Маменькин сынок

(хотя, лично я здесь никакой эротики не вижу)
                Автор.



Маменькин сынок


   Двадцать один год я был девственником и представления о сексе у меня были самые поверхностные. Разумеется, я знал - что куда, но ни разу это не пробовал.
  Недостаток практики в таком возрасте не мог ни отразиться на моём психическом здоровье. Эротические фантазии, подпитываемые ровной струёй бушующих гормонов горели в юношеском мозгу ярким пламенем неудовлетворённого желания.
  Говорят, для того чтобы превратить человека в существо безвольное, неспособное  соображать, лишённое всех чувств, кроме животных инстинктов, то есть  - в полного дебила, - изуверы-фашисты проделывали над людьми страшные медицинские опыты. 
  Чтобы меня привести в такое состояние – достаточно было показать мне девушку в мини юбке. Да что там девушку – манекена в мини юбке, или вообще, просто  - мини юбку. Я тут же впадал в кому с обильным слюноотделением. И это ни шутка.
  Улица для меня была тяжёлым испытанием, весна - кошмаром. Солнце начинало припекать, девушки обнажаться, я – терять последние проблески самообладания. Случалось, что я мог неожиданно изменить свой маршрут, куда бы я не опаздывал, и бессознательно последовать за какой-нибудь прекрасной незнакомкой с удивительными ножками.
  От постоянного возбуждения у меня были проблемы со сном. Я долго ворочался, считая воображаемых овец. Закрывал глаза, но видел только женские ноги, юбки, трусики... а от этого не заснёшь.
  Чтобы хоть как-то успокоиться, я засовывал одеяло между ног, тёрся о него и мало-по-малу засыпал. От такой позы, правда, я часто кончал во сне, и моё бельё покрывалось жёлтыми шершавыми пятнами засохшей спермы.
  Мама, стирая бельё, делала вид, что не замечает их. 
  А однажды я кончил просто так. То есть, я лежал на спине, смотрел на свой вставший член, а он возьми и...
  Я не знал, что делать, рядом, в комнате спала мама (однокомнатная квартира, что поделаешь). Она слышала мою возню. Но ничего не сказала – утром молча засунула бельё в стиральную машину.      
  Короче, это был кошмар.
  Скажу честно, тогда я не знал - кто я и чего хочу (не буду утверждать, что сейчас мне это известно).
  Было время, когда я всерьёз думал, что совсем не обязательно искать женщину, так сказать, на стороне. Достаточно найти её в себе.   
  Мои родители развелись, когда мне было пять лет, и всю сознательную жизнь я провёл с мамой.
  Летом мы ездили к бабушке в деревню. Уезжали вечером в пятницу, возвращались поздно в воскресенье. Теперь мама делала это без меня. Мне было неохота тащится на электричку и тратить выходные дни в деревенской глуши.
   Я оставался дома и был предоставлен сам себе, своим фантазиям и неосуществимым желаниям. 
   Я ждал этого момента с нетерпением наркомана, наполняющего шприц. Как только мама скрывалась за поворотом (я специально высматривал её в окне), я бросался в ванну - мылся, стриг ногти, брил ноги.
  Как-то, мама заметила, что у меня неожиданно облысели ноги. Согласитесь, вещь немного странная для двадцатилетнего юноши. Я смутился, не знал, что ответить. Помню, сказал, - так волосы будут ещё гуще расти. По-моему, прокатило. Но после этого старался не светить перед мамой голыми ляжками.
  Затем я открывал шкаф, внизу под старыми вещами, хранились мои сокровища; чёрные колготки в сеточку. Помню, мне стоило большого эмоционального труда спокойно произнести слова «дайте мне пожалуйста во-от эти колготки» в глаза продавщицы отдела нижнего женского белья. 
 Дрожащими от возбуждения руками, я натягивал их на себя и смотрелся в большое зеркало на створке шкафа. Поворачивался задом, наклонялся, натягивая их так, чтобы была видна моя упругая задница.
