Из глины

Ибо ты говоришь: "я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды";
а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг.
Откровение Иоанна Богослова (3:16)

Человеческое тело – удивительная штука.
Потому, что продолжает жить, пока не умрет
Г. Гаррисон «Билл – герой галактики»

Человеческое тело – это глина, способная, подчиняясь воле скульптора, принять любую форму. И разум – такой же податливый материал, работа с которым мало отличается от работы с телом. Все проявления так называемой «бессмертной человеческой души» могут легко быть сведены к набору электрохимических реакций. Мозг подчиняется тем же законам, что и другие органы, разве что более сложным и менее очевидным.

Стоит ли говорить, что живая плоть – единственный ресурс, способный к быстрому восстановлению и практически универсальный, во всяком случае, пригодный к применению в любой сфере. Сама история учит тому, что человек есть ключевой фрагмент в сложной мозаике, названной цивилизация. С течением времени лишь изобретались более эффективные способы его применения, становившихся тем более сложными и изобретательными, чем меньше оставалось всех остальных ресурсов.

Когда стало очевидным, что неумеренная в аппетитах многомиллиардная человеческая популяция рано или поздно окончательно истощит родную планету, когда изменения, спровоцированные людьми стали необратимыми, возникла необходимость менять существующий образ жизни. Все громче заявляли о себе сторонники жесткого отбора, сохранения «золотого миллиарда» ценой уничтожения всех остальных. Все более актуальными казались теории расового превосходства, идеология самых жизнестойких, самых развитых, самых здоровых народов. Почти полное разрушение озонового слоя, глобальное потепление и как следствие – повышение уровня мирового океана, таяние полярных льдов, затопление прибрежных областей и островных массивов; истощение нефтяных месторождений, усугубленное растущей потребностью, неконтролируемое использование радиоактивных веществ, эрозия почвы, загрязнение воздуха – все это стремительно сокращало шансы человечества на сколь либо продолжительное будущее. Конец света, стал не деянием хтонических чудовищ или метафизического зла. Он воплотился в комплекс последовательных действий, столь ужасных в своей глупости и вредоносности, что со стороны мог показаться детализованным и четко выполняемым планом по самоуничтожению человечества.

Когда изменения стали настолько очевидны, что игнорировать их уже было невозможно, когда привычный уклад разрушался, с каждым годом принося все больше потерь – тогда начали выдвигаться теории поиска «иного пути». Говорить об исправлении ошибок было поздно – нужно было найти способ уйти от последствий этих ошибок.
Кто-то говорил о космической экспансии – дальних полетах и колонизации новых планет, но этот вариант все еще был больше предметом фантастических романов, чем реальных мер. Кто-то предлагал методы восполнения природных ресурсов и окружающей среды, что было так же несбыточно, как массовое космическое переселение. Некоторые требовали тотальной войны, террора и геноцида, способных сократить чрезмерную людскую популяцию. Те, кто был умнее, улыбаясь, сообщали, что такой метод в середине двадцатого века лишь отсрочил неизбежное, сегодня же такая война лишь усугубит ситуацию. Самые дальновидные не думали, как спасти всех. Они думали о том, как спасти себя.

Спасение требовало значительных ресурсов – ведь нужно было не просто выжить, а сохранить социальную иерархию и свое главенствующее положение в ней. Государства, в угоду финансовым группам, вели локальные войны за жалкие крупицы ресурсов, все еще доступных для использования. Нефтехимия, почти лишенная своей черной крови, агонизировала, металлургия работала на вторичном сырье, не покрывая и десяти процентов общей потребности, голод и эпидемии стали привычным явлением для большинства государств.
В этих условиях зародился и был воплощен один из наиболее грандиозных планов человечества. Кто был его отцом, был ли это один человек или несколько – неизвестно. Так или иначе, он был предложен на рассмотрение трем финансовым группам, которые должны были обеспечить его исполнение. План был амбициозным и дорогостоящим, но видимо, достаточно убедительным. Его реализация заняла боле двадцати лет и потребовала мобилизации огромного количества природных, человеческих и финансовых ресурсов. По косвенным доказательствам для его обеспечения было начато три войны, каждая из которых обменяла сто или двести тысяч жизней на миллионы тонн нефти и руды, миллиарды долларов и терраватты энергии.

