Айсберг. По мотивам сериала Бедная Настя. Ч. 65

Глава 65

Пробки, эти вечные пробки на московских дорогах выматывали больше, чем офисная суета. Владимир с тоской смотрел на длинный ряд впереди стоящих машин, замызганных грязным мокрым снегом, растекавшимся под ярким и высоким мартовским солнцем в большие лужи. За два месяца он отвык от пробок, почти не покидая своего загородного особняка, занимался всеми делами компании дома, приглашая к себе при необходимости нужных людей. Но в этот раз пришлось почти целый день провести в офисе: работа над проектом «Архгаз» выходила на финишную прямую, поэтому на расширенное собрание акционеров приехал граф Кайзерлинг, чтобы обсудить условия опытных испытаний новой ветки газопровода, намеченных на следующий день. Ему придется лететь в Архангельское на день или два.
Уже час он стоял на повороте на Успенку. Владимир утомленно закрыл глаза и опустил голову на лежащие на руле руки. Как всегда, перед глазами появилась Анна.
Анна…Что она делает сейчас? Наверно сидит в детской и смотрит, как близнецы спят, или кормит их, а может, как прежде думает о нем? Вряд ли. Он горько усмехнулся. Кто бы мог подумать, что долгожданное рождение близнецов так все изменит! Анна с головой погрузилась в материнство, дети занимали ее мысли и время, она растворялась в них без остатка, а он… ничего не чувствовал глядя на них, ни-че-го! В памяти шипами застряли белая дверь, за которой слышался страшный крик Анны, и страх, который он испытал при мысли, что она может умереть, умереть при рождении детей. Он помнил, как боялся в первое время прикоснуться к Анне, ему казалось, что, пережив такой ужас, она больше никогда не подпустит его к себе, не сможет простить его, ведь это он виноват в ее мучениях! Он ходил за ней тенью, желая ее до сумасшествия и не прикасаясь к ней, а она… радовалась детям и чуть разочарованно и обиженно смотрела на него, не разделявшего ее радости…
Он добрался домой уже затемно, быстро скинул кожаное пальто и прошел в детскую, незамеченным остановился в дверях: как он и предполагал, Анна сидела на диване и кормила детей, вернее пыталась это делать, потому что близнецы капризничали. Стоило Анне взять на руки одного, как другой тут же заходился плачем на руках верной Варвары.
Наконец Анна уложила обоих на большую подушку и с помощью Вари обхватила ее одной рукой, приложила маленьких капризуль к своим налившимся молоком грудям, и довольные близнецы тут же занялись делом, воцарилось молчание, прерываемое иногда их торопливым причмокиванием. Варвара вышла из детской, не заметив спрятавшегося за дверью Владимира, и он снова ступил на порог.
С нежностью смотрел он на аккуратно прибранную головку жены, склонившуюся над детьми. Как никогда ранее она походила на мадонну, таким одухотворенным было ее лицо. Высокий чистый лоб, длинные опущенные ресницы, чуть округлившиеся плечи – раньше все это безраздельно принадлежало только ему. Он с болью вспоминал то время, когда владел каждым ее вздохом, движением, каждой мыслью, а теперь она даже не вспоминает о нем!
Ему холодно и одиноко. Уйти? Бесполезно, ноги снова принесут его сюда. Владимир прислонился спиной к двери, не отводя от жены глаз.
Анна чуть-чуть пошевелила занемевшими руками, и близнецы тут же тревожно заворочались.
- Тише, тише, мои маленькие, все хорошо, - нежно прошептала она, - все хорошо.
Малыши успокоились и продолжили трапезу. Словно почувствовав что-то, Анна резко подняла голову и увидела направленный на нее тоскующий взгляд Владимира. Впервые за последние два месяца она сумела поймать его взгляд. Анна давно терялась в догадках, размышляя о перемене в нем, он окружил ее и детей всевозможной заботой, но все время был чем-то недоволен, особенно обижало ее его отношение к близнецам. Он не брал их на руки, отговариваясь боязнью уронить, подходил к ним, будто делал одолжение ей, ни разу не приласкал их. Оживали прежние сомнения, она делала попытки выяснить, в чем дело, но Владимир всячески избегал разговоров о детях.

