Прекрасная дама

Это было какое-то наваждение, не дававшее ему уснуть. Какое-то не то волнение, не то возбуждение охватило всего Сергея и он буквально потерял над собой контроль.

Причиной его беспокойства являлась одна молодая особа, которая вела с ним довольно-таки тонкую игру, старую, как мир, но позволявшую этой актрисе достигать желаемой цели обворожению и покорению мужчины, который обо всем этом догадывался, если не сказать, что знал наверняка, но, тем не менее, не в силах устоять перед этим безграничным искушением.

Ах, как она была хороша... Ее веселый и даже несколько игривый характер, дополненный симпатичной мордашкой и стройной фигуркой, был поистине очарова-телен. Ее движения были живые, но в тоже время грациозные. Они, как и ее голос, и лицо, удачно и в меру сочетали в себе нравственность и соблазн. Каждая из этих частей становилась более выпуклой и рельефной в зависимости от позиции и желания наблюдателя. Тем самым, она угождала сразу всем и сексуально раскованным и раскрепощенным и аскетически настроенным людям. Ее громкий и звонкий, жизнерадостный смех был неотразим, ибо в нем была сама жизнь. Он будил дремлющие струны мужской души. Он зажигал ярким пламенем малейшие лирические искорки, которые робко и трепетно тлели в его уставшей и измученной душе.

Он возрождал надежду в лучшее, как редкий лесной родничок, он заставлял одинокого путника наполняться верой в жизнь. Он незаметно вызывал любовь к жизни у израненного и разочаровавшегося сердца...

Он просто-напросто ласкал слух, постепенно и неуклонно обвораживал окружающих, заставляя их, как и Сергея, забывать бренность нашего бытия, преобладание в нем серой обыденности, повседневной рутины. Даже журчание ручья в лесной тиши не могло отразить собой то восхитительное впечатление, которое оставалось у Сергея, слушавшего ее дивный смех. Этот удивительный смех нес в себе целую бездну человеческих чувств. Это была наивность и неопытность 17-летней девушки, которая воспринимает мир через "розовые очки" и изящность светской леди, которая впитала салонные манеры с молоком матери, и поэтому ее поведение было безупречным и более того, достаточно естественным, что было весьма редким женским даром.

Смех был и в меру застенчив и в меру фриволен, заставляя напрягаться фантазию Сергея, которая выдавала радужные и прекрасные картины возможного более близкого общения с его прекрасной дамой, которая умудрялась одновременно казаться и легкодоступной и совершенно неприкосновенной. Она словно дразнила любопытство Сергея, наполняя его жаждой поиска и познания этого великолепного источника наслаждения и восхищения.

На ее лице поминутно менялось выражение, оно было совершенно непредсказуемо. Казалось, что оно мо¬жет быть абсолютно любым, только не банальным и скучным, не примитивным и пошлым, не резким и грубоватым, а лишь полным задора и энергии, чувства собственного достоинства, удачно перемешанного с доброжелательным отношением к окружающим мужчинам. Буйное воображение любого из них могло построить его хозяину массу самых различных картин относительно этой прекрасной дамы. Но в то же время, ни один из них не мог предъявить ей какие-либо претензии по неудовлетворенному и ущемленному самолюбию, т.к. прекрасно понимал весьма относительную реальность своих мечтаний и кроме этого, боялся оказаться в смешном положении.

Не обладая какими-то сверх изысканными формами, она могла несмотря ни на что быть на удивление не только симпатичной и привлекательной, но еще и эффектной женщиной, которая знает и умеет себя подать в нужном свете, будучи сооблазнительной и недоступной одновременно,  как,  быть  может,  ни  парадоксально это звучит. В ней была скрыта страстная и буйная натура, которая скорее напоминала горную реку, что течет быстро и стремительно по ущельям и склонам, замедляя свой бег лишь на равнинах и плоскогорьях. Когда на ее пути встречалось препятствие, то она или увлекала его с собой или обходила его стороной, подтачивая его основание до тех пор, пока оно не окажется в пучине ее вод, где и познакомится поближе с ее истинным характером.

Ровная спокойная водная гладь этой реки на равнине ничем не напоминала пенящуюся с тысячами брызг водную стихию, стачивающую самые крепкие гранитные породы и меняющую окружающий ландшафт на свое усмотрение, по воле собственного каприза или же исходя из принципа разумной необходимости и приемлемости.

