Grossspiegel - 2. Тайны Зеркала

               Станислав  Львович  Стефанюк

            Т Р О Я Н С К О Е       З Е Р К А Л О
             (конспект фантастического романа)

-2-  Тайны  Зеркала

          Откровения Директора Музея Устиновой
                (продолжение)

Назавтра меня всполошил ранний звонок - это была сама Устинова!
 
- Извините, голубчик вы мой, но мы можем встретиться не у меня, а у главного входа в Музей.
 Мне надо проследить за этими неумёхами-водопроводчиками...
И там же договорим вчерашнее...
   Я быстро допил свой утренний чай и поспешил на Стремянку к музею...
Чёрная директорская волга не без лихости притормозила у чугун-ных низеньких воротец, открывающих путь к музею.
   Водитель - крепенький мОлодец, быстро обогнув капот, распах-нул правую  дверцу и  деликатно помог начальнице Музея     выбраться  из машины...
   Я был наготове и, обменявшись приветствиями, мы пошли традиционной для гостей музея  "Изящных Искусств"  асфальтовой дорожкой к парадному входу...
   Я нежно поддерживал Устинову  под-руку...
Удивительно, но при своих преклонных летах она еле касалась моей руки, не нуждаясь, очевидно, в ней как опоре, но лишь в знак своего, истинноо дамского, благоволения ко мне как к кавалеру...
  Лишь один раз я встретил такое воздушное касание к мужской руке, но то тоже была рука бывшей сотрудницы - подумать только - СМЕРШа - не менее самостоятельной организации, чем военная разведка...
Болтая о майской погоде, мы прошли заставленный колоннами портал, слева мелькнула тёмная фигура роденовского здоровяка, сидящего в вечном размышлении..
  –  Давайте пройдём по мраморной лестнице - не часто мне это приходится делать, а сегодня день пока что хороший –  предло-жила хозяйка, и я, осторожно сняв с неё плащ и навесив его на левую руку, продолжал поддерживать свою даму вплоть до зала импрессионистов...
   Там, в правом ближнем углу копошились два мужичка в синих фирменных комбинезонах... По тонированной стене расплылось огромное тёмное пятно...
   Знаменитые красные танцовщики Матисса стояли в стороне и чувствовали себя явно неуютно... Со времён „оттепели“, которая и открыла заново для рядовых россиян французский „модерн“ начала ХХ-го века, коллекция богача Щукина представлялась в неизменном антураже: там - Сезанн; а там - Дерен; здесь - Матисс... И всякое перемещение картин с привычного места на иное воспринималась (конечно, только посетителями - аборигенами и гурманами) как кощунство...
         Для  меня  же  в  этот  французский  уголок  слета-лись  и  личные воспоминания...   
   Имение   фабриканта   Щукина   было   когда-то под породив-шей меня Каширой, точнее около станции Ожерелье – где позже, по указу Ленина и построилась первая советская теплоэлектро-станция... А обходчиком на участке станция Кашира — станция Ожерелье был мой прадед Василий Отрепьев –  колоритный мужчина - немного ветеринар, немного знахарь, не брезгующий и мелким колдовством...
   И вот в его-то сторожку летом нередко захаживали „господа“ из щукинского поместья, желающие испить свежего молочка, да ещё и с лесной земляничкой...
     Пока я обо всём об этом размышлял, директрисса раздела-лась, и похоже не к общей радости, со всеми сантехническими про-блемами, и предложила мне пройтись уж заодно по другим залам, так сказать "дозором" и продолжить нашу беседу без отрыва от её работы...               
...Я включил незаметно свой диктофончик, благо посетителей ещё и не было, и наши голоса должны были чётко записываться.
 И мы пошли и наша беседа - также...