Базовым постулатом проекта было то, что мировой океан менее всего пострадал от воздействия человека – он был слишком велик и слишком враждебен человеческому существу. И все же, он мог стать одновременно щитом, новым домом и источником ресурсов для человечества. В результате длительного исследования на южном участке Трансатлантического хребта было решено построить подводный мегаполис. Толща воды должна была защитить его от смертельного солнечного излучения, магма подводных вулканов – стать новым сырьем и источником геотермальной энергии. Вода – основа жизни, стать одновременно топливом и источником кислорода. Многочисленная морская фауна и флора – неиссякаемым источником пищи.

Идея была великолепна, но в условиях ограниченности ресурсов было крайне сложно создать подводный город, способный существовать самостоятельно, без внешней поддержки. Основная трудность заключалась в создании эффективной системы жизнеобеспечения, которая не стала бы излишне энерго- и материалоемкой. Проблема была решена неожиданным способом: если нельзя создать условия жизни, пригодные для человека, то нужно создать человека, пригодного для таких условий. Превратить человека в рыбу генетические инженеры не могли, но сделать его более устойчивым к повышенному давлению, низким или высоким температурам, развить способность дышать воздухом с пониженным содержанием кислорода и высокой концентрацией ядовитых веществ – вполне. Все это уже давно перешло от исследований к реализации, единственным отличием были масштабы таких преобразований. Первыми, подвергшимися модификации стали строительные и монтажные бригады, работавшие на большой глубине. Они же стали первыми гражданами города, оставшимися в качестве ремонтно-технического персонала.

По мере строительства, в подводный комплекс прибывало все больше людей. Хорошие заработки и обещание гражданства в новом, безопасном и чистом мегаполисе привлекало сотни тысяч добровольцев из разных государств. Отбор был довольно жестким, основываясь на двух базовых принципах: долгосрочная полезность для города и добровольное согласие биологических преобразований для успешного выполнения своих обязанностей. Строящийся город стремительно заполнялся поселенцами, которые даже не подозревали о том, что истинные жители еще не прибыли, что все здесь – лишь материал, фундамент для чужой жизни, спокойной и безбедной.

Новый мегаполис получил экстерриториальный статус и стал единственным местом на планете, где более трех миллионов человек жили без государственного паспорта. Его заменой стала трудовая книга, определявшая право человека на пребывание в городе, его социальный статус, условия проживания и перспективы не только его, но и его детей. Увольнение с работы означало немедленное выселение. Естественно, большинство людей, адаптированных под специфические условия жизни и работы, просто не могли выжить вне Города. Но увольнения происходили довольно редко – возить уволенных на материк было недешевым удовольствием. Куда более распространенным наказанием было понижения в должности.
По завершению строительства три финансовые группы разделили Город на сферы экономического влияния. Каждая взяла на себя одно из ключевых направлений в поддержании городской жизни. «Такаши Коямо» взяла на себя производство, переработку и торговлю пищевыми продуктами. Они кормили огромный город, выращивая на глубоководных фермах водоросли, рыб и моллюсков, превращали их в пищепродукты их и распространяли через разветвленную торговую сеть. «Интек Хеви Индастриз» отвечала за содержание конструкций и систем управления давлением, герметичностью и температурой, поддержку целостности города, а так же тяжелую промышленность – химию и металлургию. «Морган Финанс групп» приняли ответственность за энергоснабжение и жизнеобеспечение Города: геотермальные станции и установки разделения, где при разложении воды получали кислород, технический водород и тепловую энергию, питавшую городские электростанции.

Финансовая система в городе так же отличалась от «наземных» аналогов. Здесь не было единой валюты. Каждая корпорация выпускала собственные акции, взаимный курс которых регулировался Единым Финансовым Советом – единственным траскорпорационным объединением Города. Все три вида акции имели свободное хождение в Городе, являясь одновременно и валютой и ценной бумагой, по которой владелец мог получить дивиденды – правда, теми же самыми акциями.

Еще одной важнейшей отраслью Города, естественно, были биологические мастерские – фабрики по модификации «рабочего материала». Потребность в них была постоянной – не только для адаптации новорожденных и новоприбывших, но и для изменения работников, сменивших условия труда, а так же для контроля и коррекции изменений у большинства служащих.

