Сильфиада 56. продолжение

СИЛЬФИАДА. ПРИНЦ ЛЕД.

Назиру было жарко; его руки, вытянутые вдоль тела, непрерывно двигались, ощупывая мягкую обивку дивана, на котором его оставил Лед, и подушечки его пальцев, словно налитые кипятком, казалось, сейчас треснут от бушующей в них крови.
Вместе с тем ощущения Назира как-то болезненно обострились. Горячие ладони, казалось, чувствуют каждую пору на обивке, весь мир шумит, он наполнен непереносимым непрерывным гулом – и даже простой поворот головы сопровождался громовым грохотом и был пугающ – ведь тогда картинка перед глазами менялась, и безжалостный свет, льющийся из высокого окна, чуть прикрытого газовой легкой шторой, втыкался в глаза, давил, и у Назира в голове все переворачивалось кверху ногами, и что-то начинало звенеть, и мир раскачивался, угрожая рухнуть и погрести Назира под собой…
Прикосновения руки Принца Льда было как удар – Назир застонал от боли; ему казалось, что эта рука проморозила его плечо до костей.
- Я умираю? – голос Назира тоже был какой-то странный, плавающий, то писклявый, то низкий. Хрипящий; осознание того, что, возможно, он сейчас погибнет, потрясло его. Мысли о небытие, раньше почти безразличные, сейчас ужаснули его, и горящее в огне его тело содрогнулось. Боль, причиненная этой мыслью, была почти физической. Из глаз полилась какая-то жидкость, и прикосновение к лицу тоже причиняло страдания.
Принц Лед убрал руку; его глаза были бесстрастны.
 Нет, - спокойно ответил он. – Напротив, я почти могу поздравит тебя с рождением. То, что ты сейчас испытываешь, испытывает каждый человеческий младенец при своем рождении…
- Какой кошмар!
- … но у них есть преимущество; они потом забывают это, а ты, даже когда привыкнешь… впрочем, ты тоже забудешь.
- Забыть такое?! О, как мне дурно… Все такое ужасно яркое… Почему свет так режет глаза? И холодно, ужасно холодно…
- Непременно забудешь.
- Так я сейчас человек?! – Назир уставился на Принца Льда испуганными умоляющими глазами. Тот пожал плечами.
- Ну, не совсем. Ты все еще можешь зажечь Холодный Огонь.
- Но ведь я умру, как все люди?! Я смертен?! – допытывался Назир.
- Мы все смертны; рано или поздно уйду и я, - ответил Лед.
- Может, и не умрешь, - голос Назира дрогнул, - с тобой вправе разделаться лишь Сильфида Вод! А я… - он снова заплакал.
- Это неизвестно наверняка, - резко ответил Лед, прервав нытье Назира. – Может, она, напротив, подарила тебе бессмертие?
- А ты… вы со Златом разве не исследовали меня?!
- Исследовали, - уже раздраженно ответил Лед. – Что тебе знать хочется? Твоя температура теперь 36,6, давление – сто двадцать на восемьдесят, это нормальное для здорового молодого человека давление, пульс – семьдесят ударов в минуту и если ты не прекратишь нервничать, он увеличится – что тебе сказать еще?
- Пульс? Что такое пульс?
- Частота ударов сердца. Ты разве не слышишь их?
Назир прислушался; вот этот глухой стук, сотрясающий все его тело, от каждого толчка которого трещит горячая кожа на подушечках разбухших от крови пальцев – это бьется его сердце?! Назир поднял руки и поднес их  к лицу; нет, они вовсе не распухли, нет, но…
- Черт, что со мной?! – заорал Назир; увиденное потрясло его сильнее, чем гудящий раскачивающийся мир, и он уселся, превознемогая дурноту.
Его ладони, руки были розовые, да еще и влажные. Жизнь окрасила его своим розовым цветом, и пятно на ладони, раньше казавшееся маленькой тенью, налилось коричневым цветом. Родинка…
- Это живая кровь тебя окрасила, - спокойно и терпеливо объяснил Принц Лед. – Не пугайся. Теперь ты ничем не отличаешься от людей; тебе легче будет затеряться среди них.
- Затеряться?! Да я из дому не выйду, пока это не пройдет! – закричал Назир истерично.
- Это не пройдет, - ответил Лед.
Дверь заскрипела, и в комнату заглянул Злат. Назир даже зажмурился – встрепанная рыжая голова Злата как огромный косматый паук терзала его наболевшие, слезящиеся глаза.
