать ситуацию.
И тогда, простые граждане стали создавать отряды самообороны, которые выходили по вечерам на улицы и уничтожали цветные банды.
Самосуд стал обычным делом.  Скоро локальные конфликты переросли в гражданскую войну. Войну без правил и законов, где выживали сильнейшие.
 Города стали напоминать поля сражений. На улицах и в переулках выросли  баррикады. Дома стояли с выбитыми стеклами, со стенами, покрытыми копотью пожаров. На тротуарах валялись трупы, которые никто не хоронил.  Желтый или черный цвет кожи – служил приговором человеку, даже если он ни в чем не виноват.
Кто – то должен был остановить эту бойню. Должно было вмешаться государство. Но, государство не спешило вмешиваться, отлично понимая, что чем больше погибнет людей, тем меньше будет голодных ртов. Проблема безработицы решалась сама собой.

 Появилась группировка  « Национальное освобождение».
Члены этой организации отличались радикальными взглядами на возникшую проблему  с иммигрантами. Они носили черную одежду, гладко выбривали головы, на их черных знаменах был нарисован белый крест, похожий на паука.
Они предлагали выселить всех цветных в деревни, и заставить их работать в сельском хозяйстве. Тех, кто не захочет переселяться, они предлагали казнить без суда, и следствия. Сначала их называли « национальные освободители», -  затем кто – то решил сократить, и их стали называть « наци».

       Я был ошарашен.
Нечто подобное происходило в Германии, в двадцатом веке. И закончилось мировой войной.
Мне об этом рассказывал отец.  Мой прадед участвовал в этой войне, и у нас дома до сих пор хранятся его боевые награды.
 Черт возьми! Значит и здесь, в будущем, происходит аналогичный процесс. Где – то у классиков я слышал, что история повторяется.
 В России начал поднимать голову фашизм.
Но самым непонятным для меня, самым большим парадоксом было то, что здесь: где почти в каждой семье были погибшие в той страшной войне, где каждый метр земли был орошен кровью  русских солдат – опять поднимала голову фашистская гидра!
 Я спросил у новой знакомой, (кстати, ее звали Ксюша) неужели правительство ничего не делает против распространения фашистских идей. Ведь нужно же как-то бороться в сложившейся ситуации!
 
 В ответ на это, Ксюша  бодро сообщила мне, что идеи наци нашли сочувствие у многих простых граждан, и теперь в стране, наконец, придушили демократию, и применили принципы управления «сильной руки».
Гражданская война теперь закончена, и в России сейчас действуют законы для народа.
 Это и хорошо и плохо. Хорошо - тем, что иммигранты, которые раньше терроризировали целые города, сейчас поджали хвосты, и их пачками отправляют на работу в деревню. Там, у них отбирают документы, а без них бесполезно перемещаться по стране, - поймают на первой автобусной станции. А плохо тем, что патрули  ходят по городу с раннего утра и до глубокой ночи. А с 22 часов вечера вообще объявлен комендантский час. Если попадешься в это время патрулю, - могут и в каталажку закрыть, а могут и расстрелять, - если не понравишься!

