Провинциальный детектив

 - Ваш билет!?
Два пальца бесцеремонно тыкали  меня в  плечо. Я со сна открыл глаза и увидел наш автобус, следующий по маршруту "Москва-Зарайск", стоящим на обочине шоссе в ожидании, когда контролеры удовлетворят свое любопытство и, наконец,  закончат этот внеплановый шмон. Спросонок, еще плохо что-либо соображая, я достал билет и предъявил его, чем очень, похоже, расстроил контролера, которая от служебного рвения буквально "рвалась с поводка" в поисках  безбилетника.   
- "Есть такие людишки - отметил я про себя, пряча билет в боковой  карман и, продолжая рассматривать женщину-контролера, продвигающуюся по проходу автобуса. Некрасивое, почти мужское лицо, невзрачная фигура, жиденькая прическа-"кулечек" на голове. Где уж, с такими-то природными данными проникнуться любовью и уважением к человечеству? Ну, зачем тебе, родная, билет? До Зарайска остался какой-то километр, высаживай-не высаживай, уже поздно. Откуда такое рвение? Полагаю, дело тут не в билете, не билет тебе нужен, поскандалить тебе нужно, пристыдить кого-то, высадить при всех, показать всем окружающим, что есть еще кто-то на свете, кто хуже тебя, мельче, непорядочнее. Это ты, таким образом, предъявляешь ему, человечеству, свое реноме? Да, тяжелый случай!"
Я совершал свой вояж в Зарайск по заданию агентства,  которое   послало именно меня, по вполне понятным причинам - я когда-то жил в этом городишке, многих знал, многих помнил.   
 - И прошу помнить, мы - не турбюро, не рекламное агентство, которое составляет гороскопы и рекламные буклеты для праздных туристов, готовых на край света поехать, если увидят в печатном издании картинку позавлекательнее. Мы - серьезный политический журнал, прошу помнить об этом! - наставлял меня перед дальней дорогой выпускающий шеф-редактор нашего агентства, - В средствах можешь не стесняться, в смысле -  финансовых.
  - Я так и понял! - успокоил я шефа. Можно подумать, глядя на меня, что я способен на что-то большее, чем пожелания доброго утра и спокойной ночи. Эдакий новоявленный Джеймс Бонд из глубинки.
Шеф понимающе кивнул и продолжил - Заказ на журналистское расследование поступил анонимно, из-за границы. Если ты хочешь знать мое мнение, то от всего этого дурно пахнет. Если ты откажешься, я пойму и возражать не буду.
 - Ну, зачем же! Я, конечно, согласен, - сказал я, хотя выезжать из уютной Москвы, да еще на периферию, мне не очень хотелось.
 - Связь будешь держать только со мной. Дальнейшие инструкции получишь на месте. Могу открыть тебе маленький секрет -  в заказе, что пришел по Интернету, было  конечное условие - журналистское расследование должен вести именно ты. Делаю отсюда вывод, что заказчик, как минимум, слышал о тебе или знает тебя.
 - Пробили, откуда был сделан заказ? - заинтригованный, спросил я.
 - Наш компьютерный гений Владя уже 4-й день терзает своего железного коня, но, по-моему, он только в начале пути. Как что-то проясниться, я тут же сообщу тебе.
 - Когда выезжать? - тоном бодрячка из плохой пьесы, готового на все, спросил я.
 - Вчера! - ответил шеф, пожимая мне на прощание руку и давая понять, что разговор окончен.
Весь этот разговор я вспомнил, когда мы уже въезжали в город. Высадив пассажиров у гостиницы, автобус плавно заскользил к автовокзалу.
 - Ну, здравствуй, град Зарайск - на - Осетре! - про себя произнес я, выходя из автобуса и, оглядываясь, - Или, предпочитаешь более старинное название, село Красное? Сколько же я не был здесь?
 Я на ходу ударился в подсчеты, выходило - 20 лет, прямо, как у Дюма, "20 лет спустя" Вообще-то, гостиница, где мне предстояло жить, была по пути нашего автобуса, но я все равно проехал дальше, уж очень хотелось посмотреть, что здесь изменилось. Закинув походную сумку за спину, я неспешно продвигался в вечерних сумерках по городу, вдыхая свежий и, ни с чем не сравнимый, провинциальный воздух. Немногие прохожие двигались степенно и не торопясь, все дышало покоем и ленью. Нет, московские купцы знали, где устраивать себе курорт. Они даже взятку дали господам железнодорожникам, когда узнали, что железнодорожная колея, которой суждено было соединить Москву и Рязань, пройдет через Зарайск. Уж очень они не хотели никаких новшеств!
