Сашка начало, жду предложений и критики

Началась вся эта бредятина с того, что я спасла жизнь одному человеку. Правда, как потом оказалось, не человеку. И не совсем спасла, убивать его никто не собирался, так, взяли бы на перевоспитание. А тут я, вся такая человек. И резко все разбежались, даже спасибо не сказали…
Стоп. Чегой-то я сама уже ничего не понимаю. Начнем с начала, и по возможности – по порядку.
***
Эта суббота не задался с самого начала. Проспала лекции, перепутала кабинеты и взяла не тот конспект. Ручка не пишет, руки трясутся. Еще и пуговица с рубашки отлетела, причем прямо на груди, как назло. И в довершение всего этого кошмара – внеплановый опрос. Типа незапланированная контрольная. А конспекта нет. И шпор, естественно, тоже (кто ж знал). В общем, полный абзац.
Опрос я, естественно, завалила. После пар чуть ли не на коленях ползала перед преподом с просьбой пересдать. Хоть здесь повезло – назначил пересдачу на понедельник. С чувством исполненного долга я поползла в общагу.
Родная комната встретила меня раззявленной пастью двери и распахнутыми окнами. Пыль стояла столбом. Возле двери кучей валялись шмотки, косметика, конспекты и какие-то огрызки. Вариантов было два. Либо Ленку сильно обидел какой-нибудь препод и она уезжает подальше от нашего дурдома, либо ее сильно обидела я и уезжаю соответственно я. Оказалось, вариантов может быть и три.
Ленка затеяла генеральную уборку.
Лучше бы ее кто-нибудь обидел.
За два курса я в полной мере прочувствовала, что значит жить с такой соседкой. Ленка, в общем-то, неплохая девчонка. С ней можно было и посмеяться, и серьезно поговорить. Мы могли вместе зубрить домашку и перемывать косточки злопыхателям. Она терпела моих тараканов и не распускала своих. Идеальная соседка. С одним только серьезным минусом – генеральная уборка два раза в учебный год. В октябре, когда спадала горячка после начала очередной 10-месячной пытки, и в июне, когда все экзамены сданы и неделю перед отъездом домой можно было пожить в свое удовольствие, моя соседка сходила с ума. Мне это напоминало сезонные обострения у шизофреников. Из нашей комнаты выносилось все, включая железные кровати и огромный неповоротливый шкаф. Комната вылизывалась до состояния стерильности больничной палаты. Вся мебель перемывалась с хлоркой. Все шмотки скидывались в пакеты и относились на стирку. Все тетради рассортировывались на уже исписанные и еще чистые. Учебники подклеивались и подчищались. Потом все плавно становилось на отведенные места, из прачечной забиралась выстиранная и выглаженная одежда и кошмар заканчивался. Почти. Потому что спать в комнате, провонявшей хлоркой, я не согласилась бы, даже подхватив насморк.
Этот день не стал исключением. Пройдя через все положенные круги ада, для конспирации называемого уборкой, я стояла в центре неприлично чистой и чужой комнаты и скорбно смотрела на запаянную в полиэтилен одежду. Мне предстоял нелегкий выбор: что распаковать и натянуть на себя, а что оставить в пакетах до понедельника, чтобы не провоняло хлоркой. Поскольку планов на воскресенье пока не было, я совершенно не представляла, какая одежда может мне понадобиться.
- Стоит статуя в лучах заката… Ты собираешься вообще уходить  из этого кошмара или тут и заночуешь?
Я посмотрела на Ленку, которая уже схватила пакет со своим любимым платьем а-ля «полный гот», пакет с полотенцами и сумочку с рыльно-мыльными принадлежностями и стояла в дверях.
- В душ идем или как? Я на сегодня столик в рок-кафе заказала, потом поедем к Алику на ночевку.
Алик – бешеный байкер, с которым Ленка спуталась месяц назад. Огромный мужик с длинными волосами и твердыми, как камень, мышцами. Жуть просто. Но при этом такой добрый и наивный, что аж на слезу прошибает. В смысле, с нами добрый. На то, какой он с кем-нибудь другим, я смотреть отказалась, да и Ленке запретила, чтобы не разочароваться в идеале.
- К Алику так к Алику…
Пришлось соответствовать. Драные джинсы, которые когда-то должны были удалиться на помойку ввиду старости, Ленка отделала так, что теперь на них можно было молиться как на произведение искусства. Для полного комплекта мне пришлось тогда разориться на мини-топ, который мне больше напоминал банальный лифчик ввиду миниатюрность и прозрачности, и джуду в тон джинсам, над которой тоже поработала Ленка. Получился обалденный костюмчик, за который меня чуть не выгнали из универа, один раз увидев в нем на парах.
Выудив из горы пакетов белье и одежду, я потащилась за Ленкой.
- Подожди, надо к Сане зайти, ключи оставить. Если дождь пойдет, он хоть окно закроет.
Саня – наш сосед, невыносимый тип, с которым не мог ужиться никто. Его это вполне устраивало. После папиного пожертвования в фонд универа, который временно располагался в кармане ректора, Сане отвели отдельную комнату и оставили в покое.
