Боль и надежда

Он курил, затягиваясь глубоко, насколько позволяло дыхание. Выдыхал дым в приоткрытое окно. Курить было нельзя. Вообще. Не потому, что вредно. А вообще. Уже не было вредно. Для него. Доктор все успокаивал, мол, еще не все потеряно и т.д.. Но он-то знал наверняка. Метастазы представлялись ему ползущими по мокрому от морской воды черепахами. Почему черепахами? Этого он не знал. Но, ясно видел, как они ползут друг за другом прямо в море, ведя за собой своих детей, и детей их детей… В глубине души он понимал, что сделать ничего уже не может, но очень хотелось. Тошнило от химиотерапии. Было очень больно. Больно настолько, что хотелось выть, лезть на белую больничную стену или застрелиться. Если бы был пистолет или танк. Из танка, конечно, лучше – не промахнешься.

- Ты со мной? – она смешно ткнулась холодным от мороза носом в его невыбритую щеку.
- Пока, да, - он попытался достать руку из-под одеяла, чтобы погладить ее.
- Пойдем, - она потянула одеяло за край, улыбаясь, как могут улыбаться только большие собаки.
Он вытянул ноги, обув их в больничные тапки. Они долго плутали по полутемным больничным коридорам.
- Куда ты меня тянешь?
- Иди за мной, - она манила его своей уверенностью, помахивая пушистым хвостом.
В старом доме на окраине города горели две свечи – белая и черная. Смешно фыркнув носом, собака затушила черную. Повернулась к нему, села и преданно заглянула в глаза.

Утром, на обходе, доктор вяло посмотрел очередные снимки. Подняв на рано полысевший лоб очки, хмыкнул. Улыбнулся. Обернулся к сопровождавшим его.
- Петрова – на выписку. И уберет кто-нибудь отсюда эту собаку? Развели здесь…