Пилигрим. Дорогой в никуда. 4

     (Отрывок)
     (Продолжение)
    
                Глава IX
    
                И многие лжепророки восстанут, и
                прельстят многих; и по причине
                умножения беззаконий во многих
                охладеет любовь; претерпевший же
                до конца спасётся.
                (Ев. Матф., 24:11-13)
    
     Постепенно Сергей приходил в себя, а вместе с этим к нему приходила и дикая боль во всём теле. Голова разрывалась на части; всё тело ныло, ломило и выкручивало; особенно сильно беспокоили правое бедро, живот и затылок.
     Ещё несколько минут он лежал неподвижно. Сверху на него навалились его волокуши. Нехотя события начали восстанавливаться в памяти и последовательно выстраиваться в связанную цепочку.
     Он лежал на куче каких-то мелких камней, напоминавших щебёнку. Снега не было. Это было какое-то помещение или пещера. Вокруг было темно и сыро. Нигде не было даже малейшего проблеска света.
     «Та-ак! Руки, ноги целы – это уже хорошо», – подумал Сергей, пытаясь пошевелить конечностями. Все мышцы при этом пронизывала сильная острая боль. Он приподнялся и сел, но тут же в глазах у него потемнело, и сознание снова замутилось. Посидев немного неподвижно, он сумел совладать с собой. Ощупав всё тело, Сергей убедился, что все кости целы, и он отделался на удивление легко: всего лишь ушибами и вывихами.
     На ощупь найдя в рюкзаке фонарь, он осветил просторное тёмное помещение. Две узкие колеи рельс параллельно проходили через всю комнату и терялись где-то в узких низких тоннелях. На стенах висели заржавленные электрощиты и решётки, везде болтались оборванные провода и металлические сетки. Потолок подпирали несколько массивных металлических колон, основательно покрытых ржавчиной. Сбоку рельс была насыпана большая куча мелкой щебёнки, на которую он и свалился. В потолке было большое отверстие, через которое Сергей и попал сюда. Скорее всего, это была вентиляционная труба, по крайней мере, какого-нибудь другого предназначения для неё трудно было придумать.
     Это был заброшенный рудник. «А выход здесь где-нибудь есть?» – подумал Сергей. Конечно, можно было бы попробовать выбраться через ту же вентиляционную трубу, через которую он и влетел сюда, но подняться по скользкой гладкой круто уходящей вверх узкой трубе казалось совершенно нереально. К тому же добраться до неё, а она возвышалась на уровне трёх-четырёх метров, тоже было настоящей проблемой.
     Он попробовал встать, но первая попытка оказалась неудачной: колющая боль пронзила колено и  голеностопный сустав правой ноги. Он ощупал болезненные суставы. Переломов, кажется, найти не удалось, кости казались целыми. Видимо это был сильные вывихи и ушибы. Он снова попробовал встать, стараясь перенести вес тела на здоровую ногу. С большим трудом ему это удалось. При каждом шаге правую ногу пронизывала ужасная боль. Постепенно он свыкся с ней, стал ходить более уверенно, хотя и сильно хромая.
     Четыре тоннеля терялись в глубокой темноте. Никаких указателей к выходу не было, и понять в какой из проёмов следует идти, чтобы выбраться отсюда, было не возможно. Сергей решил использовать метод «научного тыка», то есть идти наугад.
     Ещё раз внимательно осмотрев всё вокруг, и окончательно убедившись в том, что он не пропустил никаких указателей, Сергей вошёл в один из тоннелей. Предварительно, на всякий случай, он пометил своё направление, нацарапав на стене большую стрелку. Этот метод он когда-то вычитал в одном детском приключенческом романе. Сани приходилось волочить за собой по рельсам, теперь они цеплялись за металл и камни и не хотели ползти. Сильно болела нога. При каждом шаге её пронизывала сильная колкая боль. Идти было тяжело.
     Рудник оказался настоящим лабиринтом. Он изобиловал всевозможными развилками, перекрёстными тоннелями, такими же комнатами с многочисленными выходами. Он достаточно быстро понял, что в ответвлениях, в которых не было рельс, делать было нечего: они всегда заканчивались тупиком. Но и все остальные галереи приносили не больше удачи. Если колея рельс не обрывалась вдруг перед тупиком, то она уходила под завал. Выхода нигде не было, а количество возможных путей всё росло и росло. «Знатно потрудились здесь чешские гномы», – иронически думал Сергей, попадая в очередную комнату с несколькими выходами.
     Когда батарейки фонарика сели, и стало понятно, что поиск выхода может занять не один день, – никаких батареек не напасёшься, – Сергей начал использовать в качестве факелов щепки основательно просмоленных деревянных шпал, которые валялись почти к каждой разветвлённой комнате. Он нарезал из них тонкие длинные лучины, связывал их в плотный пучок обрезком электропровода, и в таком виде они светили долго и ярко. Материала для таких факелов в старом руднике было предостаточно.
     Один день сменялся другим, а прогресса в поисках выхода не наблюдалось. Он пытался понять общую схему рудника, систематизировать её, логически понять, где же может быть выход, но всё это было бесполезно. Стройной и понятной схемы не получалось. На второй день поисков он нашёл самое большое, из всех ранее виденных, помещений. Помимо целой массы разнонаправленных выходов из него, там была ещё и вертикальная шахта, много каких то механизмов, вагонеток, склады запасных рельс и шпал. Спуститься вниз или подняться вверх можно было по заржавленной вертикальной железной лестнице, окружённой страховочными обручами.
     С этого времени он начал немного понимать структуру рудника. Большое помещение с шахтой – это главная ступень всего уровня. По всей видимости, сюда свозилась вся добытая в боковых тоннелях руда и отсюда же она куда-то вывозилась. Именно сюда доставляли всё необходимое для рудника оборудование и строительные материалы, и отсюда они распределялись по тоннелям. Это было большим прогрессом в его исследованиях. Но куда же идти дальше?
     День подходил к концу, и Сергей решил остановиться здесь на ночлег, всё внимательно осмотреть и обдумать.
     Он начал вспоминать всё, что знал о рудниках. Знаний было очень мало. Ему никогда не приходилось бывать на подземных предприятиях, и всё, что он знал о них, складывалось лишь из картинок каких-то телерепортажей и его собственных логических домыслов.
     «Если предположить, – думал он, – что эта комната главная на этом уровне, то она должна иметь прямой выход наружу. А если на этом уровне нет выхода? Тогда этот выход должен быть где-то на другом этаже, но тоже из такого же помещения, главного на своём уровне. Лестница между этажами есть, поэтому нужно будет детально изучить такие комнаты на всех уровнях. Конечно, можно предположить, что один из этих тоннелей имеет свой собственный, какой-нибудь второстепенный выход наружу, но разыскать его среди кучи других тоннелей… В общем лучше уж попробовать наиболее логичную версию, чем обыскивать весь этот лабиринт целиком. По крайней мере, первый вариант наиболее правдоподобен, а второй всегда можно отложить на случай, если первый  не сработает. Интересно, а сколько этажей может иметь этот рудник? Наверно, много».
     Поев и немного отдохнув, Сергей начал осматривать комнату. Из неё было восемь одинаковых тоннелей в разные стороны, по два в каждой стене. Как должен выглядеть выход он понятия не имел, но был полностью уверен, что он должен быть не таким, как все остальные. Скорее всего, он будет больше и просторней всех остальных. В этой комнате таких не было, все были очень похожи друг на друга. Каких-нибудь указателей, как и прежде, не было. Стало ясно, что на этом уровне выхода нет.
     По периметру вертикальной шахты, от пола и до самого потолка, стояли металлические сеточные ограждения. Створки одних сеточных дверей были закрыты несколькими оборотами цепи на висячий замок, а вторые были закручены толстой стальной проволокой. Вертикальные направляющие, тянувшиеся снизу вверх, говорили о том, что когда-то по ним ходил лифт. Только это было очень давно. Всё было покрыто толстой чешуёй ржавчины, которая осыпалась и обнажала глубокие рытвины разъеденного металла. Сетка в некоторых местах оторвалась от своей рамы и свешивалась вниз. Через эти дыры можно было заглянуть внутрь. Вверх и вниз ничего не было видно, всё тонуло в темноте.  К самому углу проёма крепились вертикальная металлическая лестница. Ступени-пруты основательно проржавели. «Выдержат ли?» Страховочные обручи делали её похожей на трубу.
     Лезть по опасной лестнице на другие уровни не было никаких сил. «Завтра, всё завтра, на сегодня – хватит».
     Нога под вечер болела ещё сильней. Возможно даже больше чем вчера. Она сильно распухла и налилась свинцом. Это сильно беспокоило Сергея. «Не плохо было бы отлежаться, да подлечить бы ногу, но не здесь же!»
     Промежутки между этажами оказались достаточно большими, метров по двадцать-тридцать, а может быть и больше. Вещи были оставлены на месте. Сергей хотел вначале просто осмотреть главные помещения на всех уровнях. Хождение по тоннелям с опасностью заблудиться не входило в его ближайшие планы, поэтому вещи сейчас были только обузой и за ними всегда можно вернуться после.
     Несмотря на то, что путешествие наверх казалось наиболее близким к успеху, никаких результатов оно не дало. Помещения на всех уровнях были такими же, как и на том, с которого он начал своё исследование этажей, лишь пятый встретил его комнатой, гораздо меньших размеров всего с двумя узкими тоннелями. Здесь не было даже рельс, и назначение этого уровня было совершенно не понятным.
     Пришлось спускаться обратно.
     Несколько раз пруты под ногами обламывались; многие крепёжные болты высовывались из своих каменных гнёзд, и от этого лестница шаталась; но всё это было не смертельно опасно. Все крепления и страховики в совокупности очень хорошо дополняли друг друга, и лестница была ещё очень надёжной и безопасной.
      Четырьмя этажами ниже всё оказалось совсем по другому. Никакого помещения не было вообще. Вместо него Сергей попал в огромный, шириной во всю длинну предыдущих комнат, тоннель. Его высота была в несколько раз больше, чем на верхних уровнях. В отличие от всего, что было в руднике ранее, здесь не было хлама. Этот уровень был очень ухоженным. Всё было чисто выметено, а шахта вниз наглухо закрыта толстыми железными листами. Ограждающая сетка разила своей новизной и свежей краской. Боковые входы были закрыты массивными стальными дверьми. Рельсовых колей нигде не было видно. Бетонный пол был ровным и гладким.
     Сергей сразу направился вдоль по тоннелю. Боковых дверей было много. Из них торчали длинные рычаги механизма открывания, как на военных кораблях. Всё было чистым, свежим и ухоженным.
     Через несколько сот метров Сергея ждало разочарование. Путь ему преградили огромные толстые железные ворота. Они были закрыты. Расшатать их или взломать не было никакой возможности. Они были очень прочными. Никаких других дверей на воротах или рядом с ними не было, только эти огромные, наглухо закрытые створы.
     Противоположный конец тоннеля оказался не лучше. Тоннель заканчивался глухой бетонной стеной. Никаких лестниц, проёмов или дверей там не оказалось.
     Сергей начал дёргать за рычаги каждой двери. Но это оказалось бесполезно. Все они были запертыми: рычаги не двигались. В гневе и ярости он носился от одной стены тоннеля к другой, колотил по железу кулаками, поливал грязными ругательствами и тех, кто всё это построил, и тех, кто всё это закрыл, и себя, за то, что попал сюда. Его охватила паника.
     Вернувшись к шахте, он сел на пол, прислоняясь спиной к стене, и долго не мог успокоиться. «Выжить в авиакатастрофе, пройти пешком пол Европы… и всё это для того, чтобы подохнуть от голода в этом каменном мешке, в этом склепе, где-то в горах Чехии», – с негодованием думал он.
     Немного успокоившись, он начал обдумывать всё произошедшее и, что ему делать дальше. В целом его логика оказалась правильной. Это действительно оказался начальный уровень и выход был именно здесь, но он даже и не предполагал, что он мог быть закрыт, причём так, что даже и возможности его как-нибудь вскрыть не было. Этот уровень оказался совершенно бесполезен. Здесь даже боковые тоннели были запечатаны.
     Раздражение постепенно уходило, а вслед за ним начал возвращаться и здравый смысл.
     Вариантов спасения было всего два: первый – продолжать детально исследовать тоннель за тоннелем, уровень за уровнем, в надежде всё-таки найти какой-нибудь боковой выход; и второй – найти первоначальную комнату, в которую он свалился, и попробовать выбраться через ту вентиляционную трубу, через которую его угораздило сюда попасть. Теперь этот второй вариант ему казался не таким уж невыполнимым. Добраться до отверстия можно было, скажем, подогнав туда вагонетку или натаскав туда и сложив «колодцем» шпалы. И с обледенелостью можно как-нибудь справиться, к примеру, посыпать трубу впереди себя песком, которого здесь было много. В общем, если хорошенько постараться, то вполне возможно справиться со всем этим.
     В глубине тоннеля раздался скрип, лязг металла, а затем вдалеке появился яркий свет в проёме двери. Послышались негромкие голоса. В пучке света растянулись несколько длинных человеческих теней.
     Сергей вскочил и бросился бежать к спасительному свету. Бежать получалось слабо, скорее он быстро шел, сильно припадая на правую ногу.
     – Э-э! Стойте! Подождите! Я здесь! – кричал он.
     Возле открытой двери его внимательно рассматривали несколько мужчин. В руках у некоторых были ружья у других бейсбольные биты.
     – Kdo jste? Kde?  – сказал один из них. //Кто Вы? Откуда? (чеш.).//
     – Что? – не понял Сергей, но уже от себя продолжал, – Меня зовут Сергей. Моё имя Сергей! Я русский! Русский, – повторял он, в надежде на то, что его поймут.
     – Russkij?! – повторил один из них.
     – Russian?! – уточнил другой.
     – Да! Да! Русиан, – горячее подхватил Сергей.
     – Rus?! Je nutn; volat Petrovi. Zd; se, ;e on taky, rusk; , – послышалось в толпе, и один из них скрылся внутри. //Русский?! Нужно позвать Петра. Кажется, он тоже русский (чеш.).//
     – V;clav a tak; pozvat!  – крикнули ему вдогонку. //И Вацлава тоже зови (чеш.).//
     – Pros;m, zadejte , – обратились к Сергею. //Прошу заходить (чеш.).//
     Сергей ничего не понимал из того, что они говорили, но по жестам догадался, что его приглашают войти внутрь. Они пошли по длинному коридору, окрашенному в светлые нежные тона. На стенах редко были развешены картины, фотокартины, живописные панно, горшки с цветами. Освещение было электрическим и всё выглядело спокойно и умиротворяюще. В одну и другую стороны уходили другие коридоры. По пути всё время попадались двери, цвета тёмного дерева, из которых иногда высовывались чьи-то головы.
