Тира 1 глава

Глава 1

Давали ли вы когда-либо себе клятвы? Уверена, ответ положительный. В жизни имеют место тысячи ситуаций - отчаяние либо излишняя самоуверенность толкает людей на такой шаг как произнесение клятв. И подобные слова ко многому обязывают, верно ведь? Тем обиднее, а порой, и невыносимее становится  в моменты, когда по прихоти каверзной судьбы человек нарушает эти клятвы. От того, что иного выбора попросту не имеет.
«Что бы я, известный флорист где-то полы мыла? Не смешите! Этого никогда не произойдет». Так я отвечала в свое время на едкие колкости знакомых, заглядывавших в мой маленький цветочный магазин, и невольно встречавшихся на входе то с шатким силуэтом отца алкоголика, то с моим полоумным агрессивным братом-близнецом. При всем упорстве и недоспанных ночах трудоголика меня, и коммуникабельности набранного штата продавцов, людям со стороны нетрудно было заметить – дела в магазине идут все хуже. После отъезда матери в Европу, в нашей семье случился полный, нет, окончательный развал. Хотя, врядли, квартету, состоящему из буйных шизофреников, алкоголика и невротички уместным будет давать такое определение как «семья».
В любом случае, в глубине души я считала родными чудовищ, с которыми прожила всю свою сознательную жизнь, и по вине коих в последнее время лелеяла одну единственную мечту – потерять память.
Но я разве не о клятвах говорила только что, напомните?  Да. Так и есть. Не давайте себе обещаний, которые не сможете выполнить. Мой вам совет.
В полумраке кладовой иногда просто нереальным казалось отыскать все необходимые принадлежности без карманного фонарика. Мои несмелые просьбы к дежурному электрику заменить перегоревшие лампочки, почему то до сих пор оставались без внимания.
Отставив на пол сложенные в одно пластиковые ведра, я, хорошенько пошарив рукою в кармане брюк под халатом, среди прочих технических мелочей, отыскала фонарь-зажигалку. Еще минута, и блеклый, болезненно-голубой луч света разрезал пространство кладовки. Забавно, а ведь я не курю. Но всегда на работу беру с собой эту зажигалку. Да что там врать, я ее уже просто не выкладываю из одежды, таская за собою вместе со многими другими на первый взгляд, бесполезными для меня вещицами. Скажите, на кои сдалась помада женщине, которая не красит губы? А просроченные шоколадные конфеты в кокосовой стружке, затвердевшими комками оттягивающие карманы пиджака? Засохшая тушь? Блокнот, лишь с двумя записанными на последней странице номерами телефонов? Порой кажется, что я существую в том отрезке времени, где движение жизни остановилось навеки. Где каждые новые сутки – повторение завершившихся. Смена погоды – только хитрый Божий блеф. Даже хаотичное движение туристов на Пляс Руаяль – доведенные до автоматизма, повторяющиеся маршруты прогулок запрограммированных роботов.
Присев на корточки, я, разгребая ворох тряпья любезно подброшенного мне, видимо днем, сестрой-хозякой, отыскала наконец на дне корзины, все необходимое для уборки этажа.  Запасную щетку, губки, пасту, резиновые перчатки, тюбик чистящего геля и новую банку хлора. Уместив все это в ведро, я, разобрав рукоять оконной швабры на три части, кое-как уложила ее сверху. Швабра для мытья пола, к превеликому сожалению была не раскладной, и потому ее я держала гордо-вертикально, словно жезл правителя, указывающий врагам державы на королевское происхождение воина.  Ручка нижнего ведра, как обычно сопротивлялась, когда я поднимала ее.  Тугой зажим пластиковой дужки вдавливался в пальцы до ноющей боли, пока я его настойчиво оттягивала в сторону. Всегда ненавидела подобные минуты бытия, ведь у какой-то ничтожной мелочи появлялся шанс испортить мое и без того паршивое в это время суток настроение! Заканчивая свои нехитрые приготовления, я, разгибая спину, невольно издала глубокий гортанный выдох. Это ведь усталость дает о себе знать? Мышцы спины в ответ отозвались неприятным жжением. Да, усталость. Она самая.
А еще нервы сдавали. Мощный импульс отчаяния, почти глобального, вселенского значения, словно разрывал сознание и грудную клетку изнутри. Сердце тревожно клокотало, хотя я и пыталась утихомирить пульс, замедляя собственные движения до абсурдного. 
