Ложное воспоминание. Близняшка

- Ну, еще немножко. Ты достала?
- Держи меня крепче, тогда достану, - писклявым голоском сказала она.
Я и моя сестренка пытались достать шоколадные конфеты, которые от нас так тщательно прятала бабушка. Прятала в буфете с резными дверцами и застекленными окошками в верхней части каждой из них. Буфет вмещал в себя неимоверное количество полезных и самое главное вкусных вещей.
На самой нижней полке хранились варенья, соленья и мешочки с крупами. Это все было или не вкусным или не доступным под плотными крышками. Не достать нам с сестренкой. Чуть повыше помещалась посуда. Фарфоровый дорогущий немецкий сервиз, который предполагалось передавать из поколения в поколение, если не побьется. А доставали его только по праздникам или по особым случаям. Одним таким особым случаем было рождение моего братишки и возвращение матери из роддома. Нам с сестренкой так не хватало внимания. Мамочка была занята младенцем, а мы не знали, на что сегодня потратить весь запас термоядерной энергии. Старшая сестра ходила в школу. В интернат и возвращалась только по средам и субботам. Два дня в неделю мы с ней дрались. По пустякам и из-за всяких мелочей.
Меня всегда удивляло, что в трехкомнатной квартире можем поместиться все мы: дедушка с бабушкой, мама, папа, сестра, братик со своей кроваткой, которая некогда была старшей сестры, наша с сестренкой, а теперь вот его. Я и моя сестренка родились в один день. Близняшки получаемся. Мы всегда проказничали. Но получала всегда я. Сестренка успевала вовремя смыться куда-то. Один раз она забилась под стол и натянула скатерть почти до пола, и мама ее не нашла. Получила я. За то, что съела очищенный огурец, предназначавшийся папе на салат. Люблю я огурцы, что мне с этим поделать! А меня просто отшлепали. Обидно то, что меня подбила съесть его сестренка. Всегда она так – подначивает, а все шишки и тумаки получаю я.
Мне все равно. С меня как с гуся вода. А с близняшкой весело. Недавно она меня подбила взять камешки из ящика бабушки. Два красных, похожих на глаза тигра из документального фильма, камешка. Мы сделали из них секретики – закопали в земле под стеклышко. Оформили секретик травкой и веточками. Получилось безумно красиво! Раньше эти камешки висели в сережках, которые носила бабуля. Золото пришлось продать. Иначе нас было не прокормить. 1980 год на улице. Дефицит и все такое…
Сливочное масло стоило 3 рубля 15 копеек. Вкуснейшее мороженое – 20 копеек. А близняшка такая молодец. Всегда, когда мы шли по улице, показывала мне, где спряталась оброненная кем-нибудь монетка. Один раз я нашла целый железный рубль и отдала маме. За это мамочка купила мне московское эскимо. Это было моей мечтой. Жирное мороженое таяло и текло по рукам. А я все медлила и растягивала удовольствие от осознания того, что ем не какое-нибудь там местное, в простую бумажку завернутое гэ на палочке, а московский пломбир, в королевской фольге, сверкающей на солнце. Из этой же фольги потом можно сделать бусы или серебряную коронку на нижний ряд зубов. Нацепить, ходить и улыбаться всем подряд. И потешаться над не адекватной реакцией взрослых. Это так забавно!
- Эй, не упади! Как ты там? Я уже устала, честное слово!
- На вот, держи, - близняшка передала мне казавшуюся огромной конфету «Белое золото». Ее голубая обертка с нарисованным хлопком по краям вкусно пахла шоколадом, ванилью и бумагой. А точнее калькой, в которую была завернута конфета. Поверх кальки – тот же вожделенный кусочек фольги. На пару зубов.
- Подожди, не ешь без меня, - попросила близняшка.
«Вот еще!» - подумала я, почему я должна делиться с ней. Она меня всегда подставляет, а я получаю за нее каждый раз основательную порку и не могу съесть спокойно конфету, которую прячет от нас бабушка? Это не справедливо!
- Я сейчас! – бросила я, и спустилась со стульчика.
- Эй, ты куда? Как я слезу?
