Сон

           28 мая, около полудня. Солнце с жаром обнимало всё: прохожих, заборы, дома, торговые ряды, асфальт, фонарные и телеграфные столбы, скамейки и мусорные баки.
Бродяги укрылись в тени, создаваемой высоким тентом, под крышей которого играла быстрая,  бессмысленная песня и продавали холодное пиво. Пустые бутылки из урны быстро переходили в  замусоленные авоськи.
   Тощие дворовые собаки вытянувшись лежали на крышках канализационных люков, потому  как из их щелей веяло хоть какой-то прохладой. Однако четвероногие особо не расслаблялись. Глядели одним глазом перед собой и реагировали на звуки беспокойными ушами. Существовала реальная угроза быть утащенными и съеденными неблагополучными соседями рядом с тентом.
   Хорошо было цветущей черемухе и яблоням. Покачивая ярко-зелеными ветвями, усыпанными белыми цветочками, они будто пританцовывали в такт какой-то медленной мелодии, слышимой только ими. Их кусты росли повсюду: под окнами домов, вдоль тротуаров, вокруг площади, и в воздухе стоял нежный горько-сладкий запах. Он вливался в распахнутые окна, в салоны автомобилей, в подъезды, дурманил до головокружения и боли в висках.
   Было хорошо и Кириллу Андреевичу Бобелю. Он сидел на стуле в небольшом актовом зале администрации в черном костюме и белой сорочке, выбритый и надушенный, подстриженный и уложенный. Духота и излишняя затемненность из-за плотного тюля на окнах и без того выходящих на теневую сторону, не мешали ему. Он, выпрямившись и как маленький мальчик, опустив руки на колени, внимательно глядел на сцену.
   Рядом с Кириллом Андреевичем сидела его супруга Альбина Никитична. Она одной рукой еле заметно теребила носовой платок, а другой изредка касалась мужа за локоть и улыбалась ему. Кирилл Андреевич брался за ее ладонь, легонько встряхивал, не скрывая своей нежности и опять принимал прежнюю позу, уставившись на сцену.
   Наконец, несколько человек прошли к трибуне. Справа от супругов уселись человек семь, больше зрителей не было. Честно говоря, Бобеля вопрос численности присутствующих ни как не волновал. Он откашлялся в кулак и вытянулся ещё выше. Со сцены басом заговорил низкий толстый мужчина с залысиной на седой голове и редкими рыжими усами – мэр города.
   Слова его, полные лестных признаний и благодарности были всецело обращены к Кириллу Андреевичу. И не зря, потому что ему после долгих, но тихих аплодисментов вручили блестящую статуэтку высотой с полторы ладони и пакет важных бумаг. Это была Нобелевская премия за вклад в современную науку в области физики. Какой именно это был вклад, ни кто из присутствующих не помнил, конечно, кроме самого лауреата, но не так уж это было важно, главное сам факт.
   По причине болезни Бобель не мог присутствовать на церемонии вручения, поэтому отправили доверенное лицо и теперь вот через третьи руки, награда нашла героя.
   Сорок лет Бобель ждал этого момента. В признании трудов и заключался смысл всей его жизни. Но сначала было непринятие советской властью, затем её мучительная смена, после полнейший бардак, и лишь теперь вспомнился где-то там далеко, гениальный профессор. А впрочем, чем больше вымученно, выстрадано, тем, может, слаще нынешние минуты, дороже и ближе награда.
   Кирилл Андреевич принял короткие поздравления, попозировал для журналистов и не заметил, как все разбежались, как остался в зале один со своей супругой. Альбина Никитична покорно и безревностно ждала мужа на том месте, где он её оставил. И они, взявшись за руки, отправились домой, молча, наслаждаясь каждым мгновением.
   Дома ждал пирог с черничным вареньем, приготовленный с утра заботливой Альбиной Никитичной, поздравительная телеграмма от детей и старый рыжий кот, прозванный Бобелем-младшим. Кот лениво потягивался в кресле. В отсутствие хозяев он съел всю банку сметаны, оставленную забывчивой хозяйкой на столе. Альбина Никитична отмахнулась от этого факта, не желая расстраиваться по пустякам.