Однажды, параноидальное упорство трудиться на двух работах по 130 часов в неделю тихо убьет меня. (В этот момент, предаваясь подобным рассуждениям, я нездорово рассмеялась, честное слово) Хотя, быстрее меня сведет в могилу хронический невроз или тюремная сырость – на выбор. За убийство же сейчас дают пожизненное? Погодите, даже если в состоянии аффекта, и при смягчающих обстоятельствах – «эти люди методично доводили меня с самого детства»?   
Напоследок расправив съежившийся под руками бледно-салатовый хлопок халата, я, пряча фонарик назад в брюки, а глупое выражение печали на лице попросту не имея понятия куда запрятать,( и потому беспечно оставляя на прежнем месте), неспешно покинула комнату кладовой. Почему неспешно? Еще одна причина, кроме забавной «борьбы» медлительностью против аритмии - каждая моя рабочая смена здесь начиналась с девяти вечера. Почти весь админ.персонал госпиталя уже расходился по домам, а кроме дежурных врачей  никому не пришло бы в голову делать замечания уборщице. Но, как правило, им не было дела до моей скромной персоны. Несколько вяло сновали доктора из одного отделение в другое, уткнув нос в документы, или болтая по мобильному со своей второй половиной оставленной без присмотра в самое темное, а потому, ревниво-опасное время суток.
Отчасти, повезло, что при устройстве на работу, помимо щедрого на удивление оклада мне выделили территорию именно в шестом секторе госпиталя. На этом этаже располагались неврологическое отделение, и, собственно, лечебно – диагностический центр, который, как правило, после второй смены радовал глаз пустотой стерильно-белых коридоров и запертых до восьми утра кабинетов. Что естественно, ключи у меня имелись почти от всех, включая палату интенсивной терапии, куда нога моя за все полгода работы еще ни разу не ступала, т.к главврач заранее известил – конфиденциальность его личных пациентов это святое. Ключ висел на связке, ничем особым не выделяясь и не оттягивая своей уникальной тяжестью пояс на моих брюках.
Причин, проявлять беспочвенное любопытство у меня не имелось, а потому, во избежание ненужных разговоров с начальством я старалась и близко не подходить к самой последней двери по коридору отделения.
Но возможно, тем вечером, оказавшись в шестом секторе, я уже с самого начала ощущала дискомфорт, понятное дело, еще ни сном, ни духом не зная об истинной причине своего душевного смятения.
Когда, запершись в тех.комнате набирала воду в ведра, разбавляла в ней раствор хлора, то по вине всех последних манипуляций, соответствующего шума, который создавал напор воды о пластик и шелест целлофановых пакетов, ничего подозрительно я еще не могла расслышать. Однако, едва выйдя в коридор, удивленно замерла на месте, первые несколько мгновений сдерживая паническое желание выпустить ведра из рук и кинуться прочь. Дикий вопль, крик, которому природою запрещено было принадлежать существу человеческой расы, разбил относительную тишину отделения низким, разрушительным ревом. И если бы не горький всхлип, так явственно различимый в самом сердце страшного вопля, что могло издавать лишь живое, мыслящее создание, я бы поклялась – это скрежет металла невообразимой силы и интенсивности трения больно режет слух.
Если задуматься, вполне возможно, именно этот всхлип, полный отчаяния и горечи, придал мне, такой неуместной на сей момент, решимости и… любопытства. Преодолевая низменный страх слабого, я, отставляя ведра на пол, несмело шагнула вперед по коридору, в сторону самого отдаленного кабинета.
-Что… что это, черт подери, Нора? – Мимо меня пронесся высокий силуэт дежурного терапевта, несколько секунд назад появившийся в дверном проеме диагностической лаборатории. Испуганно оглядываясь через плечо, женщина, с быстрого шага, перешла на бег, и вскоре скрылась за пластиковыми дверями, ведущими на лестницу.
«Убежала за помощью». Дала я простое объяснение поведению доктора, самой себе, но тут же зашла в тупик подобных размышлений. За помощью КОМУ?
Случается, судьбу человека решают какие-то доли секунд, когда их хватает или не хватает на вынесения верного ответа. Единственного, пожалуй, верного в сложившейся ситуации.
Реальность для меня сжалась до размеров геометрически правильного рукава  больничного коридора, с четкими заплатами широких, деревянных дверей, окрашенных в белое. Молочно-серых полос кафельных стен, и такого же потолка, разделенного плоскими планшетами ламп тусклого дневного света. И сейчас, в конце коридора находилось нечто чересчур важное, болезненное присутствие чего, я ощущала сердцем, головой и каждым нервным окончанием измученного усталостью тела. Слишком важное, что бы игнорировать его присутствие. Что бы ни поддаться искушению подойти ближе, и рассмотреть. Может быть,- вспоминаю я свои беглые, хаотичные размышления в ту минуту, -ответы, которых я захотела, услышав этот страшный вопль, будут угрожать жизни… однако, это ли меня пугает больше всего?
