27 февраля 1943 г. под Ленинградом

    Здравствуйте!
    Столь долгий перерыв в письмах объясняется двумя причинами: недостатком времени и тем, что я терял начинаемые письма (уже 2 штуки потерял!).
   Сейчас уже около двух недель нахожусь на «отдыхе». Кавычки я вам уже объяснял. Сейчас тем более вводятся строгости и глупости разного вида из-за тенденции ввести железную дисциплину (очевидно, по поводу погон).
    Мне так и не удалось попасть в пехоту. Был такой момент, когда в батарее оставалось 7 человек:  4 средних командира, старшина, повар и я. Меня оставили как ценного человека. За мной укрепилась слава оружейного мастера и, вообще, к моей помощи прибегали по разным поводам,  вроде съемки плана местности, размножения карт района действий и т.п. В это время мне пришлось одному работать за весь расчет миномета, от чего я получил большое удовольствие. Сам я собирал мины, брошенные другими батареями поблизости при переездах, привозил их на волокуше на батарею, исправлял их неисправности (оставлены они были из-за каких-нибудь мелких неисправностей), снаряжал и укладывал у миномета. Сам наводил, опускал мину и бежал к трофейной стереотрубе. В нее хорошо были видны блиндажи и дзоты противника, расположенные на склоне горы. За разрушение нескольких блиндажей командир батареи получил благодарность от ком. полка. Потом пришел приказ возвратить всех взятых из батареи обратно.  Вернулись из 82 мм минометов, из противотанковой арт., несколько уцелевших из пехоты, и батарея стала опять насчитывать 2 десятка человек.  16 февраля пришел долгожданный приказ сняться и идти на переформировку. А было давно уже пора: между полками оставались незаполненные участки в 700-800 м. У немцев народу на укреплениях тоже было маловато, и будь у нас больше сил, то можно было бы продвигаться. Наводчиками пулеметов немцев были офицеры (из-за недостатка солдат), в контратаки ходило несколько десятков автоматчиков, пленные говорили о нехватке солдат, чтобы занимать все укрепления. Здесь проходила вторая линия обороны, построенная заранее. В стереотрубу видно, что у блиндажей стоят скамейки, турники и т.п., устроено довольно большое кладбище. Видел я идентичный занятый участок этой линии обороны: огромные дзоты, пулеметные точки из сваренных бронеплит, блиндажи с несколькими накатами из рельс. За ними в лесу целый город: срубы, не уступающие по величине деревенскому дому, обваленные на метр–полтора землей, с накатами на крыше, внутри полы из досок, обои на стенах, железные койки. Жили, как в обычной деревне.
    Отдых наш приближается к концу. Через несколько дней снова на передовую. Сейчас стоим в лесу в десятке км. от передовой. Выстроили блиндажи вроде немецких, описанных мной только что, получили пополнение: молодежь, вернувшаяся из госпиталей, почти все из гвардейцев.  Народ хороший, с таким воевать будет весело. Вновь получили  сданные ранее минометы.
    Погода меня удивляет: очень часто оттепели, снега мало, и он почти весь стаял. Похоже на то, что весна уже наступила. Вынуждены иметь и валенки, и ботинки, одевая то одно, то др. Ожидаю отправки на передовую с нетерпением. В пехоту брать больше не будут, есть на это специальный приказ, а быть минометчиком неплохо и даже интересно. Пугает только наступающая весна и даже лето.  Потонем мы здесь.
    Не думайте, что большие перерывы между моими письмами признак того, что я забыл о вас и о доме. Все так же часто приходят на ум  мысли, как вы живете, и мечты увидеть вас вновь. Пишите мне почаще:  ваши письма для меня - событие, которого я жду с нетерпением. О скором возвращении домой думать, по-моему, не приходится, но побывать дома, в конце концов,  придется, конечно.
   Всего хорошего!
   До свидания!
   Валентин.