 - Пусть подавятся, покой дороже! - решили они, отслюнявливая 2 миллиона рублей ассигнациями и колея прошла через Луховицы. Сейчас уже сложно сказать, быль это или небылица, но факт неоспоримый - дышится здесь легко, как с кислородной подушкой.
Всю эту информацию я почерпнул, живя здесь, но, бесспорно одно - люди, сообщавшие мне все эти  истории, делали это с любовью и гордостью за свой город. Я не разделял их чувств, я родился на Донских берегах и история города Зарайска мало трогала меня, но когда я видел с каким упоением они сообщают мне все это, невольное уважение посещало меня. Все это мне вспомнилось, когда я уже неспешно подходил к гостинице. Впрочем, было и другое мнение. Мой отец, прожив здесь несколько лет и делясь своими впечатлениями о городе, говорил:
- "Знаешь, сынок! Вот идешь по улицам Зарайска и все время ждешь, что вот-вот из-за угла выпрыгнет на тебя какой-нибудь Бальзаминов!" Странное мнение. Я всегда знал, что Зарайск провинциален, но чтоб это особо бросалось в глаза - никогда не замечал.
 - Олег Алексеевич! - окликнул меня кто-то в темноте, идя мимо меня по тротуару, - А я думала, ты помер давно, что-то  тебя давненько не было  видно?
Подивившись такой бесцеремонности, я пригляделся и узнал в темноте старенькую уборщицу городского кинотеатра, где я работал когда-то директором. На меня смотрело морщинистое и беззубое лицо Екатерины Васильевны, фамилию которой я, к своему стыду, забыл. Беззубый рот улыбался обнаженными деснами, вызывая жалость к старушке и к моим безвозвратно ушедшим годам.
 - Здравствуй, Васильна! - куда-то в темноту произнес я, - Как видишь, еще не ссутулился, жив пока. Господь меня терпит, вот и ношусь по белу-свету!
С полчаса поговорив с наблюдательной уборщицей, вспоминая общих знакомых и сослуживцев, я направился в здание гостиницы, покончил со всеми формальностями и через пять минут вошел в свой номер и буквально рухнул от усталости  на постель, едва успев раздеться.
 Наверное, тут сказалось все сразу - моя впечатлительность, долгая дорога, обилие кислорода, но факт остается фактом - через минуту я храпел, не видя снов и не отвлекаясь на ночные походы в туалет. 
Вот уроды! - раздалось совсем рядом.
Я открыл один глаз и в образовавшеюся щель между пододеяльником и подушкой увидел седую голову говорившего. Уж очень хотелось полицезреть на обещанных уродов.
Было солнечное утро. Напротив моей кровати стояла раскладушка, на которой возлежал седовласый мужик в пижаме, читавший газету.
 - Что пишут! Что пишут, выродки! Всю историю с ног на голову поставили, да еще хотят, чтоб мы им за это аплодировали… - возмущался чем-то прочитанным мой неожиданный сосед.
 - Неужели, так все плохо? - спросил я голосом кинопровокатора, сбрасывая с головы одеяло.
- А вот ты отмотай историю назад, вот и посмотрим! - продолжал горячиться незнакомец, даже не замечая в пылу спора, что "тыкает" мне. Впрочем, это не был спор, это был монолог - И вот тогда увидишь, что первый раз мы их собой прикрыли, когда орды Чингиз-Хана уже готовы были сожрать их и их Европу. Второй раз обуздали Наполеона, который трахал и Европу, и ее демократию. Третий раз - опять приняли удар на себя, сломали хребет Гитлеру, который использовал их приславутую Европейскую демократию в качестве туалетной бумаги! Согласен?
Я пожал плечами в знак согласия, - ну, что делать, приходилось соглашаться. Незнакомца несло…
 - Так сколько можно? - уже орал мой собеседник - Спасать, прикрывать, воевать за них? А они сидят себе в чистеньких домах с уютными палисадниками и ждут, когда в очередной раз приедет русский Иван на танке и порадеет за несчастненьких европейцев. Не уж! Хрен вам по всей морде! Будя.…Берите-ка винтовочки, да спасайте себя сами. Если сможете…Мало того - вся эта европейская шушера, что с таким упоением  лизала Гитлеру сапоги, теперь пытается нас поучать искусству лизать сапоги и не только!
На это мне возразить было нечего и я, воспользовавшись паузой, протянул руку для знакомства.
- Семен Семенович. Попейко. Это не призыв к действию, это у меня фамилий такой. Да, вот весь такой я - необычный и загадочный! - объяснял Семеныч, мой новый сосед,  улыбаясь и пожимая мне руку.