   Выпив чаю, супруги отправились на прогулку в городской парк, потом побродили по набережной, съели по стаканчику мороженного и уже с закатом возвратились обратно. Кот, пользуясь безнаказанностью, к тому времени доел пирог вместе с черничным вареньем и опять уснул в кресле, даже не пытаясь смыть следы преступления – синие черничные пятна, разбросанные по морде.
   После ужина Альбина Никитична расстелила в спальне постель и позвала Кирилла Андреевича. Сама же легла в зале на старом скрипучем диванчике и, пожелав мужу спокойной ночи, быстро уснула.
   Вообще-то супруги Бобель всегда спали в одной постели и только недавно из-за недомоганий Кирилла Андреевича, его беспокойного сна и частых хождений по комнате, супруга временно, пока тот не пойдет на поправку, переселилась в зал.
   Кириллу Андреевичу, что ни чуть не странно, не хотелось спать. Он накинул халат и, взяв со столика сигареты, вышел на балкон. Прохладный и, как ему показалось, очень вкусный воздух прошёл через его легкие. Бобель сделал еще глубокий вдох и, закрыв глаза, задержал дыхание.
   «Не могу надышаться, как-будто перед смертью. Такой необыкновенный воздух, - усмехнулся Кирилл Андреевич. – Глупость! Вздор! Зачем я так подумал? – Вдруг рассердился он».
   Все еще было 28 мая, но уже ближе к полуночи. Кирилл Андреевич посмотрел на луну, как циркулем начерченную на полотне темно-синего бесконечного листа бумаги. Луна была будто из золота.  Бобель за свою жизнь видел небесное диво и в белом цвете, и в бронзовом, и в оранжевом, и даже в красном, но в золотом впервые. Это было такое яркое золото, что отражало на половину неба свой свет такими же ровными кругами, как и сама луна, только мутными. На земле от небесного свечения всё отбрасывало тень. Тень качели кривая валялась на песке слева. Куст шиповника напоминал толстую собаку, стоявшую облокотившись о стену соседнего дома, открыв пасть и задрав голову. Тень от забора стелилась ровной железной дорогой, а одна дырявая доска казалась лежащим поперёк рельсов человеком с глазами в кучу и огромным раскрытым ртом.
   Бобель улыбнулся и, подкурив, кинул спичку вниз. В ту же минуту  под балконом что-то зашевелилось и, наклонившись, Кирилл Андреевич увидел кота, плетущегося в кусты. Кот несколько раз протяжно и громко мяукнул и присев, замолк. Через минуту поднялся и, закидывая землей и мусором то, что успел натворить, опять взял ноту.
   - Тс-с-с! – просвистел Бобель, надеясь, что кот его поймёт, – разговорился тут, чёрт тебя побери.
   Кот не поведя ухом и думая о своём, обошёл кусты сирени и, вернувшись на прежнее место, сел и стал жевать молодую сочную траву. Бобель, затянувшись сигаретой, снова взглянул на небо. Ему показалось, что от, минуту назад ещё целой луны, кто-то откусил внушительный кусок с правого бока. Прищурившись, пытаясь вглядеться во тьму и найти оправдание этому явлению, но не найдя его, Кирилл Андреевич поспешил сослаться на тучу и даже сделал прогноз о возможных осадках к утру. На утро у профессора были планы, не очень для него радостные, но которые рано или поздно нужно было выполнить и разошедшийся дождь оказался бы как раз кстати, чтобы оправдаться перед совестью за невыполненные  дела.
   Профессор затушил окурок и кинул в кусты. Кот, объевшийся травы, теперь лежал и катался по ней, выгибаясь калачиком и, урча закидывая голову. Стоявший на балконе громко плюнул и кот, встревоженный нарушенной тишиной, вскочил и исчез за подъездом.
   Кирилл Андреевич вздохнул и удивился, заметив, что луну действительно что-то ест. За пятнадцать минут она похудела почти вдвое.
     До этого момента  Бобель хотел было вернуться в кровать, но теперь передумал. Он облокотился о карниз и, скрестив руки на груди, принялся наблюдать за тем, что же случится с ночным солнцем.
   Ждать долго не пришлось. Уже через несколько минут луны не стало вовсе, лишь тонкий яркий ободок остался висеть в небе, а середина светила была черна, как и остальное полотно. И тут физик захохотал, ещё пуще удивляясь, как он не догадался раньше, что на его глазах только что произошло лунное затмение.
