ИМЯ ТВОЁ46

ИМЯ ТВОЁ46
Евгений Вахромеев
/продолжение/

Но, учту… Я уже заразился твоей идеей…
Кстати, Фома, здесь в одной глухой деревне живет мой старый приятель, тоже художник. Но он никак не «Митек», он, скорее всего «хиппи» - этакий «Лонга».
- Правда, что ли?
- Да, он один из зачинателей этого движения. В 70-е, они так же преследовались властями, так же, как и неугодные им «Митьки».
Кстати, вы с ним очень похожи.
- Чем же именно?
- Да тем же стремлением найти настоящую Истину. Он серьезно изучал многие восточные философские учения. Ты ведь тоже этого коснулся.
- Немного…

- Так вот он был большим приверженцем учения Дао. Возможно он видел там какое-то сходство с тем движением, куда клонило «хипование».  Он и до сих пор поддерживает со старыми дружками связи… Но он заметно вырос! Он превратился в настоящего Мастера.
И именно он воплощает такие идеи, о которых ты говорил. Он писал свои картины в больших количествах, партиями. Которые успешно продавал, даже иностранным коллекционерам.
Как же я забыл о нем…  Я вас обязательно познакомлю…
- Я буду рад познакомиться.
А что, разве меж этими «хиппи» и «Дао» есть что-то общее?
- А как же, мораль их одинакова. Ведь и те и другие ищут тесного общения с природой. И те и другие игнорируют любое насилие и притязание на их свободу, со стороны каких угодно властей.

- И что это означает?
- Да простые правила. Чтобы к этим условиям, в которых они собираются жить, нужно было бы подходить легко и просто, разумно и естественно, без всяких правил и требований.
- Как же так? Так жить невозможно…
- Они-то как раз думают иначе. Даже в законодательном обществе, в котором человек выставляет определенные требования, они считают, что все эти требования исходят от самости и власть держания. Без всякого проявления естества самой природы. Ведь, в обязательном порядке создаются законы, правила и, т.н. гражданские положения, накладывающие определенные ограничения и своеобразные притязания на права и свободу личности.

А все это не может не сказаться на творчестве людей этого общества. То есть накладывается своеобразное жесткое вето, запрет такой, на развитие науки и искусства. Где наука доходит до такого предела, что результаты их, либо заходят в тупик, либо становятся настолько страшными и уродливыми по своей значимости, что губительно отражаются, как на самой природе, так и на человеке, считающем себя царем природы!
Чернобыль, к большому сожалению, тому яркий пример…
А разобраться, этот «знак» и есть кульминация – это предел всем наукам! Всем, Фома! Это и есть результат человеческого фактора – беспредела и насилия…
Это не просто знак, это результат того, как природа откликается на свирепое притязание её.

- Вот и появляются такие «протестанты», вроде «хиппи», «зеленые», и другие доброжелатели…
- Точно. И если кто-то и захочет избавиться от подобных диссидентов, непременно пожнет свой урожай – он неосознанно избавится от самого себя.  Дао говорит:
«Никогда не насилуй природу, иначе природа
обрушит это насилие на твою голову и
уничтожит тебя!»
- Здорово! И как не быть прекрасному искусству, если человек располагает полезной мудростью, несущей добрые традиции!
Что, несомненно учит любить природу, людей, не принуждая их становиться другими.
Нужно всегда ждать(!) милости от природы, чтобы вечно благодарить её за это!
Вот она, Истина! Вот она, Гармония!
- Твоими бы устами, Фома…

***

Несмелое весеннее солнце скромно выглядывало из-за крыш домов. И все же оно ярко слепило глаза, заставляя их жмурить.
Жиденькие ручейки, пробивающиеся через острые мутные льдинки, образовывали редкие проталины, на которых чрез прошлогоднюю рыжую траву упорно пробивалась первая зелень…
Фома медленно шел вдоль вербных кустарников, ветви которого празднично наряжались желтыми пушистыми сережками, которые делали свою «обитель» необыкновенно торжественным и нарядным…
Весь этот день, вся природа, с звонким журчаньем быстронесущихся ручейков, с проникающим во все чувства, солнышком, да с золотистыми кустарниками вербы, напоминал о надвигающейся весне…
На сердце Фомы было светло и радостно, что и явилось первым признаком присутствия ранней весны…
Напевая какую-то веселую песенку, Фома услышал, что сзади него шумно догоняла лошадь, запряженная совсем не по сезону, в большие сани…
Обернувшись, Фома сразу признал в ней оптинского жеребца, Хмурого. В санях сидели возничий, Федор и о. Олег.

