Злодейки-невестки

Таисия Николаевна принадлежит к числу женщин, которые  выглядят моложе своего возраста. Подтянутая, ухоженная,  элегантная женщина, с картинно-красивой сединой и повелительными интонациями. И если ее что-то и беспокоило, то только судьба сына. Игорю за тридцать, а у него недавно распался третий брак. Игорь образован, умен, хорош собой, без вредных, как говорится, привычек, единственный сын у довольно обеспеченных и обожа¬ющих его родителей. А собственная се¬мейная жизнь никак не складывается, хотя, казалось бы, испробованы уже все варианты: и единственная дочь небед¬ных москвичей, и иногородняя одино¬кая студентка (читай— нищая), и разве¬денная самостоятельная дама. Но все три брака кончились одинаково— раз¬водом. И инициаторами всегда высту¬пали жены.
-Вот все пишут, что родители «заедают» жизнь своим детям, чуть ли не из дома гонят, если они решили свою семью завести. А у нас, не хвалясь скажу, семья – идеальная. С моим мужем, отцом Игоря, мы почти сорок лет душа в душу прожили, ни разу не поссорились и до сих пор – самые близкие друг другу люди. Как вы думаете, мог Игорь стать плохим мужем, если у него всю жизнь перед глазами пример взаимной любви и уважения родителей? Разумеется, не мог.
Ответов на свои вопросы Таисия Николаевна не ждала: по-видимому, сама их прекрасно знала, и единственной целью ее визита было выговориться. И получить косвенное подтверждение своей правоты. А заодно — чем черт не шутит! — попытаться устроить судьбу сына. Прочтет кто-нибудь о нем и...
— Первый раз Игорь женился по на¬шему с отцом совету. Я его познакоми¬ла с прелестной девушкой, дочерью своей коллеги. Вообще-то я врач, но уже давно не практикую, работаю в Мин¬здраве начальником управления. Так, знаете ли, спокойнее и удобнее: ника¬ких дежурств, никаких вызовов, в семь вечера всегда дома... Так вот, Леночку я приметила, когда она к своей матери зачем-то на работу пришла. Хорошенькая, скромная, только что институт закончила. И специальность прекрасная -  отоларинголог. Распределение она получила в районную поликлинику, но мы с ее матерью быстренько все пере¬играли, устроили ее в ведомственную больницу. С восьми до четырех — и свободна. Свадьбу сыграли замечатель¬ную. Они с Игорьком там смотрелись — чудо. Вот, думала, дочка у меня будет, всему, что умею, ее выучу. Жить они должны были у нас: квартира большая, места всем хватало. Да и муж мой счи¬тает, что мужчине нужно у себя жить, а не у жены.
Месяца три после свадьбы все было замечательно. Леночка тогда старалась стать настоящей женой: квартиру убира¬ла, стирала, готовила. Я, конечно, помо¬гала, но вообще-то думала, что теперь могу немного отдохнуть. То есть поделить нагрузку пополам: я готовлю завтрак, Леночка — обед. Я стираю — она кварти¬ру убирает. А вечером собирались все вместе, вчетвером, телевизор смотре¬ли, разговаривали. Я вязала или почин¬кой занималась, Игорь с отцом в шахма¬ты играли... Вот с этих совместных вече¬ров все и началось. Ни вязать, ни шить Лена так и не выучилась. Ее все время тянуло из дома: в театр, на танцы, к друзьям. Пыталась она к нам своих дру¬зей приглашать, но муж быстро это пре¬сек: ему после работы нужна только ти¬шина, а гости хороши по праздникам — на дни рождения, там, или на Первомай. Лене это не понравилось, но пришлось смириться.
Через год после свадьбы Лене при¬спичило поступать в аспирантуру. За¬очную, без отрыва от работы. Каждый вечер либо на лекциях пропадает (знаю я эти лекции!), либо дома над книжка¬ми сидит. И такая стала неприветли¬вая, молчаливая, как будто ее истязают с утра до ночи. Даже есть вместе с нами отказалась: ей это, видите ли, неудобно. Приходила с работы часов в пять, что-то хватала в холодильнике и до вечера из комнаты не выходила.