Я отлично помнил, что когда я заселялся в этот номер, никакой раскладушки в нем не было и в помине. Более того, чего-то отдаленно напоминавшего козетку, банкетку, кушетку или просто лежак -  тоже. Вдобавок, конечным условием моего заселения в эту гостиницу было условие, что в мой одноместный номер буду поселен только я один. Я обратился за разъяснениями к г-ну Попейко.
 - Охотно! - начал свой очередной монолог Семен Семенович - Охотно вам все объясню, уважаемый! Дело в том, что портье заселял меня в этот номер уже поздней ночью, лишь только я приехал. Делал он это намеренно, по причине его нежелания поздней ночью шастать по гостинице, искать свободный номер и будить постояльцев. А уже сегодня утром он спокойно переселит меня в освободившийся номер.
Такое объяснение вас устроит? - спросил он.
Я изобразил на своем лице несказанное счастье и полное удовлетворение от его объяснений, но для себя отметил, что в гостинице этой, согласно рассказу словоохотливого вчерашнего портье, свободных номеров было - море, хоть попкой их ешь, так что, версия о чрезмерной заселенности выглядела неубедительно и ходульно. Ну да ладно, пусть считает меня простаком и недотепой, так оно ловчей. В этой стране простаков и юродивых любят, а для выполнения моего задания это обстоятельство было, как нельзя, кстати.
С моим сегодняшнем намерением посетить главу местного отделения милиции это обстоятельство никак не вязалось, а потому я вскоре о нем забыл.
В прохладном холле здания милиции меня встретил суровый дежурный старшина с автоматом наперевес. Я давно заметил, что на примитивные натуры, не особо изуродованные интеллектом, наличие любого оружия действует, как стимулятор их сомнительной мужественности, я бы сказал - как продолжение их мужских достоинств. В чем тут дело - я особо не задумывался, но их природная неуверенность в себе еще больше вылезает наружу, это и без очков видно. Старшина оглядел меня сверху вниз (оказалось, что я почти на голову выше!) и первый заговорил со мной.
 - Тебе чего? - небрежно полюбопытствовал он.
Это меня взбесило нереально! Ненавижу хамство в любых его проявлениях! Никаких "здравствуйте", ничего, что отдаленно напоминает элементарную вежливость. В каком хлеву взращивают подобных особей?
 С равнодушным лицом, хотя мне это трудно удавалось, я достал свое журналистское удостоверение, поднес его к самым его глазам так, чтоб ничего нельзя было разобрать, кроме фотографии с печатью и прокричал ему, как глухому, в самое ухо:
 - Пресс-атташе при Министерстве внутренних дел, срочно с докладом к вашему начальнику милиции. Чего уставился? Выполняй!
При слове "выполняй" я уже прятал свое удостоверение в карман, так что, захоти он перепроверить мое удостоверение, ему бы это не удалось.
Если честно, то моя выходка была чистой воды импровизацией, по уголовным понятиям приравнивалась к мелкому хулиганству и тянула, максимум, на пятнадцать суток. Такие психологические трюки мы проделывали на занятиях по логике еще в университете. Тогда у меня всегда плохо получалось, не убедительно как-то. Да и в том, что я какой-то выдуманный пресс-атташе неведомого министерства, убедить своих педагогов мне никогда не удавалось. А тут - смотри-ка, получилось!
Старшина по рации что-то нечленораздельно сообщил кому-то, ему так же нечленораздельно ответили, и через три минуты я был у дверей начальника милиции.
 - Войдите! - недовольно ответили на мой стук из глубины кабинета.
Я ввалился в кабинет, жизнерадостно демонстрируя все 32 зуба, обольстительную улыбку и вселенское радушие, граничащее с шизофренией. На мои запредельные знаки внимания и демонстрацию восторга от увиденного последовало довольно сухое заявление.
- Ваши документы!
Мое лицо сразу поскучнело, я достал свое журналистское удостоверение и стал ждать, что за этим последует.
 - Понятно! - сурово продолжил высокий милицейский чин, отложив мои документы - Развлекаемся? Шутим? Между прочим, в целях борьбы с незаконным проникновением и прочими действиями антитеррористического характера, старшина, находящийся на дежурстве, вполне имел право заломить вам руки и уже без всякого стука привести вас именно в этот кабинет. Итак, я вас слушаю?
 - Дело, по которому я побеспокоил Вас и того доблестного старшину, не к обеду будь помянутого, старинное и, говоря языком адвокатов, бесперспективное. - начал я -  Но оно, почем то, заинтересовало моего заказчика. Разговор касается нашумевшего когда-то дела предпринимателя Корочкина Сергея и всего того, что с ним связано.