- О, Фома, ненаглядный ты наш, смотри, как вовремя тебе подали «карету» - веселый возглас Федора соответствовал теплому денечку. Что явно указывало на его удачливый день и хорошее настроение.
О. Олег, держащий в ногах, полностью набитый продуктами рюкзак, выглядел помолодевшим и жизнерадостным. Серовато-землистого цвета лицо его, на сей раз выглядело посвежевшим. На котором, будто свежий загар от весеннего солнца, алел румянец.
- Видать, очень хорош собой, этот твой художник? – Фома еще не сообразил к чему отнести этот веселый вопрос старца.
- Пожалуй Вы правы, о. Олег. Ибо в каждом его красноречии, я постоянно обнаруживаю очередную полезную мудрость…
- Что ж, похоже, в этом есть польза…
- Так оно и есть, о. Олег. Мы чаще стали понимать друг друга, почему откровеннее стали разговоры наши. Особенно вижу много подсказок для моего творчества…
- Ну и как он там?
- Он целиком поглощен своей новой работой. И Вы знаете, он с охотой использует мои подсказки.

И признаюсь Вам, о. Олег, я доверил ему свои сны…
- Это не случайно, Фома. Видать Бог посылает тебе такого человека, кому ты можешь доверить свои тайны. Ты сам, Фома почувствуешь, когда и кому можно будет довериться. Кому душу можно будет открыть. Ибо в этом деле, душа полнее обогащается.
И если будешь терпелив и внимателен, ты, вот так, шаг за шагом, дойдешь до Истины.
Это ценное качество, Фома, умение довериться. Но не покусись на ложь и обман…
- Это точно, о. Олег. Не всегда я бываю внимательным… Да и терпение не всегда я могу испытывать. Взять хотя бы ту науку, что я принимаю, словно навязанную…
- Что это за наука, Фома?
- Да Вы знаете, это все те православные каноны и толкования этаких «ярых приверженцев непререкаемой веры», которые никак не укладываются у меня в голове…
- Это от того, что в твоей голове есть что-то такое, что не позволяет этому быть.
- Да, в отличии от этих толкований, мне ближе становится восточная духовная философия. Правда не все подряд. Но ведь что-то ложится на душу!
- То, что ты пытаешься сравнить, Фома, это не плохо. Но нет смысла сразу отвергать то, что тебе не понятно и трудно дается.

- Да нет, я не из тех, кто пытается оспаривать только свою веру. Не это. Для меня их толкования и догмы ещё большую путаницу вносят, нежели то, что поступает без какого-то там навязывания.
Ведь стоит мне пообщаться с такими «Митьками», как-то легче и спокойнее приходится общаться, даже обсуждая духовную тему.
А когда я могу доверить свои сокровенные тайны, мне кажется, что я эти древние события начинаю переживать вновь. И мне кажется, что где-то рядом есть Тот, к Кому устремлено все мое существо, мое сердце.
Порой я просыпаюсь, и где-то слышу голос Его… Он постоянно звучит во мне, такой тихий и приятный, что только этим и жить хочется…
Вот такая история происходит со мной, о. Олег. Порой мне кажется, что у меня «крыша едет». Но это не так. Я четко все осознаю, и верю в то, что Он здесь, в России…
Сердце мое подтверждает, что Он есть!
Дорога, что сворачивала в сторону Оптины, была совсем без снега. И обитые железом, полозья саней скрипели, скользя о песок и камни дороги, издавая тревожный звук невидимых тормозов… На что Хмурый косо озирался, невольно делая свою гримасу, соответствующую его собственной кличке…