     Сергей сильно хромал. Нога разболелась ещё сильней. Ему трудно было поспевать за своими провожатыми.
     Наконец-то его привели в большой зал с множеством стульев и нескольким входами. Как только они вошли, в комнате тут же начали появляться всё новые и новые люди. Некоторые усаживались на стулья, а некоторые становились у стены, с интересом рассматривая непрошенного гостя. Сергею становилось не по себе от такого избытка внимания к его персоне.
     Вдруг в комнату почти влетел какой-то небольшой пухловатый мужчина, и сразу бросился к Сергею. На вид ему было лет пятьдесят.
     – Какая радость! Какая неожиданная радость! – вскричал он и бросился обнимать Сергея. – Вы русский?
     – Да, – недоумённо ответил Сергей.
     – Господи, как же хорошо! – снова вскричал незнакомец, и ещё сильнее стал сжимать Сергея в своих объятиях. – Вы не представляете… Я так рад!
     – Я тоже рад, – ответил Сергей, всё ещё не понимая таких восторгов. Незнакомец говорил на русском языке, с небольшом, едва заметном акцентом, который всегда появляется у людей, которые длительное время общались на каком-нибудь другом языке.
     – Я тоже русский, – воскликнул новый друг, – и уже не надеялся услышать родную речь. А тут… Вы! – он никак не мог успокоиться.
     – Признаться, я уже вообще никого не надеялся встретить, – ответил Сергей.
     – Ну, давайте, присаживайтесь, – незнакомец наконец-то выпустил гостя из своих объятий, – и рассказывайте. Что с Вами произошло?
     – Меня зовут Сергей…
     – Ох! Простите, Бога ради! Я не представился, – перебил его незнакомец. – Я Пётр Иванович. Можно просто Пётр, или Петя, – глаза его горели неподдельной радостью, и он продолжал широко улыбаться.
     – Очень  приятно, – произнёс Сергей дежурную фразу.
     – Ну, давайте, давайте, рассказываете, – настаивал Пётр, – не томите народ. Все с нетерпением ждут Вашего рассказа.
     – А что же вам рассказывать? – спросил Сергей.
     – Как что? – удивился Петр, – да всё рассказывайте. Кто Вы? Откуда? Как попали сюда? И вообще – всё-всё.
     – Ну, хорошо, – сказал Сергей.
     – Прежде всего, – перебил его Пётр, – расскажите, как Вы попали сюда? Мы ведь замурованы здесь. Мы сами проверяли: все входы завалило во время первого большого землетрясения.
     – Вполне возможно и так, – ответил Сергей. – Я уже несколько дней ищу выход отсюда, но пока ещё не нашёл. Это большая удача, что я нашёл здесь вас.
     – Да, уж. Ну, так как же? – повторил свой вопрос Пётр.
     – Да просто упал, провалился в вентиляцию, – ответил Сергей.
     – Провалился в вентиляцию, – умилённо повторил Пётр, как бы смакуя каждое слово, услышанное на родном языке. – А где?
     – Как где? – не понял Сергей, – с горы падал и попал в вашу вентиляцию, а потом свалился сюда.
     – Вы прямо сюда, свалились? Как же Вы целы остались? Так и шею сломать не долго, – уточнил Пётр.
     – Да нет же, – улыбнулся Сергей, наконец-то поняв смысл вопроса. – Я упал четырьмя уровнями выше.
     – А-а, теперь понятно, – сказал Пётр. – Ну, давайте-давайте, продолжаёте, – нетерпеливо произнёс он.
     Тут в зал вошёл высокий худощавый не молодой уже мужчина. Он прошёл через весь зал и уселся рядом с Петром, прямо напротив Сергея, и принялся в упор рассматривать гостя. Лицо его было строгое и важное.
     – Это Вацлав, – представил мужчину Пётр, – наш глава. A tohle je Sergej!  //А это Сергей! (чеш.)//– сообщил он всему залу и коротко перевёл всё, что успел рассказать гость. По залу прошла волна шёпота.
     – Вацлав, – произнёс незнакомец.
     – Сергей, – сказал Сергей и пожал протянутую руку. – Очень приятно!
     – Ну, давайте же, продолжаёте. Всем натерпится узнать, что было дальше, – нетерпеливо потребовал Пётр.
     – А что было дальше, – повторил Сергей. – Да особо ничего. Свалился. Начал искать выход, да заблудился. Нашёл шахту. И вот спустился к вам. Пытался здесь найти выход, да ничего не получилось.
     – Да-а, – печально протянул Пётр, – здесь выхода нет. А обратно, через вентиляцию, не пробовали?
     – Нет, – ответил Сергей. – Мне показалось это невозможным. Труба высоко и вся обледенела.
     – А другого выхода отсюда мы пока не знаем, – сообщил Пётр.
     – Да Вы что? – сильно удивился и расстроился Сергей. – Как же так?
     – Да вот так! – ответил Пётр. – Мы здесь замурованы. Пытались найти выход, но тоже пока не нашли.
     Эта новость сильно расстроила Сергея. Он даже не сразу сумел продолжить беседу.
     – И что вы собираетесь делать? – спросил Сергей.
     – Пока будем жить здесь, – ответил Пётр. – У нас здесь запасов на несколько лет, а дальше… Будет видно.
     К ним подошёл высокий коренастый мужчина средних лет, с чемоданчиком в руке, и о чём-то стал расспрашивать Пётра, изредка поглядывая на Сергея.
     – Что у Вас с ногой? – спросил Пётр.
     – Не знаю, – ответил Сергей. – Повредил когда падал.
     – Сильно болит? – продолжал Пётр.
     – Сильно, – ответил Сергей.
     Пётр переводил здоровяку каждый ответ Сергея.
     – Вот это наш доктор. Его зовут Якуб, – представил Пётр. – Он хочет осмотреть Вас. Не возражаете?
     – Буду очень признателен, – подчёркнуто вежливо ответил Сергей.
     – Тогда нам нужно проследовать в другую комнату, – сообщил Пётр.
     Доктор внимательно наблюдал за тем, как Сергей вставал, и пошёл, сильно припадая на правую ногу.
     Они вышли из зала и вновь пошли по коридору. Петра сзади задержали с расспросами, на которые он коротко отвечал, стараясь побыстрей отделаться от любопытных. Но вопросов оказалось очень много и ему пришлось, потом догонять далеко ушедших доктора, Сергея и Вацлава. Даже когда ему удалось вырваться, и он поспешил догонять ушедших, за ним следом бежали люди и продолжали о чём-то спрашивать. Сергею показалось, что все, присутствовавшие в зале, последовали за ними.
     Они вошли в небольшую комнату. С первого взгляда стало понятно, что это медицинский кабинет. В нём были два стола, радом с которыми стояло по несколько стульев, две кушетки, три больших светлых шкафа и белая ширма в углу. За ширмой пряталась ещё одна кушетка и бельевая вешалка. В противоположной стене от входа была ещё одна наполовину остеклённая дверь.
     Помимо доктора и Сергея, в комнату вошли ещё Пётр, Вацлав и ещё двое молодых людей, мужчина и женщина. Остальных, пытавшихся проникнуть внутрь, доктор жёстко выпроводил и закрыл дверь.
     – Svl;knout  //Раздевайтесь (чеш.)//, – скомандовал доктор Сергею.
     – Снимите, пожалуйста, одежду, чтобы Якуб осмотрел Вас, – перевёл Пётр.
     Сергея рассмешил такой перевод. «Какой короткий, но ёмкий язык», – вспомнил он когда-то услышанную юмористическую фразу. Он спрятался за ширму и принялся снимать с себя одежду. Только сейчас он понял, как ужасно выглядит. Вся его одежда была грязная, в некоторых местах разорвана, от неё разило противным застоявшимся запахом пота и дыма. Да и сам он выглядел не лучше. Здесь висело зеркало и он, впервые за несколько недель, увидел себя со стороны. Это было ужасно. Ему стало очень стыдно, и он сильно покраснел. Всё лицо и руки были покрыты застарелой грязью, давно немытые волосы как попало торчали в разные стороны. Щетина ещё не выросла до размеров бороды, но уже была очень длинной, редкой и топорщилась во все стороны. От него сильно воняло. Он выглядел как типичный бомж.
     – Пётр, – позвал Сергей.
     – Я здесь, – отозвался Пётр.
     – Пётр, – сказал Сергей, – прошу Вас меня простить, за мой вид. Мне давно не удавалось помыться и постираться. Да и к тому же несколько дней блукания по вашему руднику не прошли бесследно.
     – Да, ничего-ничего, – живо отозвался Пётр. – Не обращайте внимания. Все всё прекрасно понимают.
     – Но всё же, извинитесь перед всеми за меня, – настаивал Сергей. – Прошу Вас.
     – Хорошо-хорошо, я выполню вашу просьбу. Вы только не волнуйтесь, – ответил Пётр, и перевёл просьбу Сергея. Окружающие заулыбались и принялись что-то отвечать.
     – Ну, что я Вам говорил, – торжествуя, сообщил Пётр. – Все всё прекрасно понимают. Не волнуйтесь об этом.
     – Спасибо, – ответил Сергей.
     – Вы не возражаете, если Вашу одежду постирают? – спросил Пётр.
     – Был бы очень признателен, – ответил Сергей. – Только в чём же я останусь?
     – Вам дадут одежду, – ответил Пётр.
     – Тогда, это просто замечательно, – сказал Сергей.
     Пётр вышел из кабинета, и тут же вернулся обратно с двумя женщинами, которые, с милыми улыбками, собрали всё его барахло в охапки и утащили.
     Сергей с удивлением заметил, что всё его тело было покрыто синяками и ссадинами. Правая нога ниже колена вся сильно распухла, и голеностопный сустав был синим с фиолетовыми переливами. На животе была огромная гематома, которая была фиолетово-синего цвета. Доктор Якуб долго и внимательно осматривал всё тело Сергея. Он ощупывал и придавливал в различных местах. Особенно тщательно он изучал его больную ногу и живот. Он крутил стопу Сергея, ощупывал колено и голеностопный сустав, просил согнуть и разогнуть ногу. Иногда, не сумев сдержаться, Сергей вскрикивал от боли. Доктор очень аккуратно прощупал весь живот, сам синяк, и всё, вокруг него.
     Вацлав не стал дожидаться окончания осмотра. Пошептавшись о чём-то с Петром,  он ушёл.
     Вторая дверь кабинета вела в коридор, который предназначался только для этого медицинского заведения. По крайней мере, выходов в другие коридоры из него не было. С обеих сторон располагались различные кабинеты и наполовину стеклянные стены позволяли хорошо рассмотреть всё их содержимое. Назначение многих кабинетов для Сергея осталось загадкой, но все они блистали новизной и оснащены были, видимо, по последнему слову медицинской техники. Казалось, что он попал в суперсовременную и совершенно новую европейскую клинику. Единственным помещением, которое узнал Сергей по огромной круглой многоглазой лампе, была операционная.
     Рентгенкабинет находился в другом конце коридора. Молодой доктор сделал несколько снимков ноги Сергея, и отправил его обратно самого, а сам остался. Через некоторое время доктор вернулся уже с отпечатанными снимками и все трое докторов – женщина тоже была медицинским работником – принялись внимательно рассматривать их и долго совещаться.
     После того как консилиум докторов пришёл к выводу, что переломов нет, а есть лишь сильные ушибы и вывихи, старший из них, Якуб, подошёл и резко сильно дёрнул Сергея за стопу. Тот чуть не потерял сознание от резкой боли. «Действительно, костолом», – подумал Сергей, после того как немного пришёл в себя. На этом медицинский осмотр закончился.
     Сергея одели в белый махровый халат и отправили в сауну. Он испытывал настоящее наслаждение, сидя в клубах пара раскалённой парилки, и чувствуя, как оттаивает каждая косточка, каждая пора его тела от многодневного замерзания. Он несколько раз распаренный выскакивал из неё и с разбегу бросался в холодный бассейн, и, немного остудившись, выбирался и снова хромал в парилку. Это было истинное блаженство.
     Когда он вволю напарился и тщательно выбрился, предложенной Петром, одноразовой бритвой, его усадили в кресло и три молодые девушки занялись его причёской и ногтями на руках и на ногах.
     «Хорошо они тут устроились, – думал Сергей, когда, после приведения его в порядок, ему принесли новую одежду и нижнее бельё. – Шикарно у них тут всё поставлено». Одежда была похожа на больничную пижаму: просторные лёгкие штаны, майка и куртка на выпуск.
     Потом его снова потащили в клинику, и медики намазали все синяки и гематомы какой-то холодящей мазью и утянули его ногу пластиковым каркасом так, что Сергей совершенно не мог ею пошевелить. Доктор Якуб вручил ему костыли и рекомендовал несколько дней не наступать на больную ногу.
     В большой общей столовой Сергея приветствовали поднятием больших кружек с пивом. Обед был вкусным и сытным. Он не мог вспомнить, когда же в последний раз так ел, в последнее время он питался в сухомятку.
     В большой зал со стульями набилось много народу. Все хотели послушать его рассказ о путешествии и о том, что происходило наверху. Пётр сообщил ему, что они спустились в подземное жилище ещё до начала трагедии. Поначалу у них была связь: телевизор, радио, интернет и телефон, но когда произошло первое землетрясения, их завалило и всё это замолчало. Они совершенно не знали, что там творится наверху. Последние, известные им событие – столкновение Пилигрима и Луны. Они не знали ничего.
     Сергей чувствовал себя пришельцем из космоса. Его подробно выспрашивали буквально каждую деталь его путешествия и о том, что ему довелось видеть. Даже о себе пришлось много рассказывать. Затворники хотели знать каждую мелочь. Самые большие интерес и переживания у слушателей вызвал рассказ о Праге. Ещё и ещё раз спрашивали о набережной, о Карловом мосте, о каких-то башнях, вышках и о других важных достопримечательностях Праги. Всё время просили вспомнить названия каких-то улиц и переулков: не проходил ли он по ним, и в каком они состоянии. И ещё – о людях, о пригородах и обо всей Чехии. Многие не могли сдержать слёз, слушая его рассказ.
     Пресс-конференция закончилась тогда, когда Сергей перестал связно отвечать на вопросы, и даже понимать суть самих вопросов. Он по несколько раз переспрашивал Петра, но в итоге говорил совсем не о том, о чём его спрашивали. Он неимоверно устал, и голова совершенно отказывалась работать. Петр уговорил аудиторию отпустить гостя и дать ему отдохнуть.
     Его отвели в комнату, похожую на гостиничный номер, обстановку которой он даже не смог хорошенько рассмотреть. Свалился в уже расстеленную кем-то кровать и моментально заснул.
