Семь минут одиночества. Часть 1

Посвящается Просто без понтов Йогину (Егору Зайцеву), натолкнувшего меня на этот опус, который и напишет вторую часть этого произведения, Лере Леонтьевой, у которой моя флэшка сейчас, на которой весь текст... Который она мне скинула))) Вообщем посвящаю этим двум людям, как моим вдохновителям, которые меня всегда поддерживают и мне помогают. Спасибо им...

Абсолютно каждому человеку в жизни будут даны особенные семь минут одиночества, в которых время отдаст бразды правления человеку, и он сам получит право распорядиться своей судьбой… Эти семь минут смогут изменить его окончательно, а смогут и обречь его на вечные муки, ведь никто еще не пользовался временем так, как следует на самом деле… Семь минут одиночества решат все в каждом человеке, как бы Вы этого не хотели…

Снежная, морозная вьюга, кружившая за стеклянным окном, не давала ему успокоиться и настроиться на чтение. Она била в окно, стучала по нему своими мощными, огромными кулаками, заставляя его невольно отрываться от просвещения… Желтые страницы книги, открытой примерно посередине, уже покрывались пылью, а этот небритый и заброшенный человек сидел в кресле с закрытыми глазами, под которыми виднелись мешки, пытаясь взять себя в руки и всецело отдать себя чтению… Но вновь не может – вьюга отрывает его от этого… В конце концов, он закрыл потрепанную книгу и отложил её в сторону, подмяв усталые ноги под себя, и начал думать, потирая свой щетинистый, заросший колючей бородой подбородок. Проводя гладкой рукой по лицу, в его голову вдруг пришла мысль, что, пожалуй, неплохо бы и побриться… Он осмотрелся вокруг себя – чисто монашеская келья – в комнате стояла всего лишь одна кровать из грубого, неотесанного дерева… Повсюду пахло книгами – каким-то странным библиотечным запахом с примесью пыли, пропитавшим комнату насквозь, от которого так и хотелось чихнуть, но он уже привык к этому – дни, проведенные в этом помещении, приспособили его к такой обстановке. На самом деле это была крошечная подвальная комнатка, заваленная кучей литературы. Ницше, Толстой Лев Николаевич, Джексон, Лондон – в наше время такое никто не читает, никому это даром не нужно… Сейчас все бегут от такого вот успокаивающего одиночества, от такого вот уединения один на один с собой… Каждый просто боится остаться один, ибо тогда придется копаться в себе – в своей душе, своем теле и разуме… Априори, этот разбор полетов не принесет ничего приятного и хорошего… Мы откопаем закостеневшие, залежавшиеся и застывшие грехи в глубине сердца и молчащей совести, потреплем и испытаем себя на силу и слабость духа человеческого, поплачемся себе в жилетку о несправедливости мира по отношению к себе, ибо своих ошибок и не увидим… А точнее начнем их отрицать, начнем искать виноватых – всех, кроме себя любимых… И начнем всем делать замечания, расценивая свои ошибки, как вину этих людей… Начнем наставлять на путь истинный, хотя от них отличаемся лишь лицемерством… «Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь... Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» - кажется, так говорил Спаситель??? А он наоборот стремился к такому вот одиночеству… Гулянки по кабакам так наскучили ему, вечеринки с друзьями поистрепали душу его, и он, бедный, потерянный во времени и событиях, хотел пожить один, хотел пожить для себя, а не для общества… Хотел остаться один на один с…Богом… Хотел посредством книг поговорить с людьми, давно уже умершими, но творившими и искавшими, и, к сожалению, забытыми сегодня, ибо совершенствование никому не нужно, деградация – вот, что процветает в  современном, прогрессивном обществе… Привстав с неудобного кресла, которое не давало ему впадать в искушение, он выпрямился – его спина хрустнула, костяшки пальцев распрямились, а если бы за спиной имелась бы пара белоснежных, пушистых крыльев, то сейчас бы они расправились, и он устремился бы наверх – туда, на небеса, к Искупителю и Человеколюбцу… Вот уже несколько лет он пытался отыскать Истину в её непреложном свете, в свете правдивом и справедливом, но не мог… В конце концов, что-то внутри его взбунтовало, вскипело, и он, переученный и прилежный дьявол, зарычал и ударил стопку книг своей ногой… Десятки книг разлетелись по кельи… Страшный рычащий звук, казалось, был услышан даже в аду и на небесах… А ему была все равно… В нем взыграла злость – он громил всё, что попадалось под горячую руку. «Заратустра» был разорван в клочья и теперь летал по комнате, тихо шепча истину… А он продолжал… Книги летели одна за другой в разные стороны, и он кричал так громко, что даже глухой мог услышать голос этого живого Атланта… Он сетовал на свою судьбу, обвиняя Жизнь и Бога за вопиющую несправедливость… А потом накинул на себя бежевый плащ и вышел из каморки, забыв даже запереть её. Закурив обычную сигарету, он, странный и потерянный во времени, эмоциях и пространстве путник, шел вперед по улице, созерцая красоты, окружающие его… И сердце его вновь отогревалось и наполнялось любовью… Вновь искорка милосердия и доброты взыграла в нем… Останавливаясь посередине улицы, он резко развернулся на сто восемьдесят градусов и, докуривая сигарету, устремился обратно, устремился назад… Неимоверно страшная нагрузка… Он чувствовал, что предал стремление к Истине… Зайдя в незапертую каморку и даже не снимая плаща, он резко упал на и так протертые уже колени и, прижав свои кровоточащие багряной рекой руки к лицу, заплакал…