      «Кстати, - внимательно посмотрела на меня Ксюша, - а ты не боишься?  А то уже скоро комендантский час. Как бы тебе на патруль не наскочить!»
       Я опустил глаза. Положение было серьезно. Я был «бомжом» в родной стране, охваченной кризисом, со странными, жестокими порядками. И неизвестно, кто сейчас сидит передо мной? Простая, милая девчушка, с ласковым именем Ксюша, - или «стукачка», с жестоким сердцем, которой ничего не стоит сдать меня первому патрулю. Я осторожно посмотрел на сидящую рядом девушку.
- Ты разрешишь  мне переночевать у тебя?
- Ну, если только сегодня, - неуверенно сказала она. – У меня сейчас никого нет дома. Мама уехала в командировку в Новгород. На две недели.
  - А это  удобно?  - произнес я, - Что скажут твои соседи?
- Ну, во-первых;  мы же не будем это афишировать, -  искушенным голосом произнесла Ксюша, - и во – вторых, я совсем не обязана им докладывать, кого я приглашаю домой. Ладно, пошли уже!
         Мы зашли в подъезд, и поднялись наверх на скоростном лифте, (дом был высотным, что – то около шестидесяти этажей), но я никак не мог припомнить, где в моем городе начинались строиться такие дома? Но, я  решил ничему не удивляться, и, поэтому, сделал лицо «кирпичом» и с важным видом вышел из лифта.
         Квартира у Ксюши оказалась довольно приятная на первый взгляд. Сразу было заметно, что здесь живут обеспеченные люди. Сразу из прихожей, открывался вид в гостиную: просторную,  с красивой мебелью, и дорогими, как мне показалось, картинами на стенах. Спальная комната Ксюшиной мамы тоже не разочаровала. Видно было, что и сюда хлопнули уйму денег из семейного бюджета.
  - Кем работает твоя мама? – спросил я.
  - Она работает в мэрии. Начальником отдела благоустройства.
  - А где отец?
- Отец давно с нами не живет. Он бросил нас, когда я была совсем еще маленькая.
   - Сочувствую тебе. Извини. А парень у тебя есть?
   - Был.
    - Умер?
    - Его убили…
    - Кто?!!
     - Эти полоумные  наци.
     - За что?
   - Он вечером провожал меня домой, и не взял с собой паспорт. Когда он подходил к своему дому, его остановил патруль. У него потребовали документы. А он – парень с характером, послал их подальше.
      - А они?
    - Еще можно было спасти положение. Сказать, что он сбегает домой и принесет бумажки. Но Сергей не захотел унижаться. Он и раньше был недоволен  порядками. Всегда издевался над тем, что пишут в газетах, и показывают по телевидению. У нас очень политизированное телевидение: постоянно показывают съезды наци, выступления их вождей. А тех, кто не смотрит их пропаганду, берут на учет в « черный список».
     - Как же они узнают, что кто-то не смотрит телевизор?
  - В каждом телевизоре встроена камера наблюдения. Мы ее называем «третий глаз». Все, что происходит в доме, передается в «министерство внутреннего порядка». Это такая тайная полиция. Она борется со всеми, кто не согласен с действиями власти. Затем таких несогласных забирают под видом проверки документов. А после этого, уже никто не знает, куда они пропадают…
      - Ты так и не договорила, что случилось с Сергеем!
    - Они застрелили его на месте. А труп бросили в машину и увезли неизвестно куда, – она прослезилась. – И никто не был наказан. Мы никому не нужны в нашем государстве. Мы лишние люди!
         Я был удивлен рассказом Ксюши. Было очевидно - человеческая жизнь в этом бандитском государстве не стоит и ломаного гроша. Здесь отсутствовали закон и порядок. История совершала свой зловещий повторный виток, и возвращалась в мрачные тридцатые года двадцатого века, когда фашизм только начинал зарождаться в Европе.
Еще не было концлагерей; крематориев и матрацев, набитых женскими волосами; абажуров для ламп, сделанных из татуированной человеческой кожи и мыла, сваренного из трупов.
 До этого, пока, не дошли.
Но, адская машина нацизма была запущена, и набирала обороты…

   - Да, кстати, - ужинать будешь? – задала вопрос Ксюха.
    - Да, -  было бы неплохо, -  смутился я.