     Первым делом на следующий день Пётр поволок его опять в клинику. Доктора опять тщательно осмотрели его с ног до головы, проверили состояние ноги и вновь измазали всего мазью. Но этим дело не ограничились. После завтрака медики устроили полное медицинское обследование пациента. Они брали у него кровь: и из пальца и из вены; брали на анализ мазки; делали кардиограммы, флюорограммы, УЗИ и ещё Бог знает что. Казалось, что доктора настолько соскучились по пациентам, что появление Сергея оказалось для них настоящим праздником. Это напомнило ему сюжет детской сказки о Незнайке. Яна и Филипп, ассистенты доктора Якуба, водили его по всем кабинетам, подключали к нему все возможные аппараты и детально всего осматривали, обслушивали, ощупывали и обстукивали. Казалось, что они решили проверить на Сергее всю имеющуюся у них технику. Наверное, только в операционной они сегодня не побывали, все остальные кабинеты были пройдены, а некоторые даже по несколько раз.
     – Скажите доктор, жить то буду, – пошутил Сергей, когда всё это ему уже порядком надоело.
     – Доктор сказал, что не факт, – смеясь, перевёл Пётр ответ Якуба.
     Наконец-то светилы медицины выпустили Сергея из своего заведения «для пыток», и Пётр предложил провести экскурсию по их базе. Этот приветливый весёлый человек, с кругловатым лицом и добродушной улыбкой, был очень симпатичен Сергею. Вообще, ему очень часто встречались хорошие и отзывчивые люди. Везло с этим, что ли. Он не понимал тех, кто говорил, что все люди гады и сволочи, и что кому-то в жизни всегда встречались лишь одни подлецы и мерзавцы. Он не верил в такие заявления и в их доводы. Сергей считал такое мнение, лишь плодом чьего-то собственного субъективного негативного отношения к миру и к людям и не более. И зачастую такие люди сами не отличались порядочностью и честностью.
     Для начала Пётр пригласил Сергея к себе домой, где познакомил со своей супругой Каролиной. Квартира у них была просторная и имела несколько комнат. Хозяйка, приятная женщина бальзаковского возраста, сварила им кофе, и они все вместе расположились в креслах на фоне фотопанно во всю стену, запечатлевшее летнее утро в лесу. Настало время Сергею задавать вопросы, и теперь Пётр рассказал об их поселении.
     Большинство поселенцев были преподавателями Карлова университета Праги или крупными бизнесменами, так или иначе связанными с университетом. Почти все они имели учёные степени в различных областях науки. К примеру, доктор Якуб был академиком, одним из ведущих нейрохирургов мира и деканом медицинского факультета Карлова университета. А его ассистенты – были его аспирантами, и тоже уже как минимум кандидаты наук. Сам Пётр Иванович, был профессором, доктором физико-математических наук, заведующим кафедрой прикладной математики того же университета. Вацлав, их вождь, как иронично назвал его Пётр, был ректором института экономических наук – который являлся подразделением факультета социальных наук Карлова университета – и по совместительству владельцем и управляющим крупнейшего чешского банка. В основном на деньги его банка выстроено это подземное жилище.
     – Что, даже прачки и кухарки имеют учёные степени? – шутливо не поверил Сергей. – И те девочки, которые вчера меня стригли и маникюрили-педикюрели?
     – Представьте себе отчасти да, – смеясь, осветил Пётр. – Девочки, которые ухаживали за Вами, аспирантки нашего университета, а стиркой и приготовлением пищи у нас занимаются чьи-нибудь жены или мамы, но поверьте, все они раньше были отнюдь не прачками или посудомойками. У нас даже сантехникой занимается доктор технических наук, – рассмеялся Пётр, и Сергей в удивлении тоже рассмеялся.
     Это рудник был заброшен очень давно. В советское время его использовали военные для своих целей. Они то и застроили весь этот уровень: залили всё бетоном, расчистили площадку и настроили здесь всяких комнат, складов, хранилищ. У них тут был скрытый запасной штаб на случай ядерной войны. С тех пор, как Чехия стала демократической, они забросили его. Потом его купил Вацлав. Он собирался устраивать здесь экскурсии. А потом, когда Пилигрим только появился, и все заговорили о глобальной опасности, он предложил устроить здесь жилище, и в случае опасности, поселиться в нём. Собрал команду единомышленников. И вот они все теперь здесь.
     Они долго обустраивали подземелье и приспосабливали его для жизни. Устраивали систему жизнеобеспечения, забивали хранилища продуктами и всеми необходимыми для жизни вещами, создавали здесь всевозможные исследовательские лаборатории для научных исследований. А когда всё было готово, и Пилигрим стал вращаться вокруг Земли, они все переехали сюда окончательно. И как оказалось – не зря.
     – А как вы решили вопрос с водой и энергоснабжением? – поинтересовался Сергей.
     – Внизу одна из штолен ведёт к подземной реке с водопадом, – заговорческим тоном пояснил Пётр. – Вот на этом водопаде мы построили небольшую ГЭС, и вода подаётся оттуда же. Мы очень хорошо всё продумали и ко всему подготовились, – гордо заявил он.
     – Это уж точно, – задумчиво подтвердил Сергей, и, помолчав, продолжил: – А вот Вы упомянули какие-то лаборатории. Вы, что, и здесь продолжаете работать?
     – А то, как же! – усмехнулся Пётр. – Здесь собрался практически интеллектуальный цвет Европы. Все хронические трудоголики, которые жертвуют во благо науки всего себя. Мы без работы просто не можем, помрём, – рассмеялся он.
     – И чем же Вы здесь занимаетесь? – спросил Сергей. – Какие исследования проводите?
     – Да всякие, – ответил Пётр. – Кто чем. Здесь мы построили очень много всяких лабораторий: и химических, и физических, и всяких технических и механических. Биологи, к примеру, сейчас пытаются освоить выращивание растений в искусственных условиях.
      – И получается?
     – Точно не знаю. Но они всё время пропадают в своей оранжерее.
     – А Вы? – поинтересовался Сергей.
     – У меня тоже есть своя физическая лаборатория, – ответил Пётр. – Я Вам её обязательно покажу.
     – А для чего же вы продолжаете исследования? – продолжал Сергей – Кому нужны сейчас научные исследования.
     – Наука всегда нужна была и будет нужна, – строго ответил Пётр. – Наука спасёт мир, вопреки устоявшемуся мнению, что это сделает красота.
     – А кто же будет пользоваться плодами ваших исследований? – не унимался Сергей. Мир почти разрушен. Все кто остался сейчас погибают от голода и холода или превращаются в дикарей. Для кого это делаете?
     – Для будущего, – твёрдо ответил Пётр. – Погибли ведь не все, как Вы нам сообщили. И им всё это нужно будет.
     – Но как же вы собираетесь всё это передать, ведь вы же замурованы, и говорите, что выхода нет? – спросил Сергей.
     Пётр загадочно улыбнулся:
     – Вы думаете, что мы не сможем выбраться при желании? Я же Вам говорил – мы основательно подготовились, – гордо произнёс он. – У нас здесь есть и горнопроходческая и грузовая техника. И при желании мы легко можем расчистить завалы или даже проделать новые тоннели.
     – Так почему же вы не пробиваетесь? – удивился Сергей.
     – А зачем? – ответил Пётр.
     – Как зачем? – ещё больше удивился Сергей. – А выбраться отсюда? А спасти гибнущих людей?
     – Всех не спасёшь, – жёстко отрезал Пётр, и от этого ответа Сергею стало не по себе. От него разило холодом и цинизмом. – К тому же запасы провизии и жилые места ограничены, и мы должны очень аккуратно планировать их использование. Если мы будем разбрасывать свои запасы направо и налево, то самим ничего не останется.
     – Но там же люди погибают?! – воскликнул Сергей.
     – И что же? – невозмутимо ответил Пётр. – Мы спасаем самое ценное – знания и их носителей. А тех, кому понадобятся наши знания – всегда хватало и будет хватать. Пользователи всегда найдутся.
     – Но…, – начал, было, Сергей, но этот разговор ему стал неприятен, и он попробовал переменить тему. – Лучше расскажите, как Вы попали в Чехию.
     Пётр рассмеялся:
     – Да очень просто! Даже банально. В начале 90-х, когда весь Советский Союз рушился, и перспектив никаких не осталось, молодого перспективного аспиранта МГУ пригласили в Прагу. Предложили кафедру, должность и прочее. Приехал, понравилось, остался. Защитился и женился. Вот, собственно, и всё, – закончил Петр, продолжая улыбаться.
     Всю последующую неделю Сергей каждое утро начинал с посещения апартаментов доктора Якуба. Его обследовали, назначали какие-то лечебно-восстановительные процедуры, которые тут же и проводили, нашли целую кучу всякоразных болячек, рекомендовали беречь сердце, лёгкие, печень, почки… почти все органы. В конце недели пластиковый каркас с ноги сняли, костыли отобрали, и доктор Якуб вручил ему трость, с фиксатором на предплечье. Сергей пытался отказаться и убедить докторов, что боли в ноге уже нет, и он и без трости сможет прекрасно передвигаться. Но доктора были непреклонны. Они лучше знали, что для пациента лучше.
     Пётр всю неделю показывал Сергею различные лаборатории, исследовательские центры, хозяйственные помещения и комнаты для отдыха. Здесь было всё, что можно пожелать: и различные физические, химические, геологические, биологические и зоологические лаборатории; и огромные оранжереи с фонтанами и искусственными ручьями; и всякие сауны, бары, кинотеатры и игровые комнаты; и бильярдные, тренажёрные, спортивные залы и даже теннисный корт; просторные столовые и конференц-залы. Всё блистало своей новизной, и было оборудовано по последнему слову науки и техники. Хозяйственные помещения – гаражи, хранилища, склады, морозильники – находились за пределами жилого сектора, и чтобы добраться до них, нужно было идти через наружный тоннель. В одном из таких хранились, Сергей спросил у Петра комплект батареек для фонарика.
     – Берите, что хотите, – небрежно бросил Пётр. – Это всё общее, а теперь, соответственно, и Ваше.
     Все внешние двери запирались электромагнитными замками, и все они открывались одним электронным пластиковым ключом. Такой ключ Пётр вручил Сергею, со словами:
     – Теперь Вам, как члену нашего общества, полагается.
     – Но, ведь я собираюсь уйти, – возразил Сергей.
     – Думаю, Вам это не удастся, – ответил Пётр. – Да и зачем Вам куда-то уходить? Оставайтесь с нами. Ведь у нас хорошо же!
     – Хорошо, – согласился Сергей, – но мне нужно идти. У меня семья, жена, дети…
     – Ну-у, посмотрим, – ответил Пётр, – но ключ всё равно возьмите.
     Каждый вечер Пётр заваливал к Сергею с большим бутылём пива, или тащил Сергея к себе в гости на чай или кофе, и они долго беседовали. Разговоры шли обо всём: о катастрофе, разрухе, будущем, науке, политике, экономике, бизнесе… Пётр оказался очень интересным и умным собеседником. Иногда к ним присоединялся ещё кто-то, и тогда Пётр уставал от необходимости всё переводить.
     На стене, возле комнаты Сергея, повесили две большие карты – Чехии и Праги – на которых Сергей без особого труда проложил свой маршрут, и теперь, если он был дома, его часто вытаскивали из комнаты и просили рассказать о тех или иных местах. Он силился вспомнить что-то, что касается этих мест, но чаще всего ничего определённого рассказать не мог. В его памяти всплывали лишь руины. Иногда только ему удавалось вытащить из памяти что-то конкретное. Но люди всё равно, приходили и снова и снова требовали от него информацию.
     Очень часто по вечерам, когда Сергей с Петром сидели за очередной кружкой пива, расположившись в комнате Сергея, к ним забегали молоденькие девушки. Они угощали их то пирожками, то блинчиками, то самодельными пирожными или печеньями. Чаще приходили по одной, а бывало и целыми группами. Обычно они оставались послушать их беседу или поучаствовать в ней, а иногда просто оставят блюда, буркнут что-то непонятное, густо краснея при этом, и убегут.
     – Чего они хотят? – как-то спросил Сергей Петра, после очередного такого посещения.
     Пётр рассмеялся:
     – Господи, неужели не понятно. Вас, конечно, хотят, – и, перейдя на какой-то тихий мурлыкающий тон, продолжил, – у нас здесь мужчины в дефиците, а одиноких женщин хоть отбавляй. А Вы у нас мужчина видный, в полном расцвете сил. Вот они и расстарались, – он продолжал смеяться.
     – Но ведь я женат, – сказал Сергей.
     – Ну и что? – невозмутимо продолжал смеяться Пётр. – Вас же никто не заставляет жениться.
     – Я так не могу, – буркнул Сергей. Ему вспомнилась Анхель. Воспоминания были не из приятных.
     – Да бросьте Вы, – опять рассмеялся Пётр, – Заведите себе здесь любовницу, или сразу нескольких. Вас никто не осудит.
     – Как так? – недоумевал Сергей.
     – Да очень просто, – воскликнул Пётр. – Нравы у нас здесь современные, свободные и раскрепощённые. Здесь у многих помимо жён, есть ещё и пассии. И даже жёны обо всём этом знают, и ничего. Прага, в принципе, всегда славилась свободой нравов.
     Сергей вдруг вспомнил подруг своей бурной юности, которых ему приходилось бросать. Он до сих пор не мог спокойно о них вспоминать. Ему было их очень жалко. Но… сердцу не прикажешь. Он их бросал, а боль за них, у него оставалась. «Поматросить, значит, и бросить, – подумал он. – А если девушка привяжется или, не дай Бог, влюбится? Вот так вот – взять и бросить. Нет!»
     – Нет, – отрезал он. – Я так не могу!
     – Ну, как знаете, – сказал Пётр. – Это Ваше дело.
     Поселенцы были очень приветливы, и, встречая Сергея в коридорах, всегда улыбались и приветливо кивали ему. Но во всём это этом внешнем благополучии было что-то не то. Всё было чисто, аккуратно, все были вежливыми и приветливыми, но что-то было здесь не так. Сергей долго не мог понять, чего именно ему не хватает, но потом понял. Нигде не было детей. Самые молодые поселенцы, давно уже разменяли третий десяток, а основное большинство – если не преклонного возраста, то уж точно – далеко не молоды. В одном из разговоров Сергей поинтересовался у Петра, с чем это связано.
     – Интересный вопрос, – задумчиво ответил Пётр. – Я никогда об этом не задумывался и мне трудно это объяснить. Не замечал этого, что ли. Просто так получилось. Наверное, все члены нашего общества оказались бездетными.
     – А Вы сами? – спросил Сергей.
     – Ну…, – затянул Пётр, – так получилось. Сначала мы с женой просто жили, работали, обустраивались. А потом… было уже поздно.
     Пётр немного подумал и подытожил:
     – Здесь все женаты на науке и наши дети – это ниши изобретения и открытия.
     Сергей понял, что эту щекотливую тему лучше не продолжать.