Вы видели когда-нибудь, как у человека лицо переворачивается? Нет? Мне, признаться, тоже, до сей поры, как-то не приходилось. Так вот, лицо полковника именно перевернулось, да еще сделало сальхов в два с половиной оборота, если выражаться терминологией фигуристов.
 - "Ого! Старое-то оно, старое, да видно не всеми забытое. Будь на чеку, мужичек, а то и сам не заметишь, как выйдешь из этого кабинета, держа собственную голову подмышкой", - мысленно сказал я себе, видя, какую реакцию произвело упоминание фамилии Корочкина.
- Господи! - сказал полковник, почему-то, переходя на полушепот -  Да этому делу, уже, поди, годков двадцать с гаком! Неужели вы думаете, что мы в своих архивах храним такое старье? И потом - по нему проводили не только следствие, но даже депутатское расследование, все давно выяснено и дело еще тогда закрыто. И  следователи по нему были, извините уж, покурносей вас.
- И потом - вам не жаль родственников покойного? А каково будет им, когда вы полезете к ним со своими дурацкими вопросами? Вы об этом не думали? Сколько можно трепать доброе имя человека? Так что, рад бы вам помочь, но… - и полковник картинно развел руками, показывая всю скорбь и уныние, связанные с невозможностью выдать мне дело убиенного предпринимателя.
Теперь была моя очередь сожалеть и посыпать голову пеплом, что я незамедлительно изобразил в своей пантомиме.  Во всяком случае, покидая кабинет начальника милиции, я  выносил для себя два важных обстоятельства - во-первых, было видно, что дело не забыто, а во-вторых, ждать помощи от официальных лиц не приходилось, более того, я, кажется, невольно нажил себе влиятельных врагов. Одним словом - "Кавеат консулес…", т.е. будь бдителен, парень.
- Кстати, передайте от меня привет дежурному старшине и  мое искреннее сожаление о моем поведении! - попросил я полковника, идя по коридору.
 - Свои искры можешь оставить при себе! - был ответ.
Когда я покидал это гостеприимное учреждение, в дверях я столкнулся с давешним дежурным с автоматом. Уступая мне дорогу, он окатил меня ненавидящим взглядом. Я кожей почувствовал, что доведись этому молодцу решать мою судьбу, долго бы  на этой земле я не задержался.
 - Ну, что ж, - решил я, идя по залитым солнечным светом улицам Зарайска - "Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет в данный момент в закусочную!"
Разговор с умным начальником милиции и общение с его удалым автоматчиком несколько взбудоражили меня, что я ощутил внезапное чувство голода. Подходя к витрине бара, я вдруг обратил внимание на отражение улицы у себя за спиной, которая выходила на проезжую часть. В витрине отражался милицейский ГАЗик и за рулем его был тот самый старшина, Слава богу, уже без автомата. Не оглядываясь, я пошел дальше и поднялся на 2 этаж.
- "Добрехался, придурок!" - зло подумал я о себе самом и о своем умении делать врагов буквально из воздуха. Понаблюдав за своим визави со второго этажа, а, заодно отведав чебуреков местной выпечки, я вдруг отдался волне внезапно нахлынувших на меня настольгических воспоминаний. Вот тот самый стул, которым разнесли вдребезги витрину бара, на стуле  еще осталась вмятина от внезапно подставленной Сашкиной руки, что тогда спасло мою молодую жизнь.  Вот надпись на закрашенном подоконнике "Валера-лох!", сделанная нашими поклонниками. Ах, как молоды и глупы мы были тогда! Да, много лет прошло с тех пор, Сашка уже 20 лет, как живет в Нью-Йорке, Валерка в Петербурге, играет в "Голубых гитарах", Игорь мытарит органистом по московским кабакам, а я ем чебуреки на втором этаже нашего ресторана. Когда-то здесь был ресторан, как все поменялось.
- Придаваясь воспоминаниям, я отправился путаным маршем в сторону квартиры моего давнего друга и местного гитариста, Юрки Зюганова, регулярно оглядываясь на предмет всякого рода соглядатаев и ожидая продолжения наблюдения за мной любопытным старшиной.
Но пока все было спокойно.
 - А других вопросов у тебя нет? - поинтересовался Юрка, когда я изложил ему цель своего приезда в Зарайск.
- Оно, конечно, история давняя, паскудная и мало кто о ней даже при желании вспомнит что-то путное - продолжил он, возясь с гитарой -  Но за всем этим тянется такой шлейф недомолвок и версий, столько копоти и нагара, что я бы на твоем месте отказался бы от его раскрутки и быстренько уехал в столицу нашей Родины. Как говорили мы когда-то в юности: "…попил водички, собрал вещички!" Согласен?
