Зараза. Пока неоконченная повесть

- А самые смешные клоуны - это которые с новенькими автоматами-"соточками", в красивой форме такой, на новых джипах навороченных приезжают в Заразу. Ну ничё, Зараза всех сломает, пережуёт и высрет. Эти фантики в буржуйской форме быстрее всех скопычиваются, да, Слава?
Слава сосредоточенно раскладывал дрова в чреве уазика-буханки. Зимы нынче пошли морозные, хочешь выжить в Заразе - побольше работай и поменьше болтай. Сегодня им предстоит сделать ещё два рейса из этих садов. Как жалко, что нет возможности перевезти все эти дрова! Уже наколотые, они пролежали год, а к следующей зиме - превратятся в бесполезный груз трухи, от которой не будет жару в печке. Дядя Гена разгладил тронутую сединой бороду и продолжил свою песню про клоунов:
- А как они "звона"-то боятся! Здоровье своё берегут, экие бережливые. Всё не могут понять: сунулся в Заразу, про здоровье забудь! Клоуны. У каждого дозиметр индивидуальный. Небось, как доза подходит к предельной, домой просятся, к маме, памперс менять! Это для них она предельная, а для нас так - разминочка, да, Славка?
- Дядьген, я работаю вообще-то!
- У, какой строгий! – тощий старик поправил на плече ремень сто тридцать третьей "мурки"[1]. - Ну лады, давай, работай! А я оглянусь пока - на всякий...
Слава выпрыгнул согнувшись из буханки, с удовольствием распрямился, потянулся, повертел головой. На вид ему было лет семнадцать, светлые волосы, простая прочная одежда – джинсы, свитер, видавшая виды рабочая телогрейка висела на распахнутой двери уазика. Вокруг уральская осень рассказывала гостям и жителям Челябинска о скором наступлении зимы. Пока ещё кристально чистое небо, пока ещё листва на деревьях, но зелёная она уже не везде, пятна жёлтых и красных тонов решительно вмешались в картину перелесков и садов. Тишина стояла вокруг, ветра не было. Обычная тишина, ставшая уже привычной. Шум остался там, в прежней довоенной жизни. Где-то там, за горами и холмами она плещется по прежнему, эта мирная жизнь. С электричеством без всяких генераторов, просто из розетки. С водой из-под крана, с отоплением. Славка с тоской посмотрел на дровяник. Последняя зима с халявными дровами, если они с дядей Геной не обнаружат за лето какой-нибудь дровяной склад, за пределами зоны поражения , в которой сгорело всё, что горит, и что не горит, и что гореть вроде как вообще не может. И за пределами зоны затопления, где за эти два года сгнило всё, что может сгнить. Не хочется топить мебелью - её делали с каким-то гадким клеем, им и так хватает "звона", чтобы ещё химию добавлять. Придётся осваивать древнюю профессию лесоруба.
Аборигены Заразы не любили называть радиацию радиацией. "Звенит", "светится" - так говорили про заражённые места и предметы. Как в детской книжке про волшебников, которую Слава читал ещё школьником. Не называй злого колдуна по имени, чтобы не навлечь на себя беду. Называй его как-то по другому. "Звон". Можно жить, ничего. Живы же пока. А что там, снаружи? С одной стороны китайские военные, с другой - миротворцы какие-то мутные. И все норовят тебя замочить. За то, что звенящим барахлом торгуешь. А что делать? Работы нет, твой дом превращён в радиоактивную труху китайской "грязной бомбой" - тактической ракетой, как впоследствии объяснил ему Михалыч. Хорошо хоть сам пока жив. В отличие от многих других.
Зона радиоактивного загрязнения, ЗРЗ, или просто Зараза - вот во что превратили их город вороватые политики и жадные до чужого добра иноземцы. Славка был в курсе про семь тактических ядерных ударов, сколько их было всего по Южному Уралу - знали только китайские генералы. Родине было на них насрать, китайцам заражённая на долгие годы земля тоже стала не нужна, им хватило того, что лежало на восток от Урала. А Южный Урал, от хребта и до солёных болот Зауралья, от всё ещё слегка звенящей после 1957 года Течи на севере и до лесостепи на юге они превратили в буферную зону, никчёмную землю. Всё просто - несколько тактических ракет с "физикой" по плотинам водохранилищ, начиная с Аргаяшского. Заражённая вода с радиоактивным мусором снесла деревни и сёла, и слизнула огромный кусок Челябинска. А промышленный северо-восток города развалили двумя другими ударами. Подгадали под редкий в этих краях восточный ветер...
Ушли почти все, кто выжил. Почти, но не все. Остались те, кто не знал, что им делать в той, другой жизни. А кто-то и вернулся, убедившись, что Родине по прежнему на них насрать. Вывозить всё ценное из Заразы, было строго запрещено и китайцами, и европейскими миротворцами. Из европейцев больше всех зверствовали поляки. И чего они так панически боялись "звона"? Неужто их Чернобыль напугал? Стреляли без предупреждений и тем более расспросов. Идёшь с востока - ты цель. Впрочем, остальные были не намного лучше. Даже если и сдадут местной администрации - что хорошего? Там, в России сейчас приравняли вывоз барахла к терроризму. Всё, кирдык, посадят - уже не выйдешь, без своей Заразы барахольщик умрёт в два счёта! В России... Если бы в России... Скорее - в том, что от неё осталось.
- Славка, послушай-ка, у тебя ухо чутче! - Геннадий появился из-за садового домика.
- Что?
- Да вроде беспилотник!
Слава вышел из-под навеса на открытое место, закрыл глаза, внутренне расслабился. Тихий звон, как бы стрёкот кузнечика. Нас не обманешь - кузнечики уже отстрекотали. Так, повернуться к солнцу, налево. Теперь спереди. Еще расслабиться. С его плеча соскользнула "ксюха", тихо ткнувшись курносым стволом в мягкую пожухшую траву, Слава этого не заметил. Он весь был там - в прозрачном осеннем небе, над желтеющей землёй. Он рассекал прохладный воздух, раскинув руки-крылья, его глаз зорко всматривался в непрерывно наезжающую на него панораму перелесков, заброшенных посёлков, каких-то развалин. Мотор работал ровно и мощно, неся его всё дальше и дальше. Он должен найти аборигенов, мерзких барахольщиков, копающихся в радиоактивном мусоре... Другое, более мощное сознание ворвалось откуда-то сбоку. НЕТ! Он чувствовал сознанием себя-беспилотника, как он сам-человек сжимает в кулак его сердце, передавливает артерии-топливопроводы, как бьётся в агонии, задыхаясь его и не его сердце-мотор. Всё, это конец! Теперь земля не плывёт в поле зрения глаза-камеры плавно сверху вниз, теперь она крутится и приближается. Это конец!
Слава тихо осел на землю. Посидел ещё несколько секунд на корточках, с закрытыми глазами. Вдалеке послышался треск ломаемых веток и приглушённый удар, потом негромкий взрыв остатков топлива. Слава открыл глаза, поймал сочувствующий взгляд Геннадия.
- Как ты?
- Нормально, Дядьген. Сейчас отойду.
- Слав, слушай, может, хватит на сегодня с дровами?
- Ничего, ничего. Хотя бы ещё одну ходку надо сделать. Для себя же стараемся, не для дяди чужого.
Дядя Гена промолчал, помог Славе подняться, подал автомат, предварительно оглядев "носик" на предмет загрязнений. Надо бы сказать парню, чтобы не ронял оружие на землю. Ну да ладно, сегодня он герой и победитель, победителей не судят. Пусть отдыхает. Такая быстрая атака стоит многих сил.
  Командир, одетый в «парадное» - новый городской камуфляж, стоял посреди двора, превращённого в подобие палатки натянутым над ним защитным пологом. Этот полог был изобретением самого командира, Михалыча, человека весьма сведущего в военных технологиях. Сверху брезент, пропитанный какой-то гадостью от намокания, под ним - алюминиевая фольга. Этот полог накрывал весь коттедж и двор, делая невидимыми признаки жизни во всех диапазонах. Отопление было сделано на дальневосточный манер (слово "китайский" было в их отряде то ли ругательным, то ли запрещённым). От печки труба шла почти горизонтально, через пробитые в стенах проёмы и дым выходил почти холодным, в самом конце смешиваясь в вертикальной трубе с наружным воздухом. Труба была обложена кирпичами, на них и спали его бойцы. Всегда опрятные, чистые и чуть ли не наглаженные. Никаких женщин, никакой пьянки. Как говорил Михалыч, "мы тут деньги зарабатываем, а там - тратим!".
Сейчас Михалыч выслушивал доклад Геннадия про дрова и беспилотник. Слава стоял тут же, всё ещё немного бледный, но уже заметно приободрившийся.
- И что, не было другого выхода, как палиться? - Михалыч был явно недоволен. - Хотите, чтобы чайники прислали сюда экспедицию на танках?  Чтобы исследовали тут всё? Под микроскоп не терпится попасть? Слава, ты что молчишь?
- Михалыч, он на нас шёл! Прямо на нас! - Слава понял, что от дяди Гены помощи не дождаться, дядя Гена Михалыча боготворил, он и в прошлой жизни работал под его начальством, они вместе и выжили - уехав в командировку на дальний объект. - Ещё немного, и начал бы стрелять! Я бы тогда не смог...
- Ладно, всё понятно. В ближайшие две недели - никакого паранормального ПВО! Понятно? Видишь полог? - Михалыч указал пальцем вверх. Геннадий и Славка инстинктивно подняли головы и увидели в нескольких метрах над собой свои размытые отражения на неровной поверхности фольги - Технология и знания защищают не хуже телекинеза! Тем более что в укрытии нет ничего секретного, а про телекинез нам надо помалкивать!