- Это, - неуверенно произнес Злат, почесав рыжие сальные патлы всей пятерней, - ему бы силы плеснуть чуток…
- Чего?1 – не понял Лед. Злат чуть приоткрыл дверь и вполз в комнату целиком, всеми силами удерживая свое вихляющееся нервно тело.
- Это, - тыльной стороной руки сильно потерев кровящий нос, сказал он. -  Силы давно мы не пили… Ну, Нашей Силы. Если б он чуток хлебнул, он бы не становился человеком так быстро. А там уж можно… это… ну, стерву отловить… - Злат снова потер нос, стирая нервными пальцами кровь и блаженно, как-то болезненно прикрыл глаза, в очередной раз втянув жадно воздух.
- Да прекрати ты нюхать эту дрянь! – взорвался Лед. – О чем ты говоришь?
- О Силе, - упрямо повторил Злат. – Раньше вся Сила уходила Тавинате. Теперь она – наша. А стерва – это Сильфиха; поймаем её и заставим забрать Искру Жизни у Назира. Может дать – может и забрать. А он Силы напьется и снова станет демоном.
Лед, потрясенный, оторопело смотрел на вихляющееся, тощее тельце Злата в бесформенной мешковатой одежде.
- А ведь он прав, - наконец произнес он. – Какой я идиот! Вот этот обнюхавшийся кокаина червь, это ничтожество, додумался  до единственно верного решения, а я… Сила, конечно! Как давно ты брал у людей Силу?
Назир глупо вытаращился на Льда.
- Да я и не помню… - пробормотал он.
- Ладно; я схожу на охоту, - резко ответил Лед.- Злат! Твой аппарат не работает, я не могу поговорить ни с Клем, ни с Ольгой…
Злат виновато посмотрел на Льда.
- Ему тоже нужна Сила, - ответил он. – Ты его заряжал?
- Заряжал? – переспросил Лед.
- Значит, нет, - заключил Злат; его глаза воровато забегали. – Давай, заряжу…
- Сам заряжу, - буркнул Лед; он только сейчас вспомнил что-то о шнуре – Злат втолковывал  ему, зачем нужен этот электрический шнур, но Лед слушал его вполуха, и ничего не понял.- Ладно. Я сейчас иду в город. Ты, Злат, присмотри за Назиром. Если сможешь – дозвонись до этих ленивых баб: где их носит?
                *******************************
Мы с Грогом и Факелом с утра болтались в Парке, но, блин, мент увидел и прогнал. В кафешку, в «Фиалку», идти уже не хотелось – те три красотки, с которыми мы зажигали вчера, окончательно слетели с катушек; сначала весело было теперь облом – покурить не дают, выпить нахаляву – тоже. Ольга, эта потаскуха, нажралась как свинья, и за каждую затяжку сигареткой требует, собака, душу! Вообще сдвинулась.
Белобрысая курва Факелу морду разодрала – у него ломки были, вообще кент зашивался, так за каждую крупиночку дозы эта пьяная тварь ему по роже то ли бритвой,  то ли правда ногти такие острые… Дерет ему харю, а сама вытаращила свои шары злые и смотрит; и сигарета на губе висит…
- Да не колупай ты свою морду! – Факел, дурак, все теребит этот кусок кожи, который болтается на щеке; и ни туда, и ни сюда. Рытвина будет – будь здоров; на меня смотри зверем, будто я виноват. Почему – Факел? Да, в прошлом году нефиг было делать, баловались; он швырнул бутылку с горючкой в стену. Горючка вся на него вылилась, загорелся. Ох, зрелище было! Орал, катался. Обгорел, конечно; на морду его итак без содрогания смотреть невозможно – волос нет, брови клоками, три ресницы на красных веках, губы как раздавленная колбаса… теперь еще и эта стерва разукрасила. Хотели вчера дождаться где-нибудь за углом да пощупать слегка – такая ли она крутая, как из себя строит? Да не дождались; они втроем поминки, чтоли, вчера справляли, гудели всю ночь; вся шваль с квартала сползлась на дармовщинку, нас вот только не пустили…
Мы стояли, ждали, ждали, пока не замерзли – дождь еще пошпарил, ну, прямо водопад. Зашли во двор перекурить, да там и заснули, тоже ведь пьяные были.
- Денег бы, - у Грога с утра руки трясутся, он их в карманы сунул, греет. Нос красный; он всегда с утра как клоун. Только злой. – У меня ни грошика, ни пятачка..


Рецензии