    Мы зашли на кухню и уселись на красном плюшевом диване, возле обеденного стола.
Пока Ксюша хлопотала по хозяйству, собирая на стол, я смотрел телевизор.
На экране, показывали какого - то сумасшедшего оратора. Он был в черной военной форме, и его выбритая голова напоминала голову какой – то экзотической  змеи. Маленькие глазки были злыми и холодными, как у удава. Он не говорил. Он кричал!
Кричал о том, что страна все еще привержена демократии: что только мощная рука настоящего хозяина спасет страну от гибели и, что только настоящие патриоты научат нацию работать. Что.… 
Слушая этого типа, я невольно задумался о том:  почему эти «патриоты»  сами не хотят работать там, куда они сослали иммигрантов. Ведь страна так «нуждается в сильных рабочих руках».
Но на эту тему оратор не стал распространяться, очевидно, он не хотел разговаривать о таких мелочах.
Иногда, камера показывала  сидящих в зале.
 В основном это были такие же, как оратор, молодые люди, тоже одетые в черную униформу. Они хлопали выступающему оратору, стучали ногами об пол, и изо-всех сил кричали что-то, чего я не мог разобрать.
Затем в зале потушили свет. В абсолютной темноте, на сцену, стали выходить люди с факелами. Раздалась тревожная, барабанная дробь. Выступающий на сцене поднял вверх сжатый кулак и прокричал: « Да сгинут цветные - слава России!»  Весь зал подхватил: «Слава! Слава! Слава!»
Это походило на картину из средневековья, если бы я точно не знал, что нахожусь в двадцать первом веке.
          Я выключил телевизор, - у меня не было сил смотреть на беснующуюся толпу, лишенную того, что отличает человека от животного,  - развитых мозгов!!!
          Ксюша накрыла на стол и пригласила меня поужинать. Разумеется: я не смог отказаться от приглашения. Очень хотелось кушать.
  За столом я с удивлением смотрел на блюда, которые выставила на стол щедрая хозяйка. Очевидно, вы думаете, что мы ели тривиальный борщ и  банальные пельмени?
Нет, друзья – вы не угадали!
То, что, Ксюша подала к столу, я, думаю, не стали бы есть даже людоеды, принудительно посаженные на вегетарианскую диету!
 На столе стоял салат из странных, цилиндрических палочек фиолетового цвета, политый желто – красным соусом. На блюде - нарезка, пахнущая испортившейся колбасой. Было еще несколько блюд  настолько странных, что, я, даже, не прикоснулся к ним. Из-за - брезгливости, может быть.  Представьте: на одной тарелке, лежали какие- то странные червячки зеленого цвета, которые еще шевелились, и были политы какой-то желтой хренью. Пили мы какую-то бурду, напоминающую забродившую мочу с апельсиновым соком.
Только поймите меня правильно.  Я не выпендриваюсь,  и не строю из себя боярыню Морозову на дегустации корейских крабовых палочек.
Я, человек, привыкший к традиционно русским блюдам: мясо там, картошка, хлеб, в конце концов.
 Пиво – это естественно.  На то оно и пиво, – и на вкус приятно, и на цвет красиво!  Но, сами посудите, - можно ли было есть эти « деликатесы»?!! 
С большим трудом и скрытыми слезами в глазах, я заставил себя съесть несколько ложек разноцветного салата.
 Причем, у меня было ощущение: будто ем собачьи какашки, политые для вкуса сладким клюквенным соусом.
 Я попытался хитро выспросить у Ксюши, часто ли они позволяют себе закатывать такие «пиры», но она сказала мне, что - это «меню для избранных»!
То есть, - я, оказывается, «удостоился чести» есть деликатесы.
 А многие люди себе и такого не позволяют.
Вообще же, в России в настоящее время - дефицит продуктов. Сельское хозяйство только начинает возрождаться, и поэтому многие продукты изготавливаются на пищевых фабриках синтетическим путем, только никто не знает из чего.
Это государственная тайна.
 А тех, кто работает на этих фабриках, - даже не выпускают в город, и охраняют специальные отряды полиции. Они даже умирают там, на фабриках, и, только после этого, их тела отдают родственникам.

  Все это звучало очень «весело»,  и я был настолько потрясен  услышанным, что у меня окончательно пропал аппетит.
Я поблагодарил Ксюшу и предложил помыть посуду. Но она сказала, что у них есть посудомоечный комбайн и он, шутя, справится с этой задачей. Она загрузила посуду в машину и заварила кофе.
 Мы перешли в гостиную и включили телевизор. По телеку показывали какой-то занудный  боевичок, с погонями и ошеломляющим мордобоем. Я пытался узнать кого-нибудь из артистов, но не увидел ни одного знакомого лица.
Потом, я вспомнил, где  нахожусь -  и загрустил. Ксюша увидела мою печаль и предложила включить «ретро» - канал.
Я с радостью ухватился за это предложение. Может, я увижу там знакомых актеров и  немного отвлекусь от угнетающих мыслей. 
По «ретро» шла комедия « Самогонщики». На огромном, во всю стену экране мелькали, до боли знакомые лица актеров: Вицина, Никулина, Моргунова.
Как удивительно все-таки: эти артисты давно умерли, а мы их до сих пор видим, смеемся над их проделками и  переживаем вместе с их героями.
 Я понемногу начал припоминать: когда я смотрел этот фильм.
 Это было.… Это было… в 2005 году!!!
Ура! Память, наконец, вернулась ко мне. И, я сразу вспомнил все: откуда я, как меня зовут, кто мои родители и как со мной произошла эта метаморфоза. 
В голову  тут же пришла мысль: живы ли мои старики, существует ли еще наш дом; и сразу  появилось желание бежать к себе, на квартиру.
 Единственное, что меня останавливало – это Ксюха.
Неудобно было сразу куда-то срываться,  на ночь глядя.
- Ты будешь спать? – спросила меня Ксюша, вынося из спальни комплект белья.
- Да, конечно, - ответил я, - уже глаза слипаются.