Близняшка стояла на выступе буфета. Надо рассказать вам из чего собственно состоял буфет. Низ его представлял что-то наподобие миниатюрного шифоньера. Три дверцы. Посередине большая – за ней банки. С двух сторон по бокам дверцы поменьше. За одной – крупы, за другой – лекарства, клизма, вата, лаки, косметика, духи, в общем, царство бабушки со всеми принадлежностями. Поверх этого стоял еще один минишкаф, разделенный на три шкафа. Теперь таких и не делают. Посредине опять же большой отсек с двумя дверцами со вставленными толстыми стеклами открывающимися кнаружи. За ним – посуда. Тот самый драгоценный сервиз и тарелки с граненными стаканами. С одного края узкое и длинное отделение, разбитое на полки на которых лежали сахарницы, вазы, расписанные блюда, супница. С другой стороны, куда мы залезли с близняшкой – лежало все самое вкусное. Печеньки, шоколадки, мармеладки, халва (фу, гадость), сушеные дольки лимона, монпансье в жестяной банке. Шоколадки по мере съедания менялись. Одно время там, на самой верхней полке, чтобы мы – дети - не достали,  лежали даже «Мишка на севере» - самые дорогие и вкусные конфеты в СССР. Иногда их сменяли «Три медведя», батончики «Каракум» с песочком, скрипевшем на зубах. Сегодня же там лежали шоколадки «Белое золото» – кусок вафельки, залитый шоколадом. Вкуснотища!
Даже сейчас, в сытое для меня время, вспоминаю ощущение от таявшего во рту шоколада, а следом за ним и вафли. Вкус, как мне сейчас кажется по прошествии многих лет, был не ахти какой, но другого и не было. Полуголодное детство, как я тебя и люблю и не люблю вспоминать! Вкус продуктов ощущался по другому. Этого действительно не описать словами. Это надо прочувствовать. А для этого надо испытать, что такое голод. Что такое, когда остается два куска хлеба и три пары глаз, нацеленные на эти крохи. Когда остается одна маленькая луковичка и испорченный маргарин, из которого мама изредка печет пирожки, от которых изжога. И вот твоя сестра берет и жарит эту луковичку, предварительно тонко нарезанную, и делит между всеми, намазывая эту вкуснотищу на хлеб. Именно размазывает. Тонким слоем, чтобы всем хватило.
А тут такой клад – шоколадки! Вот близняшка и предложила их взять. Ведь мы голодные, а мама с бабушкой вернуться не известно когда. Бабушка ушла в гастроном, а мама гулять с братиком. Лялькам нужен свежий воздух. Они на нем спят отлично. А потом кушают прилично.
- Эй, ты куда! – голос близняшки обиженный донельзя.
А я с жестокостью, присущей только пятилетнему ребенку, спустилась и убрала стульчик, чтобы сестренка не смогла спуститься и догнать меня. А то еще отберет и съест, а влетит опять мне.
- Постой! Я тоже хочу. Это я ее достала.
Но я уже не слушаю и разворачиваю обертку. Нюхаю. Какой аромат! Обертка, ваниль, шоколад, а внутри вафелька. Белая. Действительно, это – золото…
Близняшка заплакала. Я подошла и высунула язык. Он и зубы мои в шоколаде. Я потерла животик и сказала:
- Ой, как вкусно!
Близняшка прыгнула на меня, я увернулась…
Интересно, почему ее голова не шевелиться? Руки тоже и ноги. Она лежала на белом линолеуме и не двигалась. Холодная как пол. И белая. Дверь открылась и послышался голос мамы. Что я ей скажу? И из-за чего она меня поругает больше: из-за шоколадки или из-за сестренки?
Чтобы вышло только из-за сестренки, я ставлю стульчик обратно к буфету и залезаю на тот самый карнизик, откуда спрыгнула близняшка.
- Жанночка, ты что здесь делаешь? – мама вошла в комнату бабушки с удивленными глазами. – Как ты туда залезла?
- Мам, прости меня, я взяла шоколадку и съела, - попыталась оправдаться я. Вот и влетит же мне!
- А обедать кто будет? Ты, наверное, аппетит перебила, - она что, не видит КТО на полу?
- Мам, а ты ничего не замечаешь? – осторожно намекаю я.
- Нет, а что случилось? – мама пытается догадаться, что еще я натворила.
- Да нет, ничего мамочка! – я слезла со стульчика и отодвинула его к стенке.
Мама вышла из комнаты. Я подошла к близняшке и с трудом подняла ее голову. Посмотрела в ее остекленевшие глаза и сказала:
- Ты мне больше не нужна. Я мертвых не люблю, - и затолкала ее под буфет.
Она там до сих пор. Честное слово. В бабушкиной квартире, под шкафом, в котором много вкусностей…

Март, 2010 г.