- Михалыч, принято - виновато промямлил Геннадий
- Всё, свободны! Нет, не свободны. Дрова разгружайте и тогда свободны.
- Туда бы ещё раз смотаться, пока светло.
- Слава, туда - нельзя, понял? Черти потеряли БПЛА, и им теперь очень интересно - почему?
- Понял, командир!
- То-то же.
Михалыч проследил взглядом за Славой и Геной, пока они не скрылись в сарае. Вздохнул, потёр пальцами переносицу и отправился наружу - проверять караул. На носу важная "ходка", он поведёт людей сам. Добыть барахло нетрудно. Трудно - доставить его на продажу через заслоны. Послезавтра их караван потащит груз меди на запад. Карабашские барыги уверяли его, что после переплавки на их комбинате медь совсем не звенит. Вроде как весь "звон" - в примесях и грязи, сама медь не светится. Интересно, а куда они сваливают весь шлам? По идее, он должен  быть жутко активным! Да наплевать. Могут хоть себе под кровать складывать. Повезло этим гоблинам - Карабаш вообще никак не задело. Комбинат медеплавильный работает.  Великая вещь - горы. Вот и тот посёлок, в котором они обосновались, весьма удачно стоит в низинке, защищённый такими редкими в окрестностях Челябинска пригорками. Погружённый в свои мысли, Михалыч дошёл через лесок до миномётного гнезда. В яме, выложенной роскошной итальянской плиткой (впрочем, "выложенной" - громко сказано, найденную на складах плитку просто разложили на земле) стоял зачехлённый миномёт, на стене ямы, обращённой в сторону от посёлка, были закреплены ярко-красные полоски ткани, возле каждой - табличка с градусами. Миномёт был тщательно пристрелян по наиболее вероятным точкам появления противника. Конкуренты уже имели несчастье проверить этот факт на собственной шкуре. Михалыча в Заразе уважали. Это значило - "боялись". Пока другие командиры пропивали и пускали по вене всё заработанное, Михалыч с упорством маньяка вооружал и тренировал свою "бригаду", как её называли. Сам Михалыч с омерзением относился к блатной терминологии. Для него его люди были "отрядом".
В миномётном гнезде курил, сидя на снарядном ящике, Лёха. Увидев командира, он видимым образом подавил в себе стремление вскочить - формальной дисциплины в отряде не было, но Михалыч с удовольствием отметил про себя Лёхино устремление.
- Как служба?
- Нормально, Михалыч. Сижу-курю.
- Связь когда в последний раз?
Лёха глянул на часы.
- Двенадцать минут назад, как положено. Всё в порядке.
Радиосвязь в Заразе была не роскошью, а необходимостью – сотовая начинала работать не раньше, чем за первым перевалом на западе. Только вот у отряда Михалыча связь была особой, потому что его портативные радиостанции были оснащены цифровыми скремблерами, и никто не мог ни подслушать разговоры, ни вмешаться в них. Четыре тысячи баксов за каждую, и Михалыч был уверен, что его обули минимум вдвое. Ну что поделать, барыги на линии заслонов зарабатывают "в обе стороны".
- Ладно, кури дальше. Мало тебе звона?
- Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт! - усмехнулся Лёха. Михалыч безнадёжно махнул рукой и пошёл дальше, к пулемёту.

  Группа шла по руинам "Полёта" напряжённо озираясь, ощетинясь стволами калашей, ощупывая взглядами через прицел каждый кустик, облизывая каждый поворот в мешанине битого кирпича, металлоконструкций и бетона.
- Интересно, на сколько их хватит? - Лёха передал бинокль Славику.
- Посмотрим. У всех по-разному. Кто через час устаёт, а за кем полдня походишь, пока расслабится.
- Когда там они вышли из машины?  Минут сорок прошло?
- Ага.
За всё это время бойцы отряда Михалыча ни разу не потеряли из виду группу пришлых больше, чем на несколько секунд. С высоты седьмого этажа единственного уцелевшего в районе здания - старой части главного корпуса "политеха" - район радиозавода Полёт был как на ладони. О чём думал главный в этой группе? То ли переиграл в компьютерные игры типа стрелялок, то ли недоиграл в игры типа стратегий. В любом случае, Михалыч не позднее, чем нынче вечером будет принимать вместе с отчётом пять новых автоматов и что там ещё с собой у этих "клоунов", как любит называть их дядя Гена.
Пришлые встали примерно там, где раньше была северная проходная завода. Сейчас там возвывшались две большие кучи обломков, слившиеся в один двугорбый холм, одна от "восьмёрки" - политеховского общежития номер восемь, вторая - от административного корпуса завода. Остановились прямо на куче, будь у Славика СВД - он бы вальнул всех примерно за три - три с половиной секунды. Есть у них в отряде такой Сергей, совершенно отвязанный тип, ходит как зомби, что на уме - не понятно. Но стреляет просто божественно из любой железяки. Особенно любит СВД. Он и научил молодняк этой фишке - как использовать "драгуновку" по максимуму, удерживать прицел после выстрела и быстро-быстро поражать группу целей. Шесть целей на дистанции сто метров  за четыре секунды – вот тот норматив, который он спрашивал с ребят. Михалыч матерится, когда патроны целыми ящиками выдаёт для таких тренировок. Плюс дикий износ стволов. А ещё износ обуви – бегать к мишеням. Летом выручал велосипед, зимой Серёга сунулся к Михалычу за снегоходом, но получил отказ. Вобщем, школа была хорошей.
- Лёха, сколько тут метров?
- Четыреста, не меньше.
- Фишка наша не прокатила бы, которой Сергей учил, да? Тут даже он сам бы ничего не сделал.
- Слав, не парься! Потопчемся за ними немного, расслабятся - тогда и приберём их. Никуда не денутся.
Группа тем временем расположилась на короткий отдых. Люди в городском сером камуфляже доставали что-то из рюкзаков, ели, пили из блестящих на солнце термосов. "Боже, какие придурки!" - подумал Слава.
- Ты глянь, Слав, как термоса блестят!
- Да я уж подумал...
- Это, блин, как бы их не перехватили у нас из-под носа.
- Кто? Тракторозаводские эти? Которые Вялого люди?
- Ну типа того. Всяко где-то тут шастают, вчера их тут видели. Может и нас видели, да нас-то знают, не сунутся, а этих долбаных сталкеров - оприходуют. Чё Михалычу скажем?
- Ничё не скажем. Скажем, слышали перестрелку в районе Полёта. - Слава потянулся к фляжке, заботливо поставленной на солнышке, чтобы не застудить горло холодным. Отхлебнул, закрутил, не сводя глаз с группы, казавшейся без бинокля неясными точками, серыми на сером, поставил флягу на место. - А что, предлагаешь лохами выглядеть?
- Да как бы надо докладывать, Слав! Какая-никакая, а информация. Надо, чтобы командир в курсе был всего, что тут происходит.
Славик оторвался от лакомой цели, глянул на Лёху.
- Эк тебя пробрали Михалычевы лекции! Думаешь, заместителем тебя сделает?
- Иди ты нафиг, Славик! Ё! На, глянь! - Лёха передал ему бинокль, указывая немного в сторону, на выстоявшие до уровня третьего этажа обломки здания Наркоконтроля.
Слава увидел там нескольких местных бандитов, которые, совершенно незаметно для пришлых, рассредотачивались для атаки.
- Типун тебе на язык, Лёха!!! Накаркал, так Михалычу и доложу!
- Может подтянемся после, добъём кто останется и возьмём всё до кучи?
- Лёха, это люди Вялого. Видел их шапочки понтовые? Все такие сиреневые. У них то ли форма, то ли понты, то ли просто такие попались на том складе, который они почистили. Бандюки Вялого этих клоунов причешут на раз-два и без потерь. Я вижу четверых, может их и больше. Вобщем, их будет вдвое больше, стволы у них "эмки", у нас - "ксюхи". Шансов ноль.
- Славик, а может, того? - Лёха покрутил пальцем у виска, намекая на "мозговой штурм", как они в шутки называли Славкину способность завалить кого угодно на расстоянии без оружия.
- Сам ты "того"! Я одного привалю - и в отключку. Ты с остальными один справишься? Думай, что гово...
Его прервали хлопки одиночных выстрелов. Слава прильнул к окулярам. Бандюки то ли экономили патроны, то ли у них были охотничьи карабины "Сайга" вместо армейских автоматов - АК-74М, или просто "эмок". Тем не менее всё, что они получили в ответ - недлинную очередь выстрелов на десять, скорее всего уже неприцельно, со страху или в судорожной агонии. Последний одиночный хлопок - и тишина.
- Ну вот. Я же говорил. Вялый с прибылью и без потерь. Ладно, пойдём, всё равно посмотрим. Может, эти вундеркинды в шапочках от Дольче и Габбано прошляпят чего или бросят за ненадобностью. Пусть без барахла, зато может информацию принесём. Да ты не торопись. Они же их раздевать ещё будут. Им и с дырочками не брезгливо, ты ж их видел...
- Слав, а машина?
- Ё-маё! Думаешь, бандюки не пропасли их от машины?
- Да кто знает? Давай сначала туда, а? Пока они там как девочки в кукол с раздеванием наиграются!
- Двинули!