     Как только Сергей начал нормально ходить, он, вооружившись карандашом и  тетрадью, отправился исследовать рудник. Пётр принёс ему шахтёрскую каску с фонарём на аккумуляторе, прикреплённом к поясу, и теперь дело было систематизировано и пошло быстрей. Первым делом он поднялся на четыре уровня выше, и упаковал оставленные им вещи в свои сани, и оставил их храниться на прежнем месте. Свои поиски он начал с самого верхнего этажа. Изучив его, и ничего не найдя, он спустился на один ниже и продолжил свои поиски на нём. Каждый вечер он возвращался и заносил в компьютер всё, что было исследовано в этот день. В скором времени начала вырисовываться и систематизироваться вся трёхмерная схема рудника. Составлять её Сергею помогал молодой аспирант геолог, который профессионально владел компьютерной программой, позволяющей создавать подобные схемы, и каждый вечер давал ему распечатку получившегося плана исследуемого этажа с последними изменениями.
     Сергей старался отмечать на карте всё, что только попадалось ему на пути, вплоть до рельсовых колей, вагонеток, разнообразных щитов и вентиляционных отверстий. Он стал ходить не только в коридоры с рельсами, теперь он осматривал все. И чем чаще тоннель оканчивался тупиком или завалом, тем внимательней он начал присматриваться к вентиляциям. Он прикидывал, на какой высоте они находятся; рассчитывал, сколько потребуется шпал, чтобы добраться до отверстия; какие приспособления нужно попросить у Петра, чтобы пройти по трубе и выбраться наружу.
     За две последующие недели он детально изучил все верхние уровни. Была составлена подробная карта всего рудника, но выхода из него не было. Поиски оказались очень утомительными, и теперь Сергей решал: продолжать поиски на нижних уровнях или сконцентрировать свои силы на вентиляции.
     В этот вечер к нему снова, по сложившейся уже традиции, зашёл Пётр.
     – Ну, как успехи? – спросил он.
     – Да всё так же, – устало ответил Сергей. – Никак.
     – Ничего не нашли? – уточнил Пётр.
     – Всё одно и тоже – тупики да завалы, – ответил Сергей. – Я уже прошёл все верхние этажи, изучил каждый метр, и ничего. Вот, полюбуйтесь, – Сергей небрежно махнул рукой на схемы, разбросанные на столе.
     Пётр склонился над распечатками.
     – А вы отличный картограф, – после недолгого изучения, сказал он. – Даже вагонетки и кучи щебня отмечены. Замечательно.
     – А что толку? – сказал Сергей. – Ничего ведь не нашёл.
     – Зато, какую прекрасную карту составили, – воскликнул Пётр. – Замечательно, – повторил он, и снова склонился над чертежами.
     Через несколько минут он оторвался от распечаток и уселся в кресло.
     – И что Вы намерены делать?
     – Вот думаю, – ответил Сергей, – то ли продолжать исследования и изучать нижние этажи, то ли заняться вентиляцией. Сколько уровней внизу?
     – Четыре или пять, точно не знаю, – ответил Пётр.
     – И каждый следующий нижний этаж обычно намного больше верхнего, – сказал Сергей. – На верхние уровни я потратил две недели. Если так пойдёт дальше, то на нижние у меня тоже уйдёт недели две, а то и три, – он немного помолчал. – Через вентиляцию может получиться гораздо быстрее.
     – Причём здесь вентиляция? – спросил Пётр.
     – Через неё можно выбраться наружу, – ответил Сергей. – Я же попал сюда через неё, значит и обратно можно.
     – Вы действительно так сильно этого хотите? – спросил Пётр.
     – Да! – твёрдо ответил Сергей. – У меня семья и я очень хочу её найти.
     – Господи! Семья, – возмутился Пётр. – Вы уверены, что найдёте её?
     – Да, – ответил Сергей, – я верю.
     – А вы уверены, что они ещё живы? – продолжал допрос Пётр.
     Сергей непонимающе посмотрел на Пётра.
     – Что Вы такое говорите? – возмутился Сергей. – Конечно, живы!
     – Откуда, – недоумевал Пётр, – откуда у вас такая уверенность?
     – Знаете, что, – с негодованием ответил Сергей, – пока я не увижу их тру…, – он запнулся на полуслове, – в общем – они живы, и всё тут! – твёрдо закончил он.
     – Сергей, – сказал Пётр, – посмотрите вокруг. Вы снова хотите идти по разрухе, замерзать, голодать… И всё ради такой призрачной надежды? Весь мир разрушен. Вы нигде не найдёте помощи. Вас на каждом шагу будут подстерегать опасности. И всё ради чего?
     – Ради любви, – тихо сказал Сергей.
     – Ради чего? – насмешливо переспросил Пётр. – Ради любви?
     – Да! – ответил Сергей.
     – Какой любви? – взбушевался Пётр. – Что за бред? Где Вы видели эту «любовь»?
     Сергея начал раздражать этот разговор, и больше всего его возмущала такая бурная реакция Петра.
     – Да во мне! – вскричал он. – Во мне я видел эту любовь. Я люблю свою жену, своих детей, свою маму, родственников и друзей. Во мне!
     – Это самообман, – воскликнул Пётр. – Иллюзия. Всего лишь привязанность. Никакой любви нет.
     – Это Ваше личное мнение, – немного успокоившись, ответил Сергей. – У меня – другое.
     – Неужели Вы не понимаете, что ничего ещё не закончилось, катастрофы только начинаются, – возмущённо произнёс Пётр. – Наши специалисты утверждают: после того, что произошло, Земля ещё не скоро успокоится. Будет долгая, в несколько лет, зима. Землю ещё не раз будут сотрясать землетрясения. Будут ураганы, цунами, страшные наводнения. Господи, да Вы нам же сами об этом рассказывали. Всё уже началось, и не скоро закончится.
     – Понимаю, – спокойно ответил Сергей. – Но это меня не пугает.
     – Да ведь все, оставшиеся наверху, если сразу не погибли, то обречены на гибель потом, – горячо объяснял Пётр.
     – Это не факт, – парировал Сергей. – Это всего-навсего предположения. Я же выжил, хотя дано должен был бы погибнуть… по этой логике. И другие выжили, и потом выживут.
     – Ну, хорошо, – продолжал Пётр. – Допустим, Вы выберетесь. Допустим, даже, что Вы найдёте свою семью. Что дальше?
     – Дальше будем жить, – ответил Сергей. – Будем учиться жить в новом мире, рожать и растить детей, строить жилища, добывать пропитание…
     – В общем, всё по-новой, – воскликнул Пётр. – Но ведь так можно и одичать, спуститься обратно, к пещерному веку.  Вы полностью посвятите себя добыванию пищи, защите семьи и территории... Все Ваши знания и образованность пойдут к чертям собачьим. И если уж не Вы или Ваши дети, то внуки и правнуки, определённо станут необразованными дремучими дикарями.
     – Мне кажется, Вы слишком упрощаете, – ответил Сергей. – Старообрядцы, к примеру, не одичали же.
     – Как же, «не одичали»? – удивился Пётр. – А что же они, образованы?
     – По-своему – да, – ответил Сергей. – Правда они остановились в развитии… на уровне 17-го века… – он немного помолчал, – А почему Вы исключаете возможности домашнего образования, или организации новых школ, а может быть даже институтов?
     – Кто? Кто будет организовывать? – вскричал Пётр.
     – Те, кто выжил, – ответил Сергей. – Я, например.
     – Вы?! Что вы можете один? – продолжал Пётр.
     – Почему – «один»? – сказал Сергей. – Там наверху много людей. Найдутся и педагоги,  и учёные, и мастера. Просто нужно научиться жить по-новому, организоваться заново. Помогать друг другу.
     – Вы большой оптимист, – сострадательно улыбнулся Петр. – Поймите, там, – он указал наверх, – будущего нет. Будущее только здесь.
     Сергей только усмехнулся.
     – Там, – продолжал Пётр, – только движение назад, к пещерам.
     – А вы уже в пещерах, – усмехнулся Сергей.
     – Да! – многозначительно сказал Пётр. – Но мы в цивилизованных пещерах, а там только дикость и хаос.
     – А какое будущее у вас? – спросил Сергей.
     – Большое будущее, – уверенно ответил Пётр. – Мало того, будущее только у нас, – он сильно акцентировал на слове «только». – Мы – хранители знаний! Мы – будущие спасители человечества! Когда придёт время, мы выйдем отсюда и отстроим этот мир заново!
     Он вскочил и усиливал каждую фразу многозначительными жестами рук. В этот момент он стал похож на красного революционного агитатора. Сергей не смог сдержать улыбки.
     – И когда же придёт это время? – спросил Сергей.
     – Когда все катаклизмы прекратятся, – ответил Пётр.
     – А кто же будет стоить этот ваш «новый мир»? – сказал Сергей.
     – Мы! Мы будем строить! – воодушевлённо произнёс Пётр.
     – Но, посмотрите правде в глаза, – подложил Сергей, – большинство из вас уже далеко не молоды, и, сколько продлятся эти катаклизмы, неизвестно. А если они растянутся на десятилетия? Вы уверены, что будете ещё на что-то способны, если вообще доживёте?
     – Ну…, если не мы, то наши дети, – ответил Пётр.
     – Какие «ваши дети»? Где они? – усмехнулся Сергей. – Я здесь не видел ни одного.
     – Ещё нарожаем, – уже не так уверенно ответил Пётр. – Или передадим свои знания тем, кто выживет снаружи.
     – Но ведь Вы утверждаете, что все снаружи скоро станут дикарями, – продолжал иронизировать Сергей. – Не страшно ли давать гранату обезьяне, а? Не известно как она ею воспользуется.
     – Всё равно, мы обязаны сохранить знания и мы их сохраним, – не найдя что ответить по существу, произнёс Пётр.
     – А что дадут эти знания новому миру? – не унимался Сергей.
     – Как что? – удивился Пётр. – Счастье, конечно же.
     – Много ли счастья дали эти знания старому миру? – спросил Сергей.
     – Вы меня удивляете, – сказал Пётр. – Конечно много. Люди перестали мёрзнуть и голодать, стали ездить на машинах, ощутили комфорт и уют…
     – И заодно, – перебил его Сергей, – стали циничными, холодными, бессердечными и беспомощными…
     – Вы перегибаете палку, – строго прервал его Пётр. – Да, конечно, некоторые издержки есть. Но ведь это нормальный процесс. Когда плавят металл, остаётся много шлака. И никуда от этого не деться.
     – Ну, ладно, – продолжил Сергей, – с удобствами вроде разобрались, ведь всё, о чём Вы говорили, это удобства. А что же такое по-Вашему – счастье?
     – Счастье?! – повторил Пётр, и немного подумав, продолжил: – «Это состояние абсолютной удовлетворенности жизнью, чувство наивысшего удовольствия, радости. Чувство и состояние полного, наивысшего удовлетворения», – процитировал он чью-то формулировку.
     – Это откуда? – спросил Сергей.
     – Это философская формулировка, с которой я согласен, – ответил Пётр.
     – «Счастье, это удовлетворение своих потребностей», – задумчиво подытожил Сергей.
     – Примерно так, – согласился Пётр.
     – Удовлетвори все потребности, и все станут – счастливы, – пробормотал Сергей скорее самому себе.
     – Приблизительно, – ответил Пётр.
     – Вы знаете, – сказал Сергей, – я жил при Советском Союзе…
     – Я тоже, – прервал Пётр.
     – Да, да, – продолжил Сергей. – И там всегда в дефиците было почти всё.
     – Было, – согласился Пётр.
     – И люди, – продолжал Сергей, – когда им удавалось раздобыть какой-нибудь дефицит, казались счастливыми… некоторое время.
     – Помню, – Пётр ностальгически улыбнулся, – особенно если этого ни у кого другого не было.
     – А потом настали другие времена, – сказал Сергей, – когда везде всё было, и ничего доставать не нужно. И, Вы знаете, я не увидел счастья. Люди, добывавшие дефицит, были счастливее, добрее, отзывчивее, нежели те пресыщенные личности, у которых уже было всё. Парадокс.
     – Ничего парадоксального, – ответил Пётр. – Когда удовлетворены низшие потребности, у человека появляются более высокие… И так далее.
     – Возможно, – задумался Сергей. – Но основной парадокс заключается совсем не в этом.
     – А в чём же? – оживился Пётр.
     – Как-то я смотрел один репортаж о счастье, – сказал Сергей. – Там один японский фотограф ездил по миру и фотографировал улыбки детей. Так он пришёл к выводу, что самые счастливые дети – жили в Камбодже, одной из самых нищих и бедных стран. А самое большое число самоубийств, почему-то, было в Швеции и Японии, где люди были полностью обеспечены и удовлетворены, и по Вашим утверждениям должны были быть счастливы. Парадокс.
     – То есть Вы хотите сказать, – после длинной паузы сказал Пётр, – что процесс достижения цели важнее самой цели.
     – Нет, – ответил Сергей. – Но получается примерно так. Статистика – наука точная.
     – Пусть люди будут нищими и ничего не имеют, и тогда они будут счастливы, – подытожил Пётр. – Так, по Вашему?
     – Да нет же, – рассеяно ответил Сергей. – Я сам не могу разобраться, но… Мне просто кажется, что удовлетворение потребностей, это лишь один из аспектов счастья. Причём далеко не главный.
     – А Вы что думаете по этому поводу, – спросил Пётр. – Что такое – счастье?
     – Не знаю, – ответил Сергей.
     – Как так? – удивился Пётр. – Но что-то, Вы всё же думаете об этом?
     – Думаю, – согласился Сергей.
     – И что же? – настаивал Пётр.
     – Мне кажется, что это понятие выходит далеко за пределы нашего материального восприятия, – ответил Сергей. – Это скорей чувственное понятие, ощущение, и далеко не всегда связано с удовлетворением тех или иных материальных потребностей. Скорей уж духовных потребностей, чем материальных. А повышенный комфорт, получается, мешает этому процессу.
     – Вы входите в те области знаний, – добродушно усмехнулся Пётр, – в которых я не специалист. Я математик, а не философ. Вот если бы мы с Вами обсуждали ряды Фурье, или теорему Бернулли… Тогда да, – он рассмеялся.
     В тот вечер они ещё долго беседовали. Пётр снова и снова пытался убедить Сергея остаться, успокоиться и прекратить попытки выбраться.
     – Оставайтесь, – убеждал он. – Здесь есть всё, что нужно. Живите и наслаждайтесь. Зачем Вам уходить? Женитесь здесь, родите детей.
     – Нет, – неизменно отвечал Сергей. – Я должен! Я обязан найти свою семью и помочь ей выжить.
     – Хорошо, – под конец разговора сказа Пётр. – Вы твёрдо решили уйти?
     – Да, – ответил Сергей.
