Там, где летают ласточки

Только удобно устроившись в кресле мягкого автобуса, Лиза, наконец, обрела то удивительное спокойствие, которого на время лишилась из-за важных в ее жизни тревожно-радостных событий. Они были предсказуемы, тем не менее изменили ее устоявшуюся жизнь кардинально, поделили на «до» и «после».
- …Ты похожа на своего отца, - то ли уверяя себя, то ли убеждая в этом дочурку нежно прижимая ее светлую головку к себе, частенько говорила мама. И долго вглядывалась в маленькое фото, а затем прятала его так, чтобы не увидели чужие глаза. Впрочем, время было такое, что нужно было прятать: недавно закончилась война, и еще остро кровоточили ее раны. А на фото был солдат в немецкой форме, который не по своей воле очутился на этой дивной земле, так и не побежденной его страной. Он не хотел воевать, и об этом постоянно на ломаном русском говорил Любушке на каждом их тайном свидании. Он был юн, как и она, хотел жить и любить. И любовь эту страстную и ответную нашел здесь, в затерявшейся среди леса деревне, где их часть задержалась на месяц. Ровно столько же квартировал Иоганн  в маленьком покосившемся домике, где жила Любка с матерью.
- Ох, смотри, девка, допрыгаешься, - с горечью говорила мать своей черноглазой дочери-красавице и уже с недоумением, узнав что та ждет ребенка, вопрошала: - Зачем он тебе? Погонят их скоро — нагорюешься.
А Иоганн, узнав о своем скором отцовстве, на коленях умолял Любушку не избавляться от младенца, горячо уверял, что при любых обстоятельствах найдет их и будет вместе с ними.
Как в воду глядела мать. Чуть ли не в штыки, открыто осуждая, восприняли сельчане рождение у Любы девочки, которую, помня о просьбе Иоганна, назвала в честь его матери Элизой. Правда, в метриках записала Елизаветой Ивановной, чтобы меньше было к взрослеющей девочке вопросов.
Росла Лиза умной и старательной, училась только на «отлично» и не обижалась на кличку «Лиза-немчурка». Но в отличие от других сверстников досконально осваивала немецкий язык, благо учитель, бывший фронтовик, в совершенстве знал его.
Шло время, и Лиза на глазах превращалась в голубоглазую светловолосую красавицу.
- Ты так похожа на своего отца! – с грустью говорила Любка глядя то на дочь, то на фотографию молодого солдата в немецкой форме, которую уже можно было не прятать, ибо новые ветры плыли над обновленной, выздоровевшей от ран войны землей.
Лиза нежной любовью благодарила свою постаревшую под непосильным грузом забот мать и, не желая оставлять ее одну, заочно отучилась на экономиста, осталась в своей помолодевшей и по-новому отстроенной деревне. Здесь нашла и свое тихое женское счастье; берегла и лелеяла его, словно наверстывала и несостоявшееся материнское.
…А Любка все ждала, на что-то надеялась и старела, все ждала и старела, все ждала…
- Лизавета! Скорее! Скорее включай! – соседка молнией влетела в дом и не дав опомниться его недоумевающей хозяйке, бросилась к телевизору. – Уф! Успела! Смотри-смотри! Это о твоей маме речь!
Известная добрая программа, помогающая разыскать потерявших друг друга людей, транслировала запись из Германии. Седовласый пожилой интеллигентный мужчина держал в руках увеличенный портрет ее матери и умолял через переводчика помочь найти свою Любушку и родившегося без него сына или дочь. Растерявшаяся Лиза, так поразительно похожая на того, в телевизоре, мужчину, долго не могла прийти в себя, пока ,наконец, не выплакалась вдоволь и поняла, что в жизни произошла что-то очень важное, разделившее ее на «до» и «после».
И теперь, удобно устроившись на своем месте в автобусе, наконец смогла все последующие события разложить по полочкам и сосредоточиться на главном: ее отец еще довольно крепкий не по возрасту мужчина, очень даже состоятельный и давно овдовевший, не имеющий, кроме нее, Лизы, никаких наследников, обезумевший от счастья, что нашел ее и огорчившийся смертью своей Любушки, настоятельно звал дочь с семьей к себе. Ее душа втайне от других так долго и безнадежно мечтавшая об этой желанной встрече, трепетала от радости, переполненная чередой таких волнующих событий.
Лиза смотрела в окно, невольно любуясь чуть ли не под линейку расчерченными, ухоженными, без единого сорняка кукурузными плантациями, добротными строениями ферм, нарядными домиками поселений, зеленеющими пастбищами, где лениво паслись донельзя упитанные быки и коровы.
Лизу вначале умиляло все увиденное, и она мысленно на себя уже примеряла роль хозяйки в роскошном особняке отца, пыталась представить как будут чувствовать себя здесь муж  и дети. Поначалу непросто привыкнуть к другому укладу жизни, другим нравам и отношениям. Однако рядом будет отец, которого так долго жаждала увидеть, он сделает все, чтобы ее семье было тепло и уютно. Жаль, что мама не дождалась этой встречи…
Лиза, убаюканная ровным гудение автобуса, который быстро мчался по идеально ровному автобану, дремала, укрывшись теплым пледом. Дорога предстояла дальняя, но она приближала к тому уютному гнездышку, которая она лепила по своему пониманию и вкусу, и где царило желанное женское счастье. Вспомнив до боли родную деревню, Лиза мысленно шла по ее тихим улочкам и отвечала на приязненные приветствия сельчан. Сладкой патокой разливались эти видения, увлекая в мир грез. И лишь тревожное предчувствие скорого расставания с родными местами грустью отзывалось в сердце.
… Проснулась Лиза незадолго до прибытия на границу. Там ее должен был ждать супруг, которому она, еще находясь в гостях у отца, сообщила о своем намерении принять его предложение о перемене места жительства. Он не возражал, но и не соглашался, просто ответил, что скоропалительно такие решения не принимаются, тем более по телефону.
Утро занималось красной полоской зари и чаровало своей младенческой красотой. Однако Лиза, погруженная в свои мысли, не замечала ее. Какая-то необъяснимая тревога заставляла сердце учащенно биться. Не прошла она и после встречи с мужем. Он сложил в багажник автомобиля увесистые баулы с подарками и привычно сел за руль, не донимая Лизу расспросами, ждал, когда она, наконец, заговорит сама. Только Лиза, к его удивлению, молчала, нервно теребила концы легкого шарфика и вглядывалась в бегущую навстречу дорогу.
- Останови! – вдруг попросила она и чуть ли не бегом направилась к желтеющему на обочине дороги пшеничному полю. – Не смогу! Коля, понимаешь, не смогу! Не смогу! – повторяла Лиза, повернув к супругу заплаканное лицо. – Не смогу я уехать отсюда. Прости. Не мое это там. Не наше, - уже спокойно уточнила она, вытирая слезы, и улыбнулась, увидев, как неугомонно носятся, над уходящим за горизонт полем, догоняя друг дружку, легкокрылые ласточки.