  Дальше надо было действовать внимательно. Нужно было запомнить всё как было уложено, потому что я брал мамины вещи. Я открывал другой ящик и доставал юбку, мамину короткую плиссированную юбку, лишь на пять сантиметров закрывающую попу. Надевал её тонкие шёлковые трусики задом наперёд. Я это делал по двум причинам. Во-первых: спереди получалось больше места для постоянно набухающего члена, а во-вторых, сзади очень выгодно открывалась попа.
  Доставал мамины сабо на высоком каблуке. У них не было задника, поэтому это были единственные туфли, в которые влезла моя ступня. Потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к такой высоте. Но ощущения просто непередаваемые!
  Грудь я делал из лифчика маминого купальника. Его ткань растягивалась, поэтому я мог спокойно дышать. Не то что в кружевных лифчиках. Они были красивые, но слишком тесные.
  В чашечки я клал воздушные шарики, наполненные водой. Я старался не увлекаться размерами, иначе грудь приобретала гротескный вид. Со временем, я пришёл к золотой середине - ни большие, ни маленькие, так чтобы в руке помещались.
  Сверху я натягивал блузку. Застёгивал её ни до конца, оставляя сверху место для полёта мужской фантазии.
  Усаживаясь в таком виде перед зеркалом, я клал ногу на ногу и смотрел на обнажившуюся ляжку. Раздвигал ноги, любуясь трусиками. (Я одевал их на колготки, мне так казалось сексуальней.)
 Потом доходило время до косметики. Я пытался научиться красить глаза, но рука соскальзывала, и однажды, я чуть было не повредил себе глаз. Короче, от подводки пришлось отказаться.
 Губы я красил помадой с ярким алым цветом. Я видел, как это делает мама; намазывает только нижнюю губу, потом прижимает к верхней и растягивает обе в неестественной улыбке.
 Пробовал наносить румяна, но получалось ужасно пошло.
 Причёска меня устраивала, у меня были очень короткие волосы. Девушки с такой причёской выглядят очень сексуально. Хотя, от парика я бы не отказался. Но чтобы решиться на его покупку, нужно было время.
 В том возрасте я был довольно стройным юношей. У меня были тонкие руки (никакая гимнастика не смогла им прибавить мышц) с нежной чувствительной кожей, узкие ладони, мягкие пальцы. Плечи были неширокие, хоть я и любил спорт. 
  Я расхаживал по квартире в женской одежде, представляя себя на улице, под похотливыми взглядами мужчин; они смотрят на меня, свистят вдогонку, отпускают сальные шуточки и... хотят меня. А я ублажаю их, как им нравиться. 
 Конечно, я не питал иллюзий в отношении своего вида, и, не смотря на все мои старания, любой без труда распознал бы во мне парня. Поэтому в своих фантазиях я был рядом с мужчинами пьяными, то есть с теми, кто не способен реально смотреть на вещи.
  Я снимал из ванной зеркало и клал его на пол. Перешагивая через него, млел от вида открывавшегося под юбкой.
  Потом, когда от переизбытка возбуждения меня начинало трясти, я брал швабру с металлическим зажимом, который цеплял за ножку перевёрнутого стула. Тщательно мыл кончик швабры. Забирался на кровать и вставал на колени. Приспускал колготки и трусики, обильно смазывал свою задницу кремом и потихоньку вводил туда конец палки.
  К этому я пришёл ни сразу. Вначале пытался пихать туда ручку от вандуса, ручку отвёртки, колпачок от зубной щётки. Но это было неудобно. Приходилось самому руководить процессом, а я предпочитал быть пассивом.
  В зеркале я видел отражение; я стою на карачках, увесистая грудь трясётся от толчков, у меня спущены трусики, в попе предмет, который доводит меня до безумного оргазма. Это было великолепно!
 Но я не спешил дойти до крайней точки. Как только я разряжался, то тут же отрубался, и надолго. Засыпал в сладком забытье, рискуя помять мамины вещи. Поэтому, я оттягивал оргазм до последнего.