- Нет, конечно.
- Ну и дурак - сказал Юрка,  подводя итог нашему разговору.
 - Так значит - не поможешь?
 - Нет! И тебе не советую - сказал он, распутывая пучок гитарных струн и, ставя новые колки в пазы гитары - Ты сейчас жареный материальчик  надыбаешь и в клюве принесешь своему руководству, уедешь отсюда, а мне с этими людьми жить, каждый день встречаться, в очереди в булочной стоять, жить, в конце концов. И не страшно мне вовсе, тут дело не в страхе, что знаю я, то  помнят и  все другие, но…все равно, как-то боязно, словно я сдаю или подставляю кого-то.
Я решил прибегнуть к хитрости и вызвался сходить в ближайший гастроном за пивом, может за пивом мне удастся как-то расшевелить Юрку и что-то узнать? Хотя…, зная Юрку, я не очень-то рассчитывал на успех. Ну да ладно, хоть встречу отметим по-людски, мы столько лет с ним не виделись.
Выходя из Юркиного подъезда и направляясь в гастроном, мне на секунду показалось, что за поворотом дороги мелькнул знакомый ГАЗик, но я тут же отогнал от себя подобные мысли - надо же, до чего мальчонку запугали, кругом ему мерещатся враги и "парни из Ленгли"!
Где-то с полчаса поболтавшись по магазину  и приобретя три бутылки пива, я, не спеша, насвистывая модный мотивчик, отправился назад, к Юрке на квартиру.
Постучал в дверь. Тишина…
Постучал второй раз, уже сильнее.
От моего стука дверь легонько приоткрылась. В образовавшуюся щель я громко крикнул - Юрка, ты дома?
Ответил мне едва заметный стон из глубины квартиры. Я влетел в квартиру и, первое, что увидел там - кровавую лужу и Юрку, лежащего головой в ней. Все в квартире было перерыто, вещи в беспорядке разбросаны по полу. Когда перебинтованного Юрку на носилках спускали к машине скорой помощи, я вновь ощутил способность рассуждать и анализировать.
 - "Значит так, ребята!? Не убили, потому что и не собирались убивать. Хотели припугнуть, преподать урок, предупредить. Вот вам для этого Юрка и понадобился. А ты говоришь - "быльем поросло!" Нет, брат! Поросло-то оно поросло, только вона у него какие ягодки бывают - кроваво-красные! А ведь это для меня предупреждение - мол, будешь совать нос куда не надо, и с тобой так-то будет! Да вы, выходит, ребятки, не просто "волки позорные", вы "санитары леса" С вами глаз да глаз нужен!"
Рассуждая так, я прошел через весь город и спустился к водопаду под Кремлем.
 Любил я это место. На фоне спокойствия такая стихийная силища бурлила и низвергалась пенной массой с метровой высоты, да так, что дух захватывало. Красота!! И думалось тут легко, и всякие мысли о Боге и Вечности сами собой посещали меня.
Только на этот раз мысли мои были не о Боге и райских кущах, а о вполне реальной проломленной голове Юрки и о своих дальнейших действиях.
 - "Не за Раем край Зарайский, он лежит в самом раю", писал поэт когда-то. А Юрке-то до Рая полшага оставалось, хорошо - "скорая  помощь" вовремя приехала…"




Рассуждая, таким образом, я и не заметил, как на землю спустился вечер. Парочки влюбленных то и дело проходили мимо, давая мне понять, что время пустых созерцаний и философских рассуждений миновало и наступает их пора, пора ночных поцелуев и взаимных клятв. Оттесняемый ими все больше и больше, я со вздохом поднялся с холодного уже песка и направился в сторону гостиницы.
 - Закурить не будет? - тоном, не обещавшим мне ничего хорошего, спросил один из трех парней, окруживших меня и отрезавших мне путь таким образом, что я оказался на прибрежном мыске. Бежать мне было некуда.
- Я не курю - ответил я. На пригорке стоял и блестел стеклами в темноте лунного света все тот же злополучный ГАЗик. Вечер, кажется, переставал быть душевным и томным.
 - Ты меня знаешь? - неожиданно спросил парень.
 - Нет - добродушно ответил я.
 - А я тебя? -  допрос продолжался.
Я неуверенно пожал плечами.
 - А кто ты такой, чтоб я тебя знал?