Сушащие обоняние, смешанные воедино стойкие запахи медикаментов и кварца. Крепкий, из манипуляционной - растирок на спиртовой основе. И конечно вездесущий и вечный – запах хлора.  Заперта в ловушке. Душной, но жутко холодной, могильно тесной ловушке…. Я чувствовала нечто подобное, шаг за шагом приближаясь к заветной палате. Однозначно проклятому месту, из которого мною был пойман сигнал об опасности, не мне грозящей, но каким то образом касающейся сознания, трепещущего от волненья и желания прийти на помощь.
Когда шаткие ноги подвели меня настолько близко, чтобы всего в несколько шагов преодолеть оставшееся ничтожное расстояние до входа в палату, я матерно заругалась, осознав простую истину. Картина, которая предстала моему взгляду, ошеломила и ввергла в состояние безмолвного ужаса.
…Дверь палаты, ведущая в череду комнат отделения интенсивной терапии, оказалась до половины из стекла. Неужели, раньше я не замечала этого?
Да какая к чертовой матери разница….
Где то вдалеке я слышала голоса людей, она направлялись сюда по коридору, слишком медленно, или напротив, чересчур быстро, что бы мне хватило времени обдумать увиденное. Дать этому разумное определение. Если таковое вообще имелось в наличии.
Крови на стекле казалось так много, что ее вязкие потоки мешали рассмотреть происходящее в полном объеме. Кровь, фонтаном била из оторванной верхней конечности мужчины, она стекала по двери, стеклу, тяжелыми брызгами выбиваясь из-под пальцев другой руки, отчаянно пытающейся перекрыть рану надавливанием ладони.
Сложно было догадаться, почему оторванная конечность, словно заблаговременно прихваченный в непогоду зонтик, нелепо зажата в захвате локтя второй руки мужчины, под мышкою. 
Непонятным выглядело и относительное спокойствие на лице этого человека, (да чего врать, существа, носившего человеческий образ) в момент, когда организм его страдал от чудовищной кровопотери, и вероятно, не менее жуткой, парализующей боли.
Не могу с уверенностью сказать, что, из всего этого я заметила прежде. На что обратила внимание. Ужаснулась чему, чему изумилась… когда именно, со всхлипом паники и подкатившей к горлу тошноты, задержала дыхание, сражаясь с желанием закричать….
Оказывается, умею я врать! Ведь, прежде всего, был ЕГО взгляд. Мои глаза встретились с глазами создания, которое находилось по ту сторону двери. За толщей дверного стеклопакета, пластиковой перегородкой, щедро забрызганной бурой жидкостью, словно ремонтной краской.
Взгляд был прикован ко мне, пронзительный, сильный и нелогично-трезвый в данной ситуации. Он просачивался сквозь кожу, напрягшиеся в немом испуге мышцы, через волосяной покров на черепе, в мозг, и по тоннелям кровеносной системы, где истерично трепыхающееся сердце заставляло гонять кислород по венам, опустошая разбухающие при вдохе легкие. Взгляд, за ничтожно короткое мгновенье исследовал меня, не отвлекаясь на физическое, блуждая в поисках чего то, запертого глубоко в ядре. В самом сознании. В душе. Как будто я представляла собою не материальную субстанцию, а нечто невесомое и легкое. Не имеющее связей с гарантами жизни – плотью и Земной материей. 
Ощущение, будто тебя выворачивают наизнанку, оголяя самые уродливые, глубинные кошмары греховной сущности. Выпотрошив былые эмоции негатива и ненависти, выставляя их наружу, как позорные пятна грязи на девственно белой материи души….
В один миг мне стало смертельно холодно, и дыхание перехватило от резкого спазма в груди – ледяные щипцы боли, казалось, стягивали сердце по окружности. Походило на то, что внутри меня образовалась огромная зияющая дыра, через которую неведомая безжалостная сила гонит потоки морозного воздуха, заставляя цепенеть сжавшийся в паническом ужасе комок разума.  Тем самым, потрепанную сеть нервной системы, эту истончившуюся до опасного паутину - испытывая на прочность, ударами ледяной ментальной силы. Еще доля секунды, и я рухну на пол, - пронеслось в мыслях тогда. Короткое мгновенье, и заледенев, прервется натянутая нить жизни, звеня осколками….
-Нора, отойдите! Нора…. – чьи то руки грубо отодвинули меня в сторону, но ровно настолько, что бы я смогла сделать лишь два шага назад, при этом все так же не отводя взгляда от стеклянной двери.