     – Ну…, ладно, – сказал Пётр. – Тогда завтра я пойду с Вами.
     – Зачем? – удивился Сергей.
     – Потом узнаете, – ответил Пётр и ушёл.
     На следующее утро Пётр предложил Сергею собрать все свои вещи и повёл его в самый дальний конец главного тоннеля. Они вошли в одну из последних дверей. За ней оказался небольшой коридор, который заканчивался сетчатым металлическим лифтом. Они спустились на три уровня вниз и вошли в длинный коридор. Они шли молча. Лишь изредка Пётр коротко пояснял что-то. Сергей нёс на плече свою волокушу. Она была тяжёлой и неудобной. У Петра в руке был большая забитая под завязку полиэтиленовая сумка.
     Постепенно коридор начал наполняться каким-то грохочущим шумом. Дальше по коридору грохот усиливался.
     Через герметичную корабельную дверь они вошли в огромный подземный грот. Было темно, а грохот стал таким, что закладывало уши. Пётр нащупал у двери выключатель, и длинный ряд фонарей осветил металлическую площадку, которая была сразу за дверью, и бетонную стену плотины. По длинному гремящему металлом мостику, висящему прямо над пропастью, они перешли на широкую стену плотины. Слева плотина удерживала собой небольшое озеро, а справа сбрасывала вниз прошедшую через неё воду. Вода с грохотом падала вниз и терялась где-то в темноте.
     – Это наша ГЭС, – прокричал Пётр.
     Пройдя по стене и войдя в небольшую дверь, которая была частью больших двустворчатых ворот, они попали в просторный бетонный тоннель. С другой стороны тоннель был закрыт такими же воротами. За этими воротами тоннель продолжался, но в конце его виднелся неяркий свет.
     Сергей заметил, что ключ, которым Пётр открыл последнюю дверь, был не такой, который он дал Сергею.
     – Мне показалось, – заметил Сергей, – что этот ключ не похож на этот, – он вынул из кармана свой.
     – Это другой, – буркнул Пётр.
     – Но Вы же говорили, – продолжал Сергей, – что этот откроет все двери?!
     – Все…, да не все, – ответил Пётр.
     – А почему? – не унимался Сергей.
     – Так надо, – коротко ответил Пётр.
     Они подошли к выходу из тоннеля, который был наполовину засыпан снегом, и пологий сугроб далеко скатывался внутрь. Над сугробом виднелось затянутое плотными облаками небо, и падал снег.
     – Так значит, нет никаких завалов? – с упрёком заметил Сергей.
     – Там – есть, здесь – нет, – сухо ответил Пётр.
     – Так почему же Вы сказали мне, что всё завалено и нет никаких выходов? – спросил Сергей.
     – Мы это сказали не только Вам, но и всем остальным, – ответил Пётр.
     – Но, зачем? – удивился Сергей.
     – Меньше знаешь, легче спишь, – ответил Пётр словами поговорки.
     – Что это значит? – сказал Сергей.
     – А то и значит, – ответил Пётр.
     Сергей с нескрываемым удивлением смотрел на Петра.
     – Мы приняли решение объявить всем, – начал объяснять Пётр, – что снаружи все погибли, что нас полностью завалило, и выходов нет.
     – Но зачем? – не унимался Сергей.
     – Затем, чтобы все успокоились, и занимались своим делом, – разгорячено ответил Пётр. – Я даже Ваши рассказы переводил не полностью.
     – Но зачем же врать? – недоумевал Сергей. – Своим?!
     – Так надо, – ответил Пётр. – У многих снаружи остались родственники, друзья. Нам совсем не нужно, чтобы люди думали об их судьбе, и тем более, чтобы бросились на их поиски... И уж тем более, невозможно, чтобы тащили всех сюда. Наше убежище не резиновое. А Вы… уже своим появлением нарушили спокойствие и гармонию, а уж своим упрямством, своими поисками… Нам нужно, чтобы все спокойно работали, и ни о чём лишнем не думали. Вы поймите – всех спасти не возможно.
     Слова у Сергея застряли в горле, и он лишь смотрел на Петра Ивановича выпученными глазами.
     – Ладно, – прервал затянувшуюся паузу Пётр Иванович. – Оставим этот разговор. Вы знаете где мы находимся, и если не найдёте своих, возвращайтесь. Будем рады, – он дружески обнял Сергей, который был не в силах ответить ему на эти объятия. – Прощайте.
     Пётр Иванович пошёл к воротам. Уже из проёма двери он на прощание помахал Сергею рукой и скрылся. А Сергей ещё долго стоял и смотрел на закрывшуюся за Петром Ивановичем дверь. Он ни о чём не думал, но абсолютно точно знал, что бы не случилось в будущем — сюда он больше никогда не вернётся.
    
    
                Глава X
    
                Иисус, призвав дитя, поставил
                его посреди них и сказал: истинно
                говорю вам, если не обратитесь и
                не будете как дети, не войдёте в
                Царствие Небесное; итак, кто
                умалится, как это дитя, тот и
                больше в Царствии Небесном; и кто
                примет одно такое дитя во имя
                Мое, тот Меня принимает.
                (Ев. Матф., 18:2-5)
    
     За время его отсутствия в природе и погоде почти ничего не изменилось. Всё те же снег и мороз, только сугробы стали гораздо больше. Всё то же, затянутое плотными облаками, небо и всё тот же неяркий свет. Казалось, что солнечный свет вообще не пробивается, а освещают всё вокруг сами облака, светящиеся каким-то неестественным неоновым светом, как лампы дневного освещения.
     Запасной комплект лыж оказался как нельзя кстати. Сергей оставил возле ворот аккумулятор и каску, в которую положил пластиковую карту. Оставленный Петром Ивановичем пакет, доверху набит продуктами, он водрузил на волокушу и пошёл.
     Идти было легко и свободно. Он с жадностью вдыхал долгожданный свежий морозный воздух. Всё вокруг радовало: и долгожданный снег, и мороз, и заваленные ёлки, и даже дорога сама по себе. Он уже успел порядком соскучиться по свободе, по этому маршруту, по радости приближения к дому.
     Теперь он старался очень аккуратно проходить все спуски и подъёмы и не позволял себе расслабляться или лихачить. Хватит, уже один раз повеселился.
     Серпантин оказался долгим, и лишь к концу дня он, наконец-то, начал различать косвенные, заваленные снегом ориентиры главного шоссе. Ещё раз сверившись с картой, и убедившись, что всё правильно, он повернул на северо-восток.
     Ветер в тот день был попутный, и, несмотря на то, что лыжи глубоко проваливались в рыхлый снег, бежать было легко.
     Была середина февраля. Февраль по-украински и по-древнеславянски называется «лютенем», «лютым», и он полностью оправдывал своё древнее название. Сильные, пронизывающие ветры колкими пронизывающими иглами атаковали открытые части тела и забирались внутрь. Не спасал даже герметичный и непродуваемо-непромокаемый костюм. Не редко, при виде защитного убежища, приходилось прекращать дальнейшее продвижение, прятаться и отогреваться, особенно если ветер дул в лицо.
     Ландшафт потихоньку начал меняться. Горы постепенно становились всё меньше и меньше, а на смену им начали приходить высокие покатые холмы. Леса уступили своё господство полям, и на открытом пространстве ветер часто устраивал снежные завихрения, похожие на столбики маленьких смерчей. Определять дорогу становилось всё трудней. Сергей часто останавливался и, сверяясь с картой, проверял правильность маршрута. Тщательно выискивал даже самые незначительные признаки шоссе. Это сильно уменьшало скорость передвижения.
     Землетрясения, регулярно происходившие буквально с самого первого дня его путешествия, становились всё тише и спокойнее. Они и раньше не сильно беспокоили, а теперь стали почти не заметными. Возможно, это происходило оттого, что он всё дальше и дальше удалялся от их эпицентров, предположительно находившихся где-то в Атлантике или Западной Европе, а может быть они сами по себе стали тише.
     Разыскивать ночлеги и пропитание становилось всё труднее. Уцелевшие этажи и подвалы в городах почти полностью были скрыты под сугробами, и найти их теперь было нелегко. Всё чаще он стал проситься на ночлег в обитаемые жилища. Уже давно он заметил, что больше всего сохранилось домов в маленьких деревушках. Жители в них не разбежались, и, зачастую, были приветливей и отзывчивей чем горожане. Поэтому теперь он старался останавливаться в сельских поселениях, а в городах лишь разыскивал пропитание.
     Когда Сергей пересёк границу Польши, была уже середина марта.
     Дни становились длиннее, но потепления не ощущалось. Лишь изредка вместо снега с неба моросил мелкий промозглый дождь, который размывал поверхность сугробов, а ночные заморозки превращали всё это в твёрдый хрупкий наст. Этот наст был настоящим бедствием. Выдержать вес тела он не мог и проваливался, а острые края лыжни цеплялись за штанины, больно резали, ударяли голени, и мешали идти. А иногда наст был очень прочным, и тогда лыжи становились совершенно неуправляемыми и не хотели держать направление, съезжая вниз при первой же возможности.
     Только к концу апреля Сергею удалось добраться до Кракова. Древняя столица Польши, представляла собой не лучшее зрелище, чем Париж, или Прага, или любой другой город, встречавшийся ему на пути. Разве что отличался руинами древнего замка на холме. Стихия не пощадила даже то, что выдержало уже, возможно, тысячелетние испытания. В этот раз Сергей решил всё же побродить по древним развалинам. Виды руин стали уже привычными и не вызывали сильных эмоций, а древность всегда вызывала у него живой интерес. К тому же для древности состояние развалин было уже само по себе привычным или даже естественным.
     Он долго бродил по развалинам средневековых стен; взбирался на полуразрушенные башни; рассматривал уцелевшие фрагменты дворцовых стен; любовался архитектурой старинного собора, который даже в остатках развалившихся стен поражал своей величавостью. Ощущение было такое, как будто он был на экскурсии в музее под открытым небом. Он пытался представить себе, как жили здесь люди в глубоком средневековье. Где звенели металлом рыцарские бои, а где грохотали фанфарами пышные  балы. Кто были эти люди? Возможно, это были всемогущие короли, а может быть всего лишь богатые дворяне.
     Спускаясь с холма, он видел ещё много руин древних зданий, церквей, площадей. «Прекрасный, наверное, когда-то был город», – думал он, выйдя на большую площадь, окружённую развалинами каких-то средневековых построек.
     Из города он вышел к полудню следующего дня. Теперь его путь лежал в сторону границы с Украиной, на восток.
     Дорога проходила по холмистой местности. Лесные чащи перемежались с большими полями. Иногда виднелись  какие-то большие остроконечные курганы, издалека похожие на пирамиды. В лесных чащах преобладали голые лиственные деревья. Лишь иногда между общей серостью ветвей красовались зеленью ёлки или сосны.
     Несмотря на то, что апрель уже подходил к концу, весной и не пахло. Хотя днём уже почти не бывало мороза, но ночью температура снова падала ниже нуля и замораживала подтаявшую днём поверхность сугробов. На деревьях не было видно ни одного зелёного листочка. Даже почки не набухали и продолжали находиться в зимней спячке.
     Солнце, как и раньше, не показывалось. В небе были одни тёмные серо-синие тучи.
     В нескольких километров от Кракова Сергей увидел небольшую просеку в лесу. Это напоминало ответвление дороги. Вдалеке эта просека вдруг заканчивалась густым лесом, а сбоку в конце дороги можно было различить угол какого-то серого здания. Сергей заинтересовался им. Ему это здание напомнило тот самый спасительный павильон в окрестностях Штутгарта. Времена для одинокого путника настали сложные, пропитание добывать становилось всё трудней и трудней, всё чаще попадались полностью опустошённые магазины и склады, и теперь он старался не упускать ни одной возможности, и осматривать любые попадающиеся на его пути здания. А тем более, так сильно напоминавшие крупные торговые центры.
     Сергей свернул с дороги и направился к зданию. Сооружение действительно очень сильно напоминало огромный торговый центр. Металлоконструкция каркаса кое-где укрывалась сохранившимися листами металлической обшивки. В дырявых стенах виднелись ровные ряды белых пластиковых дверей. У здания было несколько этажей. Сугробы снега уходили далеко внутрь, но и внутри ветер разнёс его повсюду и покрыл тонким слоем почти весь павильон.
     Такие торговые центры встречались ему почти в каждом крупном городе, но все они были основательно разграблены, и Сергею удавалось найти лишь самую малость из необходимого. А этот, на удивление, оказался совершенно не тронутым. Возможно, это произошло из-за того, что он был достаточно далеко от города. Возможно, из-за того, что он затерялся в густой чаще леса и был едва заметен даже с ближайшего шоссе. Трудно было объяснить забывчивость местных жителей, которые уже, казалось, вычистили каждый сохранившийся квадратный метр в черте городов, но этот оазис оставили нетронутым. Хотя это было и не важно.
     Верхние этажи были завалены всяческими одеждами, мехами, бытовой техникой, строительными материалами и просим совершенно не нужным Сергею барахлом. Зато подвальный этаж полностью был продуктовым. Это был огромный склад разнообразных яств. Высокие стеллажи, привинченные и к полу и потолку, не сильно пострадали от землетрясений, и коробки с продуктами всё так же восседали на них. Только некоторые, в основном небольшие, упав сверху, лежали под этажерками. Некоторые продукты были безвозвратно испорчены, но большинство из них были хорошо приспособлены для длительного хранения. Не стоит даже упоминать о разных консервах, копченостях и фруктах. Выбор был велик.
     Сергей долго бродил между стеллажами, внимательно изучал ассортимент, разрывал картонные коробки… Нет. Сегодня он никуда отсюда не уйдёт. И завтра, скорее всего, тоже. Здесь можно было прекрасно и сытно отдохнуть... К тому же нужно основательно всё продумать и укомплектоваться продуктами на длительное время.
     У стены этого торгового зала он поставил палатку. Сломал несколько деревянных ящиков и разжёг костёр. Огонь вытащил из тьмы мрачные этажерки и ящики, сложенные до самого потолка.
     В котелке, висящем на раскладном треножнике над костром, уже закипала курица, а Сергей чистил картошку. Сегодня он решил побаловать себя свежим любимым борщиком. Он уже так соскучился по нормальной домашней еде, что, не смотря на свою огромную лень в приготовлении пищи, не смотря на своё полное неумение этим заниматься, всё же решил попробовать. В принципе теоретически он прекрасно знал, как нужно готовить, и даже неоднократно наблюдал за тем, как это делала его жена, но сам этого никогда не делал. А теперь он даже с большим наслаждением чистил овощи.
     Настроение было отличное, и он мурлыкал себе под нос какую-то песенку.