Я хотел что-то сострить по этому поводу, но не успел - яркая вспышка в глазах от внезапного удара потушила мое сознание. Последнее, что я увидел как сквозь туман - перекошенное от злобы лицо старшины. В руках его был полосатый милицейский жезл гаишника, который он использовал в качестве дубины. Еще пару секунд мое тело, лежащее на земле,  сотрясалось от ударов ног, сыпавшихся на него, потом чувства покинули меня, и сознание мое отключилось.


ГЛАВА 2


 - Кар-р-р!
Взъерошенная и сизая от покрывавшего ее жира, ворона нахально воззрилась на меня с соседней мусорной кучи. Я с трудом открыл второй глаз и попытался определиться на местности.
 Было ранее утро следующего дня. Я, в новеньком костюме "от Гуччи", лежал в слякоти из гнилых помидоров, кем-то недоеденных макорон и рядом с треснутой банкой то ли аджики, то ли томатной пасты - точно не знаю, не успел попробовать на вкус. Из всей этой мерзко воняющей кучи торчала только моя голова, прикрытая сверху прошлогодней газетой. Голова гудела нереально. Сам себе я напоминал князя Андрея Болконского, лежащего на поле брани под Аустерлицем и накрытого знаменем. В моем случае роль знамени играла тряпка, покрытая солидолом и отчаянно вонявшая.  Рядом работал трактор, переваливая и ровняя все эти кучи мусора и отходов. Дальнейший осмотр показал, что из карманов моего пиджака и брюк, вывернутых наружу и висящих сейчас, как бильярдные лузы, пропали все деньги, документы, мобильник и дорогущий японский карманный компьютер. Пришло время выбираться из этого дерьма, так как урчание трактора все приближалось, и волна очередных помоев грозила накрыть меня и похоронить среди мусора, что, очевидно, и входило в планы парней, что оставили меня лежать здесь. Когда я выполз из помойной кучи, я увидел изумленный взгляд  тракториста с отпавшей от неожиданности нижней челюстью, на глазах которого вдруг из недр земли поднялось нечто и вновь бессильно рухнуло на кучу мусора.
Я вновь потерял сознание.


- Ну, вот и хорошо! Вот мы и очухались! - пропел над моим ухом чей-то незнакомый голос. Я содрогнулся и конвульсивно дернулся от запаха нашатыря, увернулся от тампона, заботливо кем-то запихиваемого в мою  левую ноздрю и окончательно пришел в себя.
Я лежал в трусах на больничной кушетке, а вокруг меня мельтешило три медсестры, которые больше мешали друг другу, чем оказывали мне медицинской помощи. Голова моя покоилась на коленях сердобольного Семена Семоновича Попейко, моего соседа по гостиничному номеру, неизвестно, как тут оказавшемуся.
- А вы сегодня без раскладушки? - ехидно спросил я, окончательно приходя в себя.
- О-го-го! Он уже шутит! Узнал меня, чертяка! Значит - скоро на поправку! - радостно взревел громогласный Семеныч, осторожно укладывая мою голову на подушку.
Из его повествования я узнал, что сюда меня доставили его монтажники, к которым утром подбежал тракторист с соседней городской свалки и путано объяснил им, размахивая руками, где я и что я.
 - Ну, вот и славно! Сейчас придем в себя, денек полежим в палате, капельницу поставим, а завтра - на выписку! И не хрена тебе тут за казенный счет валяться, у нас настоящих больных - пруд пруди, еще ты, здоровый боров, тут разляжешься! - вполголоса напевала мне сердобольная нянечка, везя мою каталку по коридору.
Когда добрая и гостеприимная женщина ввезла мою кровать-каталку в палату, а сама вышла по своим делам, то какой-то больной, весь перебинтованный, лежавший в палате, приподнял голову, со стоном уронил ее на подушку и знакомым голосом запротестовал:
 - Господи! Только не это! Ты что, смерти моей хочешь? Лучше я в бинтах домой пойду, чем с тобой останусь! Сестра!!! - позвал сестру больной знакомым Юркиным голосом - Увезите  меня отсюда, только не оставляйте меня с этим монстром! 
В общем, последние два дня мы с Юркой проболтались на больничных койках в одной палате.
- Слушай, Юрок! Ну, нельзя же так реагировать на появление своего друга! Ты уж будь посдержаннее в эмоциях, все-таки я твой старинный  друг-товарищ! - улыбаясь, попросил я.
- Друг? Ты знаешь, как говорил мой покойный отец, царство ему небесное, в таких случаях? - "Еще один такой друг -  и врага не надо!"
В тот день, когда нас выписывали, Юрка задал  мне неожиданный вопрос - Ты не обратил внимания, какой был номер палаты, где мы с тобой лежали? 