Конечно, Игорь был недоволен: жена должна мужа у дверей встречать, та¬почки подать, потом — полотенце, руки вытереть. Потом ужином накормить — и делай, что твоей душеньке угодно. Пло¬хо? А вот Лена считала, что если Игорь после работы читает, смотрит телеви¬зор или с отцом в шахматы играет, то вполне может сам себя обслужить. Ко¬нечно, я не позволяла — сама его кор¬мила. Так и тут не угодила: нарочно мужа, мол, против нее настраиваю. Подчеркиваю, дескать, что лучше матери никто не накормит.
В общем, не заладилось у них. Игорь-то терпеливый, уступчивый, ему лишь бы без скандала. А Лена на принцип пошла: давай отделяться от родителей, вести свое хозяйство, а то мы с тобой при них как дети малые. Я, конечно, возражала. Ну, она взбрыкнула, убежала обратно к родителям. Думала, Игорь бу¬дет ее умолять вернуться, ее верх будет. Просчиталась. Такого мужа, как он, лю¬бая захочет, а одиноких женщин — пруд пруди. Теперь, наверное, локти кусает: хоть и кандидат наук, а одинокая.
Развели их быстро — хорошо, что деть¬ми не обзавелись. Игорь какое-то вре¬мя, конечно, переживал. Но он у меня умница, прекрасно понимал, что добром этот его брак все равно бы не кончился. А через год смотрю: по вечерам куда-то уходить начал. Ну, я ему и сказала: «Если решил жениться — приводи в дом, не¬чего по подъездам да чужим домам бе¬гать». Через неделю пришел с Танюшей...
Конечно, с Леной ее сравнивать было нельзя. Маленькая, блеклая какая-то, испуганная. Но потом я поняла: это от изумления. Студентка-заочница инсти¬тута культуры — значит, будущий биб¬лиотекарь, мать то ли в Кинешме, то ли в Сороках на фабрике работает, отца не помнит. Конечно, испугалась, когда наш дом увидела: из грязи да в такие князи. Муж мой сомневался, подойдет ли нам такая невестка. Но я его убеди¬ла: молодая, неопытная, провинциалка, лепи из нее что душеньке угодно. Свадьбу скромную-скромную справили, и не от жадности, а чтобы не баловать преждевременно. И, конечно, Танюша к нам переехала. До этого в общежитии жила, одна комната на четверых.
Первое время мы с ней ладили. Она мне буквально в рот смотрела, все ука¬зания на лету схватывала. Скажешь: «По¬дотри пол в кухне», — вымоет до блес¬ка. Скажешь: «У Игорька рубашка что-то несвежая», — заодно с его рубашками все белье в доме перестирает. Переве¬ли мы ее с заочного на дневное, чтобы свободного времени больше было, оде¬ли-обули с ног до головы. Вязать она лучше меня умела, так вечерами сядем у телевизора и наперегонки спицами шуруем. Весь дом за год обвязали, а уж как спокойно-то в семье стало — даже мой муж иной раз улыбаться начал. Так-то он на чувства скупой, все в себе носит. А тут — отмяк, расслабился, о внуках стал поговаривать.
Ну и Игорь тоже не против детей был. Через два года после свадьбы Танюша забеременела. И — загордилась. До того они с Игорем в его — еще детской — комнате жили, в десятиметровке. Гос¬тиная у нас метров двадцать, ну и наша с мужем спальня — метров шестнад¬цать. Жили и жили. И вдруг месяца за два до родов Таня мне говорит:
— Мама, — она меня мамой звала, провинция, что вы хотите, — нам ведь втроем тесно у Игоря в комнате будет. Может быть, вам спальню в маленькой комнате устроить, а мы туда перебе¬ремся?
Я сдержалась. Сказала только:
— Подожди, умрем — все твое будет. Не торопись.
Вечером спросила Игоря, что все это значит, а он только плечами пожал. Ну, я так и думала, что он тут ни при чем.