В маленькой комнатке в скиту, где жили о. Олег и Фома, было тепло и светло, от пробивающихся лучей полуденного солнца. Которое нежно касалось шерстяного шарфа, плотно укрывающего большой фарфоровый чайник. Видимо пытаясь помочь тому дольше сохранить тепло содержимого в чайнике…
Возле чайника стояла плетеная тарелка, до верху наполненная медовыми пряниками. В этом доме явно ожидали гостей…

- О, я вижу, что все готово к празднику… - Фома нарочито весело потирал руки… Он быстро скинул пальто.
- Этот праздник для нас подготовил Никита, ещё вчера вечером…
А сейчас он с братьями в Козельске. Обещал к вечеру вернуться.
А вот твой рассказ, по дороге домой, мне показался несколько унылым… Хотя некоторой бравурностью ты и умел прикрыться…
- Это так со стороны могло показаться. Я в себе ничего подобного не заметил.

- Может и так. Может и так. Вот и хорошо, братец… - Этот тон о. Олег выражал, когда хотел сделать нужную подсказку.
Только к некоторым рассуждениям, даже если они чем-то и привлекают, а все же нужно быть внимательнее. Хотя признаться, дело это не легкое, если сам заинтересован что-то такое услышать.
Только вот, что касается веры, Фома, то любая ложь, как бы она не была красиво упакована, как бы, не завуалирована, но ты её обязательно должен почувствовать. Если ты верующий, Фома!
Ты её почувствуешь. Но стоит только сильно заинтересоваться прельщением, подчиниться какой-то заманчивой логике, то можно и собственные знания, с пользой обретенные, да и веру саму сомнению подвергнуть.

Ты Фома, давеча сам говорил, как в те далекие времена, ученик Иисуса любому слову Его готов был поверить, впитывая его в себя. Он готов был это слово нести по жизни. Значит что? Он жил им, он творил с ним.
Значит ты это слово и ныне должен так же ценить и передавать его другим, чтобы он было доходчиво и понятно. Без всяких там философий.
Ты понимаешь, о чем я, Фома?
- Да, я это учту, о. Олег.

- Ты знаешь, что слово всегда правильно, когда оно из уст Истины исходит. Но оно и до верующих дойдет так же правильно, если в точности от Истины принять сумеем. И исполнить его в точности сможем. Если не изменим ни буквы в нем. Ибо смысл каждого слова Его, Божий смысл!
Ибо так нам дано познать Божее.
Дерзай, отрок, опираясь на Божее!
- Спасибо тебе, о. Олег за заботу и доброе пожелание! Я действительно, пребывая в этой Святой Обители, обрел настоящую добрую семью. Я чувствую, как обогащаюсь здесь. И ту мудрость, что наполняет меня по Божески, я не только приобретаю трудом своим праведным, но и многому учась у вас.
- Фома, чтобы научиться, важно не то, как тебя будут учить, а как ты сам сумеешь испить эту мудрость, и какое усердие ты приложишь к учебе сей.
Однажды было сказано:
«Чтобы научиться, не столько нужен учитель, сколько ученик».

- Наверно я еще не готов стать таким учеником.
- Значит тебе нужно научиться стать учеником.
- Да, Вы правы, этому нужно было бы научиться раньше…
- Учиться никогда не поздно! Душа постоянно в этом нуждается!
- Почему же такой предмет, как духовное воспитание, не ввести бы в школу, с начальных классов?
- Этот предмет должны учитывать сами родители с рождения ребенка. С детства ребенок легче впитывает такие понятия: кто есть человек и смысл его жизни на земле.
А весь его смысл заключается в связи его с Богом.
- Получается насколько интересна и разнообразна эта тема. Она касается жизненно важных вопросов. Здесь не только воспитывается мораль и нравственность. Но и основное жизни утверждение человека на Земле и во Вселенной.
Это такой объемный материал, в котором возникает масса вопросов не только у детей, но и у взрослых.