  Очнувшись, я обычно чувствовал себя паршиво. Внутри была какая-то пустота. Мне уже ничего не хотелось. С брезгливостью я смотрел на своё отражение, словно доктор Джекил на себя в костюме мистера Хайда.
Я слезал с палки (ощущения были – словно я какаю), говорил себе, что это был последний раз, что больше это не повториться, я возьму себя в руки. Да кто я, в конце концов, мужик или нет!?
  Я стягивал блузку и юбку, скидывал туфли, вываливал из лифчика шарики с водой. Развязывать их было трудно, поэтому я прокалывал их и выбрасывал. Освобождал мамины трусики от своих скрученных, перепачканных спермой колготок.
  Начиналось самое скучное, самое занудное занятие – уборка. Надо было убирать всё на место.
 Укладывать в том порядке, как всё лежало, чтобы мама не заметила, что я рылся в её вещах. (Иногда приходилось стирать юбку, если она запачкалась. Обычно она высыхала к воскресенью.)
  Я относил на место швабру, мыл её, вешал зеркало, стирал помаду...
  Невольно я задумывался – кто-нибудь ещё делает так? Тратит столько сил, чтобы дать выход своим желаниям? Вряд ли. Почему же тогда я такой? Что во мне ни так? Может, я «голубой» и мне надо всего лишь признаться себе в этом? Тогда всё станет на свои места, и я буду жить спокойно. Или всё -таки стоит немного подождать, и это всё пройдёт?..

  Однажды, я заметил в мамином ящике кое-что новенькое – пару чулок из тонкого чёрного капрона с кружевами на липучке. Боже мой! да об этом можно было только мечтать! 
  Я долго боролся с искушением, но потом подумал – они не в упаковке, значит мама их уже надевала. Если я буду с ними аккуратен, она ничего не заметит.   
  Невозможно передать, с каким трепетом и осторожностью я натягивал их на свои ноги. Я смотрелся в них очень соблазнительно. Кружева чуть выглядывали из-под юбки. Ткань была настолько тонка, что казалось, моя кожа вдруг стала шоколадной.
  Я так возбудился, что готов был выйти на улицу и отдаться первому встречном бродяге.
  Конечно, я не собирался никому отдаваться. Просто моей душе смутно хотелось чего-то большего, чем последняя стадия нарциссизма. Я задыхался в тесной квартирке на двенадцатом этаже. Мне нужен был воздух.
  Я выждал время, когда город уснёт. Поглядывая в окно, видел, как пустеют его улицы; исчезают прохожие с тротуаров, машины замирают во дворах.
  Стрелки часов приближали моё время.
  Город манил меня; высокие фонарные столбы, как гигантские торшеры струили мягкий тёплый свет на застывшие тополя, остывающие улицы приглашали меня окунуться в уютный прохладный полумрак.
  Я хотел пройтись вдоль витрин магазинов, цокая каблучками и плавно виляя задом. Я хотел бросить вызов всем условностям, которые мешают мне быть собой.
  Теперь этот город должен был стать моим, должны были ожить мои фантазии, а с ними и я.

  Юбка была очень короткая, и я немного волновался, поэтому накинул мамин плащ. Он был длинный, но рукава чуть коротковаты. Если не поднимать руки, то ничего незаметно. 
  Где-то во втором часу ночи я открыл замок и ступил каблуком на звонкий кафель лестничной площадки. Я сделал свой первый шаг из мира фантазий, в ещё более фантастическую реальность.
 Прислушался. Было тихо. Я закрыл дверь, но не стал запирать её. Мои колени приятно холодил ночной воздух. Я не стал застёгивать плащ, мне нравилось смотреть на свои ноги, прикрытые юбкой лишь символически. При уличном освещении они выглядели очень соблазнительно.
  Я прошёл вдоль дома, в некоторых окнах горел свет, но в основном все были темны. Там спали люди и не знали, что я иду тут, совсем рядом, в таком виде. Это ужасно возбуждало.