-Кто это, черт бы меня побрал?! Стив, звони Полини, это его отдел!
-Что там у него произошло?
Голоса мужчин густо перемешались в моем странно уязвимом мозгу. Слова, несущие определенную информацию, и одновременно лишенные сейчас какого бы то ни было смысла, заполнили темные пустоты восприятия.
Существо, однако, как мне показалось, завершив свои жуткие исследования, перевело внимание на только что прибывших. Как ни стараюсь воссоздать в памяти все события того вечера в точности – ничего не выходит. Гипнотическое действие холодных глаз мужчины, на этот миг сделало меня безвольной. Ожившие картины из самых страшных ночных кошмаров, маячили передо мною, будто небрежно, нет, неверно смонтированные кадры, из замедленной, старой киносъемки. А я наблюдала за всем, сперва, даже не имея возможности сдвинуться с места, закричать, или хотя бы произвести очередной выдох.
Когда мне под ноги грузно упало тело одного из врачей, и предсмертный сдавленный хрип известил меня о том, что жизненный путь мужчины оборван, я только пусто таращилась на него, хаотично перерывая кипу беспорядочных мыслей в сознании. Умер. По вине того, кто истекает кровью, там, за дверью из плотного пластика. От чего умер?!
После, я разобрала фразу, произнесенную вторым врачом, и в какой то момент, узнала его. Мартин, кажется, из терапевтии пятого сектора…. – Как холодно, Господи….- выпалил он сипло и придушенно тихо.
Верно, очень холодно…. – подумала я, как бы соглашаясь со словами мужчины.
 Согнувшись, словно от пекущей боли в груди, Мартин прислонился к кафельной стене, медленно, по кривой наклонной сползая на пол. Неожиданно побледневший, испуганный до последнего предела, но живой. Выживший, после «проверки» существа.
Существо.… Я подняла взгляд, боясь, и одновременно желая снова коснуться незримой грани, за которой простиралось могущество этого создания. «Неоправданное логикой любопытство»? Возможно ли было, давать такое примитивное название отчаянному человеческому желанию познать истину? Приводящую в блаженный трепет, и вместе с тем, внушающую животный, первозданный страх. ЧТО ТЫ ТАКОЕ??
И неожиданно, я, будто выходя из транса, снова в реальном режиме времени начала принимать мозгом и слуховыми рецепторами окружающие меня раздражители. Гулкую пульсацию ускоренного сердцебиения, отдающую дробью в висках. Слабые стоны Мартина, полу прикрыв глаза, сложившись надвое, корчившегося на потерто-сером линолеуме пола. Мир снова наполнился звуками и четкостью оттенков.
…И красный, стал еще ярче. Вызывающе густым, мерзким цветом гибели.
Когда я осознала, что существо, за дверью обращается ко мне, то даже не разобрав, каким именно образом у него вышло передать мне информацию, поняла ее смысл. Прижимаясь здоровой конечностью к стеклу, мужчина с едва различимым скрипом водил пятерней по измазанной кровью вертикальной поверхности. Как бы пробуя на прочность материал двери, и все таки находя его досадным препятствием для себя. Нелепо спокоен, хотя, и уже заметно ослабший от кровопотери, он предусмотрительно перехватил локтем оторванную конечность, явно не желая оставлять ее там, где лишился.
-Выпусти меня отсюда.
Эти слова произнесло существо. В моем сознании.
-Хорошо. – беззвучно ответила я ему, хотя и вслух. Правая рука потянулась к полам халата, но зацепившись за ткань топорщащимися краями резиновой перчатки, замерла на полдороги. Несграбные движения пальцев - грубые перчатки слетели на пол, и еще как минимум минута возни, прежде чем нужный ключ оказался зажатым в моей дрожащей  ладони.
Чем руководствовалась я, выпуская из такой ненавистной ему темницы, жестокого ментального убийцу? Какие оправдания находила для себя в те секунды, когда провернув вставленный в отверстие стальной ключ, отпирала массивную дверь отделения интенсивной терапии?
Вероятно, уже тогда чувствовала, нет, была абсолютно уверенна – причиной смерти одного из врачей, стало нечто, скрытое в нем самом. А это существо, с оторванной по локоть рукой, просто вытянуло наружу «нечто», ускорив гибель человека.
Боялась ли я, что мужчина убьет меня, сразу после того, как я отопру двери? Даже если так, меня это не остановило. Необъяснимое ощущение участия в ЕГО судьбе, толкало на такие, поистине абсурдные действия!