Из расшифровки диктофонограммы от 21 мая:

- История Зеркала как-то быстро подошла к своему знаменателю:  у южной стены Пергамонмузеум нашли глухую, ничем не занятую камеру – практически готовый склеп - - туда свезли Зеркало и, я думаю, для отвода глаз кое-какие антики и - замуровали...
   Да и вход искусно задекорировали, так-что не знающему   места и найти камеру не удалось бы - -
- - а все знающие - как-то тихо, без шума - что там  Папанов говорил в фильме - - - да - - - без шума и пыли - -
  и с ч е з л и!  В их числе и профессор Вольф!
....Штурмовики  уже  научились заметать следы  -  - -  Всё  бы действительно  исчезло  ещё  на несколько  тысячеетий, если бы не пятнадцатилетний сын профессора Эрвин! - -
- - Ко времени открытия выставки он был далеко на юге, в Бава-рии  у своей бабушки...На альпийских  лугах молочком  отпаивал-ся... Но за неделю до выставки был, по междугороднему телефону, спешно  вызван в Берлин любящим и любимым отцом...
  Отец также наметил для Эрвина тот же путь археолога - - -     - ...Отец встретил его на вокзале ZОО и повёз, однако,   не домой, а в отель, где они провели вместе весь оставшийся день, всю ночь, а утром Эрвин во-свояси  отправился на альпийский лужок - - -...
   Вернушись к осени в Берлин Эрвин, не найдя "почему-то" отца, решил обратиться в полицию.. - - - С ним вежливо побеседовали и объяснили, что профессор Вольф, как истинный патриот, выполняет особое задание Райха и находится в дальней, небезопасной для здоровья, секретной командировке...
Как только представится возможным, семья будет осведомлена и о его здоровье и о возможности возвращения - - пока что беспоко-иться юноше не следует - - - - Аlles ist in Оrdnung- - - - -   а семью юному патриоту может заменить локальный – Нitlerjugend- - - Эрвин отнёсся с полным пониманием - - вступил в новоиспе-чённую молодёжную профашистскую организацию и даже стал её активистом… - - Но, выполняя, очевидно, завет отца, он очень аккуратно вышел на одного господина с Hasen-Heide - - - дома, недалеко от еванге-листской остробашенной кирхи - - - той, что у станции U-Bahn S;dstern - -
   - Это был пламенный, как и профессор Вольф, антифашист, организатор будущей „Красной Капеллы“ - - - И там Эрвин дал первую информацию о „Зеркале“- - - то есть рассказал то, что ему успел поведать профессор Вольф в их последнюю в этой жизни встречу...