     Вдруг, из темноты послышался какой-то шорох. Звук был совсем рядом, где-то за ближайшим стеллажом. Сергей насторожился. «Собака», – подумал он. В мясном отделе он заметил, что нижние стеллажи были существенно опустошены, а под ними всюду валялись разодранные упаковки из-под мяса и колбасы. Явно орудовали животные. Включив фонарь, он осветил ближайшую этажерку, где предположительно скрывался источник шума. Снова оттуда послышался шорох, но ничего разглядеть не удалось.
     Сергей вскочил и ринулся к стеллажу. За этажеркой кто-то побежал прочь. Звук шагов по кафельному полу отразился в тишине огромного зала грохочущим эхом.
     За стеллажом уже никого не было.
     Шаги были не похожи на собачьи. Но и на человеческие тоже. Они были какими-то шлёпающими и чересчур частыми. Они были до боли знакомыми, но Сергей никак не мог вспомнить, что же они ему напоминают.
     «Ладно, – подумал он. – Если оно боится меня, значит, мне его бояться не стоит. Если нужно – само покажется».
     Сергей снова занялся приготовлением борща. Шорохи то и дело слышались то тут, то там, но на свет таинственный наблюдатель не выходил. Сергей ещё несколько раз пытался поймать светом фонаря прячущегося незнакомца, но ему это так и не удавалось. Потом он бросил это занятие и лишь на слух определял, из-за какого угла теперь за ним наблюдают.
     Между тем по всему залу начал распространяться приятный аромат свежего борща. Сергей склонился над котелком и был полностью поглощён кухарством. Вдруг впереди мелькнула тень. Сергей сделал вид, что ничего не заметил, даже наоборот ещё ниже склонился над котелком, всем своим видом показывая, что он ни на что больше не обращает внимания. Тень снова промелькнула возле того же угла стеллажа. Сергей продолжал изображать своё увлечение борщом. Затем кто-то, наконец-то, решился  выйти из-за стеллажа. Тень сделала осторожный шаг, постояв немного на одном месте, ещё шаг. Затем ещё несколько. При каждом шаге тень как бы перекатывалась с одного места на другое.
     Сергей сильно наклонился над котелком, и не мог рассмотреть, кто же это был, а поднять голову он не решался, боясь вновь испугать своего соглядатая. Он видел его лишь расплывчатым боковым зрением.
     Гость приблизился ещё на пару шагов.
     Наконец Сергей решился осторожно поднять голову. Он медленно-медленно, почти незаметно, начал движение. Тень осталась на месте.
     Постепенно Сергей смог рассмотреть своего гостя. Он остолбенел. Из-под длинной чёлки на него смотрела пара любопытных детских глаз. Ребёнок. Ну, конечно же – это ребёнок. И шаги – частые, шлёпающие, топочущие – ну, конечно же, это убегал малыш.
     Это была маленькая девочка, годика два от силы три. Белая чёлка торчала из набекрень натянутой вязаной шапочки. Одна варежка висела на резинке, а другой не было вовсе, ручки были спрятаны в рукавах. Лицо худощавое и маленькое.
     Она сидела на корточках и смотрела на Сергея доверчивым взглядом. Испуга в этом взгляде Сергей не заметил… скорее любопытство.
     Сергей медленно протянул к ней руку и легонько, чтобы снова не напугать, позвал её одной кистью.
     – Иди сюда, деточка, – голос его был тихий и ласковый. – Иди сюда, моя маленькая.
     Не вставая с корточек, она сделала ещё несколько шагов и оказалась рядом с костром. Она смотрела на огонь, изредка переводя взгляд на Сергея.
     Только теперь он вспомнил о своём борще. Девочка уже совершенно осмелела.  Сергей вновь начал возиться около котелка, а она спокойно сидела возле костра.
     Борщ был готов. Он снял котелок с огня, притащил ближе к огню какую-то запакованную коробку, сделав из неё стол, а за ней бросил свой набитый вещами рюкзак. Он начерпал ложкой полтарелки горячего борща и поставил на коробку.
     – Иди сюда, – позвал он малышку, жестами подзывая её, и показывая на импровизированный стол. – Не бойся.
     Девочка встала, подошла к нему и умастилась на рюкзаке. Она схватила ложку и зажала её в кулачке, как это обычно делают малыши. Свежий борщ был очень горячий, и первая ложка немного обожгла губы. Она широко открыла рот и стала громко дышать. Сергей хотел взять тарелку, чтобы остудить боршь, но она громко возмущённо закричала, и вновь попробовала скушать. Но было слишком горячо. Тогда Сергей наклонился и стал сильно дуть в тарелку. Малышка стала повторять его действия, и они вместе склонились над парящей тарелкой.
     Ещё несколько раз девочка пробовала, но было всё ещё горячо. И как только перестало обжигать, она принялась неотрывно черпать ложкой по эмали тарелки, разливая по дороге по половине ложки. Скоро была залита не только коробка-стол, но и её куртка и штанишки. По всему лицу были размазаны жирные румяные разводы.
     Сергей неотрывно следил за всем этим и улыбался. Ему вспомнился дом и его младшенькая, которая сейчас такая же, как эта девочка, и точно так же размазывает еду по всем окрестностям. Сейчас ему это казалось очень даже мило.
     Когда ложка уже не могла зачерпнуть золотисто-красной юшки, малышка взяла тарелку в руки и, воткнув свою мордашку прямо в тарелку, начала вылизывать её. Сергей бросился к ней и упросил отдать ему тарелку. Нехотя малышка всё же отдала ему тарелку. Он начерпал ещё с полтарелки и поставил перед ребёнком.
     Со второй тарелкой было покончено, так же как и с первой.
     «Наверное, хватит, – подумал Сергей. – Не известно, сколько она не кушала, а переедание после долгого голодания, чревато…»
     Малышка ещё просила добавки, но вместо этого Сергей налил ей в кружку сока.
     – Ну, что, мадмуазель, давайте знакомиться, – сказал Сергей, после того как девочка напилась и отставила пустую кружку. – Как тебя зовут?
     Девочка развеселилась и начала что-то лопотать. За исключением каких-то полузнакомых сильно изменённых слов, он ничего не понимал.
     – Подожди, подожди, – остановил он её. – Меня зовут Сергей, – при этом он показал пальцем на себя, – а тебя? – он указал не малышку.
     Девочка снова захихикала и что-то сказала. Это было явно не имя. Она его не понимала.
     – Я – Сергей, ты – …? – Сергей снова повторил манипуляции пальцами.
     – Jestem Anitka , – ответила она. //Я Анитка (польск.).//
     – Ну, наконец-то, – обрадовался Сергей. – Сергей, – он снова показал на себя.
     – Си-гей, – повторила Анитка.
     – Правильно! – обрадовался Сергей. – Молодец! Очень приятно, Анитка, – он взял её ручку и потряс в виде рукопожатия.
     Анитке понравилась эта игра, и она, громко смеясь, стала трепать своей ручкой руку Сергея вверх-вниз.
     Сергей закончил кушать и поставил тарелку на стол. Скрестив ноги по-казахски, он сидел рядом с рюкзаком, на котором восседала Анитка. Всё это время она без умолку что-то болтала, смеялась, иногда в его словах проскакивало – «Си-гей», но он решительно ничего не понимал, только изредка кивал головой, когда ему казалось, что нужно с чем-то согласиться. Потом она встала, медленно обошла вокруг костра, бормоча что-то, уселась Сергею на колени и прижалась к нему. Он обнял её, в сердце у него защемило, и на глаза навернулись слёзы.
     Она продолжала что-то рассказывать. Постепенно её голос становился тише, а болтовня всё более обрывиста и нечёткая. Она засыпала.
     Вдруг тишина в зале взорвалась громким низким собачьим лаем. Анитка встрепенулась, вскочила с колен Сергея и, с радостными возгласами, побежала в сторону лая. В темноте послышались радостные возгласы девочки, повизгивание и поскуливание собаки. Через некоторое время Анитка вновь появилась у костра и стала звать собаку.
     – Tink, Tink, chod; tu! Nie b;j si;!    //Тинка, Тинка, иди сюда! Не бойся! (польск.).//
     В свете костра показалась большая собака. Это был Сенбернар ростом выше своей маленькой хозяйки. Она остановилась и пристально смотрела на Сергея, понюхала воздух и недоверчиво зарычала. Анитка обняла собаку за шею и потянула её к Сергею, уговаривая её при этом. Но собака не шла, лишь продолжала пристально смотреть на гостя.
     – To Tinka! – кричала Анитка Сергею. – Tink, go!  //Это Тинка! Тинка, иди! (польск.).//
     Сергей медленно достал из котелка кусок курицы и протянул его собаке.
     – Тинка, иди сюда, на! – он причмокнул губами, просвистел мотивчик, которым обычно подзывают собак.
     Тинка вновь начала нюхать воздух. Вдруг из-за стеллажа выскочил трёх-четырёх месячный щенок сенбернара и, повизгивая и виляя хвостом, подбежал к Сергею. Щенок выхватил кусок из рук Сергея и отбежал к матери.
     – Во, даёшь, молодёжь, – засмеялся Сергей. – За вами не поспеешь.
     Сергей достал из котелка ещё одну косточку и вновь протянул Тинке.
     – Танка, Тинка, иди… на… на, – позвал он. – Не бойся.
     После долгих уговоров Тинка, наконец-то, решилась, и, несколько раз нехотя вильнув хвостом, подошла к Сергею и аккуратно взяла предлагаемое им угощение. После этого она отошла обратно и, спокойно улегшись, принялась грызть кость.
     Анитка радостно подбежала и снова уселась Сергею на колени. Она опять что-то болтала и весело хихикала.
     Покончив с косточкой, Тинка поднялась и снова подошла к Сергею. Щёнок тоже подскочил и, прижимаясь к матери, пошёл вместе с ней. Он вилял хвостом так, что вся его задняя часть моталась из стороны в сторону след за ним,  проскакивал у матери между ног, и радостно повизгивал. Тина осторожно обнюхала вначале руки незнакомца, затем его ноги, и, убедившись, что опасности нет, улеглась рядом.
     Щенок ещё некоторое время побегал вокруг, подходя к Сергею то с одной стороны, то с другой, то, выныривая откуда-то сзади. Сергей потрепал его за уши, тот стал играться и игриво кусать руку.
     Сергей обзавёлся новыми друзьями.
     Анитка опять стала присыпать на его руках. Щенок ещё недолго побегал, улёгся возле матери и присосался к соску. Анитка, уже сонная, заметив это, поднялась, и тоже улеглась возле щенка, и… тоже начала сосать собачью сиську. Так они и заснули.
     Сергей не мог на это смотреть. Он отвернулся и по щекам у него потекли слёзы. Ему было неимоверно жалко эту маленькую девочку. Как она смогла выжить здесь? Это было чудо. Он проникся глубоким уважением к этой верной собаке, которая помогала малышке, оберегала её, и даже вскармливала её своим молоком.
     – А эти крысы, зарылись у себя…, – он вдруг вспомнил подземных жителей. Он гневно фыркнул, но… По древней христианской традиции, он решил не осуждать. В конце концов, каждый человек имеет право на своё личное мнение и свои взгляды на мир.
     Когда малышка крепко уснула, он подтащил палатку ближе к костру, расстелил в ней мягкий спальный мешок и перенёс туда девочку. Сверху он укрыл её свёрнутым в несколько слоёв шерстяным одеялом.
     Собака, приподняв уши, внимательно следила за его действиями, и когда он закончил, она поднялась и тоже забралась в палатку и легла рядом с Аниткой. Щенок последовал за ней.
     – Во, наглость, – усмехнулся Сергей.
     В эту ночь он никак не мог заснуть. О том, чтобы оставить девочку здесь не могло быть и речи. Но как с ней идти?
     Он решил вначале осмотреть весь павильон, посмотреть, что здесь можно найти, а уж потом, исходи из найденного, решить, как они будут двигаться дальше.
     Только ближе к утру он смог заснуть, устроившись в волокуше и подложив под голову рюкзак.
     Сергей проснулся оттого, что его кто-то толкал в живот. Было темно. Костёр уже потух. Прижавшись к нему, сидела Анитка, хихикала и играла со щенком. Это она иногда в порыве игры толкала его спиной или локтями.
     С этого момента они не расставались ни на минуту. Малышка неотступно следовала за ним, куда бы он не пошёл, как будто боялась потерять его и вновь остаться одной. Она брала его за руку и, широко размахивая ею, шлёпала рядом. Детская доверчивость и привязанность безмерно радовала Сергея и наполняла его душу теплотой.
     День был полностью посвящён Анитке. Старая одежда её была изрядно потрёпана, грязная и мятая. Из разорванных дыр ошмётками торчала синтетическая вата. И поэтому для начала Сергей решил полностью переодеть малышку. В бесчисленном количестве магазинчиков было найдено несколько детских и Сергей смог не только полностью переодеть ребёнка, но и, на всякий случай, взял в запас ещё один-два комплекта штанишек, носочков, шапочек и всего прочего. Нижнего белья он вообще брал десятками. Опыт отцовства подсказывал ему, что на этом экономить нельзя.
     – Не мешало бы нам покупаться и основательно соскоблить грязь, – бормотал Сергей, переодевая девочку, – но где же взять горячей воды?
     Вскоре малышка была полностью переодета. «Жизнь большая, возможно, родственники малютки будут её искать, и это может пригодиться», – думал Сергей, упаковывая её старые вещи.
     Трудно преодолимым препятствием стал магазин мягкой игрушки. Анитка долго разглядывала каждую игрушку, требовала доставать с верхних полок всё новые и новые. Потом ей в руки попался плюшевый сенбернар. Не долго думая, они схватила его и, удовлетворённая, зашагала из магазина. «Мало тебе живых сенбернаров?» – улыбаясь, думал Сергей. Он пытался её умыть, но это не удалось. Глубоко въевшаяся в кожу грязь не поддавалась.
     В павильоне также были найдены ещё три рюкзака, один из которых полностью набили детскими вещами, а другие Сергей приберёг для продуктов; детское автомобильное кресло, которое Сергей прикрепил к своим саням; второй спальник; ещё одно шерстяное одеяло; кружка, тарелка и десертная ложка.
     Вещей набиралось много. Спереди к волокуше винтами, которые были найдены в магазине строительных материалов, было прикручено детское креслице, а сзади, один на другой, прикреплены вещевые рюкзаки. Для продуктов места не хватало.
     Волокуши, подобно штутгартской, здесь не было. Сергей долго искал нечто подобное, но так и не нашёл. Тогда он решил сделать сани самому. В одном из спортивных магазинчиков он нашёл две доски для сноуборда, соединил их алюминиевыми перемычками. Перемычками стали стойки двух детских колясок. Получилась прочная и лёгкая конструкция.
     На это ушёл целый день. Вечером Сергей был совершенно вымотанный. Он приготовил ужин – рисовую кашу, приправленную овощным лечо – и уселся отдыхать. Анитка громко смеялась и, как ни в чём не бывало, бегала вокруг костра за щенком. Сергей с улыбкой наблюдал за этой картиной. Он был удовлетворён сегодняшним днём. Очень приятно было заботиться о малышке.