* * *

Это был Петр Богатков – один из богатейших людей России, который, как ни странно избегал шумные и веселые компании друзей, вечеринки спонсоров и коллег – он стремился к одиночеству… Живительному и истинному одиночеству, питавшему человеческую душу… Очищающему душу, словно проливной дождь, который омывает человека от нечистот с ног до головы, омывает его от потока страстей и прегрешений… И целью его поистине стало то самое одиночество, несущее ему покой и умиротворение, к которым он стремился всем сердцем своим, всем разумом человеческим… Вокруг него кружили тысячи людей, любившие, восхвалявшие и обожавшие деньги – мелочные, эгоистичные, гордые, безбожные, тщеславные и алчные создания, стремящиеся к выгоде, к капиталу, наплевав на душу свою… И именно поэтому он постоянно пытался вырваться из этого общества, из этого порочного круга, уединяясь в подвале одного из старых, заброшенных Новосибирских домой, покинутых жителями еще в семидесятые годы прошлого века, если не раньше… Именно поэтому, из-за своего стремления к одиночеству ради познания Истины, он читал Великих Философов, воздавая им хвалу за такие книги, помогающие ему открыть глаза на Истину… Но долго не мог… Порочность круга его постоянно влекла его назад, постоянно вырывала из умиротворяющей кельи и вела туда – в высший свет…Где купюры значат многое, где качества человека – это мелочь, а внешнее убранство важнее мира внутреннего… Где всем наплевать, кто ты такой, что с тобой – главное, чтоб ты был богат, и тогда, считай, что путевка наверх тебе прописана… Гадко, плохо и дурно – натяни новую маску блистательного, радостного героя и разгуливай в ней перед всеми, а придя домой, со слезами отрывай, пытайся снять её, но не получится, ибо одев один раз снять будет сложно… И каждый раз, возвращаясь туда, к людям, он чувствовал, что сердце его всецело с ним и поддерживает его, затуманенный разум еще сомневается и раздумывает, а вот душа его упорно противится, рвется наружу, хочет взбунтоваться… Понимая, что в очередной раз предал цель свою желанную и практически, как он думал, недостигаемую,  он, снимая, дорогие костюмы, часы, галстуки, чисто вычищенные туфли, облачался в обыкновенную неприметную одежду, которая скрывала его от индивидуальности, смешивала с серой толпой… И лишь плащ, который хоть как-то отличал его, давал ему свободу… Возомнив себя светлым Ангелом, мчащимся наверх, он стремился ближе к Истине, к Её секрету… Ближе к одиночеству, и, казалось что из-под его плаща неожиданно вырвется пара чисто-белых, распушенных крыльев, и он, обычный серый человек, вдруг засветится ярким небесным светом и воспархнет туда – наверх, к Судье… Но нет, он все так же обычно шел по городу, куря от безысходности и немыслимой усталости сигарету, и изредка закрывал свои уже слишком закрытые глаза, словно сосредотачивался на стремлении своем… А часто просто застывал на месте – его влекло обратно к немыслимым страстям, зажигательной эйфории,  бессмысленным, но веселым гулянкам, прежде освещавшим душу его… Совладав собою и усмирив себя, он опять шел вперед, пока не доходил до безжизненного дома на окраине города, отпирая подвал заржавевшим ключом… А там его ждало твердое и неудобное кресло, в котором он продолжал читать книги, продолжал познавать Истину… Ничто не мешало ему, кроме самого себя… Постоянные вспышки нелепого и беспричинного гнева прерывали его умиротворяющее одиночество, и когда он сидел на кровати, анализируя свои поступки, то понимал, что подсознательно хочет убежать от своей действительности, от своей реальности, убежать от познания, дабы это не причинило ему ничего плохого, умерщвляющего и калечащего душу его…  Но она, эта душа, мчалась вперед к познанию… А он, всего лишь раб, вместилище этой души, не мог ей воспротивиться и шел за ней по пятам, по веянию её, по желанию… Смиренно садясь в кресло и кладя на побитые, стертые в кровь колени очередную книгу, он пытался погрузиться в чтение…Тишина… Где-то слышался стук сапог, разговоры людей… Но это не слишком мешало ему, ибо был он отдельно, был он в книге, внутри её, стараясь все-таки понять суть и познать эту Истину… Но каждый раз срывался, убегал от неё, туда – к свету высшему… И день ото дня, ночь от ночи, он, прилагая неимоверное усилие, старался познать бытие в одиночестве, и одиночество в бытие…