- Так то, оно так. Оно, конечно, было бы не плохо. Но ты сам ведь вначале засомневался, как можно точно и поистине изложить этот важный предмет.
Как выясняется, даже имея Писание, но не каждый смог его правильно понять. И трактует по-своему. А его не только понять и трактовать нужно. Оно для жизни – а значит, исполнить надобно.
Эта тема сложная, Фома! И чтобы её правильно преподнести для воспитания, нужно, чтобы она не оказалась сжатой и сухой. И главное, чтобы она не навязывалась.
Но для этого нужно еще само сознание людей поменять…
Да и тема сама, не из легких. Решая её, она потянет за собой ещё много проблем. Если вводить духовную культуру в учебники, то вопрос может упереться в отдельные статьи конституции. Потому как могут быть задеты права детей других национальностей и вероисповеданий. А это серьезный и глобальный вопрос в плане свободы выбора.
Не решить так просто этот вопрос.

Так что, любая церковь должна самостоятельно решать свои идеологические вопросы. Конечно не без помощи своих прихожан. И было бы не плохо, совместно с государством, церкви решать вопросы духовного воспитания подрастающего поколения. Для этого нужно уметь преподавать Божий Закон.
А это требует хороших знаний со стороны преподавателей, которые ни в коей мере не должны зависеть от обстановки и социальных перемен.
Где это образование должно преподаваться бесплатно, исключая любую корысть со стороны властей и преподавателей.
А то ведь, смотри, Фома, многим семьям становится не под силу обучать своих детей в школе. Ведь наши дети очень сильно зависят от денег, ныне… Жаль что этого власти не видят…

- Пожалуй каждый человек испытал их силу на себе. И сам человек не увидел, как все свои ценности перевел на эти денежные бумаги… Наверное ничего в мире не осталось, что бы не измерялось этими условными ценностями, что заключены в деньгах. Которым позволено давать определенную оценку всему… Каждый шаг, каждое слово, каждое движение и каждый вздох, измеряется этой  «Мамоновой» купюрой.
Вот если бы все социальные перемены учитывать применительно к Божьим Законам!
- А что, может такое скоро и произойдет. Вам, молодым решать…
А пока человек, стремясь к постижению Божьего, еще не может расстаться с Мамоной. Ох, и крепка же связь с ним! Вот так, многие века и разрываемся меж Богом и Мамоной… Ведь деньги оказались живее всех идолов, которым человек издавна поклоняется.
Получается, что при любой власти, человек будет познавать власть Мамоны… Власть денег.
А подпав под власть денежной системы, человек стал утрачивать свой истинный облик. Без которого он никогда не сможет обрести Божественное.

- Как не печально, о.Олег, но именно эта сторона стала формировать характер человека, как и общество в целом. Все эти ранги, звания, титулы и регалия, как были, так и остаются самым значимым для определения человеческой личности в обществе.
- Смотри, Фома, горьким примером было когда-то показано, как имя предателя Иуды, стало нарицательным для человека, будь то верующий, и даже неверующий. Ведь именно он указал на эту предательскую черту человека, которая за тридцать Серебреников может предать Божее.

И человек стал растрачивать свои истинные качества именно на денежной основе. А результат, он налицо. И многие политики и социологи обескуражены: почему это, их граждане терпят такие неудачи, утрачивают здоровье, впадают в самоубийственные стрессу, скудеют некогда русские таланты.
Это, Фома, страшнее чумы эпидемия – это деградация, вызванная деньгами. А они-то ищут причины…
А все элементарно просто: рабская зависимость, от темной силы, что посулила когда-то человеку эти роковые нечеловеческие деньги.