Информационные Службы биологических мастерских рекомендовали каждому гражданину не менее двух раз в месяц проводить полный осмотр, поскольку организм человека, как правило, стремиться исправить, «зарастить» внесенные изменения, что приводит к нарушениям внутренних биохимических процессов, неконтролируемым мутациям и непрогнозируемым побочным эффектам. «Говоря простым языком», - писали в официальных обращениях – «без постоянного контроля изменения, могут привести к самым неожиданным результатам, в большинстве случаев, неблагоприятно сказывающихся на здоровье и трудоспособности человека».

Реальность, скрывающаяся за этими сухими фразами, была такова, что изменения калечили людей, часто вызывая хронические боли. Многие из модификаций работали только при изменении химического баланса в организме, принуждая рабочих постоянно принимать специальные препараты, от которых, само собой, развивалась физическая и психологическая зависимость. Некоторые изменения были  необратимыми, навсегда привязывая человека к одному месту работы. Другие имели различные побочные эффекты, многие из которых в считанные годы изнашивали организм человека, превращая двадцатилетних парней и девушек в глубоких стариков.

Но куда более важной ролью, возложенной на биологические мастерские, является коррекция сознания. В людей вкладываются программы, делающие их послушными, трудолюбивыми и лишенными сомнений машинами, преданно служащими Городу, а точнее – его правящей верхушке. В каждом районе были установлены излучатели, способные манипулировать настроением населения. Большинство жителей даже не догадываются об их существовании – манипулирование производилось подспудно, часто через подсознательные реакции: влечение или отторжение, страх или манию. В большинстве своем жители Города не лишались способности радоваться, огорчаться, любить или ненавидеть. Просто в нужный момент общий эмоциональный фон той или иной части населения мог быть изменен – мягко, незаметно и без всяких внешних проявлений.

Город-мечта, последний оплот цивилизации на планете. Континенты медленно угасали, погружаясь в хаос и тьму, из настоящего перемещаясь в прошлое, на пыльные страницы исторических документов. Уже никто не сможет повторить подобный проект. Городская верхушка, единственные, кто сохранил изначальную человеческую сущность, говорят, что Город – это колыбель нового человечества, бриллиант в куче пепла. В своих мечтах они видят, как строятся другие такие же города, грезят новым рассветом человечества. Но грезя о будущем, можно не рассмотреть настоящего…

- 1 -

Иширо Тамаяки, глава департамента безопасности корпорации «Такаши Каямо», поднял голову от монитора. В кабинет вошел молчаливый и практически бесшумный ассистент, положил на стол сводку по территориям и, поклонившись, вышел – так же проворно и бесшумно. Господин Тамаяки, уже пожилой, но все же крепкий мужчина лет пятидесяти подвинул к себе документ и бегло просмотрел его. Лицо господина Тамаяки, большую часть времени бесстрастное и почти неподвижное, на этот раз ненадолго сменило выражение: губы поджались, складки около рта сделались более очерченными, веки  слегка опустились.
«18:00 Массовые выступления в районе Н18-192 КР. Выполнение стандартных протоколов усмирения гражданских волнений результата не имели. Силы безопасности блокировали шлюзовые переходы. В переходах А12, А32 и В8 продолжаются попытки несанкционированного выхода. Потери службы безопасности: 3 человека убито, 9 – ранено. Требуется оперативное решение согласно процедуре 181а».

Глава Департамента Безопасности еще раз внимательно перечитал этот участок текста, затем включил коммуникатор.

-Слушаю вас, Тамаяки-сан, - прозвучал в динамиках голос ассистента.

-Коичи, соедини меня с Хицугая.

-Сию секунду, Тамаяки-сан.

В динамике прозвучала короткая мелодия, которую телефонисты центрального офиса не меняли уже больше месяца. Она изначально не нравилась Иширо, а за прошедшее время уже начала вызывать откровенное раздражение.

-Координатор Хицугая слушает, Тамаяки-сан! – наконец раздалось в динамике.

-Хицугая, - наклоняясь ближе к микрофону сказал начальник департамента, - какова сейчас ситуация в районе Н18-192 КР?

Координатор несколько секунд медлил с ответом, затем произнес:

-Ситуация 181а , Тамаяки-сан. Требуется ваше решение по выполнению соответствующей процедуры. Я подал данные для периодической сводки…

-Периодической сводки? – господин Тамаяки обозначил в голосе гнев, - когда начались беспорядки?