* * *

А возможно ли это? Возможно ли понять бытие свое, человеку?.. Человеку, который проживет на этой земле несколько десятков лет, а потом тело его сгинет в потоке новом?.. Возможно ли человеку добиться такого уединения, чтобы остаться с самим собой и услышать откровение? Откровение Истины, излившиеся бы на него?.. Он думал, что нет ничего невозможного и пытался услышать голос… Пытался очистить разум свой от ненужных вещей и мыслей и отдаться всецело в руки необходимого и живительного для него одиночества, поддерживающие его среди потока житейских бурь… И как только он достигал этого необычайно нужного ему состояния покоя, когда ничто не беспокоит и не отрывает от познания и постижения Истины, когда разум, душа и тело находятся в абсолютной гармонии, а руки одиночества покачивают его бренное тело, и, кажется, до Истины всего лишь один невидимо маленький шажок, который решит для него все, как вдруг…  Снова нелепая и беспричинная вспышка необузданного гнева, заставлявшего его крушить все вокруг… Заставлявшего выскакивать из подвальной каморки и бежать обратно, туда – наверх! – туда, к людям, к высшему свету… А потом… Снова умиротворение, убаюкивающее его Троицу… И он снова во властных руках одиночества… А после, садясь на грубую кровать и думая обо всем происходящем и произошедшем, слезы текли по его небритым, заросшим щекам, и ему казалось, что он никогда не познает настоящую и подлинную Истину, никогда не дотронется до священного сосуда с Ней… Никогда не будет у него такого шанса… Никогда… Капли струились по его щекам, тело инстинктивно сгибалось, и он падал на колени, моля Бога об одной лишь возможности взглянуть на Истину, моля всемогущую Жизнь и всесильную  Судьбу всего лишь об одном маленьком шансе, чтобы посмотреть, убедиться в том, что поиски его не напрасны… Но никакого ожидаемого знака, знамения, предзнаменования не было, он ждал снова и снова… Опять гнев, взрыв эмоций, поиски скрытой Истины, мольбы и бессмысленные жертвы…. Порочный круг.. А сможет ли он выбраться оттуда? Сможет ли освободиться от общества, покинув его навсегда и навеки, отдаваясь одиночеству?.. Сможет?.. Он думал, что нет ничего невозможного…