Её губы были восхитительны. Это был действительно глоток родниковой воды в пересохшее горло изнуренного путника. Просто безумное наслаждение охватывало Сергея, когда он целовал эти сладкие губки, которые были и мягки и упруги, как бутон самого прекрасного цветка, выращенного или в оранжерее профессионального поклонника флоры и фауны или в непроходимых дебрях джунглей, сохраняя свое неповторимое великолепие, как и остальная часть девственной первобытной природы. Лишь дикие и непуганные звери могли созерцать этот цветок, не догадываясь и не подозревая о том, какое чудо находится перед ними.

Её слегка увлажненные губки напоминали сразу и капельки утренней росы на бархатистых лепестках этого волшебного цветка и опьяняющей сладости нектар, что выступал мельчайшими капельками, когда этот неподражаемый бутон раскрывался, открывая миру свою незащищенную внутренность, доверчиво и стыдливо, покрывая все вокруг своим ароматом, таким нежным и воздушным, таким обволакивающим и опьяняющим, маня и притягивая к себе все, что было способно воспринимать этот чудный аромат, во всей его уникальной гамме запахов.          
               
Как трудолюбивая и кропотливая пчелка, он собирал этот аппетитнейший нектар, забывая при этом обо всем на свете, словно весь окружающий мир с его сложностями и проблемами, неприятностями и трудностями, горестями и печалями переставал для него существовать. А он сам находился в каком-то сказочном царстве, где балом правит красота линий и гармония звуков, совершенство мыслей и великолепие чувств.

Когда она находилась рядом, то Сергей ощущал каждой своей клеткой, как она растворяется в нем, как он и она становятся каким-то единым существом, одинаково думающим и чувствующим. Это чувство единения ему было дорого как ничто другое, быть может, потому что возникало крайне редко, несмотря на его многочисленные попытки каким-либо образом заполнить возникшую уже давно душевную пустоту.

Если назвать его состояние комфортом, то это значит, не сказать о нем ничего. Это был не просто физический комфорт, и даже не душевный, это было какое-то райское наслаждение. По крайней мере, ему казалось, что никакое другое слово не в состоянии в столь значительной степени выразить суть и содержание того блаженства, которое он испытывал рядом с этой прекрасной дамой. Еще никогда не возникало в его душе подобная фраза. Кроме упоения восторгом, он вдруг ощутил в связи с этим некоторое беспокойство и тревогу. Слишком дорогим, родным и близким существом он вдруг ощутил ее для себя, причем, довольно-таки неожиданно.

Каждый раз, когда жизнь позволяла ему хоть немного побыть с ней вдвоем, он молил и молил Всевышнего, чтобы тот еще немного продлил этот чудесный сон. Ибо каждая минутка, проведенная с ней наедине, была подобна лечебному бальзаму, проливающемуся на его старые ноющие душевные раны, которые от соприкосновения с ним тут же затихали, меняя характер ощущений от изнуряющей боли на легкое томление, придавая дополнительную  яркость  и   выразительность  остальным эмоциям и чувствам, которые как утренний туман, поглощали без остатка всего Сергея. И он бесконечно радовался возможности быть добровольным узником этого тумана, который отгораживал Сергея от всего остального мира, наполняя его всего уютом и покоем, когда хочется в тысячный раз воспеть хвалу Всевышнему за то, что Он создал такое существо, как человек, за то, что он дал ему возможность ощущать такие яркие и разнообразные, такие приятные и великолепные чувства.

Как он любил заглядывать в ее глаза, в эти два бездонных колодца космической бездны, загадочных и таинственных. Как самый скупой купец, пересчитывающий свои монеты и восторгающийся этим, Сергей любил ловить в этих глазах их очередное, новое выражение. Даже когда они были серьезны, эти две маленькие черные бусинки, в них все равно был виден отблеск огня, бушевавшей в ней страсти, был слышен отзвук грохочущего водопада подземной реки ее неутомимой энергии, периодически вырывающейся на поверхность в виде гигантских гейзеров "минеральной воды", которая не только согревает, но и лечит. В сочетании с искренней добротой и заботой, неистощимой нежностью и чисто женским обаянием, ее глаза несли в себе такой красочный и великолепный набор мыслей и чувств, что пленяли Сергея, заставляя его думать только об одном – о прекрасной даме.