Сейчас он стоял перед ней усталый, насупившийся, левая щека слегка подрагивала от напряжения, он, как мальчишка, прятал свои чувства. Ей стало жаль его, и она так понимающе, так интимно чуть улыбнулась ему той особой улыбкой, которая всегда заставляла его сердце замирать от счастья, и, словно прорвалась плотина непонимания, он бросился ей в ноги, уткнулся в бедра, как ее провинившееся третье дитя и замер.
- Прости, прости меня, - некоторое время спустя смог прошептать Владимир, - я так люблю тебя, так боялся тебя потерять там… из-за них…
- Они ни в чем не виноваты, посмотри на них, - тихо сказала Анна.
Владимир поднялся, одним движением приподнял Анну с ее ношей, сел, удобнее устроил жену на коленях и посмотрел через ее плечо на своих детей.
Они мирно лежали у теплой маминой груди: Настенька, светленькая, в розовых ползуночках, похоже, уже наелась и дремала, очень деликатно посапывая, у Ванечки распушились черные волосики, он энергично выжимал крохотной ручонкой вкусное молочко, его темно-синие глазки были широко открыты. Вдруг внимание Ванечки привлекло что-то острое и хрящеватое, высунувшееся из-за маминого плеча, он выпустил из ротика сосок, насупил темные бровки и неожиданно ухватился за этот непонятный, нависший над ним предмет, явно покушавшийся на его еду.
Владимир едва сдерживался, чтобы не чихнуть от щекотки. Маленькая ручка по-хозяйски исследовала его нос, она пахла как Анна, так же вкусно. У него перехватило дыхание, он наклонился еще ниже, припал губами к обнаженному плечу жены, Ванечка еще больше насупился, бровки совсем сошлись на переносице.
- Что, брат, сердишься, да? Ну, прости, я тоже маму люблю! – виновато сказал он.
- Бу! – ответил Ванечка и потерял к нему интерес, вернувшись к более приятному занятию.
Это были его дети, продолжение Анны и его самого, и он любил их. Раньше в его жизни была только Анна, она заполняла собой его мир. Теперь в этом мире поселились еще двое – его дети, его и Анны, Ванечка и Настенька. Владимир крепче сжал в объятиях семью – вот они, все трое и есть то, ради чего стоит жить.
Он не улетел на следующий день в командировку, просто не смог оторваться от Анны и близнецов. Словно наверстывая упущенное, он проводил все время с ними, наслаждаясь вернувшейся гармонией. Они снова были единым целым, страсть полыхала пожаром, и, забыв обо всем на свете, они любили, любили, любили...
Только через месяц, когда уже стало невозможно оттягивать сроки, Владимир собрался в Архангельское. Он намеревался уплотнить график испытаний, чтобы уложиться в один день. Последний штрих. Потом он займется покупкой и обустройством острова для своей семьи, посвятит себя всего тем, кого любит.
В день отъезда Владимир проснулся очень рано, Анна крепко спала, положив лохматую головку на его грудь. Руки потянулись обнять ее, теплую, уютную, нежную, но…
Если она проснется и посмотрит на него своими волшебными глазами, улыбнется утренними искорками, то он снова никуда не уедет.
Надо уже покончить с надоевшим проектом. Он сделал все, что надо, осталось чуть-чуть.
Садясь в машину, Владимир обернулся, увидел в распахнутом настежь окне спальной Анну, она потерянно смотрела на него, и плакала, не вытирая слез.
- Я очень скоро вернусь, малышка, может быть даже ночью, - бодро прокричал Владимир, сжимая волю в кулак, и поскорее захлопнул дверь машины. Видеть Анну плачущей невыносимо. Черт бы побрал эту работу, этот проект. Ничего, он вернется самое позднее утром, и они больше никогда не расстанутся. Никогда!
Он не вернулся ни ночью, ни утром. Он не вернулся.