* * *

Идя по заснеженной, ледяной улице, он, неисправимый мечтатель, часто представлял, как вдруг возвысится и взлетит, ибо Главный Архитектор – таки даст ему право познать настоящую и подлинную Истину… И распушатся его белые крылья, и раскроются над необъятной землей, которой касаются ноги его… Хотя нет… Все это сказки про ангелов с белыми крыльями. Истинно, истинно сказки… Читая все больше и больше, он замечал, что везде крылья у ангелов черные, точнее говоря серо-черные с чуть серебристым отливом, сверкающим на солнце, таким живительным и необъяснимым. Так что он представлял себя обычным человеком с внешностью замученного многодневной работой клерка, под глазами у которого виднелись мешки от бесконечного распития горячего напитка – быстрорастворимого кофе из пакетиков, а именно в белой рубахе и галстуке, поверх – бежевое пальто-плащ. Для убедительности нужно был еще хотя бы один след от шальной пули (ангелы ведь бессмертны, их оберегает сам Господь), дабы показать, что он необычен и вечен. Ну, и традиционно, в традициях жанра, пара расправленных черных крыльев за спиной, как символ Летящего Ввысь. Конечно, это были всего лишь мечты, которым не удавалось да и не дано было сбыться… Но сегодня, идя по пустой, тихой улице, что было странно для кишащего людьми мегаполиса, он вдруг испытал трепет, странный и необъяснимый трепет, который часто называют благоговейным. Он резко остановился и огляделся вокруг, – такое ощущение посещало его редко и всего лишь  в двух случаях. Одним из них был случай непредвиденной опасности, которая могла постичь его ежеминутно (что, кстати совершенно необычно) , а другой – находящаяся поблизости церковь… Да так и есть: метрах в десяти-пятнадцати от него стояла старая, покосившаяся церквушка с тремя золотыми, переливающимися на зимнем солнце, куполами, которые словно горели от необычайного света, лившегося с небес. Чуть кривое здание, пережившее, наверное, многие изменения, все так же стояло, стояло крепко и незыблемо. На каждом из куполов виднелся небольшого, но все же значительного размера крест, символизирующий не орудие убийства, а жертву Сына Божьего во имя человечества. В свое время, когда Петр был еще маленьким мальчиком, не заботящимся о поиске Истины и смысла своего человеческого бытия, его родная мать говорила, что на всем белом свете есть всего лишь одна Истина – это Великий, Всемогущий Господь, который находится где-то там, наверху, и не каждому дано Его увидеть и почувствовать, разве что верующему в Него… Он всепрощающ и готов простить каждого, кто к Нему обратится и попросит об этом… Он милосерден и всемогущ, и если истинно и крепко верить, то по твоему слову и гора сойдет с места от веры твоей…  А его отец, истовый ученый-физик, отдавший почти всю свою жизнь науке и бывавший дома очень редко, казалось, что его пребывание в доме было для Петра счастьем и праздником, говорил, что, наверное, Истина величайшая и могущественная – в Науке, ибо Она дает ответы на абсолютно все вопросы. Вопросы животрепещущие, волнующие сегодняшний мир, а если дать не может, то в скором времени все равно ответит – рано или поздно, но время придет… Так и рос он среди двух огней, двух полярно-разных идеологий, диаметрально противоположных мнений, совершенно не понимая, как могут уживаться его родители…Но взрослея, читая философские трактаты известных ученых, начинал теряться – все философы, как один признавали, что Бог, конечно, и необходим, но как такового Его нет – это всего лишь иллюзия. Фридрих говорил, что Бог уже умер, Вольтер изрек: «если бы не было Бога, Его следовало бы придумать»… В тоже время, читая Льва Николаевича Толстого, его религиозные произведения, пронизанные духом некоего величества и правды, он понимал, что Бог есть Истина, к которой нужно стремиться всегда и всем. И получается, что он снова жил средь двух огней и как-то уживался, ведь… Снова диаметрально противоположные взгляды, уживавшиеся в его голове… Но как это происходило, сам не знал, не ведал… Проходя мимо златоглавой церкви, колокола которой начинали звонить, и голова его наполнилась чистым звоном, он, с полным ощущением свободы, перекрестился и понял, что больше так продолжаться не может… Нужно делать выбор, как бы это не было для него сложно… Как бы это не было для него больно и неприятно – выбор нужно будет сделать… И сделать обязательно, ибо так больше жить он не может… И вдруг улица вновь наполнилась людьми, серая масса хлынула на улицу, и он, действительно похожий на замученного клерка, неспешно побрел по улице, понимая, что взлететь не удастся, ибо серо-черные, переливающиеся на зимнем солнце крылья вряд ли когда-нибудь у него вырастут… «Я переученный и прилежный ангел, некогда бывший демоном, судьба которого – поиск… Поиск вечный и неизведанный», - подумал он, закутываясь в свой бежевый плащ, развевающийся на ветру.