5. Последние показания профессора Вольфа

В отеле отец с сыном беседовали как два близких по воззрениям и по своей ненависти к пришедшему к власти фашизму...
Оба были готовы сделать всё для его уничтожения, вплоть до самопожертвования... Но  у  профессора  Вольфа, к тому же,  было абсолютное преимущество перед всеми, противостоящими коричневой (ставшей позже чёрной) чуме!   
– ОН ЗНАЛ ЕЁ БУДУЩЕЕ!!! –
Отец поведал Эрвину тайну Зеркала Приама, рассказал, как ему удалось войти с ним - то есть с Зеркалом  в "общение" и увидеть весь спектакль  многолетнего господства фашизма в Германии - от пышного расцвета в 1933-1939 годах до полного краха в 1945-м году!
  Профессор Вольф обнаружил способность Зеркала реагировать лишь на судьбоносные проблемы, интересующие смотрящего в него, на то, что затрагивает жизнь и смерть тысяч и тысяч людей...
- - – К индивидуальным, личностным проблемам ОНО глухо!
  Но в совокупности информации- предсказания  о массовых событиях всегда просматриваются детали будущей судьбы собеседника...
... – Думай о Человечестве и Зеркало тебе откроется  – завещал отец сыну!
   Знал ли сам он свою судьбу? Трудно сказать... Может, он не хотел травмировать юношу?
   Во всяком случае, он предупредил сына о предстоящей выставке и о его попытке свести вместе бесноватого фюрера с Зеркалом...  ...Он ещё не знал, что взбешенный и до-нельзя расстроенный Фюрер прикажет полностью изолировать Зеркало от Человечества всеми доступными ему средствами...
   Уничтожать Grossspiegel новейшим взрывными средствами он, Гитлер, не решился, догадываясь о невластности всего человечес-кого над этим созданием Высшего Разума! Зеркало доказало свою живучесть и в пожарах великой Трои и в тысячелетиях!...
      Профессор Вольф в своих мысленных беседах с Зеркалом искал методы антифашистского Сопротивления и среди сотен картин борьбы увидел и своего друга - Арвида Харнака, проживающего на юге Берлина, в Кройцберге...  И среди его соратников он увидел - своего сына!
- - - Но, увы, не нашёл самого себя!- - -
Так собственно он и догадался о своей скорой участи и постарал-ся обиняками намекнуть сыну и об этом... Поэтому он передал сыну все письменные материалы,  из  которых  можно  было  пред-ставить реальность  и самого существования  Зеркала и его прогнозирующих свойств... Передал он Эрвину и свои   переводы апокрифических  списков  „Гомеровских  песен“  и  планы  пример-ных мест,  в  которых  могли  фашисты запрятать  неугодное Режиму  "и Нации" сокровище!
   Сыну он рассказал, как можно, в его отсутствие! войти в доверие к Густаву Малеру, от которого он просил не скрывать ни одной детали...
 Несмотря на свой проницательный и широкий ум, Профессор Вольф тогдане понимал, что в рядах антфашистского фронта будет много сторонников тоталитаристской формы правления Человечеством, собственно и приводящей всегда к той или иной модификации фаши-зма...  Он, как и многие в Германии, видел в Стране Советов опору для борьбы с его, отечественным фашизмом... 
 В историческом плане, в мерках десятилетий, это было правильно.
... Но вслед за уничтожением одной Тирании почти всегда (если не абсолютно всегда, об этом могло бы нам поведать только само Зеркало) наступает пора новой Тирании, затем новой, затем опять новой- - -
 - - - -  Всё изложенное, кроме своих историко-социологических соображений, сын профессора Эрвин пересказал лишь ставшими ему самыми близкими: Густаву Малеру и....советской радистке Кэт, бывшей с 1942-го года его женой, а после войны - директриссой крупнейшего в Союзе "Музея Изящных Искусств"...!
  Им обоим он зачитал переведенный Профессором Вольфом неизвестные доселе песни Гомера...

                ПОДАРОК БОГИНЬ
...Выбор Париса закончен! Венера довольна и рада...
Гладкие щёки богини розы кармином раскрасив,
Рановстающая Эос их подсветила лукаво;

Так из воды обновлённой девушкой юной выходит,
Мудрость, однако, и силу в теле своём сохраняя...

Нежно Венера глядит, призом своим наслаждаясь,
И выбирает лишь место, чтобы к нему прикоснуться
И раскусить оболочку, яблочный сок что скрывает...

Сок необычный, волшебный: страсти и неги забвенья
Он продлевает бессмертным!
                Вежливо сёстры смотрели,
Тайную зависть скрывая, но не пытаясь оспорить
Право Венеры на радость...
                Верить не надо покою,
Что за победой приходит: новые мыслятся битвы,
Новые грозы и громы, новые стрелы и копья,
Новые слёзы, пожары... Новые смерти и раны...
 
Что затаили великие сёстры - Афина-Паллада
Шлемогремящая и Артемида - искусная в ловле,
В страсти и в гневе не знавшая жалость и меру?
 В гневе обидчивом, в гневе слепящем, несправедливом...
Смертным опасны их козни, и трудно укрыться...
Даже Зевес им порой не перечит - что ж остаётся
Всем нам, чья доля ничтожна и жАлка!
                Тут Артемида
Молвила, ласково сжав обе длани Венеры:

— "Есть и у нас для Париса подарок, который
Он передаст непременно Елене, коль твёрдо решила
Дать ему в жёны лишь ту, что Красою и Страстью
Женщин земных превосходит намного...