Родила Таня мальчика. Назвали Оле¬гом, в честь моего мужа. Игорь настоял, она-то хотела как-то по-другому окрес¬тить. Не вышло. Мальчик хороший, толь¬ко очень беспокойный, кричал сутками напролет. Мы с мужем оба после рабо¬ты, Игорь тоже, нам отдохнуть нужно, а Таня требовала, чтобы все мы по оче¬реди с Олежкой тетешкались. Она, дес¬кать, за день так устает — с ног падает. А с чего ей уставать? От стряпни я ее освободила, даже завтраком Игоря сама кормила, как до его женитьбы. Посу¬ду тоже сама мыла. Ну а пеленки постирать да с ребенком погулять — невелика нагрузка.
А она все жаловалась и жаловалась. Игоря довела до того, что он домой только ночевать приходил, а так все у друзей. Да и какая радость от жены, если у нее одни претензии: «Купи моло¬ка», «Погуляй с Олежкой», «Помоги пос¬тирать пеленки», «Поговори со своей матерью» — со мной, то есть. А о чем со мною говорить? О том, как я ее к опрят¬ности приучала? Так же, как моя свекровь-покойница делала. Помню, если плохо что-либо стирала, пятна остава¬лись, она молча мне эту вещь под ноги бросала. Ну и что? Приучила стирать лучше, чем в прачечной, спасибо ей ог¬ромное. А Татьяна чуть ли не истерику устраивала, когда под дверью комнаты Олежкины пеленки находила.
Потом опять завела разговор о том, что комната мала. Олежке, дескать, и поиграть негде. Вместо того чтобы поб¬лагодарить нас с мужем за то, что мы ее вообще в такую квартиру пустили да еще содержим, она стала сцены устраи¬вать. Ну и доустраивалась: получила от своего мужа по физиономии. Несильно, просто в науку. И я его не осуждаю — довела, значит. На меня муж отродясь руки не поднимал, хотя характер у него суровый. Помню, сразу после свадьбы привез он меня в дальний гарнизон (муж мой — военный инженер был, на пенсию генералом вышел), оставил на квартире и отправился на работу. А квартира — комната с кухней в бараке, топчан да табуретка. Я села на эту табуретку — и давай реветь. Девчонка же, двадцати лет не было, одна в чужом месте, ни единой знакомой души. Так и проплака¬ла до вечера. А муж пришел: давай обе¬дать! А я ему: откуда? из чего? в чем готовить? Вот он мне первый и послед¬ний раз спокойненько объяснил: мужа нужно кормить три раза в день. Его дело — приносить в дом деньги, остальное — не его забота. Вышла замуж — изволь выполнять свои обязанности, тогда со стороны мужа и любовь, и уважение, и содержание. А на нет и суда нет. Вот и все, а с тех пор — больна я или здорова, в хорошем настроении или в плохом — все всегда делала безупречно.
А Татьяна из-за одной пощечины тра¬гедию устроила. Схватила Олежку в охапку, пожитки свои в чемоданишко поки¬дала и уехала к своей матери. Игорю только через месяц письмо прислала: мол, живи со своей мамочкой, тебе жена и не нужна совсем. А Олежку я и без тебя выращу, лишь бы больше в вашей тюрьме не оказаться. Нет, каково? Даже от алиментов отказалась — ишь ты! По¬том написала, что вышла замуж, что ее муж Олежку усыновил и больше у нее ничего с нами общего нет. Нет — и не надо. Нашла себе какого-нибудь хама, кто на такую, да еще с ребенком, польстится?
Игорь после этого долго женщин из¬бегал. Переживал очень. Да и шутка ска¬зать: вторая жена такого мужа бросает. Ну, понятно, если бы пил, гулял, денег в дом не давал. А так, на ровном, что называется, месте... Мы с мужем тоже переживали, старались друг друга под¬держать, утешить. Машину Игорю купи¬ли, уговорили пойти на курсы, чтобы права получить. Он сначала отнекивал¬ся, а потом пошел. И там познакомился со своей третьей женой. Валерией ее звали, Лерой.