* * *

Последнее время он уже никуда не спешил – разве что только спокойное и интересное чтение могло подогнать его, но и то он все чаще гулял по улицам бессмертного, ночного города, укутавшего мечтателя звездной пеленой ночного сияющего неба. И он, сидя подолгу в городских парках на обычных скамейках, всматривался в незыблемое, подвешенное Кем-то неизвестным небо… Однажды, в один из таких ночных вечеров, когда весь город мирно спал, похрапывая, а он отдыхал в ночном парке, к нему подсел молодой мужчина, примерно его возраста… Молодой человек, видимо не выносивший томившего его одиночества, ерзал на скамейке, пытаясь что-то спросить у Петра, а тот, смеясь, наблюдал за этим нелепым действом, выкуривая сигарету… Дым проникал в воздух и исчезал, человек нелепо кашлял, так и не осмелившись его спросить…
-Вы что-то от меня хотите, сударь? – рассмеявшись, спросил Петр.
-Я доставил Вам неприятности, молодой человек? – спросил тот, щурясь и пытаясь всмотреться в лицо незнакомца.
-О нет, просто Ваше поведение бесстыдно выдавало Вас. Вы что-то хотели у меня спросить, не так ли?..  Да и что Вы потеряли в этом парке, а тем более в такое время? – спросил он, выпуская изо рта кольца дыма и посматривая на задумчивое лицо собеседника.
-Вы знаете…Честно говоря, я ненавижу оставаться один – нагнетающая обстановка… Я больше тяготею к людям, к компании… Там интересно, необычно и все с тобой говорят - ты популярен… А оставаясь один, я подолгу ищу способы избежать одиночества… Играю в сквош, чтобы хоть как-то отвлечь себя, пытаюсь выловить в городе своих знакомых, а если все-таки и получаю такие минуты, то включаю телевизор или музыку… Ну, а Вы что думаете? – спросил его неизвестный мужчина, теребя край своего черного пиджака. В темноте ночи собеседник Петра был похож на Воланда – неизвестно откуда появившегося господина… Только Воланд все же был увереннее прежнего мужчины да и в темноте ночи мало ли что может показаться…
-А у меня совершенно противоположные взгляды… Я никогда не стремился к обществу, избегал фальшивых ноток в общении… Я слишком богат, чтобы люди были со мной искренны, - промолвил Петр и, неожиданно для себя, понял, что хочет рассказать этому человеку все, что знает, но вновь не может, боясь быть непонятым, - я слишком свободен и честен, чтобы быть обычным другом, готовым покупать дружбу… Я не тянусь к людям - люди тянутся ко мне, и это меня напрягает… Я люблю одиночество: его бесконечно тянущиеся часы, когда ты можешь делать все, что хочешь... Люблю книги – умиротворяющие, бумажные создания, дарящие больше знания и мудрости, чем люди… Я необычен для всех, поэтому должен быть один… Но слишком богат для того, чтобы быть одиноким, - произнес Петр, вдыхая сигаретный дым, который его почему-то спасал и дарил ощущение праздника – его отец, как уже было сказано, появлялся в доме редко, но эти появления постоянно сопровождались запахом сигарет…
-Эх, неправильный Вы человек! Не бегите от общества… Настанет день, когда пожалеете, - сказал его собеседник, доставая из кармана серебряный портсигар…
-Да, Вы правы… Но вряд ли пожалею... Пожалеете Вы, ибо прожив до конца, поймете, что на земле этой ничего не оставили, - сказал он и, без труда поднявшись с деревянной лавки, медленно зашагал по направлению к подвалу… И все же, пересилило обычное любопытство. Он обернулся и сказал:
-Нужно вначале познать себя, чтобы потом помогать и находиться с другими… Ибо кто ты такой, если не познав себя, проводишь время с другими людьми, обучая их мудрости житейской? Кто ты? – громко сказал Петр и ушел.