Парни начали неторопливый спуск со своего наблюдательного пункта, через лабиринт растяжек, тайных ловушек, мин и прочих приготовленных для непрошенных гостей подарков. В эффективности этих мер регулярно убеждались сапёры Михалыча, когда обновляли своё хозяйство. Но наглядных пособий в виде трупов разложить не получалось - местная фауна растаскивала и съедала всё подчистую. Крысы и собаки. А вот кошек в Заразе не было, и по кошкам Слава скучал...
Машину они нашли в чудом уцелевшем кусочке лесопарка. "Нет, ну где же ещё её спрятать!?" - подумал Слава. "Конечно, машину же нужно прятать в лесу! И ничего, что на километры вокруг это единственный клочок леса!".
- Глянь, Слав, какие катки! - Колеса и впрямь, были знатные. Специальные внедорожные шины, низкого давления. Арки в крыльях новенького УАЗика были безжалостно расширены, чтобы их вместить.
- Лифтованная, минимум на пять дюймов. - С видом великого знатока Лёха обошёл машину заглядывая ей под брюхо. Только собрался открыть дверь, как Слава рявкнул: "Назад!".
- Ты чё?
- А если заминирована?
- Кто её заминировал? Эти лохи, которые сейчас раздетые остывают на Полёте?
- Да кто их разберёт. Полных лохов не бывает, каждый что-нибудь, да умеет. Ща, погоди, побазарю с Серёгой, он у нас мастер по таким приколам.
После разговора с базой, и повторного осмотра машины, им разрешили её завести. Несмотря на жалобный взгляд Лёхи, Слава сам сел за руль. Пусть утрётся своими дюймами, умник! Путь до Полёта занял всего несколько минут. "Уж лучше бы они доехали сюда на колёсах. Не пришлось бы умирать уставшими. Уставшие и мёртвые клоуны!". Слава выключил зажигание и прислушался к звукам остывающего автомобиля. Полоснула ножом по сердцу память: озеро, тишина, отцовская Нива, щелчки остывающего глушителя, предвкушение рыбалки с ночёвкой... Так, хорош! Не расслабляться!
Пять раздетых до трусов тел были разбросаны по обломкам бетона, с раскинутыми руками, все лицом вверх. Ну да, ну да. Так проще стягивать штаны. Молодые, крепкие ребята. "Что за нужда потянула их в Заразу? Кто платит им деньги? За что? Что им самим-то говорят? Неужели ВСЮ правду? Так, посмотрим, что нам оставили люди Вялого". Слава начал обшаривать взглядом поле боя. "Документы. Это хорошо. Какие-то приспособления типа альпинистских - карабины, канаты. Интересно, зачем? Ладно, приберём. Бандитам выходит, не нужно было. Они взяли только то, что убивает, кормит и греет. Но мы - умнее. Потому и живём дольше и лучше".
- О-па! Это что? - Лёха, конечно, нашёл самое интересное. Везёт дуракам, а ещё больше - придуркам! Ого! КПК.
- Похоже парень что-то с ним делал, когда начали стрелять. Бандиты рылись в рюкзаках и карманах, а эта фигня лежала рядом, её не заметили! Так, похоже, всё. Домой с ветерком поедем!

  Вечером Михалыч сидел в своей комнате, в компании со Славой и Тимохой, бывшим программистом. Собственно, Тимоху позвали чисто формально, опыт общения с хитрыми девайсами был и у Михалыча, и у Славы. Но отмазаться от дежурства на пулемётной точке было приятно, и Тимоха с умным видом давал советы.
Собственно, все они касались того, как взломать пароль. В конечном счёте Тимохин профессионализм им всё-таки помог. Это он присоветовал посмотреть все документы, найденные при трупах.
- Люди ленивы и глупы. Они не могут запомнить сложные пароли. Чаще всего пароль - это дата рождения.
Смешно, но так и оказалось. Дата рождения одного из пришлых и была паролем. 12 ноября 199* года, Михаил Сергеевич Подбережный, место рождения - Тула, прописан в Москве на Ленинградском шоссе.
- Так, смотрим - Михалыч пришёл в совершенно прекрасное расположение духа, взломанный наладонник его обрадовал даже больше, чем навороченный УАЗик без единой дырки от пуль на кузове. - Это чушь, это музыка, это книжки. О! Это что?
На экране, в окне записной книжки, появилась некая заметка.
"Предположительно, описываемый объект образовался под воздействием излучения взрыва ядерного боеприпаса в непосредственной близости от естественного или, скорее, искуственного магнитного контура. Объект следует искать в промышленных районах, изобилующих металлическими конструкциями. Можно предположить местонахождение объекта именно на тех промышленных предприятиях, которые стали целью для ядерных ударов. Магнитным контуром могла послужить кольцеобразная или подковообразная металлическая конструкция. Точное местонахождение объекта - разрыв контура, то есть как бы между концами подковы". И картинки. Подозрительно похожие на правду.
Все трое замолчали.
- Так говоришь, Славик, альпинистское снаряжение у них было? – Положение становилось угрожающим, Михалыч понял, что пора собирать сходняк с паханами. Сразу, после завтрашнего возвращения с «большой земли». - Ну, парни, что делать будем?
Первым отозвался Слава.
- Да то же, что и раньше. Мочить всех, кто сюда приползёт. Пока живы. И пока не попали под микроскоп.
 
 На следующий день была вылазка «в люди», как говорил Дядьгена. До южной оконечности бывшего аргазинского водохранилища доехали без происшествий. Похоже, бывшие владельцы беспилотника на время смирились с потерей и не пробовали рискнуть следующим для поисков следов пропавшего.  Слава не мог определить – чей он был: китайский или миротворцев. Прибил и прибил. На минуту он задумался – а смог бы он справиться с настоящим самолётом? С живым лётчиком? А, что думать!? Живьём в Заразу не летают – боятся. И не зря боятся, суки! И пусть боятся!
После недолгих переговоров с кем-то из командиров миротворцев на КПП в районе посёлка Южный Горняк Михалыч получил пропуск и GPS-маячок для своего КамАЗа с медным ломом. Славик догадывался, что он не единственный, кто мог немножко больше, чем обычный человек. Не может быть, чтобы Зараза любила его одного. Похоже, что Михалычу она дала способность договариваться с самыми разными людьми. Хе-хе, возможно, что даже против их воли.
КамАЗ, естественно, был выкрашен в белый цвет, и синие буквы UN гордо демонстрировали соответствие с пропуском. Грязная драная брезентуха, которой кузов был покрыт во время перемещений по Заразе осталась в брошенной избе, в Яраткулово. Сам Горняк вымер - Аргаяш после удара по плотине превратился снова в малюсенькое озерцо, просто разлившуюся по котловине речку, живую на входе и мёртвую на выходе. Именно здесь река Миасс становилась настоящей речкой-говнотечкой. А застроенный до войны красивыми коттеджами небедных челябинцев, посёлок стал одной из баз миротворцев.
Наконец, машина снова тронулась. Слава любовался дорогой – она вилась между гор, горящих красками бабьего лета. Вверх, вниз, вправо, влево – в разных комбинациях и по отдельности. Ему всегда нравились эти места, отец возил его сюда на рыбалку. Северная граница Ильменского заповедника, горы, озёра, болотца. Самое красивое место на Земле, по мнению отца, а отец повидал немало. Отец… Слава зажал свою боль в кулак и до самого Карабаша смотрел только на ленту дороги. Лишь однажды пришлось поднять лицо, нарисовать тупорылую буржуйскую улыбочку и сказать «Хай!» заглянувшему в кабину миротворцу. Пост в Новоандреевке. Проверка документов, щёлканье по клавишам обрезиненного армейского ноутбука – ОК, всё в порядке, проезжайте!
Миасс, куда они отправились после Карабаша, встретил их моросящим дождиком. Автомобиль, теперь уже легковой, время от времени поднимал тучи брызг из луж. Погода за хребтом всегда была хуже челябинской. Михалыч сидел сзади со Славой, комментируя прошедшую сделку со скупщиками медного лома. Слава сильно подозревал, что Михалыч готовит из него себе то ли смену, то ли заместителя. Понятно, что отдавать ему все связи не то что неинтересно - просто невозможно. Молодому пацану просто не будут доверять. Но и отдых от затянувшейся "командировки" Михалычу явно нужен. Невозможно жить так долго не то что на острие ножа - на кончике иглы.
- Ты, Славик, главное, не верь никому на слово. Ты парень справедливый, честный. Это хорошо, но только со своими. - Михалыч достал из кармана чёрно-бело-серой "городской" камуфляжной куртки жестяную коробочку с сигариллами. - Будешь?
- Не, я как-то не любитель, я лучше свои.
- Вот и от чужих подачек не бери! Я серьёзно. От нас подачек не ждут, и нам просто так никто ничего не даст! - Он посмотрел в залитое дождём окно. - Гена! Сейчас налево, не доезжая посёлка Строителей справа будет вывеска "Шиномонтаж", там тормозни!
- К Ваську что-ль?
- Ага, к нему, сердешному.
Видавший виды Тахо, на котором Михалыч передвигался за пределами Заразы в зоне ответственности миротворцев, выглядел достаточно жалко, чтобы не вызывать у правоохранителей желания "потрясти" его обладателя, но при этом достаточно презентабельно, чтобы не вызвать аналогичного желания у местной мелкой шпаны. Шпана покрупнее была в курсе, кто есть кто и что бывает за попытку наезда на бригадира из Заразы. На востоке, где хозяйничали китайцы, Михалыч старался не появляться. С этими хунвейбинами - не договоришься. Точнее, договориться можно, но те из них, кто договаривается – слишком часто сменяют друг друга, когда очередной «договорщик» отправляется в карьер получать свою пулю в голову из калаша. Не напасёшься на них – приваживать очередного стоит всё дороже.