   Так и есть. Еще через минуту луна снова принялась расти, медленно толстея, но уже с другого бока. Через полчаса абсолютно круглый золотой шар как прежде сиял в небе и отбрасывал тени.
   Довольный увиденным, ранее проклинавший свою бессонницу, профессор сейчас говорил ей спасибо за возможность впервые лицезреть это редкое явление природы.
   Одурманенный свежестью Кирилл Андреевич лёг в постель и мгновенно уснул. Уснул так легко и сладко, не морщась от боли, не ворочаясь и не вскрикивая, что на лице застыла улыбка блаженства. Снится ему сон.
   Альбина Никитична, шоркая босыми ногами по полу, открывает дверь в спальню и, держа в одной руке несколько разных пачек таблеток, в другой стакан воды, не громко протянула:
   - Кирюша, утро! Лекарство пора принимать.
   Кирилл Андреевич проснулся и открыл глаза. В комнате было непривычно светло и прохладно. Он приподнялся и принял горсть беленьких таблеток из рук жены. Потом, морщась, запил водой и утёр губы краем пододеяльника.
   - Ты ещё не видел, небыль, какая случилась? – поинтересовалась Альбина Никитична и принялась улаживать свои жидкие серые волосы в хвост. Кирилл Андреевич отрицательно покачал головой, на что супруга продолжила. - А ты поднимись и погляди в окно. Последний раз я такое  наблюдала ещё будучи девчонкой. Мы тогда в Сибири жили. Шёл июль месяц, огороды цвели. И вдруг за ночь температура упала до нуля, а к утру чёрные прозрачные листья картофеля и огурцов лежали на земле под слоем снега. Люди на целую зиму остались голодные.
   - Не уж-то зима пришла? – усмехнулся он, подходя к окну.
   Жалко и непривычно всё выглядело за стеклом. Снег лежал повсюду. Сморщенные ветви цветущих кустов горбились под белыми шапками, скамейки блестели под коркой льда, с крыши текли тонкие ручейки и громко бились о карнизы. На асфальте росли черные лужи, а газоны превратились в болото. Альбина Никитична, пророча неурожай, голод и повышение цен, вздыхая и охая, позвала мужа завтракать и удалилась. Кирилл Андреевич принялся думать, как связано вчерашнее полуночное затмение и сегодняшняя смена климата. Вырисовывая в уме формулы и графики, он, в конце концов, всё перечеркнул и успокоил себя предположением, что завтра будет жара.
   - Завтра будет дождь, – сказал кто-то за спиной, точно подслушав чужие мысли.
   Бобель резко оглянулся и увидел мальчишку, нагло развалившегося в кресле у двери. На вид ему было лет тринадцать, ни больше. Клетчатая кепка, надвинутая на глаза, мятая широкая рубаха на голое тело в такую же клетку, брюки, явно из которых он уже вырос, подтяжки, свисающие по бокам вниз и тупоносые стоптанные ботинки на босую ногу, в каких уже лет сто ни кто не ходит, - таков он был внешне.
   Бобель прищурился, думая узнать гостя, но, поняв, что видит его впервые, твердо поинтересовался:
   - А ты кто такой и как сюда пробрался? Альбина Никитична впустила?
   - Нет, я вошел сам, – улыбаясь уголками губ, ответил тот, но отнюдь не детским голосом, а грубоватым и грустным.
   - Я вообще-то не люблю неожиданных гостей, больше жалую по приглашению, – сдвинул брови Кирилл Андреевич.
   - Ну, если бы я приходил по приглашению, то давно остался без работы. Как-то все не очень жалуют меня видеть. А по возможности пытаются отсрочить свидание. Правда, смею признаться, совершенно напрасно. Я очень люблю порядок и абсолютно противлюсь всякому беспорядку. Так вот, если у меня записано, что завтра, то бишь во вторник, придти за Петровым, кровь с носу приду. Для отчётности полезно, чтобы порядок был.
Мальчишка спрятал листок, на который глядел минуту назад обратно в карман.
   - Если тебя послали собрать за пользование телефоном, так мы уже заплатили и квитанция имеется, – попытался выпроводить незнакомца Бобель. На что тот резко ответил:
   - Такой ерундой пусть управдом занимается или ещё кто. Мои дела поважнее. Собирайся, нас ждут.