ЗЕРКАЛО мы ей вручим, если нет возражений...
Каждой из женщин нет лучше подарка. А этот
Выковал сам преискусный Гефест, тот, что знает
Тайны металла и женские нужды: оно для Елены
Будет и другом и охранителем в жизни замужней...
 
— С лёгким кивком, сёстрам всем благодарна, Венера
С места встаёт и уходит, прощаясь и не оглянувшись...

Напрасно! Если б помедлить, чтоб ход всех событий,
Что был написан богами, в мгновенье подправить!

               
  ....Контактируя с Красной Капеллой, Эрвин познакомился со студентом Берлинского Университета Дмитрием Тимофеевым-Зубровским, сыном всемирно известного советского (!) учёного-генетика и  физиолога, специалиста в области нейрологии... 
    Отец - директор Института Мозга в Бухе (маленьком научном городке в часе езды от Берлина) мог дать ценные сведения или выдвинуть смелые гипотезы о сущности Зеркала...
(Отец Дмитрия отказался вернуться в Советский Союз даже после начала Войны, но не только не был интернирован германской Властью, но даже в какой-либо степени ущемлён в своих правах Gastproffssor  и как директора созданного им же Института...
  Казалось, по совокупности это должно было осложнить не только все контакты с ним, но даже и исключить использование представ-ляемой им информации...
...Однако, к удивлению всех, причастных к обсуждению"зеркаль-
ной проблемы, Развдцентр дал „ДОБРО“ на вовлечение Директора Института Мозга... Донесения в Москву явно заинтересовали Советские разведорганы, о чём свидетельствует следующая шифрограмма:

АЛЕКС - ЮСТАСУ... - По имеющимся оперативным данным в Берлин-ском Пергамонмузеум до 1934-го года работал профессор Вольф, открывший античное, зеркалоподобное изделие, обладающее пара-нормальными свойствами воздействия на психику человека и вызыва-ющее галлюцинации психо-шизоидного характера.
   Не исключаются попытки как полной тайной консервации этого изделия, так и применения его как средства возбуждения массовой истерии и внушаемости. Предлагаем, не в отрыве от выполнения текущих заданий Центра, провести  предварительные поиски какой-либо информации по этому вопросу...

6. Полковник Исаев включается в поиск

Получив шифрограмму, штурмбанфюрер Штирлиц в очередной раз поди-вился разносторонности интересов специалистов Центра...
  Война была в разгаре... Не на таком уж дальнем горизонте маячило неведомое атомное оружие...
 У Северного моря вовсю шло строительство полигона „летающих ракет“, а тут ещё и эта психотехника...
        Придётся итти и влезать на этот Пергамский алтарь...
  Кто же может быть знакомым с профессором Вольфом? А сам - то он где? Жив ли?
...В перечне лекций, читаемых для публики в этом всемирно известном Музее ни в 1942-м, ни в 1941-м годах его не значи-лось...А ранее?
   Ага - только в 1934-м году числится комплекс бесед „На антич-ные темы“...
Не понравился нацистам? Или они ему?
...Кто его заменил?  В 34-м вообще после мая не было никакой лекции по Древней Греции... А с тридцать пятого всё о древней Элладе знает и объясняет доктор искусствоведения (однако, не Профессор!) герр Клаус Воверайт...
  А вот и его открытая (и бесплатная!) экскурсия по Отделу Древ-ней Греции...
  И это, как некстати, завтра...
  Опять придётся отложить шахматную партию с фрау Бользен..
  А не пригласить ли и её на эту экскурсию? Так сказать, в по-рядке культурно – просветительской работы с населением!
  А заодно и прибывающего от Центра связника...
...Кое в чём я смогу заменить если не профессора Вольфа, то уж доктора Воверайта наверняка...
   