  Она постелила мне в гостиной, на диване и, пожелав мне спокойной ночи,  удалилась в спальню.
  Я долго ворочался на узком диване. В голову лезли разные мысли.
Мыслей было много. Как поживают мои старики? Что со мной будет дальше, в этом странном государстве? Как мне вернуться назад? Ведь, что не говори, - дома все-таки лучше! Я прокручивал и прокручивал в голове варианты ответов на эти вопросы и не находил ни одного правильного. Наконец, - я заснул.

                Глава третья.

        Утром я сразу «взял быка за рога» и попытался поговорить с Ксюшей о том, что мне нужно сходить  домой.  Ну, туда, где предположительно должны были проживать мои родители.
Ксюша  отнеслась к моему заявлению довольно странно.

- Ты хотя бы понимаешь - куда ты лезешь? – спросила она.
- А, что здесь такого? – возмутился я. – Я не имею права увидеть своих родителей?
- Имеешь, имеешь, - заметила она, с иронической ноткой в голосе, - только не забывай, где ты сейчас находишься! Если тебя остановит патруль, - ты можешь вообще никогда не увидеть своих родителей. Просто, поедешь  в село, обрабатывать картофельные поля в трудовом лагере. Этих лагерей сейчас много по всей стране, и везде нужна бесплатная рабочая сила. А ты как раз подходишь для роли сельского труженика.  Молодой, здоровый. И пропуском в лагерь будет - отсутствие у тебя паспорта. Я уже об этом говорила.  У нас и шагу не ступишь без документов.
Я задумался: у меня действительно не было проклятых бумажек. Как без них передвигаться по городу – я не знал. Можно, конечно, попробовать проскочить  на свой страх и риск. Ведь -  не гарантия, что меня вообще остановит патруль. А может, я не вызову подозрений. Кому  нужен восемнадцатилетний парнишка, приличного вида, который не похож на преступника или иммигранта?

Я постарался разжевать эти аргументы Ксюше, но, она лишь молча, плакала.
 