Гена тормознул прямо в луже, окатив грязными брызгами когда-то жёлтый киоск шиномонтажки. Мимо по дороге проехал Хаммер миротворцев. Слава злобно и нагло проводил их взглядом. Казалось, будь у него сейчас в руках РПГ - влепил бы в догонку.
- Славик, расслабься! - Михалыч тяжело вывалился из высокой двери. - Пошли, потолкуем с Васьком!
Он постучал тихонько костяшками пальцев в железную дверь. На зачуханном окошке сбоку от двери отодвинулась грязно-голубая тканевая занавесочка, показалось чьё-то лицо. Дверь открылась с ржавым скрипом.
- Привет, Васёк!
- Здоров, Михалыч! Жив ещё? Не шлёпнули тебя китаёзы?
- И тебе всех благ, Васёк! - Михалыч явно забавлялся.
Худощавый и жилистый Васёк наконец посторонился, пропуская гостей. Они прошли вагончик шиномонтажки насквозь, прошли по какому-то узкому проходу из железных листов, сквозь которые пробивался сумрачный свет, и попали, наконец, в тёплый и хорошо освещённый "торговый зал". Васёк засуетился вокруг них:
- Может, чайку? Или кофе? С дороги?
- Не, не надо. Напоили нас уже. Ты это, давай сразу, показывай, чем богат, а то мы малость торопимся.
- Ну как хотите. Так, чем мы нынче богаты... Ну вот, посмотри. - Васёк открыл один из огромных тёмно-зелёных ящиков, стоящих вдоль стены, и начал выкладывать на грубо сколоченный стол свой товар.
- Есть армейские "эмки", в очень хорошем состоянии, есть гражданские эсведешки, то есть "Тигры", есть буржуйские автоматы под пять пятьдесят шесть.
- Чё там у тебя из буржуйского? - Михалыч подошёл поближе
- Штайр-Манлихер АУГ. Австрийская винтовочка, красавица!
Васёк взял в руки одетую в пластик защитного цвета короткую булл-пап винтовку. Ствол без дульного тормоза выглядел игрушечно. Как, собственно и вся она. Михалыч протянул руку, взял винтовку поперёк жирной тушки, за большую скобу снизу.
- Это военная, с автоогнём?
- А то ж. Самая что ни на есть военная, не переделка из карабина. Родная оптика малой кратности, и открытый прицел сверху для ближнего боя.
Михалыч приложился, заглянул сначала в прицел, потом поверх него, через целик. Тряхнул коротко стриженной седоватой головой, снова глянул.
- Ну её нафиг, Васёк. Не пошла как-то. Целик слишком близко, расплывается в глазах!
- Это у тебя, Михалыч, дальнозоркость.
- Да иди ты. С калаша целюсь – нет дальнозоркости!
- Вот о том и речь, Михалыч! К чему привык – уже не отвыкнешь. Воюй калашом, а этих буржуек я лохам каким впарю, штук по десять бакинских, -  Васёк бережно положил «буржуйку» обратно в ящик. – А девять – тридцать девять не хочешь посмотреть?
- А есть?
- Для тебя – есть! – Васёк извлёк из своего сундука очередное сокровище, «винторез».
Слава едва сдержался, чтобы не взвизгнуть от радости, глянул на Михалыча, тот сохранял полную невозмутимость.
- Васёк, её, говорят, чистить заманаешься. Порох специальный, горит медленно и коптит сильно. И патрон дорогой.
- Михалыч, ты сообрази, что лучше? Живому долго чистить винтовку или мёртвому лежать и быстро дождаться голодных собачек? А патрон для тебя всего ничего – по два евро за штуку. Их же много не надо. Один выстрел – один труп! На, подержи, и пацану дай подержаться – он щас у тебя обоссытся, так хочет помацать вещь!
Михалыч оглянулся на Славика.  Поглядел на него как будто с удивлением:
- Что, хорошая вещь? – Михалыч взял ВСС у Васька и передал Славе, - ну на, мацай, маньяк!
- Михалыч, вот Серёги тут нет! Он бы уже на говно изошёл! – Слава гладил толстый глушитель винтовки как живого зверька. – Всё, Михалыч, хоть убей меня, не отдам! – Слава картинно прижал винтовку к груди.
- Мля, ты как дитё малое в Детском Мире, Слава! Ещё на пол упади и заплачь! Нахрена тебе эта железяка? Эсведехи мало? И к ней патроны с Серёгой будете ящиками жечь, сволочи? По два евро за патрон?! Да вас проще самих пристрелить, чем прокормить!
- Малой прав, Михалыч, - вмешался Васёк. – Эсведеха нужна, но к ней в пару хорошо и такую иметь. Идеальное сочетание. Снайпер с двумя стволами и с ним автоматчик с подствольником и кучей боеприпасов.  А патроны они жечь не будут зря. Ресурс ствола маленький.
- Ё-моё! – возмутился Михалыч, но уже скорее картинно. Он уважал познания Васька. Васёк был не просто торгашом, он прошёл все локальные конфликты в бывшем СССР, какие успел застать. И прошёл их именно снайпером, и выжил. – У неё и ресурса нет!
- Три тысячи выстрелов, Михалыч. У тебя есть столько врагов в Заразе?
- Да кто их знает, сколько их… У меня в Кремле враги, а в Заразе – просто противники. Сколько просишь за Винторез?

 Обратно КамАЗ Михалыча шёл нагруженный жратвой и солярой. В Заразе всё топливо находилось под контролем Комара, бандита, сумевшего вовремя укрепиться на несгоревших хранилищах ГСМ. Более того, Комар контролировал всю торговлю топливом в окрестностях Челябинска и не собирался без большой крови отдавать свой бизнес. Поэтому Михалыч и другие его коллеги по мародёрскому цеху по возможности прихватывали топливо из каждой ходки на «большую землю». Вечерело, на лобовое стекло падал первый в этом году снег. Славик, утомлённый обильным обедом и натягиванием брезента на кузов, дремал на сиденье у правой двери. Он прижимал к себе купленный специально для него Винторез и чему-то счастливо улыбался во сне. Михалыч посмотрел на него и грустно улыбнулся. Так похож на своего отца. Славный был бы жених для его Наташки. Если бы она была сейчас жива. Если бы не проклятая война. Их дом за Никольской рощей не просто разрушило взрывом – его раскатало в мелкую светящуюся, звенящую пыль, а пыль тут же спеклась в стекло. Говорила Таня – не надо строить дом так близко к комбинату. Но он успокаивал жену и себя, говорил, что по розе ветров это не самое грязное место в городе, что так они будут тратить меньше времени в пробках. Ведь они оба отдали всю жизнь этому комбинату – челябинскому электрометаллургическому. Даже акции имели какие-то. Кому они теперь нужны, эти акции? Комбинат стал ровным участком спёкшейся в стекло… нет, не земли. Земля – это что-то живое. В ней копошится мелкая живность, она рожает пищу для людей, в неё ушли наши предки. А то, что лежало ровным слоем на этом месте – было мёртвым. И будет мёртвым ещё сотни лет. За исключением одного места. Места, ради которого все они жили в Заразе, и благодаря которому они жили в ней. Места, к которому, надеясь на смутное описание, шли те пятеро. Нет, никто из чужих не получит информацию про Дыру. Дыра – это их тайна, заразовская. Пока живы он и трое  паханов бандитов – никто ничего не узнает.

Их было пятеро – Михалыч, Вялый, Комар и Абрам. В прошлой жизни – Иван Чемизов, Константин Вешкин, Сергей Комаров и Дмитрий Абрамов. И с ними – ещё был Толик Иванцов, отец Славика, между прочим. Пятеро нашедших Дыру, четверо вернувшихся. Михалыч хорошо помнил тот день – третий день после начала войны. Он вернулся с Геной из командировки в Златоуст, где они, начальник ЖД-цеха Иван Чемизов и его зам Геннадий Орлов,  изучали опыт коллег по железнодорожному цеху. Пришлось пробиваться через толпы беженцев, в условиях полного бардака. Никаких КПП и миротворцев тогда ещё не было. Гена остался в дачном посёлке неподалёку от Кременкуля, где  у них обоих были дачки, и где впоследствии Михалыч основал самую крепкую базу на территории Заразы. А Иван Михайлович воспользовался ОЗК, имевшимся у Гены на случай рыбалки, и противогазом, запасённым вообще непонятно зачем, когда растаскивали старые запасы гражданской обороны комбината. И пошёл в самое пекло.
Михалыч шёл по брошенному городу, поражаясь тому сходству, которое он приобрёл с фильмами голливудских мастеров жанра «фильм-катастрофа». Полное безмолвие, всё кругом серое, редкие очаги догорающих пожаров, и никого вокруг. Сбежали все, кто мог двигаться. А кто не мог – уже умер. Река, лишённая мостов, вдруг стала серьёзным препятствием. Вода поднялась, дело было не в разрушенных плотинах – водохранилища уже все вытекли, оставив страшные следы грязевых цунами на теле мёртвого города. Видимо, отсутствие водозабора на нужды города существенно повысило уровень реки. На месте Ленинградского моста Михалыч увидел нагромождение бетона и кирпича, обгоревшие остатки автомобилей (ну да, тут же всегда была пробка). Он перебрался через бурлящие внизу потоки воды по бетонным глыбам и кускам плит перекрытий. Чтобы подняться на пригорок («Зимой тут часто буксовали автобусы» - сказала одна половинка сознания. «Теперь не будут» - с гадкой интонацией ответила другая), пришлось проявить альпинистские навыки. Всё, что смело взрывной волной из района «Искры», свалилось на склон, обращённый к реке. А выше… А выше не было ничего. Серая пустыня. Михалыч шёл по ней, и сознание отказывалось воспринимать то, что видели глаза. Идти было далеко. Это была самая долгая дорога в его жизни. Дорога в бесконечность, дорога в никуда.