  Я прошёл двор и вышел на светлую улицу. Вокруг ни души (вообще-то, наш район густо заселён, но я говорю о том времени, когда в Москве можно было выйти на улицу в два часа ночи и никого не встретить, можно было спокойно проехать на красный сигнал светофора и... тоже никого не встретить).
  У ночного ларька покачивались две серые фигуры - пьяницы попрошайки. Их лица казались фиолетовыми. В глазах застыла горечь за бездарно прожитые дни. А может, им просто не хватило на водку.
  Я не пошёл туда – там было как-то неуютно.
  Я встал у дороги, в надежде, что кто-нибудь, проезжая, обратит на меня внимание. Но не слишком пристальное. Я хотел лишь мелькнуть в его боковом стеле прекрасной незнакомкой и всё. На продолжение я был не готов. Пока...
   Вдалеке блеснул свет фар. Машина, тихо шурша резиной по сухому асфальту стремительно приближалась. И тут я сплоховал - мне стало страшно. Я запахнул плащ и отступил в тень клёна. Но как только машина проехала, сразу пожалел о своей слабости. Разве я для этого выходил на улицу? чтобы прятаться? С таким же успехом я мог сидеть дома и дрочить на своё отражение.         
   Я вышел из укрытия и пошёл по переулку. Стук от моих каблучков летел далеко впереди меня. Вдруг я заметил людей. Они шумно прощались у ожидавшего их такси. Розовощёкий крупный мужчина с широкой улыбкой пожимал руку женщине в светлом плаще. Молодой парень в варёной куртке засовывал объёмистую сумку в багажник.         
 Я вышел прямо на них. И тут опять запаниковал. Но укрыться было негде, только если развернуться и идти назад. Но это было бы слишком подозрительно. Поэтому я, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, пошёл дальше. Было ощущение, словно зажмурившись прыгаешь в воду.
 Я слышал, как разговор затих при моём приближении. Краем глаза заметил, что на меня смотрят. Что было в этих взглядах я не знал, интерес или подозрение – неважно. Главное, меня наконец увидели. Меня! в моём настоящем облике.
  О! что это были за волнующие секунды. Я боялся сделать лишнее движение, просто шёл вперёд. Сердце стучало почти так же громко, как каблучки. Я слегка приоткрыл плащ, чтобы сверкнули колени. Горячая волна желания захлестнула меня так, что стало трудно дышать.
  Я миновал прощающихся и вышел на другую улицу. И тут я заметил «девятку». Она двигалась медленно, наравне со мной. Потом я услышал голос.
; Девушка! - Несомненно, обращались ко мне. -  Девушка, вас подвезти?
О! я таял от таких слов. Я упивался этой ситуацией, я буквально был одурманен ею.
 Ноги уже не держали, я присел на корточки, и максимально откинул плащ. Пусть думает, что мне нехорошо, что я слегка пьяна. Но что самое главное, пусть попробует пролезть взглядом между моих ног.
Машина притормозила. В темноте салона сверкнула пара глаз.
  Итак, я доставил ему и, главное себе, удовольствие и собрался было уходить, но не тут то было.
; Девушка, вам нехорошо? Давайте я вас подвезу.
Неужели я действительно похож на девушку? А что если сесть к нему в машину – пусть покатает, погладит, как-бы ненароком мои колени. Попробует залезть под юбку. Если он будет нежен, я ему сделаю приятно... о чём я говорю?! он сразу поймёт кто я и выкинет меня на незнакомой улице. Как мне потом добираться до дома?
  Я отрицательно замотал головой и прибавил шагу. Машина догнала меня и остановилась.
Не дожидаясь действий водителя, я запахнул плащ и дёрнул деревянную дверь ближайшего подъезда. Мрачный полумрак встретил меня едким запахом мочи.