- Стучать-нет? – Ленка остановилась возле двери, из-за которой странно пахло.
- Лучше постучи. Если он опять медитирует, начнет орать, что ты ему хлоркой атмосферу испоганила. У него от хлорки карма провисает.
Ленка постучала. Тишина. Потом еще раз. Опять тихо.
- И чего теперь?
Меня достало ждать, и я со всей дури грохнула в дверь ногой.
- Идите вон! Занят я…
За дверью кто-то хихикал подозрительно женским голосом.
- Сань, мы тебе ключ под дверь подсунем, закрой окно в комнате, если дождь пойдет, лады?
- Лады. Валите.
- Только не надо его кроме замочной скважины еще куда совать. Или хотя бы с мылом вымой потом.
Саня только хмыкнул. За дверью опять захихикали. Мы постояли пару секунд, потом Ленка кивнула и потащилась в душ.
Душ в нашей общаге – отдельная песня. Длиннющая очередь, злые девчонки с кучей шампуней в руках, мусорка с использованными гигиеническими принадлежностями и вечный сантехник в какой-нибудь из кабинок. Раньше его стеснялись, потом пару раз дали в морду всем скопом, чтобы не приставал, а потом просто перестали замечать. Бедный мужик бледнел, краснел и чувствовал себя евнухом – смотри, сколько влезет, можешь даже спинку потереть, а попользоваться – фиг тебе. Говорили, после пяти месяцев такой пытки он стал импотентом – привык возбуждаться без всякого продолжения.
Мы с Ленкой в душе никогда не задерживаемся. Не то место, где можно кайф словить. Тем более, что за нами зашла мадама, которую я терпеть не могла. Этакая абсолютная блондинка, у которой даже мозги были девственно белого цвета, но с раздутыми от родительских денег карманами. В первый же день моего посещения универа она нарочито громко спросила у всех присутствующих, не зашкаливает ли процент рвани на квадратный метр заведения. Получила в глаз и обещание скорой смерти. Не испугалась, но теперь гадила исподтишка.
Кстати, отстаивать свое право портить пейзаж мне приходилось довольно часто. У меня нет зажиточных родителей. Да и незажиточных тоже нет. Я сирота. Когда я приехала на зачисление, у меня были только драный чемоданчик с кое-какими шмотками, выданными мне на прощание в приюте, и тонна наглости. С помощью этой самой тонны я выжила из своей комнаты двух соседок и уже готовилась довести третью, но ею оказалась Ленка, которая сразу расставила все точки над и, залепила мне под дых и заняла лучшую кровать, на которой раньше спала я. В общем, она мне сразу понравилась. После Ленка призналась, что сама чуть в осадок не выпала от собственной борзости, просто ее конкретно так подготовили к встрече с неуравновешенной мной. Теперь мы лучшие подруги, и если я сама не успеваю дотянуться до не вовремя вякнувших, она делает это за меня. Я ее определенно испортила…
Дорога до автобусной остановки была на удивление приятной. Я никогда не любила осень, с ее дождями, слякотью и постоянным негативом. Но эта осень была особенной, теплой и ласковой, желто-оранжевой, как свет настольной лампы, с еле заметным запахом дыма от сожженной травы и тихим плачем улетающих птиц над головой. Наверное, в такую осень принято писать стихи про «пышное природы увяданье», вот только что-что, а стихи я писать не умела.
Поздоровавшись с парой знакомых в сквере возле общаги и стрельнув сигареты у заспанного и вечно пьяного сторожа, который, кстати, постоянно курил дамские сигареты и пил только светлое пиво, мы довольно быстро доползли до остановки и запрыгнули в подъехавший автобус. Ехать было недалеко, остановки три, но за это время нас обычно успевали достать шутками по поводу внешнего вида и предложениями «оттянуться на сатанинке», заброшенной стройке на окраине, где регулярно собиралось городское быдло. Но в этот раз мы проехались довольно спокойно и даже как-то скучно. Тогда я впервые задумалась о том, что все как-то не так, и не остаться ли мне вообще в общаге, но было уже поздно. Автобус остановился возле торгового центра, в подвале которого пряталось то самое рок-кафе.
Ленка выдернула меня на асфальт, огляделась и завизжала, как сумасшедшая. Отследив направление ее взгляда, я увидела Алика, тихо-мирно пьющего пиво и улыбающегося нам обеим. Правда, после Ленкиного визга он стал уже не таким мирным. Алик поставил пиво на седло «харлея» и рванулся закрывать Ленке рот. Сделать это можно было только одним способом, и следующую минуту я сосредоточенно пересчитывала стразики на платье в витрине, пока Ленка довольно мычала в объятиях Алика.
- Ну, и сколько сегодня?
- Пятьдесят восемь. Может, до конца досчитать? Вы не отвлекайтесь, мне, право, даже как-то неловко вас отрывать…
Алик сразу покраснел.