 То, что он увидел на месте своего дома – ничем не отличалось от всего остального. Михалыч с трудом сориентировался по обгорелым остовам старых деревьев в старом парке. Деревья оказались крепче кирпича и бетона. И тогда он просто пошёл куда глаза глядят. Случилось так, что глядели они тогда на северо-запад, в сторону комбината. Подумать о том, что он идёт в эпицентр взрыва – Михалыч не мог, не тот был момент. И вобщем-то, ему было наплевать. Через полчаса непрерывного переставления ног (левая-правая, левая-правая), глядя прямо перед собой на выжженную стеклянистую  поверхность, он стал замечать, что изображение в глазах меняется, начинает расплываться и рябить. Навалилась тошнота и слабость. Михалыч понял, что припёрся туда, откуда уже не сможет вернуться, но ему было наплевать. Он пошёл дальше (левая-правая, левая-правая), и тут он, первым из людей, провалился в Дыру. Ощущение короткого падения на что-то мягкое, и навалившееся на него нечто, выбившее воздух из груди, сжавшее тело…
Он очнулся в жаркой и влажной темноте. Сдёрнул маску противогаза, выбрался из мокрого изнутри и снаружи ОЗК. Вокруг шумели на лёгком ветру густые кроны деревьев. Откуда здесь живые деревья? Где он? Михалыч подумал, что просто умер. Это было более чем логично.  Он стал восстанавливать события, пытаясь угадать направление – куда же он пошёл от того места, где когда-то бесконечно давно построил свой дом… Размышления были прерваны утробным рёвом какого-то невероятного создания. Далеко? Да, вроде бы, по тембру звука далеко. Но почему ТАК громко?! Где он, вообще? Это что – рай, ад? Почему никто на него не обращает внимания, где всякие там ангелы, или наоборот, черти? Так, он пошёл от солнца, он видел маячившую строго впереди собственную тень. Возможно, в том состоянии эта тень была единственным ориентиром, вот он и шёл в полубеспамятстве – строго от солнца. Выходит, он пришёл прямо на место взрыва ядерной боеголовки – на комбинат. Примерно в район полукольца железной дороги, расположенного в его юго-восточном углу. Уже тогда Михалыч начал догадываться о природе Дыры. Взрыв аккурат над намагниченным (а рельсы намагничены всегда!) контуром почти ровно округлой формы вызвал какой-то процесс, который за несколько миллисекунд, в течение которых ещё существовали рельсы – привёл к образованию в точке разрыва контура какого-то особенно сильного выброса энергии непонятного рода. Этот выброс и пробил ткань пространства, образовав Дыру.
Дождавшись утра, Михалыч смог, наконец, осмотреться. Удивительно, но он чувствовал себя не просто хорошо – он чувствовал себя великолепно! Он подумал, что мало кому в его сорок пять удаётся себя так чувствовать. Как пятнадцатилетний подросток – энергия так и пёрла наружу. Даже боль недавней потери притупилась существенно сильнее, чем этого можно было ожидать. Вокруг полянки, на которой он оказался, стояли высоченные пальмы, внизу заросшие густым подлеском из чего-то похожего на папоротник. Подлесок кишел жизнью – в нём с шумом шныряли какие-то зверьки, из него и в него летали птицы. Некоторые показались Михалычу странными. Очень странными. Он пригляделся и понял, что вперемежку с обычными птицами видит летающих ящериц! Он встал на ноги, осторожно осмотрелся. Было тепло, очень тепло и влажно. Солнца не было видно, небо было затянуто сплошной дымкой. Он двинулся в сторону деревьев, и мелкая шуршащая живность кинулась от него врассыпную.  Нереальность происходящего захватывала. Это явно смахивало на рай. Но где ангелы? Где остальные умершие люди? Он увидел впереди просвет между деревьями. Ещё несколько тихих шагов по мягкому ковру из травы и листьев – и он стоял на краю обрыва. Впереди, насколько хватало взгляда – простиралась зелёная равнина, ковёр из джунглей, без просветов, во все стороны.  Высота крутого обрыва была метров двадцать. Немного, но непреодолимо без снаряжения.  После небольшого обследования Михалыч убедился, что он находится на плоской вершине одинокой горы, торчащей посреди зелёного моря джунглей. Размеры вершины Михалыч, по привычке садовода, оценил в сотках – соток двадцать пять, не больше. Удобного спуска не было нигде. Хотя – падение с горы не сулило смерти, зелень внизу казалось мягкой и густой. Но пробовать не хотелось. В одном месте он увидел нечто совсем странное – прямо в воздухе, в полуметре от края обрыва и чуть ниже, висел мерцающий круг диаметром метра три. Смутная догадка шевельнулась в его голове. Уж не дорога ли это назад, в выжженный китайцами Челябинск? Михалыч задумался. А что, собственно, ему терять? И зачем, собственно, ему жить? И он шагнул вперёд…
Возвращение было мучительным. Голова как будто взорвалась изнутри, сердце било внутрь неё кузнечным молотом – бум-бум-бум. После короткого падения он лежал на хрустящей стеклянистой корочке под нестерпимо ярким солнцем, временами скрываемым дымом пожаров. Вонь от этих пожаров была невыносимой, похоже, горели остатки производственных цехов за рекой, на западе. Да, восточный ветер в Челябинске – это всегда ненадолго. Михалыч встал на ноги и буквально кожей ощутил радиацию. В голове всё плыло, он чувствовал себя как рыба на берегу. Чёрт, надо было надеть ОЗК. И ещё. Давление!  Там, в джунглях, давление выше, намного выше! Странно, Челябинск ведь не в горах, откуда разница. Чёрт, как ломит в голове! Он увидел мерцание рядом с собой, падающими шагами двинулся в ту сторону и провалился в блаженное забытьё.
Снова вокруг были высокие деревья. Солнца по прежнему не было видно, хотя и дождя небо не обещало. Он машинально посмотрел на часы – жидкие кристаллы потемнели навсегда. То ли от радиации, то ли от перепада давления там и здесь. Михалыч наломал веток и развёл костерок, не для того, чтобы согреться – здесь и днём и ночью было около тридцати градусов, а чтобы высушить одежду и вообще… с костром надёжнее и понятнее. Ветки горели плохо, древесина была влажной, полной жизни, как и всё здесь. «Здесь – это где?» - подумал он. Ответа не было. Пока не было. А потом появились остальные.
Первым на поляну из воздуха вывалился Толик Иванцов. Обожжённый, полуослепший, он в первые несколько минут был не в состоянии говорить, только хрипел и таращился бессмысленным взглядом в чужое небо. Михалыч ждал. Он уже был уверен, что новичок скоро отойдёт. Так и случилось. Уже совсем стемнело, когда Михалыч услышал со стороны, где он уложил на ОЗК незнакомца, его тихий голос.
- Где это я? Ты кто?
- Очухался?
- Я думал всё, сдохну. Анатолий, можно Толик! – Незнакомец привстал и протянул Михалычу руку.
- Иван!  – по рукопожатию Толика он понял, что мужик совсем оклемался. Дыра работала исправно! Анатолий был его ровесником, и лицо его было смутно знакомо. – Комбинатский? Вроде видел тебя когда-то. Своих искал?
- Ага. Цех связи, монтёр. Меня все когда-то видели, наверное. И ты тоже? Нашёл? – По тому, как Толик выдавил из себя последнее слово, Михалыч всё понял.
- Давай не будем об этом.  – он отвернулся, сжав зубы. – Придёт срок, все за всё ответят!
- Дай то Бог, Иван! Дай то Бог…
После того, как мужики рассказали друг другу свои истории, они максимально подробно исследовали свой «санаторий». Очень трудно было понять – где они находятся. Неба не видно из-за сплошной облачности. Даже не облачности, эта дымка не похожа на обычные облака, она непроницаема абсолютно. Не видно даже Солнца, что тут говорить о Луне и звёздах. Хотя свечение Луны было заметно ночью. Или это не Солнце и не Луна? И тут у Сергея мелькнула догадка.
- А что если это не «где», а «когда»? Что если мы сейчас в прошлом или будущем?
- Судя по ящерицам – мы в прошлом. Очень они смахивают на динозавров. И этот рёв в джунглях. Явно очень большая тварюга. Нам повезло, что мы на горе, мне кажется.
Их начал мучить голод. Помолодевшие, абсолютно здоровые тела требовали питания. Михалыч заметил у себя какое-то зудение в десне, откуда несколько лет назад вырвали пару соседних зубов. Неужели растут новые? В любом случае – надо когда-то возвращаться. Пробовать местную флору на предмет съедобности – слишком опасно. Оздоравливающий эффект может не успеть помочь. Они стояли на краю обрыва, рассуждая о том, в какую сторону лучше дёрнуться после выхода из Дыры на той стороне,  и насколько ослабла радиация. И тут сзади раздался грохот.
На краю поляны, уткнувшись в дерево, стоял джип! Самый настоящий Лэндкрузер-сотка, тёмно-синий, весь в серой радиоактивной пыли. Из разбитого радиатора шёл пар, двигатель уже заглох. Мужики осторожно обошли машину. Внутри трое. Все в крови, кровь и на лобовом стекле. Понятное дело, нынче в Челябинске некому проверять – пристёгнуты ли водитель и пассажиры.
