Сражение в небе

Было раннее июньское утро. На берегу пруда расположилось с десяток рыбаков. В разговоры между собой почти не вступали – все сосредоточенно следили за поплавками. Тишины, тем не менее, не было – прибрежные тополя «оккупировало» множество ворон, а вороны – существа шумные, бесцеремонные, вечно чем-то недовольные. Рыбалке, впрочем, они не мешали, карась шёл исправно.

Постепенно вороны всё же угомонились, стало тихо. И вдруг тишину нарушили жалобные крики. Мы оторвали свои взгляды от поплавков и увидели захватывающее зрелище – в небе над прудом происходила схватка между вороной и птицей, по размерам раза в три меньше вороны (увы, не знаю, что это за птица, и далее так и буду её называть – птица). Точнее, даже не схватка, а – избиение: ворона жестоко преследовала птицу, налетая снова и снова и нанося ей удары своим мощным клювом, отчего та теряла равновесие и кувыркалась в воздухе. Уж не знаю, чем эта небольшая птичка провинилась перед вороной, но последняя явно задалась целью прикончить её – она норовила ударить птицу в голову, после каждого удара птица теряла высоту, и когда до воды оставалось уже не более двух метров, ворона нанесла такой силы удар, что птица не выдержала и рухнула в воду. Только после этого, довольная исходом поединка, ворона удалилась.

Наши симпатии были, конечно, на стороне побитой птицы. Все, затаив дыхание, следили за ней и ждали – доберётся она до берега или утонет? А до берега ей оставалось ещё метров пять (мы находились на противоположном  и помочь ей не могли). Птица проявила стойкость и, гребя одним крылом (второе, видимо, было подранено), выбралась-таки на берег и скрылась в зарослях. Мы какое-то время пребывали в волнении, обсуждали увиденное, гадали, сможет ли птица придти в себя и подняться в воздух, или станет чьей-либо добычей.

Постепенно все успокоились, хороший клёв вытеснил из памяти и птицу, и всё на свете. Но! Примерно час спустя история эта получила неожиданное продолжение. Гвалт в небе над прудом вновь заставил нас забыть о карасях, и мы стали свидетелями новой схватки, но расклад теперь был совершенно иным – многочисленная стая птиц, родственниц чуть было не погибшей птицы, атаковала ворону. Птицы вели себя очень агрессивно, нападая на ворону буквально со всех сторон и сопровождая свою атаку воинственными криками. Несмотря на численное превосходство, птицы всё же не смогли нанести вороне серьёзного урона, сравнимого с тем, что нанесла ворона их подруге. Ворона же поначалу пыталась отбиться, но потом, изрядно потрёпанная, решила, что благоразумнее всё-таки дезертировать с поля боя. Птицы приветствовали бегство вороны радостными победными криками. Стая ещё покружила над водой, ни на миг не умолкая – знай, мол, наших – и быстро и неожиданно исчезла.

А мне, признаться, не даёт покоя ряд вопросов. Ведь это что же получается – побитая птица, отлежавшись и придя в себя, добралась до своих и рассказала им о том, что с ней приключилось?! И неужели она указала своим именно ту ворону, которая так безжалостно расправилась с ней?! Или стая напала на первую попавшуюся, лишь бы отомстить?

Вороны тоже живут стаями, и их во множестве сидело на тополях, они не могли не видеть сражения в небе. Почему же ни одна из них не сочла нужным вступиться за свою подругу? Потому ли, что ворона действительно была виновата и, значит, поделом ей досталось? Или у них просто принцип такой – каждый сам за себя?

Увы, не могу знать…