Все твои пыльные облака. Часть 2

Если днями напролет торчать в подвале, можно узнать, какого цвета сырость. Можно узнать, чем она пахнет, какая она на ощупь. У Тайлера был свой особенный подвал. Туда вело много лестниц и железных дверей. Где-то наверху постоянно капала вода. "Кап-кап," - каждый день, каждую секунду. Такими темпами за неделю в подвале должна была образоваться большущая лужа. Но ее не было. Как будто это была призрачная вода. Или вовсе не вода? Какое-то странное существо, издающее звуки, имитирующее капание воды или гудение насосов. В этом старом здании не было никаких насосов, генераторов, двигателей и станков. Но звуки иногда раздавались. Гудение, скрежет металла и рев каких-то странных машин. Как будто по заводу бродят призраки старой техники и плачут. А плач и стоны людей здесь были вполне реальными. Тайлер их сам сюда приводил. В те редкие моменты, когда выходил на улицу, он обязательно кого-то встречал. И этот кто-то обязательно шел с ним. Иногда даже по своей воле.

Но выходил Тайлер совсем не за этими людьми и даже не за едой, ты же знаешь. Он не искал тебя. Он просто проверял, где ты и бьется ли еще твое сердце. Там, на узкой улочке за мусорными баками, воняющими тухлой рыбой и гнилыми арбузами, где ты выблевал то, что было когда-то копчеными свиными ребрышками, на шершавую кирпичную стену, а тот парень, что заплатил за твой ужин, смеялся и хлопал тебя по плечу, ты заметил тень Тайлера, такую огромную в свете единственного на всю улицу фонаря. Ты думал, тебе показалось. Ты думал тебе показалось, там, на грязном зассанном полу общественного туалета, ноги в стоптанных кроссовках с зелеными шнурками прямо у двери твоей кабинки, в ручку которой ты вцепился ногтями, ожидая, что ее в любой момент могут дернуть сильные, даже сверхсильные руки. Твое сердце начинало биться чаще. В любой час любого дня ты вдруг ощущал это. Его присутствие. Он не следил, не ходил по пятам. Он не искал. Он просто проверял, каково тебе.

Это рождало паранойю, это рождало постоянный страх и круглосуточные бессонницы. Тебе казалось, что о нем все знают, но никто не спасет. Полиция о нем знала. Твои приемные родители о нем знали. Учителя знали. Но никто не говорил, не думал, не искал. Он будто исчез для всех, кроме тебя. И ты дрожал изнутри. Ты бежал ото всех, кто знал о нем. Туда, на самое дно, где никого не интересует твое прошлое, где никого ничего не интересует. А он невидимой тенью следовал за тобой, стоптанными кроссовками с зелеными шнурками по грязному асфальту, по оберткам от шоколадных батончиков и презервативов, по разбитым пивным бутылкам и использованным шприцам.

А ты лежишь пьяный и почти мертвый на развороченной постели, заляпанной каким-то дерьмом, и думаешь о Тайлере. Черт знает в чьем доме, черт знает, кто там третий час моется в душе, черт знает, за кем приехала полицейская машина, воющая за открытыми настежь окнами. Интересно, он изменился? Тайлер. Отрастил волосы или сбрил их? Какого он роста? И похож ли на тебя нынешнего. Трешь свои тощие запястья и думаешь о том, как сильно вы были похожи в детстве. Избегаешь того навязчивого воспоминания о щели между дверцами кухонного шкафа. Ты вспоминаешь, как он играл с тобой в ковбоев на заднем дворе. Как он ударил себя по носу после того, как в кровь разбил твою губу. Ты всхлипывал и глотал слезы, а он утирал льющуюся из носа кровь. Сам себя ударил, потому что сделал тебе больно. Кто-то выходит из душа, и ты закрываешь глаза. Там, в темноте закрытых век, он смотрит на тебя и ухмыляется, челка спадает на глаза, как в детстве, и почти твое лицо, но улыбка другая.