- Надо их вытащить, - подал голос Толик, - если не померли, будут как огурчики, уже к ночи.
Они вытащили из крузака трёх парней, примерно одного возраста, около тридцати. В машине они нашли два автомата, на поверку оказавшимися охотничьими карабинами Сайга под калибр 410, пистолет, похожий на ПМ, сумку с консервами, колбасой и хлебом, и бутыль с питьевой водой. Была там и водка, конечно. И золото, много золота. Некоторые кольца были со следами крови – похоже, парням было проще работать ножом, чем стаскивать их с распухших пальцев прежних владельцев. Михалыч представил, как они снимали серёжки. Сто пудов, рвали из нежных ушек мёртвых женщин. В глазах у него потемнело.
- Иван, ты чего? – Толик явно понял намерения нового друга, смотревшего застывшим взглядом на три тела, лежащих на траве.
- Падлы… - Михалыч шумно задышал. Он подумал о своих женщинах. Повезло им мгновенно сгореть в нестерпимо яркой вспышке, или они успели куда-то уйти, и такие же мародёры рвали им уши, чтобы не мучиться с застёжками серёжек?
- Иван, уймись! Нас и так мало осталось. Незачем нам своих решать. Да и то сказать – мёртвым золото ни к чему. Оно нынче и живым не очень-то нужно.
Они поели, покурили из запасов мародёров. Тем временем троица начала приходить в себя. Первым очнулся толстоватый детина с наголо бритой башкой. Проморгавшись, он увидел перед собой фальшивый дульный тормоз-компенсатор Сайги [2].
- Фамилия, статья!
- Абрамов, сто шестьдесят шестая!
- О, видал! Опыт не пропьёшь! – Михалыч многозначительно посмотрел на Толика. – Зачем пальцы отрезал, падла?!
- Я не отрезал, мы этот мешок там нашли, возле Башни! И вообще я за рулём сидел!
-  Что, машинки любишь? Сколько раз за угон сидел?
- Один раз, давно это было, слышь, мужик, убери ствол, ещё выстрелит!
- Ну и хер с тобой, пусть стреляет. Эти двое кто? Тоже ворьё?
«Эти двое» тоже открыли глаза и сначала порывались сесть, но наткнувшись на глядящие им в глаза чёрные зрачки стволов остались лежать на траве. В конце концов все друг с другом познакомились. Оказалось, что Вялый, Комар и Абрам – старые приятели, промышляли в Коркино автосервисом, причём Михалыч остался при мнении, что их сервис в основном был прикрытием для угонщиков автомобилей. После ядерных ударов приятели решили, что смогут поживиться мародёрством. Они взяли всё оружие, что смогли найти – Вешкин и Комаров числились охотниками, а Абрамов когда-то купил у местного слесаря переделанный под боевой патрон «газовик». Они взяли водку – Вешкин где-то слышал, что помогает от радиации (тут Михалыча прорвало, и он заржал в голос). Они взяли «стопятку», угнанную всего за неделю до войны, и стоявшую в отстойнике в посёлке Роза, в ожидании перегона заказчику в Казахстан. И поехали на дело. В районе Башни (саму башню, конечно снесло, но старые дома сталинской постройки не поддались) они наткнулись на останки своих предшественников – коллег по новому ремеслу. Группа мародёров была живописно разбросана взрывом, неподалёку от своего вездехода. Из окоченевших пальцев одного из трупов Вялый и достал пресловутый мешок с золотом. Тут они и заметили китайский беспилотник. Им бы спрятаться, но Абраму вступило в голову пальнуть в него из пистолета. Естественно, беспилотнику ничего не стало, пистолет заклинил (как выяснилось – навсегда), а оператор-китаец решил наказать наглецов. Парни красочно расписывали свой побег через выжженную равнину, как Тойота прыгала по немыслимым препятствиям, уворачиваясь от неуправляемых ракет с самолёта. А потом они влетели в «какую-то непонятную муть» и оказались тут.  Вобщем, закончился тот вечер выпивкой и примирением. А наутро, почувствовав себя обновлёнными, без малейших признаков похмелья, друзья сели в круг и стали обсуждать своё положение. Коркинцы не то чтобы признали Михалыча старшим или главным – но как-то зауважали, за его опыт. Почувствовали, что с его помощью им будет проще жить.
Лёгкий ветерок качал вершины деревьев (Михалыч так и не смог понять – на что они похожи), в кустах вокруг кипела жизнь – кто-то кого-то ел, кто-то кормил выводок, кто-то строил гнездо. Всё как всегда, круговорот жизни, но здесь он был… как-то ярче, сильнее, что-ли. Как будто это был новый, свежий мир, только что созданный, и пружина, которой он был приводим в действие, ещё не успела раскрутиться, ослабнув, как в нашем мире. Пришельцы из другого, старого мира сидели на траве кружком, отложенные в сторону ружья уже заметно порыжели от ржавчины. Михалыч подумал, что надо бы добраться до машинного масла в недрах разбитого крузака, сочинить что-то типа ветоши и почистить оружие.
- Я так думаю, мужики, - начал Михалыч. При слове «мужики» коркинская троица поёжилась, но проглотила, - Надо нам по максимуму это место использовать. Если можно шастать по заражённому городу, а потом приходить сюда, то это наш шанс стать богатыми и счастливыми.
Все согласились, Михалыч продолжил.
- Лично у меня в жизни одна забота – заплатить должок тому, кто хоть как-то причастен к тому, что случилось. Нашим говнюкам, китайцам, всё равно. Виноватые должны быть. Они всегда есть. Но пока я голодранец – ничего не выйдет. Надо заработать денег! А это вот место – оно даёт нам всем шанс заработать. Много заработать. Никто кроме нас и тех, кому мы это место покажем – неспособен прожить в зоне заражения хотя бы месяц. А мы спокойно сможем вытащить на большую землю и продать пол-Челябинска. Вот так, я думаю. У кого ещё какие в жизни цели? – Он обвёл глазами остальных.
- Я хочу сына найти, Славку, - сказал Толик. Он мог выжить, я чувствую. Он в тот день должен был к другу в Фёдоровку поехать. Фёдоровку же не зацепило? – он с надеждой обвёл всех взглядом.
- Сергей, там не было ничего стратегического, вроде как. Будем надеяться!
- Я хочу навариться по полной! – подал голос Вялый, – Думаю, пацаны меня поддержат, - он посмотрел на своих товарищей,те согласно закивали, - Чё мы, лохи что-ли? Вон сколько добра осталось, все коттеджи-то целые. Все боятся радиации, а нам – насрать!
- Да, точняк! А про это место надо молчать конкретно. Если кто узнает лишний – всё, попрут сюда с микроскопами всякие учёные ботаники! – Комар оживился, - Надо территорию поделить между нами и каждому набрать себе бригаду. Мы за год всё вычистим и уберёмся отсюда куда-нибудь на тёплые острова, богатыми и здоровыми!
- Я буду сына искать, а вы как хотите, - Толик был задумчив и сосредоточен. – Мне не до денег, пока его не нашёл, и ананасы никакие в рот не полезут.
- Ну, тогда не обессудь, дружище, потом никто тебя в долю не возьмёт,  - похлопал его по спине Комар, – Если что, поможем, но в долю – никак!
- Да я без обид, ребята. У меня своя дорога, у вас своя.
Но года, как предполагал Комар, оказалось мало. Масштабы добычи всякого добра росли по мере роста аппетитов добытчиков. Медь, алюминий, автозапчасти и целые автомобили. Снегоходы, квадрициклы, дорогая мебель и бытовая техника. Проблемы с исправностью электроники были только в непосредственной близости от эпицентров взрывов. На окраинах и в коттеджных посёлках проблем не было вообще. Богатый промышленный центр мог предложить многое пытливому уму мародёра. Редкие группы чужаков легко выслеживались и уничтожались, да и в любом случае – они не смогли бы долго продержаться в Заразе. Без знания тайны мёртвого города жизнь в нём была мучительной и недолгой. Поначалу каждого из первооткрывателей Дыры  мучала мысль  - а не стать ли единоличным властителем Заразы (название приклеилось почти сразу, в тот же месяц). Но мысль осталась мыслью – им необходимо было лично контролировать каждого из людей, которых они набирали в свои отряды. Нельзя было выстраивать пирамиду власти, передоверять ответственность. Они поддерживали видимость войны всех со всеми. Эта война создавала необходимое напряжение, держала людей в тонусе. Дыра же была местом всеобщего перемирия, оружие проносить сквозь неё было строго запрещено, нарушителей ждала мучительная смерть на обратном переходе.  Если человека выбросить обратно в пустыню, образовавшуюся  на месте бывшего электрометаллургического комбината, сразу после прихода в «санаторий» - организм не выдержит перепада давлений. Только пребывание в «санатории» в течение нескольких часов могло подготовить человека к возвращению к жуткой реальности нового Челябинска, к страшному миру Заразы. Всё это было потом, а в тот памятный день они потеряли Толика Иванцова. Когда все собрались уходить (Михалыч предупредил о перепаде давления, и остальные четверо явно побаивались возвращения), Иванцов решил идти первым, но поскользнулся на глиняном склоне, промахнулся мимо мерцающего круга, и свалился в зелёную чащу джунглей. Михалыч видел своими глазами, как Толик с криком исчез в пышной кроне высокого дерева, а потом потерял недавно обретённого друга из вида. Они кричали, звали его, пока не охрипли. Но то ли он разбился насмерть, то ли лежал раненый и не мог ответить – неизвестно. Так их стало четверо.
- Серёг, смотри, чё у меня есть! – Сияющий Славик светился ярче галогенного светильника, укреплённого на стене коттеджа под пологом. – Винторез, прикинь!