- Как же верно сказано – «нечеловеческие деньги».
- Да уж, это нечеловеческая, дьявольская формация, которая беспощадно и жестко унизила духовную суть человека. Которая Богом дарована была человеку!
Превратив нас, когда-то близких людей, братьев и сестер, в непримиримых врагов, где признается лишь одна  темная «заповедь»: «Человек человеку – волк»…
                ***
В дверь постучали.
Слегка приоткрыв её, в ней показалась рыжебородая голова долговязого Никиты.
Закрыв за собою дверь, как бы опасаясь за тепло, монах все еще стоял в дверях, держа за спиной руки и широко улыбаясь…
Потом он, продолжая улыбаться, медленно подошел к сидящим, и протянул им руки, в которых оказалась пачка денег…
Оба обитателя этой кельи, как по команде громко рассмеялись, отчего монах шибко засмущался. И его робость проявилась в каждом его слове…
- О.Олег, смотрите, я теперь могу купить новые резцы и кисти… Мне о. Дмитрий позволил часть денег потратить на эти покупки.
- Послушай, Никита, не обращай внимание на нашу веселость. Я просто рад за тебя, что ты смог так удачно реализовать свои работы. Вот, о.Олег, пока какая цена истинному духовному творчеству. И пока существует эта обидная сторона зависимости настоящего «бескорыстного» творчества, в духовном развитии мастера могут появляться проблемы…

- А ты, Фома, не считай такое творчество чересчур зависимым от этих денег. Здесь очень важный момент есть. Ведь Никита принял эту жертву, в виде неких условностей, за свой труд, который он возвернул ради народного промысла. А сила этого творчества, гораздо больше, нежели силы этих условностей. И благодать сего творчества, только во благо будет, обретшему его человеку. Вот и кумекай, что к чему.
Никита стоял и моргал своими длинными белесыми ресницами, ничего не понимая… Его улыбка начинала утрачивать свою широту и зажигательность… И он рассеянно смотрел то на одного, то на другого…

- Не смущайся, Никитушка, дорогой. Мы тут вот с Фомой беседу ведем о тех богатствах, что не в силе, а в немощи человека держат. А ты кстати пришел. Ты и явил для нас пример своим творением праведным, что по сути своей иную силу несет. Указуя путь истинного возвращения к Господнему воспитанию и наущению. – о.Олег не столько в оправдание заработанных Никитой денег для скудных нужд монастыря, сколько в защиту его умения и старания, обогатить любое народное творчество. – Иные люди, ведь как промысел-то свой ценят. С большой заинтересованностью в наживе. Таких предпринимателей, Никита, совершенно не интересует соображения приличия, или неприличия ихней продукции.
Их совсем не интересует, к добру она ведет, или ко злу, к чести или бесчестию. Им все одно, главное «барыш»… А эта дорожка недалеко катится от греха и преступности.
А Господь нам заповедал жизнь среди неверующих.

В послании Петра говорится:
«Но вы – род избранный, царственное священство,
народ святый, люди, взятые в удел,
дабы возвещать совершенства Призвавшего вас
 из тьмы в чудный Свет»

Вот такое совершенство и несет от нас Никита. И мы будем нести его до конца дней своих!
А что это я тут, Никитушка разговорился… Ты поди с дороги-то проголодался, никак есть захотел. Садись, Никита, тут еще и пряники есть… Щас и чайку горяченького попьем.
О.Олег вновь принялся хлопотать по поводу ужина…
- А на улице-то весна настоящая… Я вот сейчас липы отобрал, и немного березки… Хорошие заготовки… - Никита снял свое пальто и шапку, и аккуратно сложил на спинку кровати Фомы. – Зашел в магазин, а там смотрю, по телевизору Воронеж показывают. Скажу тебе, Фома, так стыдно стало за то, что там увидел…
- И что тебя так смутило? Ты же не любишь смотреть телевизор.

- Это я не мог не увидеть… Там показан один неприятный эпизод, который освещал местный репортер. Произошла какая-то «стычка» между священнослужителями… В результате, между прихожанами вспыхнула драка. Как я понял, «разборка» была меж разделенными группировками.
Передавали, что в результате многие получили травмы и увечья.
Фома, что больнее всего, так это то, что самая большая травма нанесена душам, тех верующих, кто подвергся этим «смиренным» действиям священников.
- Может это фильм какой-то?
- Я сам в это не могу поверить…