Я с наслаждением смотрела на его помидорную физиономию и по-тихому завидовала Ленке. Хороший мужик ей попался, ничего не скажешь. В свои 29 лет Алик умудрялся одновременно оберегать Ленку от всех неприятностей, к которым рано или поздно приводил ее острый язык, и поддерживать ее во всех безумных затеях, вливаясь в любую компанию и одинаково органично смотрясь на каруселях и на своем байке. Байк у него, кстати, тоже ничего. Как говорится, есть «харлеи» и есть просто мотоциклы.
- Пошли, обездоленная наша. Щас найдем тебе кавалера.
Алик похватил нас обеих под руки и потянул в подвал. Я скептически хмыкнула и поплелась вниз уже без всякого оптимизма. Все их потуги найти мне «кавалера» разбивались об скалу моих непомерно высоких запросов. Что поделаешь – характер, исключительно мерзкий характер.
- Я не понимаю, Сашка, ну чем тебе тот блондинчик не понравился? Такой хорошенький, ну просто лапочка, а волосы почти по пояс, и та-а-акие мягкие…
- Я не понял, а когда это ты его волосы щупала? – Алик резко затормозил у какой-то колонны и втянул Ленку пред свои грозны очи. Ну, все, его леди посмела обратить внимание на другого… Это надолго. Хотя он в чем-то прав – Ленка у нас особа без тормозов, натворит глупостей, а потом сама же рыдает.
- Алик, солнышко, ну мне же надо было проверить, кого ты Сашке подсовываешь… Ну вдруг у него перхоть, или геморрой на пол…
- Ты что, и там успела потрогать?!
- Нет, я только визуально… - Ленка сжалась в компактный комочек и выпустила одинокую слезу, глядя на Алика честными и наивными глазами. Все, готов. Алик порывисто вздохнул и прижал Ленку к своей монументальной груди. Мне показалось, что я слышу треск ребер, но Ленка высунула довольную мордашку из-под подмышки своего возлюбленного и подмигнула мне абсолютно сухим глазом. Я тихо кашлянула и пошла к лестнице. Сзади сдавленно хихикали и о чем-то шептались. Я чувствовала себя абсолютно никому не нужной.
Проблема второй половины не то, чтобы сильно меня напрягала, я просто смирилась с тем, что нужный мне мужчина еще не родился, да и вряд ли родится в ближайшие пару столетий. Нет, я не искала качка ростом под два метра с двумя высшими образованиями в глазах, тем более что таких вокруг пруд пруди. Мне нужен был человек, с которым я чувствовала бы себя как… Не знаю. Как дома, наверное. Чтобы он был сильнее и надежнее меня. Чтобы я наконец могла почувствовать себя слабой и беспомощной, но при этом защищенной и нужной… Я не знаю, как объяснить это словами. В общем, такого нет, и точка.
- Того блондинчика, Ленка, больше интересовала проблема секущихся волос и угревой сыпи, а не моя скромная персона. Я вообще не понимаю, как он на байке-то ездит, это же вредно для кожи, и руки грубеют…
- А Хирург? Ты ему понравилась, он сам мне сказал…
- А Хирургу 46 лет. Я не страдаю геронтофилией, и разница в возрасте в 27 лет не кажется мне пикантной подробностью отношений. Через лет 15, когда я буду в самом соку, рядом со мной будет ковылять старикашка, способный только смотреть, но ничего не делать.
- Ну, ты сказанула… Лет через 15 ты будешь вытирать сопли бэбикам и варить борщи. А он будет сюсюкаться с потомством, есть твою стряпню и гордиться своей женой.
- Ты действительно считаешь, что я органично впишусь в подобный интерьер, или просто издеваешься?
Возражения отпали. Но я не расслаблялась, зная, что Ленка просто подыскивает аргументы или новых кандидатов. Такие разговоры повторялись 3-4 раза в неделю, причем Ленкины доводы становились все весомее. Я все чаще отмалчивалась или пищала что-то типа «он мне не нравится, и все тут», прижатая к стенке слишком инициативной подружкой. На все просьбы оставить меня в покое она рисовала жуткую картину моей одинокой старости и взывала к моему здравому смыслу, который начинал обеспокоенно ворочаться и напоминать о своем присутствии. Возражения типа «мне еще рано» и «до старости еще дожить надо» Ленка просто игнорировала.
Мне повезло. Мы дошли до входной двери, и Алик нажал на кнопку звонка. Кафе, которое на самом деле было кабаком для байкеров, являлось зоной недоступной простым смертным, и пускали туда только по приглашению или по знакомству. Алика здесь знали, нас тоже запомнили, поэтому через несколько секунд щелкнул замок и дверь открылась. Охранник, не вписывающийся в обстановку своим идеально вежливым и интеллигентным лицом и строгим костюмом, даже улыбнулся, увидев нашу троицу. Наше знакомство с ним было не очень радостным – при первой встрече он принял нас за проституток, которых Алик привел разогреться перед бурной ночью. После того, как он просветил нас насчет справок о венерических заболеваниях и специальных кабинках, устроенных для удобства клиентов прямо в кабаке, Алик выбил ему два зуба. На новую челюсть охраннику скидывались всем кабаком, Алик доходчиво объяснил, кто мы есть и почем, и теперь мы чуть ли не друзья.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