Профессионализм уступает интуиции

В самом начале моей профессиональной деятельности возникла весьма своеобразная ситуация. Как-то в разговоре с одной из заведующих отделением (Ларисой Петровной) она с восторгом отозвалась об одном нашем коллеге, Викторе Николаевиче, занимающем достаточно крупный руководящий пост в больнице. Восторги касались и его чисто внешних данных,  профессиональной квалификации, высокого интеллекта и весьма широкого кругозора, высоких нравственных качеств и замечательных человеческих свойств.

Спустя несколько дней я познакомился не только с Виктором Николаевичем, но и с его семьей. Жена его Наташа была чисто внешне совершенно невзрачной женщиной (лицо и фигура, мимика и жесты, выразительность глаз и голоса и т.д.), но любящей женой, заботливой матерью и прекрасной хозяйкой и удивительно приятным человеком.

Виктор Николаевич же был очень самолюбивым и честолюбивым человеком, несколько самоуверенным и самовлюбленным, амбициозным и слегка чванливым, любящим по любому поводу показать свое интеллектуальное превосходство над окружающими. Если конечно, он был в нем полностью уверен. Отношение к жене было снисходительным и даже с оттенком некоторого пренебрежения. И в этом пренебрежении чувствовалась гордыня обладания высшим образованием и наличием руководящей должности, да и чисто мужское высокомерие, когда в абсолютно любой ситуации женщина воспринимается существом только второго сорта, не зависимо от ее реальных достоинств и добродетелей, талантов и способностей. Он как бы позволял ей любить и ублажать себя.

Наташа же не имела высшего образования и была домохозяйкой не по своему капризу, а по желанию мужа, чтобы в доме всегда было уютно и комфортно, сготовлено и убрано. Работал  Виктор  Николаевич  рядом  с  домом и поэтому приходил обедать только домой. Да и просто любил забежать по какой-либо надобности. Наташа молча и безропотно сносила все его капризы и прихоти, поздние возвращения мужа домой и его периодическую страсть к выпивке. Все старания и усилия жены он воспринимал как должное, не собираясь по этому поводу испытывать какую-либо благодарность. Он считал, что это она должна быть ему предельно и непрерывно благодарна быть за то, что он удостоил ее чести жить вместе с ним.

Реальную информацию обо всем этом я узнал лишь спустя несколько месяцев, потому что Лариса Петровна на тот момент еще не прониклась должным доверием ко мне, чтобы рассказывать сокровенные "дворцовые" тайны. Но косвенно все это как бы промелькнуло в моей голове в момент моего минутного непосредственного общения с этой семейной парой.

В некоторой степени неожиданно даже для меня самого, в моей голове мелькнула мысль о том, что все это внешнее благополучие на самом деле лишь показное. И на самом деле все обстоит иначе. О чем я и сказал в одной из бесед Ларисе Петровне. В результате моего высказывания я был явно и откровенно поднят на смех. В ответ Лариса Петровна сказала мне, что знает Виктора Николаевича больше 15 лет и он для нее всегда был образец для подражания. Не говоря уже о том, что он был еще и секретарь партийной организации, что уже само по себе в те годы значило очень многое и заставляло окружающих (и партийных и беспартийных) с особым почтением и трепетом относиться к парторгу.

Она сказала мне, что даже чисто теоретически абсолютно исключено, что я могу за несколько минут получить больше информации об этом человеке, чем она за столько лет. А потом, в качестве основного аргумента она привела мысль о том, что она уже десять лет работает врачом-психиатром, а я - всего десять дней. И поэтому я не могу быть ей даже в принципе потенциальным конкурентом  в  понимании  психологии других  людей.  А уж о значительно большем жизненном опыте вроде как и неудобно было говорить, потому что это был настолько очевидный факт, что не требовал даже самого минимального доказательства.
Это очень раззодорило мое самолюбие. И тогда я решил более глубоко проанализировать свои впечатления о Викторе Николаевиче, чтобы получить более детальную и более конкретную информацию, которой в дальнейшем поделиться с Ларисой Петровной. И действительно, спустя буквально пару дней я сказал ей, что у Виктора Николаевич, при всей его образцовости, есть любовница. На что мне она ответила, что если бы подобное явление имело место быть, то об этом все уже знали бы. Так как подобные вещи обычно долго в тайне не бывают.

Надо сказать, что к этому моменту Виктор Николаевич пошел на повышение - стал главным врачом одного из областных лечебно-профилактических учреждений. И в силу этого вызывал у окружающих еще большее чувство уважения и даже некоторого преклонения. Но большая часть его жизни перестала быть объектом постоянного и пристального наблюдения со стороны его ближайших окружающих (соседей по дому, коллег по старой работе и т.д.). Образовался, так сказать, временный вакуум информации о нем.

Прошло два месяца и выяснилось, что у Виктора Николаевича действительно есть  любовница. И даже больше того, он собирается развестись со своей женой и жениться на этой женщине.
Уже потом я узнал о большой тайной трагедии этой семьи. Оказалось, что кроме сына десяти лет, у них была еще дочка. Но девочка была от рождения умственно неполноценной. Можно даже сказать, что разум, как таковой, у нее отсутствовал вообще. Диагноз у девочки был самый страшный: "Идиотия", то есть самая тяжелая степень умственной и психической неполноценности. Достаточно сказать, что в три года она не различала мать и отца между собой, родителей от чужих людей, не произносила никаких членораздельных звуков, была неспособной выполнять даже самые элементарные гигиенические нормы и правила.

Не удивительно, что для обостренного самолюбия Виктора Николаевича это был "нож в самое сердце". Естественно, что главной виновницей подобного положения вещей он считал свою жену и только ее. О своей вине, пусть даже самой косвенной и минимальной, он и говорить не хотел. Это была принципиально запретная тема в их семье. Конечно, перед окружающими он не афишировал вину жены, но внутри семьи это была официальная версия, которая не подлежала пересмотру, потому что он был неугоден отцу ребенка.

Предмет новой "симпатии" Виктора Николаевича (ее я видел неоднократно в связи с решением своих чисто производственных вопросов) был во многом прямой противоположностью Наталье. Это была яркая и эффектная блондинка светского типа, прекрасно сложенная, темпераментная, умеющая подать себя должным образом, излучающая во вне мощные эротические флюиды. Любой мужчина, хотя бы что-то понимающий в женщинах, не мог остаться полностью равнодушным к ней. Другой вопрос, что с чисто человеческих позиций она в значительной степени уступала Наталье. Если блондинка была эффектной как женщина, то Наталья была обаятельной как человек. И примерно в такой же степени. Безусловно, развлекаться с блондинкой было гораздо приятнее, чем с Натальей. Но вот строить семейную жизнь - вряд ли. Слишком уж большой был в ней потенциал стервозности.

Развестись Виктору Николаевичу не дали партийные лидеры, более высоко стоящие. И его планам не дано было осуществиться. А Лариса Петровна предпочитала в течение последующего года не вспоминать о своем промахе в прогнозе будущего своего коллеги. Она так и не смогла смириться с мыслью, что какой-то "молодой" смог ее, профессионала, превзойти в проницательности и психологической тонкости. Хотя подобных  историй  было проанализировано мной в течение года несколько. Суть их, конечно, была различной. Но главное в них было то, что ее мнение противоречило моему первоначально. А потом оказывалось, что прав был только я, а не она.

И это положение вещей никак не мешало мне учиться у нее профессиональным свойствам, знаниям и навыкам, понятиям и представлениям, принципам и умениям. Да и в житейском плане, если я видел разумную мысль, то старался понять ее и в нужной степени перенять.