Глава третья. Корабельные впечатления

Глава третья.
Корабельные впечатления.

Первую ночь в любом незнакомом месте я всегда плохо сплю. Особенно если это самое незнакомое место все время куда-то плывет, покачиваясь из стороны в сторону и внезапно падая вниз, как доска качелей в парке аттракционов. Немного полежав с закрытыми глазами, я понял, что меня тошнит. Тогда я открыл глаза и стал представлять себе двухсотграммовый граненый стакан, до краев полный водкой напополам с томатным соком. После десяти минут таких фантазий мне страшно захотелось выпить. Положив Лизочкин кошелек в Отарин дипломат, я вышел из каюты и побрел искать бар. Минут через пятнадцать бесцельного блуждания по кораблю я наконец наткнулся на искомое заведение. Подошел я очень вовремя, потому что в этот самый момент какой-то солидный пожилой джентельмен в синем костюме нараспашку ставил по сто грамм водки всем присутствующим за свой счет, объясняя это тем, что его собственный бизнес как раз входит в новую фазу, все конкуренты у него в кармане, и вообще круиз отличный. Выпив по сто грамм дармовой водки, все присутствующие (включая и меня) захотели повторно обмыть удачный бизнес пожилого джентельмена в синем костюме. Что было дальше, я помню не очень хорошо, а если быть честным и откровенным – то совсем не помню.
***
Когда я пришел в себя, было светло, как днем. Стоило мне приоткрыть правый глаз и осмотреться, как мне сразу стало понятно, что насчет времени суток я не ошибся. Найдя у себя руки, я почувствовал, что обнимаю ими какой-то большой четырехугольный предмет. Внимательно осмотрев странный четырехугольный предмет со всех сторон, я догадался, что это черный чемодан. Повернувшись на бок, я уронил чемоданчик с койки, и сам чуть не рухнул следом за ним. (Каюту сильно качало.) Меня качало вместе с каютой, а может, даже еще сильнее. Кроме Отариного чемодана и трусов, никакой больше одежды я на себе не обнаружил.   
Положив дипломат обратно на койку, за занялся поисками своей рубашки. Найдя рубашку, я объявил свои джинсы в розыск и очень скоро нашел и их, аккуратно скомканными в углу за умывальником. В кармане джинсов я с облегчением нащупал маленький продолговатый предмет. Выудив ключик из кармана, я подошел к кровати и дрожащими пальцами вставил свою находку в замочную скважину черного чемоданчика. (Мне хотелось убедиться, что шкатулка хорошо себя чувствует после моего вчерашнего перепоя и находится там, где ей и положено находиться, то есть в черном обшарпанном чемоданчике моего друга Отары.)
Однако замочная скважина тем утром была на редкость несговорчива, и поэтому чемодан открываться ключом не захотел. Присмотревшись повнимательнее, я заметил, что вставил свой ключ мимо замочной скважины, и теперь безрезультатно пытаюсь поддеть верхнюю крышку Отариного дипломата крохотным блестящим ключиком. Выпив залпом стакан отвратительно тепловатой воды из графина, я продолжил поиски замочной скважины на строптивом черном чемоданчике и через полчаса пришел к неутешительному выводу, что замочная скважина на дипломате моего друга сегодня с утра отсутствует. Вчера вечером – была, позавчера утром – была! А сегодня с утра отсутствует! Голова у меня раскалывалась от острой боли где-то в затылке. Какие-то чудовищные кукушки с шипением и свистом куковали свое сумасшедшее время прямо у меня в ушах, а замочная скважина от дипломата Отары пошла с утра пораньше прогуляться по палубе. Да и сам чемоданчик моего друга вдруг показался мне подозрительно новым и гораздо более лаковым, чем он был вчера вечером. Более того, за ночь на его обшарпанных боках появились какие-то иностранные лейблы и яркие наклейки, которых ранее не было. (Я бы никогда не позволил своему чемодану обклеиваться с головы до пят позорными иностранными наклейками, и тем более без моего ведома.)