Первый раз Игорь привел ее к нам в дом поздно ночью, мы с мужем уже спа¬ли. Утром услышала какое-то бормота¬ние у Игоря в комнате. Испугалась: не заболел ли, если сам с собой разговари¬вает. Или бредит? Вошла — а они... ну, в общем, во всей красе. У меня даже сер¬дце прихватило:
— Вон отсюда, — говорю, — шлюха несчастная!
А Игорь мне даже со злостью какой-то:
—Это не шлюха, а моя жена. И вооб¬ще в чужую комнату нужно стучаться. Выйди и закрой дверь с той стороны.
 Это родной-то матери? И какая-такая жена, если не расписаны? Дожила... В общем, поселилась эта Лера у нас, хотя свою квартиру имела, гово¬рила, что оттуда дольше на работу ездить, да кого обмануть хотела? Глупому ясно, что трехкомнатная в кир¬пичном лучше однокомнатной в па¬нельном. Кем она работала, что де¬лала с утра до вечера — понятия не имею. Но деньги у нее были, врать не буду. То она Игорю галстук шелковый купит, то еду какую-то заморскую, то одеколон импортный. Но все — с вы¬вертом, с усмешкою, с подначкою. Например, приготовлю я Игорю на завтрак яичницу, колбаски нарежу, хлеба, а она тут как тут и ставит пе¬ред ним йогурт:
— Ты еще вчера жаловался, что у тебя живот растет. Считай калории.
Или садимся вечером телевизор смот¬реть. Она глянет от двери и фыркает:
— Игорек, тебе еще рано сериалы глядеть. Вот выйдешь на пенсию — са¬мое оно будет.
А в один прекрасный день Лера отли¬чилась: врезала в дверь комнаты Игоря замок. И заявила, что ей осточертели мои приходы к ним в самое неурочное время: хочется чувствовать себя ком¬фортно, а не как в парке на скамейке. Ну, ей виднее, я в таких местах не бы¬вала и так себя не вела. Я смолчали, а муж мой взбеленился и выгнал эту кра¬сотку. Сказал, что в его доме сроду ничего не запиралось и, пока он жив, запираться не будет.
Убралась. Только Игорь тоже за ней увязался. Ну, тут я не волновалась: вернется, как миленький. Лучше, чем ро¬дная мать, за ним никто ухаживать не станет. И правильно: через два месяца вернулся. Исхудавший, издерганный, по горло сытый своей «семейной жизнью». Лера, оказывается, затеяла его пере¬воспитывать. Это чтобы сам стирал, гла¬дил, покупал продукты... Она целый день на работе, а он только до шести часов вечера занят. Да, забыла сказать: Игорь — врач, работает в санэпиднадзоре... В общем, довела мужика до ручки: со¬брал он свои пожитки и вернулся до¬мой.
Вот так, Игорю тридцать пять лет, а семьи настоящей нету. И я уже боюсь ему кого-нибудь сватать, и сам он жен¬щин сторонится. И я его понимаю. Де¬вушки сейчас избалованные, молодые женщины — и того хуже, найти настоя¬щую жену труднее, чем в космос сле¬тать. С пьяницами живут, от бандитов с ума сходят, нищих содержат, а такие, как мой мальчик, получается, никому и не нужны? Разве это справедливо?

С последним я была совершенно со¬гласна: несправедливо! Неправильно, чтобы пьяницы, бандиты и тунеядцы по¬лучали любящих, заботливых и верных жен, а такое сокровище, как Игорь, мы¬кался в поисках счастья и всякий раз оставался у разбитого корыта. Но ведь есть, наверное, какая-то причина тако¬го невезения. Нельзя все сваливать на злой рок или, как это делает Таисия Николаевна, на «злодеек-невесток». Одна «злодейка» — бывает, две — начи¬наешь задумываться, а уж если три, да все разные, значит, дело не в них, а в ком-то еще.
Возможно, даже не в Игоре. Точнее, не только в нем.
Ведь не он «воспитывал» своих трех жен, стараясь втиснуть их в раз и на¬всегда устоявшийся уклад родительско¬го дома. Он вообще не проявлял актив¬ности, даже не пытался вернуть ухо¬дивших женщин. Впрочем, зачем ему это было делать? При такой маме...