Едва существо оказалось рядом - устало повалилось на меня, почти что полностью теряя контроль над собственным телом. «Конечно ослаб», «все-таки умирает», «тяжелый, черт возьми…» -прокатился кубарем поток мыслей по сознанию. Вовремя переместив тяжесть своего тела на вторую ногу, мне удалось удержать мужчину на своем плече, поддерживая шаткое, окровавленное тело незнакомца и не позволяя ему рухнуть на пол.
-Твоя душа легка, женщина. Чиста и легка. – когда существо произнесло это, я невольно поразилась. Голос, что ранее я приняла за скрежет рвущегося металла, лился теплым медом, мягко и мелодично. Даже опешила несколько, вынуждая память зафиксировать как можно четче принятые только что звуки, странную речь существа.
-Да, конечно… чиста, легка… - отвлеченно пробормотала я мужчине, перехватывая его под спину, как бы помогая держаться в вертикальном положении. Кровь все так же хлестала из оторванной руки, заливая мой халат частой пульсацией вязких брызг. Одного взгляда на открытую рану хватило, что бы опять ощутить тяжелую приторную тошноту в груди, упорно подбирающуюся к горлу. Плотный, коварно сладкий, неприятный аромат, получившийся из примеси запахов больничных медикаментов, хлора, и свежей крови, попросту мешал мне дышать. Воздуха не хватало, и темное пятно головокружения затянуло глаза млостной пеленой. Еще немного, и я сама упаду без чувств, если немедленно не окажусь на открытом пространстве…. 
-Выведи меня отсюда, отвези к себе домой. Я прошу тебя.
Несколько раз мотнув головой из стороны в сторону, я, пускай на очень короткое время, но привела в норму собственное физическое состояние. Что вызывало, наверное, наибольше волнений на ту минуту, как для меня, так и для существа повиснувшего на моем хрупком плече. Ведь только я имела возможность, а главное желание, (и неизвестные самой себе причины) спасти это создание нечеловеческой природы.
И тогда, оборачиваясь, опять невольно встретилась с ледяным взглядом мужчины. Уже с близи. Тугой ком паники, мгновенно нарастал в груди, и мне пришлось отвернуться, переводя рассеянное внимание на коридор перед нами, по которому еще следовало преодолеть как минимум десяток долгих метров. Что там взгляд… разве только одни глаза мужчины порождали смятение, в клокочущей страхом и волнением душе!?
-Поторопимся. Спустимся лифтом, что ведет из реанимационного. У меня есть от него ключ. – зачем то поставила я в известность существо, быть может, просто желая заполнить пустоту гнетущей тишины, живыми звуками голоса. Своего, обыкновенного.
Когда мы, опустившись экстренным лифтом, преодолев подземный этаж, по заросшим скользким мхом старым ступеням, через аварийный выход, наконец, выбирались на улицу, мой новый знакомый уже практически оставил попытки двигаться самостоятельно. Несколько раз, тяжесть его высокого тела наваливалась на меня, едва не сбивая с ног, но затем, мужчина брал себя в руки, и собирая остатки сил, старался идти дальше, оставаясь в сознании. Если бы не спасительные стены коридоров, на которые я предусмотрительно опиралась вторым плечом все это время, словно отчаянный пьяница, отирающий углы в подъезде, кто знает, возможно, наша скромная процессия, уже упала бы где то, по дороге к выходу.
Свой автомобиль-дрова, умная я, всегда оставляла на заднем дворе госпиталя. Этот фактор, пожалуй, стал решающим, в, мягко говоря, сложной ситуации нашего спасения. Я сказала «нашего»? Немного рановато употреблять пока этот термин….  Хотя после, этим словом будут пестреть едва ли не все страницы моей истории. Потому что существо, которое я на тот миг с последними усилиями пыталась впихнуть на заднее сидение машины, сразу же потом, насильно привяжет меня к себе, и уже не отпустит. До самого конца.
Садясь за руль, растирая виски, наивно пытаясь в такой способ перебороть усиливающееся головокружение и опасную слабость, я громко материлась. Как бывалый матрос, после долгой вылазки на сушу, утомленный и раздраженный одновременно.
-Черт бы тебя побрал, странный придурок! Я вся в крови, только посмотри! Посмотри на меня! Я мокрая, от твоей паршивой крови! Ею пропитались мои волосы, одежда… Ты слышишь?!
Орала я почти истерично, заводя авто, и одновременно высматривая через зеркальце лицо своего нового знакомого в темноте салона. Кто знает, может быть, я всего лишь хотела убедиться, что мужчина  еще в сознании. Что он до сих пор жив.
Но существо мне не отвечало. Кровопотеря была огромна.