- А ты не смущайся так, Никитушка. Не стоит так печалиться за чужое невежество. – о.Олег неожиданно тихо включился в разговор молодых отроков. Но на лице его никакого гнева и раздражения, по поводу услышанного. – Этому суждено было быть. Все язвы скоро вскрываться будут у человека верующего. А как же, их не вскроешь, не вылечишь.
А то, поди как разнузданность показалась, с самостью и злобой вскрываться стала…
Знать не далеко время то, братики мои, - молодые переглянулись: о чем это старец? – вон, как две тысячи лет назад, Иисус лечил «супостатов» своих. И если Он в те времена лари их в храме опрокидывал, то ныне всю спесь иху перевернет. Ибо к любви и вере призывать будет. И Он не по злобе ведь то совершал, а по любви Родительской.
Ныне такого не увидите. Не лари Он у храмов опрокидывать будет. А церкви разрушать будет, подобно молнии…
Не корите только мои слова, нет в них злобного смысла. Но иначе веру не оздоровить. Не поднять её просто так. Её вновь создавать предстоит…
И не одна церковь это на себе испытает…
Многим пережить такое предстоит.

А кому, как не вам, моим верным братьям, откликнуться на суд сей, придется.
Дорога вас позовет скоро! И я счастлив за вас, отроки мои родные!
О.Олег недолго напутствовал своих сподвижников, как бы сопровождая в дальнюю дорогу… Его красноречие, вдруг прорвалось. Оно несколько удивляло отроков его. Они всегда ждали очередных мудростей от старца.
Но в этот раз, что-то восстало в душе, повидавшего жизнь, праведника. И его боль за своих единоверцев, за всю православную братию, за церковь, что Христовой называлась, пролилась в этом отчаянном горьком монологе. Где было и немало тепла ко всем жаждущим, готовым проявить не только свое терпение, но и искреннее стремление воплотить свои высокие этические идеи Христианского Учения.

- Но путь Христианства не закончен, он вечен! И сей путь продолжать предстоит ещё не одному поколению, Русскому. – впервые, молодые братья увидели своего старца таким возвышенным и  вдохновленным. Он был громогласен и неподражаем… И впервые они заметили яркую вспышку в его глазах, которые совсем не гневом блистали, но надеждой, - этот поиск и есть тот жизненный путь, который ныне открывается каждому, желающему стать истинно верующим.
Ведь Того, отроки мои родные, не только увидеть надобно, но и всем сердцем узреть и почувствовать. Это чувство пережить надобно! Только так можно стать истинным Христианином!

А ну-ка, Фома вспомни, как ученики Христа говорили о Нем: «Поди и посмотри».
Это так просто, пойти и увидеть в этом человеке то, что присуще самому Богу… И так же, для головы сложно станет…
Потому как, с теми догмами, что навязываться будут верующему, от толкований неверных, он не сумеет познать Христово.
Каждый из вас, сам Его должен признать и принять! Вы поверить ему должны не потому, что кто-то про Него сказал - это Тот. А потому, что вы сами Его узнать должны!
Так идите же, отроки мои праведные!
Речь о.Олега прошла на одном дыхании. И если он прерывался, то только потому, чтобы отпить из кружки остывший чай. И в этот момент он умудрялся кулаком смахнуть набежавшую старческую слезу…
Он понимал, что не доказывать молодым братьям собирался. И даже, не напутствовать. Но лишь излить всю свою накопившуюся боль за долгие годы служения, за радость грядущего почувствовав.

И молодые его единоверцы, смогли искренне воспринять горячие слова старца. Его исповедь они восприняли, как опыт внутренней духовности. От которого они не имели права отказаться.
Они не имели права не соприкоснуться с ним, зная, что в нем нет осуждения. Но есть тот реальный духовный подход, который может стать достойным примером для молодых. Ибо они видели в этом мудреце, много прожившем ради дел Христовых, ради служения Богу и человеку, стремящемуся к Богу, некий высший смысл бытия человеческого.
И они посчитали быть с ним, и разделять его взгляды, как за нормальное человеческое поклонение, достойного уважения, жизненной мудрости старца. С кем они вполне способны соотносить свои духовные подвиги…

Ибо видели они в своем старце наставнические подвиги, не ради славы человеческой, а ради Славы Божьей.

/продолжение следует/