   Кирилл Андреевич побелел от ярости:
   - Куда собирайся? И каким тоном ты разговариваешь, сопляк?
   - Собирайся! – ни чуть не дрогнув, повторил гость свой приказ.
   - Пока не ответишь куда, с места не сдвинусь, – встал в позу Бобель и исподлобья взглянул в угол. – Хотя, пожалуй, сдвинусь, чтобы позвонить в милицию. Пусть там выяснят кто ты такой. Может головорез и бандит, грабящий стариков.
   Профессор снял трубку и тут же отбросил её в сторону. Трубка змеёй сползла под стол и там исчезла.
   - Что за чёрт?! – сгримасничал он, дуя на руку, на которой розовел след от укуса.
   - Каждый раз одно и то же, – выдохнул мальчишка, – все почему-то наотрез отказываются идти за мной и думают, что если прибудет милиция в лице какого-нибудь Курочкина, то всё будет иначе. Иначе не будет, даже если соберется тысячная толпа. Спрятаться от меня невозможно. Повторяю, что люблю порядок.
   Мальчишка шевельнулся и, достав сигареты, закурил. Кепка его сползла ещё ниже и держалась за нос. Бобель выразил пренебрежение на лице и произнес:
   - Не рановато ли начал?
   - Ах, это, – покрутив сигарету, ответил гость, – дурная привычка. Её я приобрел ещё в шестом классе. Ну, ты должен помнить.
   - Ладно, кончай придуриваться, убирайся вон, – Кирилл Андреевич сделал шаг к нему на встречу, но был остановлен словно стеной. Он отшатнулся и захлопал ресницами. А мальчишка, не понятно, куда дев окурок, скрестил руки на груди и, сделав вид, что не слышал последние слова в свой адрес, продолжил:
   - Вы, люди, очень странные. Живёте на земле, плачете, жалуетесь, о смерти думаете, а как только  прихожу, не уговорить. Вот один полководец во Франции в 1812 году погубил целое войско в бою за даром, - каялся, о стену бился, умереть хотел. А когда на столбе его вешали, руками петлю разрывал, и такой страх из него исходил. Был случай, одна княжна овдовела и с горя хотела яду выпить. Так служанка по ошибке вылила скоту. Не пришло тогда время для княжны. Это я опять про порядок. А вот случай в Киеве был недавно. Муж утром вернулся с дежурства, а жена не одна. Так он приказал ночевщику  в окно прыгнуть. И тот прыгнул с шестого этажа. Можешь себе представить, ногу сломал. Через неделю гангрена началась, умер.
   Рассказ гостя прервал скрип открывающейся двери. На пороге появилась Альбина Никитична. Она остановилась возле кресла и не громко произнесла:
   - Кирюша, мне сейчас Лидочка с первого этажа сообщила, что Семен Игоревич её погиб. Ночью пьяненький уснул в парке и замерз. Представляешь, что делается.
   Кирилл Андреевич сделал скорбящее лицо и через мгновение обратился к ней:
   - Алечка, ты этого юношу пригласила?
   - Какого юношу? – не поняла жена.
   - Ну, вот же сидит рядом с тобой в кресле. Мальчик. Видишь?
   - Кирюша, ты устаешь. Нужно позвать доктора, пусть он пропишет пастельный режим, – попыталась его успокоить  Альбина Никитична.
   - Ты не видишь мальчика? – удивился Кирилл Андреевич.
   - Нет, не вижу, – подтвердила супруга и добавила, - завтракать идём.
   - Альбина, тебе надо показаться врачу, – крикнул он ей вслед, на что получил ответ:
   - Непременно покажусь. Только пойдём кушать, а то стынет всё.
   Дверь закрылась и Кирилл Андреевич, недоумевая, взглянул на видимого только ему гостя.
   - Теперь-то ты догадываешься кто я? – с тяжелой ноткой в голосе спросил незнакомец.
   Кирилл Андреевич глухо выдохнул и сжал губы.
   - Все до конца не верят. Странный народ. Вот кошки умнейшие существа. Люблю кошек и порядок.
   - Значит, пришёл мой час? Вышел срок? – хриплым голосом прошептал Бобель и присел на подоконник.
   - Ты лучше ляг в пастель. Мне так удобней будет тебя вести.
