Город

Город било током изредка поблескивающих вывесок. За придыханием туманной ночи прятались ели, окутанные в молочные шали, мутные многоэтажки и бесконечно одинокие странники, заблудившиеся в переулках. Беспощадный город зевал, заглатывал окружающие миры, пережевывая их зубами на фонарных столбах.
У подъездов, разукрашенных объявлениями и творчеством подрастающих хулиганов, что мнят себя «воспитанниками улиц», прощались влюбленные, теряясь в переплетеньях рук, жаре прощальных и сдержанности последних поцелуев.
По столу, полу, бетону раскидывались, рассчитывались, рассыпались – спокойствие, эйфория, спасение. Вкалывались, всасывались, въедались в кожу, оставляя шрамы обреченности. Докуривалось последнее, допивалось оставшееся на дне из стекла и жести; стихали возгласы, окрики, истерики, оргазмические стоны. Город переходит на «тихий» режим – вибро-звонки, вибро-шалости, вибро-истерики.
Тише. В этом городе нет жалости, смеха, радости или меланхолии, только Страх – бесконечный животный инстинкт самосохранения, совокупления, имуществоспасения. Панические побеги от политического и финансового давления, неудовлетворения, морального разложения, а сами уже пропитаны вонючей слизью сплетен, похоти, чревоугодия и наживе на чужом празднике, горе, счастье – неважно. Всегда можно что-то стянуть и продать, что-то сказать и услышать.
Спи, пока все страхи залижет ливнем, свернись в ракушку и замри: не шевелись, не говори. Тебя здесь нет. Одиночество – не выход, не самоцель, это лишь стадия окукливания из безобразной гусеницы, наполненной пылающими эмоциями, в серую бабочку, манящую холодом узора и однодневностью бытия.
Здесь тебе продадут любую дрянь за бесценок, здесь покупается и продается всё: души, органы, чувства, совесть и оргазмы. Какую цену ты готов заплатить за право называться живым?