Эхо-хо 14

Часть 14
 
 Моменты прозрения случались у Ады нечасто, короткими вспышками. В один из таких дней, когда в голове у нее просветлело, она подкараулила в коридоре дежурную медсестру, ударила ее по голове бутылкой из-под физраствора, вытащила из халата ключи и беспрепятственно ушла из больницы.

 Искали Аду три дня и три ночи, на четвертые сутки в нескольких километрах от больницы, прохожий обнаружил в лесном массиве сгоревшие Жигули с двумя обгоревшими женскими трупами, в одном из которых Пирс опознал Аду.

  После случившегося Пирс вернулся в теперь уже бывшую и обретшую настоящую хозяйку, квартиру.
 
 Первое, что он увидел, войдя в кабинет, была ваза, в которой стояли засохшие васильки, которые Лиза подарила ему на день рождения. Он прошел в ее комнату, присел за письменный стол: "Что ж, дело сделано. Теперь можно и рассекретиться. Он набрал номер своего друга.

- Алло, Ганс, это я, Пирс. Узнал? Хорошо. Как  Лиза? Надеюсь, у нее все хорошо?

- О! Алексей! - радостно прокричал Ганс. - Не волнуйся, у нас все хорошо! Даже очень хорошо!

- А с выставкой как дела? Получилось?!

- Ты не поверишь, - снова закричал Ганс. - Еще как получилось! Твоя девочка – это чистой воды бриллиант, а ее работы… Алексей, у меня нет слов, они говорящие ее работы, в них столько радости, силы! Мозель был счастлив, познакомившись с ней. Необычная девочка, самородок, талант! Ты слышишь меня, Алесей?! Что ты молчишь? Алло, Алексей!

- Я слышу, Ганс, - сквозь слезы прохрипел Пирс, - я тебе перезвоню, у нас тут  что-то со связью… 

 Поездка в Германию стала для Лизы настоящим потрясением. Разве могла она подумать, что когда-нибудь окажется не просто в другой стране, а в другом мире. Девочка, большую часть жизнь проведшая в детском доме, натерпевшаяся горя, пролившая море слез,  мечтавшая порой лишь о куске хлеба…

 Новая, прекрасная жизнь несла ее к неведомым берегам, и, если бы не смерть Пирса, о  которой она не могла забыть, она бы могла быть абсолютно счастливой. Невосполнимая, горькая, разрывающая душу потеря продолжала терзать ее, как голодный пес. Лиза выплескивала свое горе на холст, не подозревая, что создает настоящие шедевры.

Работая над очередной картиной, она заново проживала свою прошлую жизнь – расставание с сестрой, жизнь до детдома, в детдоме. Но, несмотря на трагичные сюжеты картин, они не были безнадежными, мрачными. Что-то неуловимо светлое было заложено в них, смутно-тревожное, бередящее сердце и душу. Они призывали к свету, любви и теплу, к чему-то таинственному, неведомому, высокому…

Лиза работала, не покладая рук. Училась, работала и снова училась.
А вскоре жизнь подарила ей настоящую любовь, большой дом и многочисленную семью, которая приняла ее и полюбила. Теперь у нее были не только мать и отец, но и две крохотные сестры, которых она пестовала и бесконечно любила. Муж ее, архитектор по образованию, а по призванью флейтист, души в ней не чаял, оберегал, будто она была из стекла, ценил ее труд и талант, что, согласитесь, бывает  не часто. И Лиза платила ему той же монетой, она была для нее всем – и женой, и верным надежным другом.

 Казалось бы, чего еще желать нашедшей свое счастье женщине. Живи, радуйся, наслаждайся. Но Лиза была особенной женщиной. Ей не давала покоя мысль о том, что она так и не нашла сестру, и что с ней могло что-то случиться. И еще Пирс… она так ничего и не узнала о том, что произошло, вернее узнала, через полгода после того, как приехала в Германию, о том, что он жив  и здоров, и о том, что он вернул ей квартиру. Но о его мнимой смерти Алексей Матвеевич категорически отказывался ей говорить, и ее это сильно тревожило.

Прожив пару лет время в Германии, Лиза решила вернуться в Москву, разыскать сестру и уговорить Пирса переехать к ней на постоянное место жительства.