 - Нет - оторопело сказал я.
 - Это был знак свыше! Все, что с тобой связано, всегда напоминало и  напоминает дурдом - мистически подняв палец вверх, продолжил Юрка 
 - Так я не понял, номер-то, какой? - нетерпеливо спросил я.
 - Палата номер шесть! - обречено вздохнул Юрка.
Вскоре машина "скорой помощи" отвезла Юрку  отлеживаться и долечиваться домой, а меня - в родную гостиницу, в мою одноместную камеру со всеми удобствами.
Не раздеваясь, я бухнулся на постель и стал думать, не пора ли позвонить своему шефу-редактору и сообщить ему, что ситуация вышла из-под контроля и события развиваются спонтанно. По-моему, из этого славного городишки пора рвать когти, пока из меня не сделали цыпленка-табака или фарш, думал я. Через полчаса я докладывал шефу о своих злоключениях в телефон, вернее - он давал мне новые ЦУ, а я только согласно угукал в трубку.
 - Да! Тут, кстати, сообщение для тебя. Помнишь, я говорил как-то, что наш компьютерный гений что-то там терзает? Похоже, что он таки растерзал своего железного друга и тот под пытками выдал информацию, которая тебя вряд ли обрадует. Ты там стоишь? Так вот, сядь, приготовься! Заказ на журналистское расследование поступил из Великобритании, точнее - из Манчестера! А теперь, будь добр, скажи мне, как связаны между собой занюханый Зарайск и европейский город - гигант, один финансовый оборот которого составляет миллиарды долларов? Каково? Так что - никаких рваний когтей, ногтей и прочих экспериментов над конечностями. Сиди там тихо, прижухни и дай людям о тебе забыть. Уехать ты всегда успеешь. Постарайся довести дело до конца.
 - До физического конца? То бишь - до моей кончины? Так за этим дело не станет, я уже сейчас не знаю - дойду я до гостиницы или меня удачно переедет какой-нибудь "Кировец" И потом - я ограблен до нитки, я понес жуткие убытки, у меня сперли карманный комп, на который вы все время облизывались, а там все московские адреса и телефоны.
 - Приедешь - я тебе лично куплю томик телефонных номеров "Вся Москва" Убытки твои компенсируем… - он помолчал, потом продолжил - в разумных пределах, конечно. Так что, не горюй!
В стекло моей телефонной кабинки постучали.
Какой то парень ребром монетки стучал в стекло, торопя меня с окончанием разговора. Я вышел, спустился вниз по лестнице и только на улице понял, что я где-то видел этого парня. С минуту, постояв на улице, я вспомнил, где и при каких обстоятельствах я видел этот непосредственный и отрешенный взгляд. Это был тот самый любитель табачных изделий, что пытал меня своим желанием покурить там, на берегу Осетра.
Вообще-то,  я про себя всегда  знал, что я человек мстительный. И пусть там что-то говорят о милости к падшим или о том, что если тебя ударят в щеку, немедленно подставляй другую, я знаю для себя только одно правило Ветхого завета, во всяком случае, оно гармонирует с моим биологическим циклом - "…око за око, зуб за зуб!"
 А, поскольку, малый этот был неказистый, на голову ниже меня, а ночь безлунная и вокруг ни души, то я и решил, что Господь посылает его мне в качестве своеобразной компенсации.
А надо заметить, что при всей своей улыбчивости и общительности, ростом я почти под два метра, да  и силенкой Бог не обидел, а жизненная многолетняя практика игры в ресторане научила меня многому, в том числе - и умению постоять за себя, так что читателю не трудно будет догадаться о дальнейших моих действиях.
- Мужик, закурить не будет? - стоя в пол-оборота к нему, спросил я.
Парень, которого я ждал, только что вышел из дверей переговорного пункта и еще как следует не огляделся и не привык к вечерней темноте.
- Что?… - не расслышал он и стал поворачивать свою симпатичную мордашку ко мне. Вот в этой фазе повернутого ко мне полупрофиля я его и подловил - коротко, почти без замаха, как учил меня когда-то Вовка Ярыгин - местный штангист и хулиган, я от души и с наслаждением врезал по ненавистной физиономии.
Он не сразу упал. Несколько секунд удивленно смотрел на меня, как бы решая, в какую сторону ему качнуться, потом глаза его съехались к носу и, как мешок с говном, он растянулся у моих ног.
Беззаботно насвистывая "Рио-Риту", я, с чуством выполненного долга, направился по ночным улицам города к себе в гостиницу.
Идя по ночному городу, я, еще возбужденный последним событием, рассуждал сам с собой.