- Ты помнишь, я тебе рассказывала о  своем парне? – сквозь слезы, сказала она, - он тоже не думал, что так все получится. Где он теперь?!
То же самое будет и с тобой! Уж если тебе очень нужно идти, пообещай мне, что если тебя остановят, что-нибудь придумать.  Пошути с патрулём, улыбайся, скажи, что забыл документы дома. Может быть, номер и пройдет!
Я торжественно поклялся Ксюше, что буду очень осторожен, и постараюсь не привлекать внимание патрулей и, после короткого прощания,  вышел на улицу.
           Родной город встретил меня без оваций и аплодисментов. По улицам проносились автомобили неизвестных марок, все как один - небольших размеров, похожие на вагончики  детских аттракционов в парке отдыха, и, что показалось мне удивительным, - в воздухе совсем не было выхлопных газов. Дышалось легко и свободно. Потом уже, я припомнил, Ксюша рассказывала мне, что ученые изобрели новый вид топлива. Этот перспективный продукт добывали из обычной морской воды. Чего-чего, а воды в морях и океанах хватало. Поэтому новый «бензин» был очень дешев, к радости многочисленных автолюбителей. К тому же, этот бензин был экологически чистым, что было тоже немаловажно, для нашей,  загрязняемой веками планеты.
На высоте, приблизительно: пять – шесть метров я увидел летающие тарелки! Да, самые настоящие летающие тарелки. Очевидно, проблема дорожных «пробок» вынудила ученых  построить эти небольшие и удобные летательные аппараты. Их было немного, наверное, цены на них были высоки. Но они без проблем рассекали воздух на приличной скорости.
Дома – новостройки были с небольшими зеркальными окнами, и все, как один облицованные белым пластиком. Я подумал, что это было сделано не случайно, - вероятно пластик помогал отражать солнечные лучи.
На улице стояла «африканская», непривычная для меня жара. По улице, безостановочно двигался поток пешеходов, многие из которых были одеты, как близнецы, в странную униформу зеркального цвета. Было, похоже, что в этом тоже есть свой резон: в изменившемся климате планеты, мода перестала быть актуальной, и на первый план вышла практичность одежды, помогающая защититься от капризов погоды.
 Я обратился к одному из проходивших пешеходов,  с просьбой -  помочь мне добраться до улицы Металлургов.
- Вы, что, молодой человек, с луны свалились? – сварливым голосом ответил мне старик. – Газет не читаете? Не знаете, что  новое правительство отменило все старые названия улиц, как несоответствующие новому курсу, проводимому государством. Теперь улицы носят имена наших уважаемых партийных лидеров, и сейчас сам черт не разберет, как эти улицы называются.
- Что же мне делать, - скорбно произнес я, -  давно не был в городе. Здесь все  так изменилось. Помню:  на той улице еще был кинотеатр « Молодежный». И десятая школа.
             Старик задумался. Видно было: он пожалел меня. Может, у меня был очень измученный вид.  Дед полез в карман пиджака,  достал оттуда затертую карту города, выполненную в виде календарика, и, надев очки, принялся внимательно ее разглядывать.
«Ну... в общем, -  слушай сюда, парень! – старичок посмотрел на меня из-под очков. - Твоя улица и кинотеатр - через пять остановок отсюда.
Сейчас, улица носит название «Героев национального освобождения», а кинотеатр закрыт. В настоящее время эти кинотеатры никому не нужны. Все захватило телевидение.