Серёга аккуратно взял у него из рук винтовку, осмотрел.
- Ты понял, да! Можно целую группу привалить, а последний так и не поймёт, что происходит, пока сам не зажмурится! – прыгал вокруг него Слава.
- Славик, стреляет не оружие, а стрелок! Уметь надо пользоваться такой игрушкой. – Сергей был в своём репертуаре, слегка заторможенный и отстранённый, - У неё пуля летит медленно и траектория очень крутая, поправки делать в разы сложнее, чем для СВД.
- А ты меня научишь!
Сергей, вздохнув, покачал головой и сделал брови домиком, призывая всякого в свидетели: «Ну надо же, какой неисправимый оптимист!».
Тем временем во дворе шла разгрузка – в подвал переносились коробки с бакалеей и прочими припасами, бутыли с питьевой водой, ящики с патронами. Топливо выгрузили ещё раньше, у неприметного строения, скрывавшего собой вход в подвал с генератором. Выхлопная система генератора была верхом инженерного искусства, выхлоп шёл по подземной трубе в воду маленького озерца, где выходил из нескольких десятков маленьких отверстий. На поверхности воды температура уже не отличалась от температуры, например, бьющего в озере горячего ключа. По крайней мере из космоса такой «кальян» не засечь, а беспилотники китайцев почему-то ломались слишком часто при облёте Заразы.
Михалыч отозвал Славика в сторонку.
- Слава, завтра пойдёшь со мной в Дыру, сходняк будет.
- В смысле, проводить Вас до Дыры и дождаться?
- Нет, пойдёшь со мной, на собрание учредителей Заразы, - Михалыч улыбнулся ошарашенному Славику. Никто и никогда раньше не имел права участвовать во встречах бригадиров с Михалычем в Дыре. – По дороге завтра всё объясню.
На следующий день Михалыч, Славик и группа поддержки в виде Серёги и ещё двух бойцов отправилась на восток. Серёга держал наизготовку обычный 74-й без всякой оптики. Он говорил, что прав был великий финский снайпер Симо Хайха, который не пользовался оптикой. Оптика может выдать стрелка бликом, может сломаться, и демаскирует намного больше, так как установлена выше родного прицела. Михалыч, кое-что знавший про Хайха, полагал, что тот был просто настолько мелким, что ему тяжело было таскать лишний вес. Михалыч со Славиком ушли немного вперёд, присутствие с ними Серёги успокаивало и позволяло расслабиться.
- Помнишь, я рассказывал тебе о том, как открыл Дыру? О том, как познакомился с твоим отцом?
- Иван Михалыч, да разве такое можно забыть?! – Лицо Славика стало серьёзным, - а что?
- Думаю, пришло время, познакомить тебя с бригадирами. Думаю, надежды на возвращение твоего отца уже нет…
- Михалыч, я же много раз просил – позволь мне спуститься с горы! Вот и снаряга сама в руки пришла. Я хоть похороню отца по человечески, если найду.
- Ну, считай, твоя просьба услышана. Но чтобы такое разрешить – как раз и нужно посоветоваться с остальными, - Михалыч повернулся к одному из бойцов, - Миша, ты взял с собой ту горную снарягу?
- А как же, Михалыч, всё в рюкзаке!
- Отлично, - он заглянул в лицо Славику, и, уже тише, произнёс, - Ты точно готов? Раньше я не мог тебе позволить. Твой отец мне на том свете не простит, если я тебя потеряю!
Он повернулся вперёд и двинулся дальше. Михалычу вдруг вспомнилась их первая встреча. Маленький исхудавший волчонок, полумёртвый от радиации и обезвоживания – вот каким он его запомнил. Он нашёл его в руинах  к востоку от комбината, на земле Вялого, куда не имел, в общем то, права заходить. Тогда ему для обустройства базы срочно понадобилось кое-что из сварочного оборудования, и Михалыч решил пошариться на складах строительных фирм. Он притащил его в Дыру буквально на себе, а когда узнал, что спас сына пропавшего друга – чуть не заплакал от счастья. Он не то чтобы чувствовал себя обязанным, ведь Толик его не спасал, не помогал. Но любая ниточка нормальных человеческих отношений в этом жутком мире становилась алмазной нитью, и не было ничего её прочнее.
- Михалыч, я готов! Я давно готов! – твёрдый Славкин голос вернул его к действительности. Они к этому времени перешли реку по маленькому, чудом сохранившемуся  мостику, и вышли к руинам электростанции. Места были знакомые, меди отсюда их команда перетаскала огромное количество.
- Ложись! – голос Сергея скомкано, на вдохе, но они услышали его и начали падать на землю раньше, чем он отзвучал. И тут же захлопали выстрелы. Славик перекатился набок, вытягивая наверх и к себе СВД, глянул в сторону Сергея. Тот стоял слегка наклонившись вперёд, он уже успел сделать поверх их с Михалычем спин три пары сдвоенных одиночных выстрелов («сплитов», как он их называл), Славик почувствовал толчки воздуха от них своей спиной, даже диафрагмой.  Сейчас Серёга нащупывал взглядом оставшиеся цели. Выстрелов с той стороны было три – короткая очередь, обдавшая их крошками бетона.
- Что там, Серый?
- Вроде всё. Трое. Было.
- Ты их кончил?
- Ага. «Все мишени поражены»! [3]
Славик, поднявшись, всё-таки дёрнул рукояткой, загоняя патрон в патронник.
- Не жги хороший патрон, и не пачкай длинный ствол. Тебе же чистить. Лучше достань пистолет или нож. – сказал Михалыч, поднимаясь и отряхиваясь.
Славик поставил винтовку на предохранитель, перекинул её назад и вытащил из подмышечной кобуры ПММ. Глянул на Сергея,тот показал глазами в сторону провала в стене здания проходной. Славик слегка пригнувшись двинулся туда, с привычной осторожностью поднялся по куче раздробленного кирпича и заглянул внутрь, водя стволом из стороны в сторону. Потом спрыгнул внутрь. Михалыч тем временем окончательно отряхнулся и подошёл к Сергею.
-Понтишься, Серёг?
- Нет.
Михалыч глянул на переводчик-предохранитель его автомата. И вправду, не понтится. Переводчик, на приваренной к которому дополнительной планке лежал указательный палец Серёги, указывал на «АВ». Серёга отсекал на автоогне как на одиночном.
- Блин, у тебя пальцы тюнингованные что-ли? – в очередной раз поразился Михалыч.
- Если долго в Дыре не бываю – перестаёт получаться.
- Понятно…
Тем временем Славик выбрался обратно, уже держа в руке вместо пистолета  три ствола на ремнях.
- Слав, кто там?
- Уже не «кто», а «что». Три трупа, все почти без голов, Серёга, респект! – Славик сложил стволы на серую землю перед Михалычем, - Обычная шушера, наверно, ёбуржские. Стволы –гавно, две вертикалки и Сайга-семёрка, ушатанная.
- Брать не будем. Затвор с Саёжки сними, ружьям приклады разбей об бетон. Нам гладкоствол не нужен, а нарезняк у нас весь под пятёрку, эту нам пристроить некуда.[5]
Тут он заметил неладное.
- Миш, что с тобой?
Миша, высокий нескладный парнишка с почти белыми волосами и лицом фарфорового ангелочка, стоял слегка согнувшись, сморщившись от боли, прижимая к себе левую руку. Рукав уже пропитался кровью.
- Зацепило…
- Дай посмотреть! Сергей, шприц-тюбик, быстро! – Михалыч  вытащил из кармана складной нож с яркой жёлто-оранжевой рукоятью. Раскрыл серейторное лезвие[4] с закруглённым тупым кончиком и осторожно разрезал рукав. Миша с белым лицом смотрел на свою руку, прикусив губу, чтобы не кричать, - Так, дробью посекло. Кость и крупные сосуды не задело.
Он взял у Сергея шприц-тюбик и сделал укол. Потом пришла очередь спирта из фляжки и бинта. Через пять минут Миша отправился на базу отсыпаться и долечиваться, сопровождённый подробными инструкциями Михалыча.
Они двинулись дальше, стараясь держаться подальше от рельсов, ещё хранящих «звонкую» память о маленьком солнце, вспыхнувшем когда-то, там, впереди. На подходах к Дыре, в яме одного из гаражей, они спрятали оружие. Идти дальше по правилам Заразы следовало безоружными. Местность постепенно превращалась в пустыню. Вот уже можно видеть на километр вперёд, где торчат остатки многоэтажек у Первого озера. Наконец, они увидели знакомое мерцание и ускорили шаг.
Когда они очнулись после прыжка в Дыру, обнаружили, что Абрам со свитой уже там, и заняты приготовлением шашлыка под навесом у порядочно проржавевшего джипа. Мир Дыры не щадил металл, металл был чужероден и не поддерживал жизнь. А жизнь была смыслом этого мира. Собственно, брезентовый навес не имел никакого смысла – дождей в «санатории» не наблюдал никто и никогда, как и солнца. Просто так было привычнее – огонь, укрытие. Люди чувствовали себя кротами, выброшенными из уютной норы. Трудно человеку, выросшему на квадратных метрах, привыкнуть спокойно спать на траве под небом.
- Здорова, зенитчик хренов! – Михалыч крепко обнял Абрама, пожал руки всем его людям, - как жисть?