  Я поднялся на один пролёт. В подъезде было тихо. С верхнего этажа на площадку падал слабый свет. Я осторожно выглянул в окно - «девятка» стояла на прежнем месте. Стекло было опущено, в проёме виднелся бледный овал лица.
Он следит за мной! - Паника опять завладела мной. - Что делать?!
А если он решиться выйти и подняться сюда? куда мне деваться?
Я уже проклинал тот момент, когда мне пришла в голову мысль - шататься по городу в таком виде. Это же безумие! о чём думал?! Боже, если сейчас всё обойдётся, я обещаю со всем этим завязать.
  Спустя минуту я услышал, как взревел мотор, и мой кавалер умчался ни с чем.
  Я вздохнул с облегчением - опасность миновала. Переждав немного, я вышел на воздух.
  Всё. Теперь домой.
  Я шёл по улице, и к своему изумлению понял, что совершил ужасную ошибку. Ведь случилось именно то, к чему я так долго стремился - меня приняли за девушку. За симпатичную девушку, раз пригласили подвезти. Я вдруг вспомнил, что даже на таком расстоянии я почувствовал, как от этого мужчины веяло похотью. Он хотел меня, как девушку! Ох как это было волнительно...
 Так от чего же я бегу? Почему тороплюсь укрыться в своей однокомнатной скорлупе?
Сейчас всего лишь часа три ночи. У меня куча времени.
  Я решил ещё немного прогуляться. Свернул в переулок и вышел на бульвар.
  Возможно, если я наберусь храбрости, то с кем-нибудь смогу познакомиться, и у нас что-нибудь получится... я могу привлекать мужчин, в этом нет сомнений, и тот водитель тому подтверждение... Значит, я должен быть честен с собой – я гей. Надо отдать себя в руки судьбы, а не противиться ей.
   И вдруг услышал слова, от которых у меня всё похолодело внутри.
; Молодой человек!
Боюсь, здесь сомнения тоже были излишни – обращались именно ко мне. 
Я обернулся – двое парней появились из-за поворота. Оба были небольшого роста,  коренастые, спортивного телосложения. В джинсах и кожаных куртках.
 Я прибавил шагу. Они были неблизко, но за счёт того, что было тихо, я их хорошо слышал. Я свернул в первый подъезд. Это оказалась новая многоэтажка. Открывая стеклянную дверь, заметил, что они быстро приближаются.
; Молодой человек!
Я испугался ни на шутку. Кто они и что им от меня надо?
Я нажал на кнопку лифта, но не стал дожидаться, пока он откроется, пустился бегом вверх по лестнице. Я боялся, что каблуки выдадут меня. Грохнула дверь. Преследователи были внутри. Я замер.
  Кинул взгляд на стену - третий этаж. Мда... недалеко удалось уйти. Но, может, они решат, что я здесь живу, и уйдут?...
   Но они не уходили. Громкая дверь молчала. Положение было ужасное. Они не похожи на сексуально озабоченных типов. Этим нужно что-то другое. Надо попробовать подняться на следующий этаж. Снять туфли...
  Но тут я услышал быстрые негромкие шаги. Я метнулся к лифтам, нажал на кнопку, но тут услышал.
; Стой! Ни с места.
 Я не верил своим ушам. Такие фразы я слышал только в кино. Обернулся – на меня смотрело короткое тупое дуло пистолета. Какой марки не знаю, хоть и часто видел его по телевизору.
 Его держал светловолосый мужчина лет тридцати. Широко расставив ноги, готовый, если понадобиться отразить атаку. За ним стоял парень помоложе. Широкие скулы, раскосые глаза, было в нём что-то азиатское.
; Сержант Антонов, - Представился первый. - Ваши документы.
; У меня нет. - Ответил я слабым голосом, пытаясь прикрыть голые ноги плащом.
 Мужчины переглянулись.
; Что там?! А ну, не двигаться!
  Я оторопело уставился на сержанта Антонова. Его напарник подошёл ко мне сзади и сдёрнул с меня плащ.
; Лицом к стене! - Скомандовал он. - Руки на стену!