Его собеседник немного подумал над словами и безмолвно встал, отряхиваясь. Они зашагали в разных направлениях в обоих смыслах этих слов… Одиночество и компания, север и юг – стихии, которым не дано понять друг друга, которым не дано быть услышанными друг другом…
 * * *
Он смотрел на свои избитые в кровь руки – костяшки его пальцев были в ало-красной жиже, раны  кровоточили, принося боль – все напоминало о вспышках того необузданного, неожиданного гнева, который волею судеб постоянно прерывал его, постоянно ему мешал… И если Рыбарь горько плакал, когда слышал пение утренних петухов, то он рыдал, когда на глаза ему попадались свои изувеченные руки – все в ссадинах, ни одного живого места, с рекой крови на них, которая проливалась каждый день…  И лишь слезы, лившиеся из его глаз ежедневно, омывали руки его, очищали их от  греха, преследующего Петра день ото дня, от которого он не мог уйти… И он искренне радовался, смотря, как конечности его из красных, залитых кровью, превращались в обычные человеческие руки, которые были так новы для него, запутавшегося в порывах и вспышках гнева. А он, мятежный, все продолжал и продолжал изучать и познавать Истину, хотя, честно говоря, уже начинал сходить с ума, теряясь во всем… Два диаметрально противоположных взгляда, жившие в нем, начинали расшатывать его нервы, начинали его запутывать… Прежде уважаемый и богатый человек, который постоянно был окружен толпой, становился бесхозным, бедным странником и борцом за Истину, и все бросали его на произвол судьбы, ибо он разорился, и теперь не было тех денег, которые влекли к нему людей… Прежде слабый духовно, но сильный физически, он сильно похудел, осунулся и стал похож на волка – тело замученного  Атланта с неживыми, огненными глазами…  Снаружи – тщедушное тельце, хотя еще напоминавшее прежнего Петра, внутри – душа волка, душа вечного искателя, борющегося за свободу и за Истину, за Истину во свободе… И каждый раз он чуть-чуть богател морально, беднея физически… Его некогда огромные счета в разных банках мира внезапно опустели, он разорился, но ему было все равно на свои средства – он жил поиском… И вот в один прекрасный день, открыв книги, когда его внутренний нрав усмирился, а внешний мир вдруг затих, он начал читать… Время для него остановилось… Все замерло на несколько минут, и он, словно нетленный истукан, застывший в минуту своего духовного пика, начал читать, водя пальцем по строчкам очередной книги… И тут… Чем больше он читал, тем больше убеждался в никчемности своего состояния и жизни… Он начал бунтовать, однако ожидаемой вспышки гнева не последовало – время, как лучший учитель, любивший экзаменовать своих учеников, предоставило Петра самому себе, себе на суд… Он открыл другую книгу – и там было написано о напрасных исканиях Истины в мире разврата, в мире лжи и предательства – в современном мире… Сходя с ума, он открывал следующую, и следующую книгу… Но Судьба не сжаливалась над ним, не помогала и не даровала ему спокойствия – везде ему говорили, что его душонка никчемна в веренице мирских событий… Он – никто.. Разве он «свободен во Христе»? Отнюдь, книги отрицали это, а он, мечущийся между двумя огнями, запутался окончательно.... Потому что другая его часть души говорила, что Истина есть Бог, которого нужно познать… Он упал на кровать и прижал руки к лицу, поняв безвыходность своего положения… И вдруг он вспомнил разговор с неизвестным собеседником, не так давно состоявшийся… И понял, что если бы у него была компания, то она бы его поддержала – друзья бы кинулись на помощь, разъяснили ему что и как… Он многое потерял в поисках Истины, в поисках того, чего в одиночку, видимо, не достичь… Не выдержав такого давления, он, сокрушаясь, сплел петлю из каната, лежавшего в углу комнату… Не зная зачем, открыл настежь окно, дыша ледяным, морозным воздухом зимы.  