 Эти проклятые наци отупляют сознание зрителей еще в эфире. Запомни, паренек: мы – зомби! Телевизионщики  используют «двадцать пятый кадр» в рекламе и в выступлениях политиков. А, ведь когда – то, этот проклятый  двадцать пятый кадр был запрещен. За его использование в рекламе виновные платили огромные штрафы. Зомбирование людей тогда не приветствовалось.
Это сейчас  все стало по-другому! Мы для этой фашистской банды – никто! Они нас за людей не считают. Мне тут говорил один верный человек, - эти «фабрики искусственного протеина», которые поставляют продукцию на колбасные заводы,  делают  муку из трупов!»
             Я посмотрел на старика, как на сумасшедшего.
Он заметил мой недоверчивый взгляд, и зашептал мне, озираясь по сторонам: «Я вижу, что ты давно у нас не был, паренек. Здесь происходят страшные вещи. И, пойми: Я так смело с тобой разговариваю, потому что мне уже нечего терять. И, я не боюсь шпионов наци.
Слушай дальше!  Мой знакомый работал на одной из государственных фабрик, где делают эту дрянь, которую мы жрем. Он там такое видел!  Такого не делали и фрицы, во вторую мировую.
Как ему удалось бежать оттуда  – он об этом не рассказал. Просто, тех, кто там работает - оттуда уже не выпускают.
Так вот: на фабрику, каждый день, откуда - то привозят трупы; людей, кошек, собак и всякую мерзость. Потом, все это высушивают при высокой температуре, убирают запах и перемалывают в муку. Потом, эта мука используется в производстве искусственного мяса и колбасы.
Конечно, об этом никто не знает, - иначе бы  в стране начались  мятежи. А это, ох как не нужно этим паршивцам,  которые протирают зады в правительственных креслах.
Экономика и так развалена.  Люди скоро начнут голодать.
Нацики сами народ распустили и кричат повсюду: «В стране безработица»!
 А рабочих мест полно. В деревне – работы завались!
Только никто в село не поедет. Молодежь идет работать туда, где легче и больше платят.
          В деревню никого на аркане не затащишь. Только иммигранты работают. Ну, те, кого на улицах  патрули  ловят. Да еще всяких бомжей и  алкашей всяких хватают.
 В наше время такого беспорядка не было. И продукты были натуральные. Ну, красители иногда добавляли, конечно, не без того.
Но, чтобы жрать трупы?!»
 Старик разгорячился и разговаривал все громче и громче.
 На нас стали обращать внимание прохожие.
Я уже хотел уходить, как в это время, к нам подошли трое мужчин, одетых в черную униформу, с повязками на левом рукаве. На повязках был изображен белый паукообразный крест…
- Документы!..
- Что?
- Давай документы! – произнес один из патрульных, (что это был патруль, я уже не сомневался), - тебе что, два раза надо повторять? Или ты плохо понимаешь по-русски? Наверное, недавно перебежал границу?
         Я молчал, пораженный наглостью тона, которой со мной начал говорить патрульный. Затем, придя в себя,  я вспомнил Ксюшины наставления и улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку.
- Ребята! – вмешался старик, - не трогайте его, - это мой внук. Он живет в нашем доме.
- А, где написано? – ехидно улыбнулся второй патрульный.
- Что написано? – удивился старик.
- Ну, что он – твой внук?
          Старик угодливо рассмеялся. Видно было, что ему неудобно передо мной. Он понимал, что из – за его болтовни, я попал в беду. И он старался изо всех сил выручить меня.
- Сынки, давайте сделаем так, будто вы ничего не видели. Пусть он уйдет со мной. Что вы, – не люди, что ли?
- Мы - то люди, а вот вы, похоже, забыли, где живете!
- Ребята! Отпустите внука, - я вам денег дам! – пролепетал старик. Похоже, было, что ему  жаль меня до слез.