  Я повиновался скорее автоматически, нежели действительно соображая, что делаю.
 Азиат умелыми движениями прошёлся по плащу, потом по моему телу, побывал везде, даже под юбку залез. Особое внимание уделил груди.
Всё это время я был на мушке. 
Я закрыл лицо руками. Я понял, что происходит что-то неправильное, что меня могут обидеть и совершенно незаслуженно.
; Я никому не сделал ничего плохого. - Заговорил я жалобным голосом. - Я... Я болен... я к врачу ходил... Пожалуйста...
 Я чуть не плакал от стыда и унижения.
 На меня смотрели две пары мужских глаз и без всякого вожделения. Это было невыносимо. Я стоял перед ними в мини юбке, на каблуках, не в силах скрыть свой позор.
; Как тебя зовут?
; Я... я к врачу ходил... я не...
; Ладно, я понял, что ты к врачу ходил. Имя у тебя есть? - Спросил светловолосый, пряча пистолет подмышку.
; Я... Меня... Женя...
; Ступай-ка домой, Женя. - Сказал светловолосый. 
  Они вернули мне плащ и бесшумно удалились. Я оделся и запахнулся посильнее.
Вышел спустя минуту - милиционеров уже не было. Не слышно было ни шагов, ни звука отъезжающей машины. Они растворились в ночной тишине, как призраки.
  Я торопился домой, меня била мелкая дрожь. Мне было плевать на застывшие тополя и остывающие улицы. Мне хотелось домой.   
; Сволочи, гады, быдлы, приматы недоразвитые... как они смели?!.. сволочи... а я тоже хорош, встал к стенке, ещё ноги расставил... идиот. Чтоб я ещё когда... да никогда в жизни я не наряжусь бабой... ужас!.. какой стыд!... - Твердил я себе. - Они ведь могли забрать меня в отделение, а там...страшно представить, что могло быть там... и какого чёрта я так вырядился?.. какого рожна мне в голову пришла мысль, что я гей?... никакой я ни гей! да меня тошнит от этих горилл... ужас... эти мерзкие руки... нет, надо это всё кончать. Всё! хватит.
  Я словно прозрел. Всё происшедшее казалось мне нелепым и глупым. Непонятно, как это могло произойти со мной – с успевающим студентом, сообразительным парнем и хорошим сыном.
  Я влетел в квартиру и запер дверь. Всё, отныне я мужчина! Надо собраться, думать об учёбе, карьере, в конце концов... Всё.

; Ну ладно, я пошла. - Мама чмокнула меня в щёку. - Может, всё-таки со мной?... бабушка будет рада.   
; Не, мам. Я не могу. Завтра я договорился с друзьями...
; Ну ладно, ладно... - Она взяла сумку, - Тогда до воскресенья?
; Угу.
  Мама ушла. Я сел на диван и включил телевизор. Была пятница, восемь вечера. Прошёл месяц с того дня, как я зарёкся переодеваться женщиной. Помню, на следующий день я боялся выйти на улицу. Все выходные просидел дома – думал, что о моём позоре знает весь квартал. В будни пришлось выйти – в институт всё-таки надо. На улице, как ни странно, никто не свистел мне вслед и не отпускал сальных шуточек. Все шли по своим делам, словно ничего не произошло. Мир жил своей жизнью.
   Так прошёл месяц.
   Страхи и переживания улеглись, и мне даже стало казаться, что всё было ни со мной. Мало того, воспоминания о той жуткой ночи стали приобретать совсем иной характер. В них исчезла холодность и агрессия. Моя фантазия, подпитанная новыми впечатлениями, рисовала совершенно другой сценарий, заставляющий трепетать моё сердце. В нём я исполнял все желания этих мужланов. Я был для них рабыней...
    Часы на стене размеренно тикали, на экране шла «Формула любви», за окном затихала жизнь города. Я открыл ящик стола – посчитал. У меня осталось ещё четыре шарика. Интересно, мама ушла в чулках?