Делая петлю окровавленными руками, которые не перестали еще кровоточить с прошлой ночи, он осознавал, что скоро пройдет его жизнь, еще чуть-чуть – и все! – а он, никчемный и бесполезный, так ничего и не оставит о себе в этом мире, ничего ценного, никакого следа, который хотя бы напоминал о нём… Веревка впитывала капли крови, падавшие с его рук, и от этого становилась ало-красного цвета… Сплетя петлю, он повесил её на железный крюк над деревянным неудобным стулом, а сам залез на него…Залезая на деревянный и до боли неудобный стул и засовывая свою голову в петлю, он даже как-то успокоился, привел мысли в порядок… И тут его безмятежный и все же не до конца успокоившийся взгляд наткнулся на забытую книгу, лежавшую поодаль от всех остальных – от Джека Лондона, Фридриха Ницше – подальше от всех философов. Ветер, залетевший в комнату через открытое настежь окно, перелистнул пару книжных страниц, и Петр, все-таки еще надеявшийся на что-то, хотел было слезть, чтобы посмотреть, что там написано… Возможно, это была его единственная надежда… Стараясь вылезти из петли, он вдруг неосторожно оступился, и его тело рухнуло вниз – стул внезапно выскочил из-под ног, а его кровоточащие руки вмиг вцепились в красную от крови веревку, инстинктивно пытаясь ослабить завязанный узел, чтобы воздух вновь поступал в его лёгкие… Но петля была настолько мастерски им же затянута, что он не мог ослабить её давление и уже в полумраке, практически падая в обморок, теряя свое сознание навсегда, успел своими глазами пробежать по странице книги и вдруг….улыбнулся. Его тело обмякло, руки резко упали вниз, петля чуть было не свернула ему шею, как куренку… А его глаза… Светло-голубые глаза, в которых, казалось, плескалось море, устремились на книгу… На улице вдруг пошел дождь, не смотря на то, что стояла беспроглядная зима… Словно светлые небеса с неподдельным ужасом и в тоже время и с искренней жалостью отвергали вновь пришедшую на суд душу, стоящую у ворот рая… А его тело, несчастно повисшее под белым, выбеленным пару лет назад потолком, уже было никому не нужно… Даже Ему, который так много давал шансов для поиска Истины… Безжизненные голубые глаза Петра, смотрели на книгу, в которой была всего лишь одна фраза, которой хватило для его счастливой кончины… Всего лишь одна фраза, сделавшая его счастливом на смертном одре… «Он путешествует с тем, кто ищет Его, и, взяв искателя за руку, Он подвигает искателя отправиться на поиски Себя». На улице вновь воцарилась зима, вновь засветило зимнее солнце, и, казалось, что все же он был принят… Хотя, это противоречило всему… Просто ему всегда хотелось так думать… Думать, что будет принят… А принят ли??? А может он получил покой, так же как и незыблемый и известный Мастер? Одному Богу известно, причем в буквальном смысле этого слова… 

Просите, и дано будет вам; ищите, и найдётё; стучите и отворят вам, ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят...

* * *

То, о чем я веду речь, никогда не будет найдено посредством поиска, и, однако, только ищущий находит это…