Солнечный мальчик

Рассказ, часть – 1

   Февраль. За окном мгла. Час ночи. Холст закончен. Не глядя, как всегда, размашисто подписал. Остался не доволен. Подумал, завтра разберемся. Доел Сашин остывший ужин, подбросил дров и без того раскаленную печь. На улице - под 40. Не раздеваясь, пристроился рядом с полуторагодовалым сынишкой. Задумался. Паренек практически уже сирота. Мать где-то получает образование. Хочет стать умной. Дура! Дитё на родителей бросила. Не спалось. Сынок, причмокивая пухлыми губками во сне, забился ко мне под бочок. Тихо играл блюз. Думы одолевали ...
   Вдруг раздался резкий стук в оконное стекло. Сын вздрогнул. Схватив жостик, добавил звук. Прикрыв одеялом ребенка, отдернул занавеску. Темные силуэты на сером снегу выглядели сумрачно, неестественно. Открыл форточку, перед окном стоял тесть - Фалин Лавр Николаевич.
 - Что хотели?
 - Внука одень и выноси.
   Краем глаза глянул на часы, потом на сына. Помявшись, ответил: "Саша спит, приходите завтра."  Лаврушка обозвал меня чайником, тунеядцем, бездельником и приказным тоном потребовал: "Неси, а то ментов вызову".
 - Пошел ты в такую мать! - захлопнул форточку, задернул занавеску, добавил 40 дицибелл. Крутанулся по комнате, холст слетел с мольберта, измазал ковер - черт с ним, все равно дрянь. Сорок дицибелл блюза подвывали вьюге и в такт, отбиваемый палкой по морозному стеклу тещей Верой Назаровной: дзинь-дзинь, дзинь-дзинь. Стерва! Присел на краешек кровати. Сашок, скинув одеяло и разбросав ручонки от печной жары, раскрасневшийся, с капельками пота на висках и подбородке, дрых, как говорится, без задних ног и даже прихрапывал. Слушая дзиньканье, не выдержал, подошел к окну: "Если, старая карга, не прекратишь, оболью кипятком". Ведьму как ветром сдуло.
   На улице прояснило. Протерев запотевшее стекло, глянул на градусник - 45. Дома жара. Луна высветилась сине-зеленым, на дороге две легковушки, ну, пускай до утра стоят, а я посплю.
   Только задремал - удар в форточку. Форточка вылетела. Закрыв сына пуховым одеялом с головой, схватил березовую дубину, подскочил к окну. В проеме форточки бледнело лицо в папахе, на погонах поблескивали три полковничьих звездочки.

   Я с укором:
 - Что же вы на корточках, как обезьяна на подоконнике, не стыдно вам, разбойникам в личине ментовской, мирных обывателей по ночам пугать?
 - Художник, отдай ребеночка (крест вам кладу, коллеги, всю жизнь жалею, что по роже березовой дубиной этому наглецу не врезал). - Все равно дверь вынесем и дитятю заберем. Окажешь сопротивление - пристрелим.
 - Не имеете права. Прокурора приведите.
 - Вот уже будет тебе, оборванцу, прокурор. Разве ты не знаешь, кто в тайге хозяин?
 - Вот и я говорю, прокурора приведите, тогда поговорим. Вера Назаровна, прекратите стучать в окно, ваш внук спит. - Все время, пока я с полковником препирался, старая карга настукивала: дзинь-дзинь, дзинь-дзинь. Тварь!
   Полковнику надоело торчать на подоконнике задом к подчиненным. А собралось их там человек пятнадцать. Спрыгнул. Отдал своей кодле приказ: "Ломай дверь!"
   Мне пальцем пригрозил: "Окажешь сопротивление - пристрелим".
   И пальцем так сделал, как ковбой из вестерна. Вот урод!
   Слышу, его архаровцы засуетились, забегали, фонарями засветили, лом притащили.       
Бешено мысли закрутились: "Три двери наикрепчайшие, через чердак - на улицу? Там минус 45, Сашок раздетый. Свет включить? Нельзя, долго провожусь, на дороге три УАЗика, человек пятнадцать - двадцать. В огородах снег под вздошину - не уйти!"
   Первая дверь заскрипела, поддалась.  Быстро справились, ублюдки! Парня напугают до смерти! Надо сдаваться. Кричу в окно: "Пускай полковник заходит!"
   Заходит...- маленький, папаха, погоны, сбруя, морда наглая, всё, как положено, чин-чинарем. Сел - я напротив. Долго мы беседовали, я и так и этак, сынка показал спящего, умолял его, козла, до утра подождать, а он, паскуда, ничего не понимает. Вас, говорит, художников, поэтов, музыкантов всяких, в зародыше давить надо, чтобы воду не мутили. Короче, ни в какую... Пришлось бабку "любящую" впустить. Зашла она, стервь, с одеяльцем, будто ребенок под елкой в лесу лежит, а не у отца родного в теплой постели спит.
   Вот с тех пор я всех старух лютой ненавистью возненавидел. Завернула она спящего сынка в одеяльце и, как ведьма-паучиха, утащила к себе в нору с тараканами, мышами да паутиной.
   Долгих пять лет обрабатывали они парня на свой лад, в свое удовольствие, прикрываясь блатом, прокуратурой, судьями, которые и по сей день пуще прежнего творят беспредел, беззаконие по всей матушке Руси.

   P.S. 11 лет спустя. Пареньку 13 лет. Рынок. Солнце. Жара. Смотрю - паренек идет в красной рубахе, весь в себе, задумчивый такой, ну, копия я. Окликнул я его, он весь встрепенулся, ну, прямо как я, когда меня кто-нибудь окликнет, из задумчивости значит выведет. Пошарил сынок глазками по рынку, увидел меня да как рванет - только пятки засверкали.
   Как впоследствии выяснилось - эта ведьма не просто вычеркнула меня из жизни ребенка, а превратила меня для него в страх, в кошмар, в ужасный сон.
________17.02.2007 г.,  г. Очёр, ДАЕ


Солнечный мальчик, бумага. цв.карандашь, 70х50, 2005г.
Автор - Кандинский-ДАЕ А.О.