     Весь следующий день они искали и упаковывали провиант. Продуктов был целый этаж, всего не увезёшь, поэтому Сергей старался очень тщательно продумать и подобрать самое необходимое и, в тоже время, не обременительное в дороге.
     Перво-наперво Анитка затащила его в кондитерский отдел. Все нижние стеллажи были уже основательно опустошены. На полу валялись фантики и пустые коробки из-под конфет, упаковки шоколадных батончиков, и много всякого другого мусора. Анитка тянула Сергея к двери, которая была в стене кондитерского отдела. Это было небольшое подсобное помещение, на полу которого была навалена куча тёплой одежды. Один угол комнаты был завален мусором: коробками из-под детского питания; бутылками из-под лимонадов, соков и воды; фантики, коробки и прочая упаковка от еды. Анитка что-то объясняла Сергею, но и без слов было понятно, что здесь она и жила всё это время, вместе с собаками. Он постарался поскорей уйти отсюда. Ему было очень больно.
     В конце концов, всё было тщательно отобрано, упаковано и увязано в санях. Всё было готово к дороге.
     На следующий день все сани были вынесены наружу и сцеплены друг с другом. Сергей усадил Анитку в кресло и зафиксировал её ремнями безопасностями. Анитка радовалась и всё напевала:
     – Do domu! Do domu!   //Домой! Домой! (польск.).//
     Сергей понимал лишь, что она радуется предстоящей поездке домой, хотя где её дом он понятия не имел. Однако когда она спрашивала его перед началом похода, он понял лишь одну фразу: «До дому», и ему пришлось согласиться, чтобы успокоить малышку.
     Сергей надел лыжи, прицепил волокушу к поясу и состав тронулся. День выдался спокойный. Ветра не было. Небольшой мороз. Снег мягкий и сухой, как раз для лыжни. Но идти было очень трудно. Гружёные сани были очень тяжёлыми, и Сергей с трудом тащил за собой весь этот поезд.
     Они медленно отъезжали от павильона. Собаки бежали рядом. Когда они добрались до шоссе и повернули на восток, собаки остановились на перекрестке и долго стояли в нерешительности.
     – Tink, Tink, chod; tu! Przyj;;!  //Тинка, Тинка, иди сюда! Идём! (польск.).//– звала их Анитка, но собаки всё не решались. Они стояли на перекрёстке и смотрели на удаляющихся людей.
     – Tinka, Tinka! – всё звала Анитка.
     Вначале Сергей думал, что когда они отъёдут на приличное расстояние, собаки сами всё же побегут за ними. Но они стояли, как вкопанные.
     Анитка начала хныкать и, сквозь слёзы, продолжала жалобно звать собак. Тогда Сергей остановился и тоже стал подзывать нерешительных животных.
     Щенок несколько раз порывался бежать за ними, но, пробежав с десяток метров, останавливался, долго смотрел на людей, и снова возвращался к Тинке.
     Сергей не зал, что делать. Он прекрасно понимал, что если собак бросить, то ему нелегко будет успокоить Анитку. Он понимал, какие чувства питала девочка к этим мохнатым.
     Но вдруг, Тинка с места ринулась к ним. Пробежав несколько метров, она остановилась, повернула, было обратно, но затем вновь, уже окончательно рванула к своей маленькой хозяйке. Щенок последовал за ней.
     У ребёнка и собак радости было столько, как будто они не виделись целую вечность. Сергей только рассмеялся, и потащил состав дальше. Теперь собаки уже неотступно сопровождали их.
     Сергей сильно уставал, и приходилось часто останавливаться, чтобы передохнуть. Помимо того, приходилось каждые пол дня прерывать своё путешествие, чтобы покормить ребёнка. Если раньше Сергей обычно целый день шёл, и только, расположившись на ночлег, ел, то сейчас он, прежде всего, заботился о своей маленькой спутнице. К тому же, если раньше он прекрасно обходился «сухим пайком», и редко заставлял себя приняться за приготовление нормальной пищи, теперь же он старался обеспечить девочке полноценное трёхразовое питание. Анитка всегда кушала с большим аппетитом и, съев всё, что он ей накладывал, часто просила добавки.
     Собакам доставались остатки. Сергей не брезговал давать им есть прямо из котелка. Они начисто вылизывали его, а затем Сергей тщательно натирал его снегом и вымывал.
     Из-за того, что шли они медленно. Зачастую к концу дня не удавалось добраться до какого-нибудь населённого пункта, и ночевать приходилось в палатке, прямо на обочине дороги.
     Малышка ни на минуту не умолкала. Это весёлое существо всё время что-то болтало, пело песенки, рассказывало стишки и громко смеялось, играя со щенком. Эта весёлость передавалась Сергею и придавала ему силы. Иногда она порывалась встать со своего кресла и идти самостоятельно, но тут же проваливалась в глубокий сугроб и не могла сделать ни шага.
     Всё время их путешествия погода стояла отличная – без ветра и осадков. Всего лишь лёгкий морозец. Но к середине пятого дня разыгралась буря: поднялся сильный встречный ветер, и небо прорвалось сильным холодным ливнем.
     Сергей постарался укрыть малышку палаткой, но это не сильно помогло. Всё быстро промокало. Нужно было непременно искать убежище. Но, как назло, их окружали чистые заснеженные поля. Лишь где-то вдалеке за ними виднелась полоса леса. Домов или развалин нигде не было.
     Сергей тянул совой поезд вперёд, и старательно всматривался в окрестности, в надеже найти хоть какое-то убежище. Промокшие собаки семенили где-то сзади.
     Вдруг Тина выбежала вперёд, остановилась и, подняв уши, начала насторожено смотреть вдаль. Она неясно пробурчала. Потом громко залаяла. Где-то за полем, в полосе леса, ей откликнулись несколько собачьих голосов. Сергей остановился. «А если это озверевшие хищники, – подумал Сергей. – Этого только не хватало». Танка вновь залаяла, громко и низко. За лесом снова отозвались. Сергей усиленно всматривался туда, откуда доносился лай. Он был готов в любой момент выхватить своё оружие и встать на защиту своих попутчиков.
     Тут, вдруг, сквозь дымку дождя, где-то за деревьями, он заметил слабый свет. Вначале он лишь блеснул, и Сергей подумал, что ему это померещилось. Но потом он появился снова, и снова пропал. И так несколько раз, огонь то появлялся не на долго, то вновь пропадал.
     Огонь мог быть только у людей. И если собачий лай доносился оттуда, то это были обычные домашние собаки, и они были не опасны. Но там были люди. Значит там, возможно, есть убежище.
     Сергей съехал с дороги и двинулся по направлению к собачьему лаю прямо через поле. Тинка бежала впереди и время от времени останавливалась и настороженно лаяла. Ответный лай становился всё ближе и ближе. Несколько раз снова появлялся огонёк.
     За узкой полосой леса стоял большой бревенчатый дом, который был окружён такими же бревенчатыми сараями и деревянной изгородью. Других домов поблизости не было. За воротами разрывались от лая собаки. Тина иногда отвечала им, но в основном изображала безразличие. Щенок, поджав хвост, семенил возле матери.
     Сергей громко забарабанил в ворота.
     – Kto tu jest? Czego chcesz?  – раздался строгий мужской голос. //Кто здесь? Что вам надо? (польск.).//
     Сергей ничего не понял.
     – Пустите нас, пожалуйста, – ответил Сергей.
     – Kto tu jest?   – вновь повторил свой вопрос голос. //Кто здесь?  (польск.).//
     – To my! Anitka i Si-gay!  – отозвалась из своего укрытия Анитка. //Это мы! Анитка и Си-гей! (польск.).//
     Из ворот выглянул коренастый пожилой мужчина в армейском плаще и с ружьём в руках. Он внимательно осмотрел путников.
     – Пустите нас, пожалуйста, – повторил Сергей.
     Собаки разрывались.
     – To ciche you!! – крикнул хозяин собакам. – Kim jeste;?  – вновь обратился он к Сергею. //Да тихо вы! Кто вы такие? (польск.).//
     Сергей вновь пытался объяснить хозяину, но он ничего не понимал.
     – Hanka! Hanka, chod; tu! Nie rozumiem.  – крикнул хозяин во двор. //Ханка! Ханка, иди сюда! Я ничего не понимаю. (польск.).//
     – Co? Kto tam?  //Что такое? Кто там? (польск.).//– из ворот выбежала невысокая пожилая женщина с наброшеной прямо на голову курткой.
     – To my! Anitka i Si-gay!  – вновь из волокуши откликнулась Анитка. //Это мы! Анитка и Си-гей! (польск.).//
     – A to kto? – вскрикнула женщина и подбежала к волокуше. Она приподняла намокшую палатку и запричитала: —Matki Bo;ej! To co ty, stary durniu, mo;na trzyma; ludzi w deszczu? Ale nawet z dzieckiem, – начала бранить она мужа. – Chod;, kochanie!  //А это ещё кто? Матерь Божья! Да, что же ты, старый дурак, людей на дожде держишь? Да ещё с малюткой. Иди сюда, деточка! (польск.)//
     С этими словами она попыталась поднять Анитку, но ремни, держащие Анитку, не позволили этого. Сергей подошёл к девочке и расстегнул замок.
     – Jeden ;e ja wiedzia;? Kto wie, kim s;. Obcych, a nawet z psami , – казалось, что мужчина оправдывается перед женой. //Да, что я знал? Кто их знает, кто они. Чужие люди, да ещё с собаками. (польск.).//
     Сергей ровным счётом ничего не понимал. Он вновь попытался объясниться теперь уже с женщиной:
     – Прошу Вас, пустите нас, а то мы уже совсем промокли! Пожалуйста.
     – Та вы чи русскый? – удивленно обратилась она к Сергею с явным украинским акцентом.
     – Да! – обрадовался Сергей.
     – Матка Бозка! Так заходьте! Що ж ви мокне під дощем?  – сказала она Сергею. //Матерь Божья! Так заходите! Что же вы мокнете под дождём? (укр.).//
     Он не плохо знал украинский язык. На Кубани, где он родился и вырос, разговаривают на смеси русского и украинского языков с чётким украинским произношением. И до 18-ти лет он только на этом диалекте и говорил.
     Она схватила на руки Анитку и понесла её в дом.
     – Проходьте! Проходьте! – повторила женщина.
     Хозяйские псы рвались с цепи. Один был возле ворот, а второй где-то в глубине двора. Тинка вбежала во двор и сразу ринулась к ближайшему псу. Сергей подумал, что сейчас будет склока, но они лишь внимательно обнюхали друг друга, и дружелюбно повиляли хвостами. «Хозяин» оказался кабелём. Другой пёс – тоже.
     Женщина уже давно скрылась за дверью, что-то громко причитая и спрашивая у Анитки, та ей тихо что-то отвечала и рассказывала, а Сергей с хозяином втаскивали Серегин паровоз в сени.
     Сергей в сенях разделся. Непромокаемый комбинезон не оправдал своё название. Он всё-таки промок. Сергей снял куртку и брюки, и остался в спортивном костюме, который был под комбинезоном.
     В большой комнате, освещённой керосиновой лампой, хозяйка возилась с Аниткой. Она всё время что-то ласково говорила ей и раздевала её, снимая многочисленные кофточки, рубашечки, штаники и колготки.
     – Mam inne ubranie dziecka?  – спросила она Сергея. //У малютки есть другая одежда? (польск.).//
     – Я не розумію по-польськи  , – ответил Сергей. //Я не понимаю по-польски. (укр.).//
     Взгляд хозяйка сделался удивлённым.
     – У малятка є інший одяг?  – повторила она свой вопрос по-украински. //У малютки есть другая одежда? (укр.)//
     – Да, да, – встрепенулся Сергей, – сейчас.
     Он принёс из сеней рюкзак с детскими вещами. Упакованные в целлофан и уложенные в рюкзаке, они оказались сухими. Большим махровым полотенцем хозяйка насухо вытерла Анитку и принялась подбирать ей сухую одежду.
     Продолжая наряжать малышку в сухую одежду, хозяйка заметила, между прочим:
     – Що ж це дитинко така замурзана? І як це – батько не розуміє по-польськи, а доня – каже?  //Что же это деточка такая грязная? И как это - отец не понимает по-польски, а дочка - говорит. (укр.).//
     – Я не розумію по-польськи, а вона не розуміє ні по-російськи, ні по-українськи, – усмехнулся Сергей. – Вона не моя дочка.  //Я не понимаю по-польски, а она не понимает ни по-русски, ни по-украински. Она не моя дочь. (укр.).//
     – Матка Бозка! А хто ж? – удивилась хозяйка.
     – Я її знайшов. П'ять днів тому назад. На складі.  – ответил Сергей, и вкратце рассказал их встречу. //Я её нашёл. Пять дней назад. На складе. (укр.).//
     Хозяйка уже закончила переодевать Анитку, сидела и слушала рассказ Сергея. Он рассказал им и о встрече, и о том, как жила до этого Анитка, что и как она кушала, и о том, какую роль в её спасении сыграли собаки. Женщина слушала, прикрыв рот уголком полотенца, и по щекам у неё текли слёзы. Изредка её муж с любопытством спрашивал, видимо хотел узнать, о чём рассказывал Сергей, но она лишь отмахивалась от него и продолжала всхлипывать, а иногда, поглядывая на Анитку, протягивала: «Моє дитятко!»
     – Ой! – встрепенулась вдруг хозяйка, когда Сергей закончил свой рассказ, и настала долгая пауза. – Що ж це я розсілась та і рот роззяву? Ви ж напевно голодні.  //Ой! Что же это я расселась и рот раззявила? Вы же наверное голодные. (укр.)//
     Хозяйка принялась хлопотать вокруг стола, между делом передавая Серегин рассказ мужу и жалуясь, что продуктов осталось мало, что весны в этом году нету и урожая, видимо, тоже не будет, и она ума не приложит, что делать. Слушая разговоры хозяйки, Сергей вдруг вспомнил о своих запасах. Он выскочил в сени, приволок оба рюкзака с пропитанием и стал выкладывать всё их содержимое на стол. Он сказал, что у них есть кое-какая еда и, что хозяйка может брать всё, что пожелает.
     Увидев это, хозяйка даже присела от неожиданности.
     – Та звідки ж таке багатство?  – удивлённо произнесла она. //Да откуда же такое богатство? (укр.).//
     Её муж тоже был сильно удивлён.
