Не сказка без морали

Будет ли кто-нибудь плакать по мне, когда я умру? Выроют ли мне могилу, огородят заборчиком, принесут цветочки? Я бы очень хотел цветочки. И чтобы кто-нибудь сидел на заборчике и плакал по мне. Ведь все хотят быть нужными.

Красная кровь капала на пол, и капли эти громко стучали по дереву. Меня это раздражало. И звук, и что пол пачкается.

А кто не хочет, тот притворяется. Наверняка притворяется. Когда я был маленький, мамочка не читала мне сказок и не поила молоком. Я это запомнил и теперь не хожу на ее могилу. Она сама виновата. И еще она постоянно куда-то уходила. И от нее пахло, как от дяденек-алкашей. Она ненавидела дяденек-алкашей, наверное, потому что они часто приходили к нам домой и били ее по лицу. Или потому что они пахли так же, как она.

Я пытался стереть лужу ногой, но только запачкал носок ботинка и еще больше растер лужу. А руки были заняты. Я завязывал узел.

Теперь я тоже ненавижу дяденек-алкашей и запах их тоже ненавижу. Потому что все идет из детства. А мне один друг говорил, что женщины пытаются нас унизить. Что бы они ни делали - они делают это ради унижения нас. И я вспоминал маму, и соглашался. Но потому оказалось, что этот друг был плохим человеком. Каждый в конце концов оказывается плохим человеком. Я любил одну девочку, а оказалось, что она всем говорит, что я дурачок.

Пальцы у меня были липкими от пота. Я всегда потею, когда волнуюсь. И заикаюсь еще. Веревка не поддавалась никак, и я начинал сердиться. Я очень не люблю сердиться, потому что после этого остается большой бардак. А бардак убирать я тоже не люблю. Я люблю, чтобы было красиво.

Лиза ее звали. Я бы сказал "зовут", но не могу. Потому что ее больше никто не позовет. А если и позовет, то не дозовется. Лиза красивая была. Худая такая, и лицо милое, улыбчивое всегда. Я ей еще побольше улыбочку сделал. Хотел, чтобы она широко-широко улыбалась. А она заплакала. Ну и зря заплакала. Я же не злился на нее сначала. Только отругать хотел. Я любил ее и хотел, чтобы она еще красивее была. Нож мне случайно в руки попал. И кровь ее такая теплая оказалась. Я даже не ожидал. Я думал, что кровь какая-то другая, не красная. Коричневая или черная. Или зеленая.

Узел затянулся внезапно. Теперь все было готово. Только я еще не знал, к чему все было готово. Полы нужно было помыть и сделать так, чтобы не капало. А в остальном все очень хорошо выглядело.

А Лиза так громко визжала, что я даже испугался сначала. Ей же больно было, но я подумал, что это все правильно - я же ее наказывал немножко, за то, что смеялась надо мной со своими друзьями. Изображала меня, как обезьяну какую-то. А я же не обезьяна, я человек. И люблю, чтобы все по-честному было. Когда она перестала визжать, я платье ее поправил. Она как-будто уснула, только умерла. И такая красивая была, такая спокойная. Глаза закрытые, руки висят, как у куклы. Я попробовал глаза открыть ей, но они обратно закрывались. Потом решил повесить ее куда-нибудь, чтобы любоваться. Только кровь капала больно громко. И вот я бельевую веревку достал значит, обвязал ее руки, чтобы как нити у кукол-марионеток было, и к люстре привязал.

Плохих людей очень много на свете. Мамочка говорила, что они хотят всем больно делать, и им хорошо от этого. И что плохих людей наказывать надо. Я достал из скрипучего шкафа старую рубашку, которую уже давно не носил. Вся дырявая - ее испачкать не жалко.

Кровь очень вкусно пахнет. Я даже пожалел о том, что не порезал того плохого друга. Но он бы убежал, наверно. Он же не девчонка, чтобы плакать и кричать, как Лиза.

Я подержал рубашку под краном, чтобы она стала мокрая и побежал обратно к Лизе. Она красиво висела, только лужа крови под ней была. Я даже немного завидовал Лизе, потому что она мне нужна. Я потом похороню ее, когда лето будет, чтобы цветочки положить. И даже, может быть, поплачу.