- Не нужны нам твои деньги! Мы не продаемся! – со злостью сказал, офицер патруля (на его погонах были какие-то звездочки, но для меня это осталось загадкой), возможно звания за это время изменились.
На его низком упрямом лбу появились морщины. Желваки на выдающихся скулах играли.  Видно было, что он упивается этим моментом. Наслаждается силой, данной ему власти над людьми,  и возможностью вершить скорый и неправый суд.
 Да и его спутники были ничуть не лучше.  Патрульные были похожи друг на друга, как родные братья: коротко подстриженные, спортивного сложения, с тупыми и жестокими лицами первобытных людей. Да еще и одинаковая форма придавала им еще большее сходство и объединяла их.

- Поедешь с нами! – прозвучали роковые слова.

             На моих запястьях защелкнулись металлические браслеты, и меня любезно проводили в «воронок», подъехавший сзади.
           Я назвал эту машину так, потому что в мое время милицейские грузовички для перевозки арестованных носили именно такое название.

  Около пяти вечера, меня привезли в ближайший участковый пункт. Это была небольшая, грязная комната с обшарпанной мебелью и временным изолятором для задержанных.
За столом сидел участковый милиционер, невысокий, плотный крепыш, с немного дебильным опухшим лицом. Он, что – то сосредоточенно писал,  и лишь на секунду поднял голову, скользнув быстрым взглядом по моей фигуре. В помещении было сильно накурено, и я закашлялся.
- За что взяли? – спросил участковый у патрульного, который меня привел
- Не было документов.
- Бомж?
- На бомжа, вроде не похож, - ответил патрульный.
- Где твой иден…тификатор? – обратился ко мне участковый, продолжая писать. Ему с трудом далось это слово. Видно было, что он не особенно образован, и в его руке лучше смотрелась бы резиновая дубинка, чем ручка. Он напряженно морщил лоб, явно уделяя больше внимания своему документу, чем мне.
- У меня нет документов, - ответил я, - просто со мной случилась беда.
- Беда? – участковый поднял голову, - что же с тобой случилось?
- Я попал к вам из прошлого.
- Из прошлого? – он тупо переваривал сказанное мной, - из какого прошлого?
- Ну, из прошлого времени. Вы фантастику смотрели по телевизору, или книжки читали?
- Мне читать некогда. Тут за день, знаешь, сколько таких, как ты проходит?
- Понимаете,  сам не знаю, как очутился здесь. Я жил в этом городе раньше, учился в лицее, потом пошел на дискотеку и…(дальше я не стал рассказывать, боясь, что участковый неправильно истолкует мою информацию)… вот я здесь.
- Ты наркотики употребляешь?! – сделал вывод  мент.
- Нет, и не пробовал никогда, – обиженно ответил я, - за кого вы меня принимаете?
- Подойди поближе!
- Что?
- Руки покажи, быстро!
         Он приподнялся и крепко схватил мою руку в районе бицепса, внимательно осматривая мои вены и артерии на локтевом сгибе. Естественно – никаких следов от шприца у меня не было, и быть не могло. Участковый остался доволен осмотром.
- А, с головой у тебя как, парень?
- А вы, что не видите?
- Честно, - не вижу! Вроде не наркоман, а несешь какой-то бред!  Ладно, некогда мне тут с тобой болтать. Поедешь – Родине помогать!
- Куда поеду?
- Ну, вот, - а говоришь:  нормальный!  Поедешь в  Алтыновку ,  в трудовой лагерь. Ты же знаешь, государство нуждается в рабочих руках. Поработаешь пару лет – и на свободу с чистой совестью.
- Какая  Алтыновка?! Какой трудовой лагерь! Я ни в чем не виноват. Мне домой надо!
- Ну, это уж не тебе решать. Ты, -  если не совсем придурок,  должен знать наши законы. Ты задержан без документов, без определенного места проживания, гонишь чепуху,  как наркоман. Что же с тобой прикажешь делать? Может государственную премию тебе выписать?!
- Какое право вы имеете отправлять меня в лагерь? Это же суд решает? – неуверенно спросил я, (быть юридически подкованным в моем возрасте не обязательно) – я же не сделал ничего плохого!
- Последнее постановление ясно гласит: « Всех задержанных без документов и определенного места жительства, отправлять в трудовые лагеря, до их исправления!»  Дежурный! В изолятор!
         Меня закрыли в изоляторе, который оказался маленькой, грязной комнатушкой, которая еле-еле освещалась тусклой, засиженной мухами лампочкой. Еще в комнате стояло шесть двухъярусных  железных кроватей, большая  вонючая кастрюля в углу, (заменявшая унитаз), стол, скамейки  и ободранный эмалированный умывальник, с куском разбитого зеркала, укрепленного над ним. Когда я зашел в изолятор, на меня сразу уставились четверо обитателей изолятора.
«Ну и рожи! – мелькнула первая мысль. – Один негр, два каких – то китайца, ну этот явно, наш – русский. Старый уже, и одет, как бомж».
Тот, кого я счёл русским, сразу заковылял ко мне.
- Привет, парнишка! – прохрипел он.
Ох и голосок у него. Явно, каждый день смазывает глотку техническим спиртом, чтобы не было ангины!
- Тебя за что  упрятали?
- Документов не было, - произнес я.
- А! За это сразу гребут, и в баню не ходи!
- В какую баню?
- Да, это я выражаюсь так. Тебя как звать?
- Миша. Можно Майкл.
- Какой там Майкл! Вон Майкл! - бомж кивнул на негра, лежащего на нарах. – А ты и не думай так себя называть. Подумают – иностранец, - сразу поедешь поднимать сельское хозяйство. А сам откуда?
Я задумался. Рассказывать всю правду этому типу мне не хотелось.
- Да местный я, местный.
- Ну, давай знакомиться, местный! Меня Федоровичем зовут. А можно, просто: дядя Сережа.
- А этих за что взяли?- я кивнул на лежащих на нарах иностранцев.
- Слышь, ты такие вопросы задаешь! Ты не с луны, часом, свалился? Не знаешь, что «цветных» сразу гребут?
- Да знаю, я, знаю, - забыл просто! – уклонился я.
- Так что, Мишка, готовься: скоро поедем на свежем воздухе картошку полоть!
- Слышишь, дядя Сережа! - сказал я, - я тут болел, лежал в больничке два года. Ну и, пропустил последние новости. Не пойму, с какого перепуга, я,  должен ехать пахать в село, без судебного приговора. Это что – новые законы такие?
- Какие там законы, малец! Никаких законов давно нет. Полный беспредел.
Со скрипом открылась дверь и дежурный занес бачок с дымившейся бурдой, похожей на суп. Мы сели за стол и разобрав куски серого хлеба принялись хлебать. После ужина я упал на свободную кровать и провалился в сон.