- И тебе не болеть! Да как бы ничего, - Абрам явно скромничал. На руке его болтались часы, стоившие дороже целой многоквартирной хрущёвки в его родном Коркино. На поясе в открытой кобуре – Кольт 1911, со щёчками рукояти из слоновой кости и подозрительно жёлтыми металлическими частями. Абрам специализировался на северной части Челябинска, стараясь лишний раз не жечь людей в пекле второго очага поражения - в районе Коксохима. Ему достались богатые коттеджные посёлки на севере, два аэродрома – военный и гражданский, с кучей когда-то летавшего алюминия и ещё куча разных ништяков. Плюс прикрытие от доморощенных сталкеров в виде самого плотного «звона» в Заразе. Взрыв в северной промзоне, похоже, был чисто наземным,  и довольно мощным , а потому – самым «грязным» в Заразе.
- Ну и ладно! Комар с Вялым не звонили? Как они – вовремя придут?
- Не, не звонили. Баланс экономят!
Командиры-паханы пользовались спутниковыми трубками Иридиум. Они и до войны были в России чистой контрабандой, а сейчас Зараза была формально китайской территорией. Китайцы усиленно пытались глушить всякую связь аборигенов, но Иридиум – система мощная, недаром её используют американские вояки. Все трубки были зарегистрированы на подставную фирму Михалыча в Германии, как и радиостанции, которыми он снабжал своих коллег по Заразе. Он даже великодушно выделял коллегам бесплатно некоторый трафик, в который они и пытались втиснуться, по старой совковой привычке экономить «на спичках». Таким образом, избавляя их от бытовых неудобств, Михалыч имел над ними незаметный контроль. Было и ещё кое-что. Кроме телефонов и раций он впарил им военные ноутбуки и спутниковые модемы для электронной почты. Грех было не воспользоваться случаем, и над новенькими ноутами поколдовал Тимоха. Теперь вся переписка «учредителей» была доступна Михалычу.
За спиной у них раздались глухие шлепки полубесчувственных тел о траву.
- О! Прибыли красавцы!
Через час все пациенты «санатория» были на месте и достаточно оклемались для начала переговоров. Сопровождающие уселись в дальнем конце поляны (иногда им казалось, что поляна – это след от ядерного взрыва, отпечатавшийся в этом мире, хотя это было не так), своими группами. Михалыч пустил по кругу бутылку Чивас Регал, паханы сдержанно хвалили вискарь, и закусывали абрамовым шашлыком из свежей собачатины.
- Вобщем, тема такая, - начал серьёзный разговор Михалыч, - спалили нас. У кого в последнее время пропадали люди? Или уходили с концами на большую землю?
- Воблин!
- А чё случилось-то?
- Чё за дела?
Михалыч достал из кармана КПК и протянул Комару, сидевшему к нему ближе всех.
- Читай!
Через минуту Комар, тихо матерясь, передал девайсик двум другим. Ещё через минуту все уставились на Михалыча.
- Иван Михалыч, что будем делать? – Столь уважительное обращение со стороны Вялого было неожиданным даже в такой ситуации.
- Я так думаю, мужики, - не торопясь начал Михалыч, - раньше сюда пёрлись придурки за лёгкой добычей. Сейчас будут переться совсем другие ребята. И чем дальше, тем лучше они будут подготовлены. Эту штучку, Вялый, - он потряс в воздухе вернувшимся к нему КПК, - должны были найти твои. А нашли мои, хотя и чисто случайно.
- На Полёте?
- Да, на Полёте. А ещё твои бойцы проглядели у жмуров альпинистское снаряжение – вон оно у Славика висит на плече. Кстати. Славик, давай к нам!
Славик оторвался от беседы с Сергеем и подошёл к ним.
- Вы же знаете, что мой Славик – сын Толика. Толика помните, в первый день?
- Да помним, помним, Михалыч!
- Слава хочет спуститься вот как раз с этими верёвками – поискать тело отца.
- Э, да его местная живность давно захава… - Комар посмотрел Славику в лицо и остановился, - Да пусть поищет, нет проблем!
- Есть проблема. У кого в бригаде есть человек с альпинистской подготовкой? Славе нужно помочь разобраться с этими бечёвками.
Абрам приподнялся, глянул на своих парней, продолжавших возиться с очередной порцией мяса.
- Вовка! Сюда подойди! Повезло вам, что он тут со мной, - это уже обращаясь к Славику с Михалычем, - Вовка знатный альпинист, по реальным горам лазил, - Вовка! Помоги парню с верёвками и карабинами разобраться. Поможешь спуститься и подняться, усёк?
- Усёк! – у Вовки в глазах загорелись огоньки при виде новенькой снаряги на плече у Славы, - а можно мне с ним?
- Хрен тебе! Ты мне тут нужен, а дело рискованное, - Абрам смерил глазами Славу,-  ты сам-то не ссыш туда лезть? А если кто сожрёт тебя?
- Нормально, отстреляюсь.
- Ну давай, герой. Удачи, - и Абрам махнул рукой, давая понять, чтобы они занялись делом. Когда Слава с Вовкой отошли, он повернулся к бригадирам, - как стукачка вычислять будем?
- Я вот что думаю, - У Михалыча явно была «заготовочка», - Мы все люди правильные, и друг другу доверяем, так? – Все утвердительно качнули головами, - И любому будет западло, что это его человек оказался гнидой, верно? Но нам-то надо знать – есть угроза или нет. Давайте сделаем так, - Михалыч потянулся за бутылкой с остатками виски, поднял, допил, - я вот тут поставлю эту бутылку. Пока она цела – никто никого не нашёл. А как окажется разбитой – значит, один из нас вычислил гниду и слив информации прекратился. Не думаю, что гнида рассказала всё как есть. Так, просто, длинный язык у кого-то. Вы же видели, что написано – они точно ничего не знают. Пока не знают.
Бригадиры идею одобрили. Так получалось удобно - без ущемления непомерно разросшейся за последнее время гордости и достаточно информативно. Наверняка у каждого уже был на примете слишком говорливый боец. Впрочем, работа предстояла большая. Хуже всего, что придётся контролировать поведение людей на большой земле – вместо того, чтобы дать им расслабиться и отдохнуть.
Тем временем Вовка что-то увлечённо объяснял Славику, стоя с канатами в руках, щелкая карабинами и показывая размашистыми жестами. Было трудно поверить, что где-то там, за призрачной границей, один из них без колебаний мог припечатать другого к пыльному бетону пулей или вынести в ближнем бою кишки зарядом картечи. Сейчас они были простыми ребятами, всё выглядело так, будто студент, проработавший одну смену инструктором по альпинизму в туристическом лагере, учит новичка-сменщика. Наконец, краткий инструктаж закончился, Вовка нашёл неподалёку от обратного портала подходящий ствол дерева, обвязал Славика хитрым образом канатами и спуск начался. Вокруг Вовки собрались все, кто был в «санатории» - и бригадиры, и их сопровождающие.
- А рацию он взял? – Голос разума пробился всех бестолковых «добрых» советов. Он принадлежал Серёге-снайперу.
- Должен был, если не дурак, - сказал Михалыч, - Сейчас проверю, - он снял с пояса свою, - Сто третий, это сто первый, как слышишь меня?
Они услышали ответ сразу.
- Сто первый, а я только хотел доложить! Слышу отлично! Похоже, тут вообще нет никаких помех.
- А откуда им тут взяться? – у Михалыча вдруг мелькнула в голове молнией мысль: «А ведь мы ни разу не приносили сюда мощный радиоприёмник – проверить все диапазоны! Если тут пустынно – это не значит, что пустынно по всей планете!». Он повернулся к бригадирам.
- Мужики, а кто-нибудь из ваших прощупывал тут все диапазоны радиоприёмником?
- Не, Михалыч, это твои дела, с техникой ковыряться. Мы люди простые, мы больше по пиву, - заржал Абрам.
- А что, есть мысли какие? – спросил Комар, - думаешь тут есть эти, как их, аборигены?
- Пока не знаю. Мы ничего не видели.
Рация снова ожила.
- Я внизу! Тут всё как наверху, только деревья выше. Следов отца не вижу.
- Славик, у тебя пять минут, слышишь? Чтобы через пять минут был пристёгнут и мы тебя вытягиваем!
- Есть, товарищ командир! – радостно прозвучало из динамика. У Михалыча сквозь тревогу прорезалась улыбка. Мальчишка, совсем мальчишка! Первооткрыватель…
Народ начал расходиться. У каната остались только Михалыч и Вовка. Пять минут прошли в томительном ожидании. Лёгкий ветерок трепал верхушки пальм (или не пальм?), внизу по кронам деревьев изредка пробегала рябь от его порывов. Мир Дыры жил своей бурной жизнью – пространство вокруг было наполнено криками птиц и летающих ящеров, шуршанием зелени и стрёкотом насекомых.
- Тащите! – ожила рация. Вовка  с Михалычем взялись за канат.


1. МР-133, помповое ружьё, владельцами часто называется «муркой», как и более дорогой полуавтомат МР-153. Невероятно надёжное оружие. Автор свою «мурку» бывает, не чистит месяцами, при довольно большом настреле ;.
2. У  гладкоствольного карабина Сайга-410К на конце ствола красуется дульный тормоз-компенсатор, в подражание АКМ-74 . Никакой смысловой нагрузки он не несёт, но тешит самолюбие владельцев сходством с настоящим автоматом.
3. Эта фраза выдаёт в Сергее стрелка-спортсмена. Характерна для судей соревнований по практической стрельбе (IPSC).
4. Т.е. зубчатое, легко режущее ткань. Такие ножи входят в оснащение спасателей, их назначение – безопасно для пострадавшего освобождать его от ремней и одежды.
5.  «пятёрка» - калибр 5,45 мм, «семёрка» - 7,62 мм