     – З того ж складу, де жила Анитка. Там ще багато, багато всього.  – ответил Сергей. //Из того же склада, где жила Анитка. Там ещё много, много всего. (укр.).//
     – А де ж він той склад?  – спросила хозяйка. //А где же он тот склад? (укр.).//
     – Ми йшли п'ять днів,  – ответил Сергей. //Мы шли пять дней. (укр.).//
     – А на коняці?  – спросила хозяйка. //А на коне? (укр.).//
     – На коняці быстрише , – усмехнулся Сергей. – Та біля Кракова. //На коне быстрей. Да возле Кракова. (укр.).//
     – Та це ж зовсім близько, – встрепенулась хозяйка. – А як його знайти?   //Да это же совсем близко. А как его найти? (укр.).//
     – Та я вам расскажу, – ответил Сергей, и немного подумав, добавил: – А можу і показати.  //Да я вам расскажу. А могу и показать. (укр.).//
     Хозяйка, развеселённая, кормила гостей супом с галушками, а заодно рассказывала мужу о чудо складе, и неоднократно просила у Сергея подтверждения того, что он покажет им этот склад. А то они помрут с голоду, заявила она.
     Хозяйку звали Ханна, а её мужа Янек. Им было лет по шестьдесят. Они жили в отдалённом хуторе. Хозяйка была украинкой, но вышла замуж за Янека, давным-давно переселилась в Польшу. Сын их живёт в Гданьске, а дочь – в Варшаве. Со времени катастрофы от них нет никаких вестей, и они ничего не знают об их судьбе.
     После обеда Ханна затеяла купание Анитки. Янек ненадолго вышел из дома, где-то во дворе послышался звук работающего мотора и в доме включился свет. Как объяснили хозяева, у них была своя маленькая дизельная электростанция, и, из экономии горючего, они её включали лишь иногда, чтобы наполнить водой из артезианской скважины бак, установленный на чердаке дома. Или ещё для каких-нибудь других нужд.
     Долго из ванной слышались весёлая болтовня и всплески воды. Анитка очень радовалась и смеялась, а хозяйка долго оттирала её намыленной мочалкой.
     В это время Янек пытался поговорить с Сергеем о предстоящей поездке, но ничего не получалось. Они совершенно не могли понять друг друга.
     Вскоре из ванной вышла улыбающаяся Ханна и вынесла, закутанную в большое махровое полотенце, разрумяненную и весёлую Анитку. Теперь мужчинам, наконец-то, удалось согласовать все свои будущие действия. Решено было выезжать завтра ранним утром.
     После всех долгих обсуждений и согласований, Сергей, набрался наглости, и тоже попросил разрешения помыться. Он долго и с наслаждением откисал в горячей воде от многомесячной грязи.
     Они выехали засветло. Дождь закончился уже к вечеру, а ночью вновь приморозило, и теперь лошадь легко бежала, разбивая затвердевшую корку ледяного наста.
     Это напоминало романтическое путешествие. Лошадь резво бежала, и из ноздрей её вырывались струи пара, на низких, застеленных сеном санях восседал извозчик в большом овчинном тулупе, а сзади в санях возлежал пассажир.
     Сергей с лёгкостью узнавал недавно пройденные места. Иногда он показывал Янеку места их стоянок, и только теперь, взглянув на всё как бы со стороны, он понял, насколько медленно они шли. Казалось все их стоянки стояли совсем рядом.
     Уже к вечеру они были у павильона. Здесь ничего не изменилось.
     Они сразу спустились в подвальный этаж, продовольственный. Янек был искренне удивлён всем увиденным.
     Был уже поздний вечер, и они решили отложить всё назавтра.
     На следующее утро они, прежде всего, внимательно осмотрели всё содержимое торгового центра. Даже обошли все склады и подсобные помещения. Потом Янек долго решал, что нужно было взять в первую очередь. Потом они занялись погрузкой. Ближе к вечеру погрузка была закончена.
     Янек пошёл осматривать верхние этажи, а Сергей начал заново пополнять свои личные продуктовые запасы, потому что всё, что у него было прежде, он отдал хозяевам.
     Возвращаясь Янек громко восторгался. У него в руках был полиэтиленовый пакет, из которого виднелся плотно свёрнутый мех. «Жинки», – объяснил он. «Вот молодец, – подумал Сергей, – он ещё жене подарок нашёл».
     Ранним утром они отправились в обратный путь. Настроение было хорошим, и Янек всю дорогу что-то пел. Иногда он запевал украинские или русские песни, слов которых он почти не знал, и тогда Сергей весело подпевал ему.
     Дорога, казалось, пролетела незаметно.
     В хуторе их встретила весёлая и заботливая хозяйка, и опрятно одетая и ухоженная Анитка, с подстриженной чёлкой и двумя косичками с большими розовыми бантиками.
     Ханка на ужин устроила настоящий пир, а Янек, по случаю такой большой удачи, поставил на стол взятую в павильоне бутылку водки.
     Праздник удался на славу.
     Анитка, как всегда, кушала с огромным удовольствием. Ханка с большим интересом слушала рассказы мужчин о том, что им довелось найти, а тот увлечённо рассказывал о своём путешествии.
     Потом Сергей долго рассказывал обо всём своём путешествии, о Франции, Германии, Чехии и Польше. О том, что ему довелось увидеть, где побывать. Безвылазно сидевшие в своём хуторе хозяева, без связи и каких-нибудь встреч, ничего не знали о том, во что превратился теперь мир.
     Сергей закончил свой грустный рассказ, когда закончилась бутылка водки. Но на столе вдруг появилась другая, и праздник продолжился. Потом пошли песни, чаще украинские народные. Даже Анитка подпевала. Иногда на глазах у хозяйки появлялись слёзы. Наверное, они думала о судьбе своих детей и внуков, о которых ничего не знала. Но потом она прогоняла свою печаль и вновь становилась весёлой и заботливой.
     Разговор зашёл о планах Сергея, когда они собираются двигаться дальше. Сергей попросил у них ещё денёк отдохнуть и собраться и затем уж идти. Хозяева с радостью согласились, и заявили: «Оставайтесь хоть навсегда». Но Сергей лишь улыбнулся такому великодушию хозяев.
     Не смотря на опьянение, Сергею в эту ночь не спалось. К тому же заснуть мешали разговоры, доносившиеся из комнаты хозяев. Пол ночи они что-то обсуждали и о чём-то спорили. Говорили они по-польски, и Сергей ничего не мог понять, хотя отчётливо слышал весь разговор.
     На следующее утро Сергей начал готовиться к предстоящей дороге. Это не заняло много времени, а потом он просто отдыхал. Иногда помогал хозяевам делать что-то по хозяйству, а иногда они с Янеком просто сидели у окна и наблюдали за тем, как хлопочут по двору баба Ханка и Анитка. Ханка управлялась с хозяйством, а Анитка ходила следом, с командирским видом, вышагивая по двору, как генерал по плацу. За ней бежал щенок, куда бы она не пошла.
     Анитка чувствовала себя здесь великолепно. Она уже совершенно освоилась и ходила за Ханкой неотступно. Они вместе хлопотали по хозяйству, кормили курей и кроликов, доили корову, месили тесто. Ханка тоже очень веселилась. Она постоянно о чём-то болтала с малышкой, что-то ей рассказывала, звонко смеялась над её проказами, и всё время прижимала ей и целовала.
     Янек тоже очень ласково и тепло общался с малышкой. Он сажал её себе на колени, что-то показывал и рассказывал ей, что-то объяснял. Они дружно смеялись над какими-то шутками.
     За ужином хозяева о чём-то долго перешёптывались, а потом хозяйка сказала:
     – Сергій! – обратилась она.
     – Да! – откликнулся тот.
     – А куди ви тепер підете?  – спросила Ханка. //А куда Вы теперь пойдёте? (укр.).//
     – В Россию, – ответил Сергей.
     – Це далеко?  – продолжала хозяйка. //Это далеко? (укр.).//
     – Очень, – ответил гость.
     – І ось це з маляткой... У голоді й холоді... , – запричитала хозяйка. //И вот это с малышкой... В голоде и холоде... (укр.).//
     – А що робити?  Придётся, – пожал плечами Сергей. //А что делать? (укр.).//
     – А не шкода малятко?  – спросила Ханна. //А не жалко малютку? (укр.).//
     – Жалко, – ответил Сергей. – А що робити? Куди ж її діти? Як-небудь... потихеньку, полегеньку...  //А что делать? Куда же её деть? Как-нибудь... потихоньку, полегоньку... (укр.).//
     – Сергій! – снова обратилась она.
     – Да, – отозвался Сергей.
     Хозяйка немного замялась, взяла Анитку на руки, и продолжила:
     – Залиште її у нас. Будь ласка.  //Оставьте её у нас. Будьте добры. (укр.).//
     – Залиште, залиште, – повторил Сергей. – не зрозумів слово?  //Оставьте, оставьте… Не понял слово? (укр.).//
     Ханка попыталась вспомнить как это слово звучит по-русски:
      – Оставьтє, Оставьтє її у нас. А ми б про неї дбали. Ростили б. Ми тут з дідом мало не зачахли, а це малятко ... оживила нас. Дід каже, що в тому складі ще багато їжі, і ми простягнемо. І годувати її добре будемо. І в теплі буде. І в турботі.  //Оставьте её у нас. А мы бы о ней заботились. Растили бы. Мы тут с дедом чуть не зачахли, а эта малышка... оживила нас. Дед говорит, что в том складе ещё много еды, и мы протянем. И кормить её хорошо будем. И в тепле будет. И в заботе. (укр.).//
     Теперь он всё понял. Хозяева просили оставить малышку у них. Янек добродушно улыбался и кивал, подтверждая слова жены.
     Хозяйка всё продолжала быстро тараторить, половину из которого Сергей не понимал. Он задумался. С девочкой, действительно, очень тяжело было идти. К тому же, что он может сейчас ей дать? Жизнь в холоде, часто недоедать, дождь слякоть, снег, и дорога, дорога, дорога… А старики, по-видимому, добрые, заботливые. Они дадут ей тепло и заботу, кров и пищу… Да видно было, что хозяева и сами встрепенулись с появлением девочки, постоянно с ней ходят, общаются, чему-то учат, заботятся… Хотя он очень полюбил малышку и уже сильно привязался к ней, но здесь ей, действительно будет лучше.
     – А Вам вона буде тільки тягарем. І подумайте про малятку,  – закончила свой монолог хозяйка. //А Вам она будет только обузой. И подумайте о малютке. (укр.).//
     Сергей в задумчивости молчал, а хозяева в ожидании напряжённо смотрели на него.
     – Хорошо, – сказал Сергей. – Добре! А давайте спитаємо у неї.  //Хорошо! А давайте спросим у неё. (укр.).//
     – Давайте, – согласилась хозяйка и, обращаясь к Анитке, сказала по-польски: – Anitka! Lubisz kobiety Hankey i Yankees dziadka?  //Анитка! Тебе нравится у бабы Ханки и деда Янки? (польск.).//
     – Tak! – ответила малышка. – Lubi;. S; to kury, krowy, konia, kr;liki.  //Да! Мне нравятся. Тут есть куры, коровка, лошадка, кролики... (польск.).//
     – Czy podoba Ci dziadkowie?  – спрашивала хозяйка. //А тебе нравятся дедушка с бабушкой? (польск.).//
     – Tak. Jeste; dobry.  – ответила Анитка. //Да. Вы хорошие, добрые. (польск.).//
     – I chcesz nam ;y;?  – спросила Ханка. //А ты хочешь с нами жить? (польск.).//
     – Tak,  – кивала девочка. //Да. (польск.).//
     – Zosta; z nami?  – спросила Ханна. //Останешься с нами? (польск.).//
     —Tak, – кивала девочка.
     Сергей ничего не понимал из их разговора, но по их реакции, и по некоторым, похожим на русские, словам, догадался о результатах переговоров.
     – Вона згодна залишитися , – сказала хозяйка Сергею. //Она согласна остаться. (укр.).//
     – Не зрозумів?  – замотал головой Сергей. //Не понял. (укр.).//
     – Вона хоче остаця, – повторила хозяйка.
     – Да, да, – сказал Сергей, – это я понял. Ну что ж. Добрє! Так, значит так! У вас їй буде краще.  //У вас ей будет лучше. (укр.).//
     Обрадованная хозяйка принялась обнимать и целовать малышку. Затем она подскочила и бросилась с объятиями к Сергею. Янек, по реакции жены, понял ответ Сергея, рассмеялся, тоже вначале затискал Анитку, потом Сергея. Долго тряс ему руку и что-то говорил, а потом выбежал из комнаты, и вернулся уже с бутылём какой-то розовой домашней наливки.
     В этот вечер, по случаю такой радости, хозяева всё же уговорили Сергея остаться ещё на денёк. Под общее веселье во хмелю, Сергей согласился. Да и к тому же, ему заново нужно было перебрать и укомплектовать свой багаж заново.
     Весь следующий день хозяева суетились, что-то обсуждали, спорили, иногда даже по-доброму ругались, составляли какие-то списки. Из смутных пояснений бабы Ханны, Сергей понял, что завтра дед Янек вновь собрался отпариться на склад, но теперь не за продуктами, а за вещами для Анитки. Они решили, пока есть возможность, набрать ей вещей и на сейчас, и на вырост. «Вот люди! Нет, чтобы первым делом натаскать еды, так они, прежде всего, беспокоятся о мелкой… Одежды ей набрать…», – думал Сергей, и душа его наполнялась уважением к этим добрым и заботливым людям.
     Весь день Сергей с нежностью смотрел на Анитку, мысленно уже прощаясь с нею. Старался пообщаться с ней, гладил по головке, иногда сжимал её в объятиях и целовал малютку.
     На следующее утро, поцеловав и погладив по головке на прощание спящую Анитку, и обнявшись и расцеловавшись у ворот с бабкой Ханкой, которая прослезилась и на прощанье перекрестила его, – православным крестом, как заметил Сергей, – он улёгся в сани.
     На шоссе сани остановились. Дед Янек долго тряс Сергею руку в рукопожатии и что-то говорил. Затем они крепко обнялись и разъехались в разные стороны – Янек поехал на запад, а Сергей пошёл на восток.
     Сергея наполняли тёплые чувства. Он часто огладывался и долго всматривался в полоску леса, за которой виднелся старый бревенчатый дом – добрый, тёплый и заботливый. Он старался получше запомнить его и его обитателей.
     Он думал о добрых, гостеприимных стариках, и конечно о маленькой Анитке. Это маленькое беззащитное существо, потерявшее всех своих родных, но сохранившее чистоту, искренность и радость, своей детской непосредственностью и теплотой отогрела и оттаяла три, начавших терять радость жизни, черствеющих взрослых сердца.
     Теплота и радость переполняли его, окрыляли, и он летел по лыжне… Нет, не по лыжне… Над ней.
     Теперь Сергей точно знал, что он должен, нет… просто обязан идти и обязательно дойти. Он обязан помогать и заботиться… Кому-то нужна его помощь… И он сам…
     Теперь он точно знал!..
    
     (Продолжение следует)