                Глава четвертая
            Утром, около девяти утра, всех нас вывели во двор и запихнули в «воронок», который охранялся двумя мордоворотами с автоматами.
- Куда нас, скажите? - обратился я к одному мордовороту.
- В Алтыновку, - буркнул он, - куда же еще?
- А это далеко?
- Километров триста, с лишком.
             Нас затолкали в машину, и мы поехали. В машине было очень жарко. Солнце палило нещадно.  Ехали мы около трех часов. В пути я познакомился с остальными бедолагами-иностранцами. Негр оказался моим тезкой, - его звали Майкл. У двух китайцев, (а может корейцев), оказались длинные запутанные имена. Они попросили называть их: Леня и Ваня.  История этих иммигрантов оказалась проста: они все работали в трудовых лагерях, и им удалось оттуда бежать. Их поймали на второй, или третий день. Теперь их отправили в Алтыновку, которая, даже среди лагерей, считалась исправительным учреждением. По-русски они говорили очень плохо, и я не смог узнать подробностей их  приключений.
                Мы подъехали к высоким железным воротам, с деревянной вышкой над ними. Водитель посигналил,  и ворота со скрипом открылись. Перед нами стояли солдаты в камуфляже и автоматами в руках.
- Эй! Все – на выход! – прозвучала фраза.
Мы выпрыгнули из воронка на потрескавшийся асфальт,  и выстроились в ряд. К нам подошел офицер с грубым, красным лицом.
- Ну, значит так, орлы: знакомиться я с вами не буду. В ваших делах все написано. Хочу предупредить: здесь нужно работать.  И работать – на совесть! Для тех, кто будет сачковать – знайте:  у нас в Алтыновке для бездельников приготовлена система наказаний. На первый раз – в карцер. А в следующий раз – будем бить! Будет больно! Это я обещаю.
                После короткого, но внушительного обращения,  нас повели переодеваться в лагерную одежду. Мы зашли в один из одноэтажных бараков, раскиданных по всей зоне в строгом порядке. Нас встретил смуглый, худощавый зек, похожий на кавказца.
- Давай барахло для новеньких, Шакир! – обратился к нему конвойный. Зек побежал в глубину своих владений и вынес небольшой мешок с одеждой.
- Бэритэ, сама надеш што нада! – гортанно произнес он, бросая мешок нам. Федорыч первым схватил мешок, и сразу начал в нем рыться, стараясь выбрать одежду получше. Хотя, выбирать было особо не из чего – в мешке было одно старье, правда чистое, еще пахнущее стиральным порошком.  Мы начали стягивать с себя вещи и переодеваться в лагерное. Скоро все преобразились. На нас были вещи не по размеру и смотрелись они ужасно. Представьте: я тощий, как глист, а мне достались вещи  какого - то толстяка, и я выглядел в этом тряпье, как последний идиот. Не лучше выглядели и другие.
- Оделись? – обратился к нам конвойный. Пошли на обед!
« Вот так новость! – подумал я с иронией, - тут оказывается еще и кормят!»
                Мы зашли в большой барак, где пахло чем угодно, кроме еды. Конвойный подтолкнул нас к свободному столику. Нам принесли тарелку с нарезанным хлебом и пустые тарелки с ложками. Скоро к нашему столу подошел зечок из кухонных, и поставил на стол кастрюльку с плохо пахнущей бурдой.
- Слышишь, Федорович, - толкнул я дядю Сережу, - похоже полнота нам здесь не грозит?
- Это точно! Не перекормят, черти!
    Мы разлили вонючее варево по тарелкам и с отвращением принялись хлебать.
    Когда я подносил ложку ко рту, кто-то ударил меня по спине. Я чуть не подавился.
- Ну, привет! Вот и свиделись с тобой, артист!  Начес на колоде ты хорошо ворошишь, а по счетам платить не любишь!
    Передо мной  стоял незнакомый мне зек,  лет тридцати с виду, и в упор смотрел на меня.
- Я вас не знаю, - сказал я, стараясь смотреть ему в глаза.
- Зато я тебя знаю, - холодно произнес он. -  Думал, в зоне спрячешься? А ну, пошли со мной!
Мне, меньше всего, хотелось с ним куда-то идти, но делать нечего, - я поплелся за ним.
Он завел меня за барак, и  достал тонкую заточку, которую сразу приставил к моему горлу. Я чувствовал себя не лучшим образом и спросил:
- Что вам от меня нужно?
- А ты хитрый, шнурок, -  юзонуть от меня хотел? Шмели когда будешь отдавать?
- Вы меня с кем-то путаете, - произнес я, -  может, я на вашего знакомого похож?
- А тебя как зовут?
- Миша.
Зек внимательно смотрел на меня, потом взяв за подбородок, повернул мою голову в сторону, сплюнул и произнес:
- Да, вроде - не он! Ну, храпка у тебя похожа на Хоря – десять к одному! Тики-так! Проехали! Давно здесь чалишься, баклан?
- Только сегодня попал сюда.
- Прописывали?
- Где?
- Да ты, вижу, совсем лох?
Я промолчал. Зек сел на корточки и закурил.
- Лады! Некогда с тобой бодягу разводить. Иди, и чтобы никому не чирикал о нашей встрече! А то…
Он исчез за бараком.
     Я вернулся в столовую и сел за стол.               


 Продолжение следует.