   Профессор выполнил всё, как от него требовали и, уже лёжа, вдруг почувствовал прикосновение холодной ладони у себя на руках, уложенных поверх одеяла. Его удивило, что гость, не шевелясь, сидел, где и прежде.
   - Почему именно сегодня, когда я счастлив? – спросил лежащий. – Ведь я не смертельно болен. Доктор объяснил, что это лишь простуда.
   - Порядок! – напомнил мальчик. – Просто сегодня это должно случиться. И нет объяснений. Так надо. Да и зачем тебе жить дальше, когда то, о чём ты мечтал, ради чего жил и просыпался по утрам, достигнуто. Дальше жизнь будет пуста, как колодец в пустыне.
   - Да нет же… - попытался возразить профессор, нервно приподнимаясь с подушки, но был остановлен невидимой тяжестью на грудь. – И что нельзя ещё денёк…- Жалобно и очень тихо спросил он.
   - Тогда произойдет путаница, а беспорядка быть не должно.
   - Вселенная перевернется что ли, если я умру не сегодня, а завтра, – обиженно пробубнил Бобель.
   - Считай, что так, – усмехнулся гость. – Довольно ныть!
   - Но ты совсем не похож на смерть.
   - А от куда ты знаешь, как выглядит смерть? Ко всем я прихожу по-разному. В разных ситуациях в разных обликах: к убийце – палачом, к пьянице – трехголовым чудищем, к младенцу – ангелом, к мученице – девой. Люди выдумали саван и косу, чтобы бояться страха. На самом деле нечего бояться. Тот, кто прожил жизнь без злобы, обиды и зависти, того дорога легка и светла.
   - Да разве возможно так прожить, когда вокруг…
   - На то и дается жизнь и разум, чтобы не допустить зла в свою душу.
   - Почему мальчик? – безрезультатно пытаясь разглядеть под козырьком кепки глаза собеседника, спросил Бобель.
   - Ты прожил жизнь в мечтах, не видя вокруг реальности. Ты хотел быть в центре внимания, чтобы тебя хвалили и баловали. Эти черты свойственны юношескому возрасту. Вот и гляди, я, по сути, твоё отражение.
   - Но ведь дальше будет лучше?! Я попаду в рай? – не отводил глаз Кирилл Андреевич от полузакрытого лица.
   Мальчишка громко захохотал. Бобель сжался и натянул одеяло до шеи.
   - И наука никогда не дойдет до той ступени, когда человека сделают бессмертным? – расстроился профессор. Гость смеялся всё громче.
   - А войны… Возможно ли существование всего мира в гармонии?
    Все! – отрезал мальчишка. Для порядка нужно заканчивать и идти. Следующим после тебя будет старик. Если тебе интересно, его переедет грузовик.
   Мальчик поднялся и подошёл к кровати.
   - Можно напоследок взглянуть в твои глаза? – попросил Бобель.
   - К слепым я прихожу слепым. Ты ничего не увидишь.
   - А еще скажи мне, будут ли помнить меня? – скороговоркой, задыхаясь, произнес умирающий.
   - Не долго. Когда умрёт Альбина Никитична, память померкнет. С годами привыкнут дети и она потухнет вовсе.
   Бобель огорчился, однако тут же набрал воздуха, чтобы спросить ещё. Но гость склонился над ним и прикрыл губы ладонью. Профессор увидел в мальчишке себя, юного, дерзкого. И штаны и кепка, как мог не узнать, не вспомнить их. Ботинки, переходящие по наследству от старшего брата к младшему…
   Кирилл Андреевич уснул так легко и сладко, не морщась от боли, не ворочаясь и не вскрикивая, что на лице застыла улыбка блаженства. Это был сон.
   Утром Альбина Никитична, как всегда шаркая босыми ногами по полу, вошла в спальню, держа в одной руке несколько разных пачек таблеток, в другой стакан воды, чтобы дать мужу и первой рассказать, что за окном выпал снег.


Рецензии
Вы очень близки к существу вопроса...
Е.Торн

Евгений Торн-Тихонов   06.02.2013 16:23     Заявить о нарушении
Ольга!Просьба: разбейте текст на абзацы-трудно читать. Спасибо.Анатолий

Анатолий Комаристов   09.09.2013 20:59   Заявить о нарушении
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.