 Теперь, я так полагаю, прежде чем кого-то ударить, он обязательно вспомнит себя в качестве объекта избиения и ту боль, что он при этом сам испытал. Может, эти воспоминания избавят его от неприятностей в дальнейшей жизни? А то эти молодые выродки насмотрятся боевиков по телику, возомнят себя супергероями и начинают пребывать в уверенности,  что резать, душить, насиловать - это так легко, это же происходит не с ними, а с кем-то другим, что всю жизнь они будут заниматься  только этим забавным делом. Заметьте - не их,  как это почти всегда бывает в жизни, а именно они, кого-то постороннего. Как правило, хватает всего лишь одного урока, подобно сегодняшнему, для того, чтоб он моментально начал  думать по-другому. Надеюсь, так оно и будет с этим юношей.
Вечером, у себя в номере, я  довольно долго не спал и, от нечего делать, вспоминал всю историю города Зарайска,  - все, что я знал об этом городке. Еще не знаю, как, но я надеялся, что эта информация мне как - то поможет.
Вспомнил исторические хроники, ставшие известными мне по недолгой моей работе в местном краеведческом музее, -  вспомнил, что до революции Зарайск называли Российской Швейцарией и он был купеческим курортом, что вся купеческая Москва каждое лето съезжалась сюда; что одних церквей было - уйма; что здесь провел детство Ф. Достоевский; что где-то здесь была дача у Суворина; что отсюда родом братья Бахрушины, известные меценаты; что здесь недалеко родился и похоронен всесильный воевода и Наместник Сибирский, князь Гагарин, который является односельчанином нынешнего предводителя "баркашовцев" - А. Баркашова, лидера РНЕ. Да много еще чего я вспомнил, пока мне не спалось! Одно непонятно сейчас - каким образом вся  эта информация может мне пригодиться?
С воспоминаний о Зарайске я переключился на воспоминания о личности самого Корочкина, из-за расследования  дела которого я и пребывал в этом городке.
Должен признаться вам  в том, что я обманул свое руководство.
Вернее, не обманул, а просто не сообщил ему, что Серегу Корочкина я знал лично. Это знакомство нельзя было назвать шапочным -  до знакомства с ним в его доме  мы работали на одну организацию и просто несколько раз встречались. Он тогда был трактористом в одном из Луховицких филиалов "Треста -16", а я работал художником там же.
Более близко мне довелось познакомиться с ним, когда он, уже миллионер и глава крупного ликероводочного производства, выдвинул свою кандидатуру на избрание в Государственную думу.
Помню, как сейчас - Серега уговаривает нас, популярных тогда в Зарайске группу музыкантов, принять участие в кампании по его агитации. Говорил, что мы одна команда, что, как только пройдут выборы, то мы получим огромные деньги, только бы мы согласились. Мы были тогда молодые и наивные, а он говорил так убедительно и многообещающе, что мы согласились - ну, как еще бедным музыкантам " срубить деньжат по-легкому"?
Два раза в неделю мы вставали в несусветную рань и тряслись по проселочным дорогам, отправившись на машине на очередной агитационный концерт. Впереди ехала наша машина, а сзади нас тарахтела "артиллерия" более крупного калибра - фургон, доверху набитый дешевой водкой Корочкинского производства, украшенный лозунгом из его предвыборных обещаний. Затрудняюсь сказать, что имело у публики больший успех - наше пение или дешевая водка (скорее всего - последнее!), но факт - Корочкина выбрали депутатом!
Когда же мы пришли получать обещанные нам деньги, то оказалось, что всем нам выписано…по пять рублей! Пять! Это, по тем временам, примерно цена одной коробки спичек. С тех пор я не участвую ни в каких агитационных пробегах, заплывах и прочих "прыжках в сторону". Теперь мне ясно, каким образом Корочкин и ему подобные нажили свои состояния.

В следующий раз я увидел его уже через три года, он давал интервью из зала Думы после известных событий, о которых я расскажу позднее. Он все так же был косноязычен, делал большие паузы и испуганно озирался. Какой бы костюм на нем не был, какая бы прическа не была или окружение каких угодно политиков, он все равно оставался тем сереньким деревенским трактористом, которого я помнил по дням моей юности. И не приезд и выступление В. Жириновского и прочих" сильных мира сего" не исправили и не могли исправить эту ситуацию. Провинция просто "лезла" из него! Выступая, он говорил, что им "заряжены" большие деньги, и что если с ним что-то случится, то эти деньги "выстрелят!" Потом я слышал разговоры о нем, якобы, про бегство в Лондон и возвращение обратно. Последнее, что я услышал о нем - это загадочная история его убийства и похорон.