...Очередное свидание со связником было назначено в Берлинском Концертном зале на Жандарменмаркт.
   Штирлиц любил музыку, любил и это торжественное здание – изящно классическое, не то что тяжёлые поделки Мюнхена. Ему всегда импонировала уважительность капельдинеров (теперь это  были   в  основном женщины). Он хранил долгие годы красивые картонные билеты на симфонические  концерты... Сегодня  „давали“
Малера и  кого-то  из баварцев. 
...Посетители были в чёрных  фраках, изредка виднелись и воен-ные...  Никаких эсэсовских форм! Таково уж время!... 
    Связник должен был сидеть на пятом ряду партера –  кресло 38.  Штирлиц выкупил оба соседних места –  37 и 39.
...Одно должно было пустовать во время контакта и передачи шифровки. 
    Без пяти восемь Штирлиц сидел на своём 39-м кресле. Зарезервированные кресла пустовали..
    Вдруг, за 30  секунд до  взмаха дирижёрской палочки, у  входа на пятый ряд появились две очаровательные девушки - лет по 20-25. Они смущённо  извинялись, но  быстренько  приблизи-лись к Штирлицу  и  одновременно  уселись  на  свободные  мес-та: 37 и 38! Около  Штирлица примостилась блондинка...
  Блондинка стала прилаживать своё платьице к новой обстановке, весело посмотрела Штирлица, как бы поздоровавшись с ним, и устремила свой изящный подбородок на сцену...
  Дирижёр махнул костяной тросточкой - пошло „Адажио“.
   Впервые Штирлицу было не до музыки...
— Это провал связника?... — Или отвлекающий маневр со второй девушкой?... Подошёл и антракт...
Девушки, ставшие во время игры строгими, практически не шушу-кались...
   –  Музыка делает людей строже, но не добрее. – не без грусти подумал   Штирлиц, как бы  привыкший  уже  к  своей   соседке.
   Вдруг девушка повернулась к нему и, пытаясь подвести малень-кие золотые часики на левой ручке, спросила:
  – А который всё-таки час?  – Это было похоже на пароль!...
  – Я люблю эти бабушкины часики, но по ним никогда никуда не успеешь! – 
  О, это был уже пароль –  облегчённо вздохнул Штирлиц...
Но что делать со второй?   
    — Вы не смогли ли показать нам, где находится буфет?... Пока они вдвоём выбирались из ряда, Штирлиц обратил внимание, что шатенка пересела на 38-е кресло! А ваша подруга?
    –  Ой, да мы только что познакомились, когда искали пустые места поближе к сцене! Всё-таки первые ряды такие дорогие..
   – Вот оно что! – подумал Штирлиц, но тут с бокалом шампанского подошёл Мюллер и сказал:
   –  А вы, Штирлиц, немного задержитесь! ...
 Вы почему перевербовываете мои кадры!? 
   –   Кадры решают всё! –  процитировал про себя Штирлиц слова великого Кормчего –  и смущённо развёл руками...
    Встреча с Мюллером не удивила, но и не обрадовала Исаева. Он поддерживал свой имидж любителя изящных искусств, да и зна-тока многого, недоступного по необразованности Руководителям нации. За это обычно не любят, но втайне ценят и потому и поба-иваются... Поэтому в буфете, угощая „перевербованную“ шампан-ским, Штирлиц решил оповестить Мюллера о своём завтрашнем походе в Пергамонмузеум...
   – А не устроить ли нам завтра экскурсию в...детство, герр генерал? Я вот хочу юной красавице прочесть историческую лекцию о...
 – О чём бы вы хотели послушать? О древнем Египте? Или о Шуме-рах? Или о древней Трое? –  громко обратился он сразу и к своей спутнице и к подошедшему, кстати, Мюллеру...
  — Мне бы вашу эрудицию и беззаботность –  дружелюбно
буркнул „папа“ Мюллер и направился в зал на второе отделение концерта...

                (ПРОДОЛЖЕНИЕ  ОБЯЗАТЕЛЬНО БУДЕТ! )