-В начале шестого, Тамаяки-сан, - слегка запнувшись, ответил Хицугая.

-Ты хочешь сказать, что ты сознательно подал информацию для вечерней сводки, зная, что пройдет не меньше часа, прежде чем я увижу ее? А если за это время охрана не сможет удержать переходы?

-Обитатели района плохо приспособлены для вооруженных столкновений… Заниженная реакция, ухудшенная моторика…

-В сводке указано, что трое охранников убиты. Ты совсем спятил, Хицугая?!
-Смиренно прошу меня простить! – неожиданно хныкающим тоном произнес координатор, - я не оценил степени угрозы!

-Об этом мы поговорим позже. Я думаю, обычным взысканием вы не обойдетесь, координатор.
Тамаяки замолчал, собираясь с мыслями. Это был уже второй случай в этом месяце. Процедура 181а предполагала два варианта решения. Про себя он называл их «терапевтическим» и «хирургическим». Терапевтический вариант предполагал частичную изоляцию района с поставками ограниченных пайков и медикаментов. Естественно, без контроля за их распространением. Остановка биологических мастерских, недостаток фармацевтики и самый обычный голод значительно сокращали население и делали его куда более послушным. Спустя положенный процедурой срок – шестьдесят пять дней, район открывали. Служба безопасности прочесывала его, сортировала выживших, и те, кто был в состоянии работать и изъявлял готовность подчиниться, отправлялись в биологические мастерские корпорации на переработку. Естественно, такой метод был дорогостоящим и длительным. Хирургический вариант был дешевле и проще: район изолировался полностью, включая энергоснабжение, подачу кислорода и отвод углекислого газа. Для полной очистки района требовалось от 24 до 72 часов. После этого район открывался, очищался, системы жизнеобеспечения восстанавливались, а цены на недвижимость в Городе падали. Но более дешевый в реализации вариант, естественно, был крайне невыгоден корпорации. Впрочем, сейчас Иширо думал не только об этом.

Второй случай за месяц. Случайности быть не может – где-то в Службе Социального Контроля, а может и в Департаменте Безопасности действовал агент другой корпорации. Он занимал высокое положение и действовал довольно тонко. И если Тамаяки его не вычислит, то рискует потерять работу – и, скорее всего, жизнь. Изолировав Н18-192 КР, придется отслеживать ход выполнения процедуры и выполнять множество бюрократических обязанностей – будет трудно сосредоточится на поимке диверсанта. Если же отдать приказ о закрытии…

-Алло, Тамаяки-сан, вы у аппарата? – обеспокоенный голос Хицугаи вывел его из раздумий.

-Да, Хицугая, - руководитель департамента безопасности еще несколько секунд взвешивал варианты, затем произнес, - запускай процедуру 181а. Действия согласно второму протоколу.

-Слушаюсь, Тамаяки-сан!

Иширо отключил связь и замер, подперев ладонями лоб. Тяжелая ситуация. Две недели назад пришлось «хирургически» пресечь восстание в районе Н32-119АВ. Это стоило «Такаши Каямо» восьмидесяти тысяч рабочих, без учета не вступивших в рабочий возраст детей. По этому поводу прошло внеочередное заседание наблюдательного совета корпорации. Тамаяки тоже был приглашен. После этого заседания он всерьез думал о самоубийстве. Если сейчас он прикажет уничтожить еще один район, его точно не пощадят.

Ситуация была крайне сложная: тройственное противостояние корпораций Города, похоже, входило в очередную пиковую фазу. Фактически, это уже была война, а у войн здесь были свои, особеенные методы, жестокие и бескомпромиссные.

Коммуникатор мелодично прозвонил. Иширо какое-то время слушал незатейливую мелодию, успокаиваясь и приводя мысли в порядок. Наконец он нажал на кнопку приема.
-На первой линии начальник службы общественного контроля, - прозвучал голос ассистента.
-Соединяй.

-Иширо? – после короткой паузы проговорил динамик низким, рокочущим голосом, - это Миядзаки.

-Да Кидзиро, я узнал тебя.

-Я хотел с тобой поговорить… по поводу шестичасовой сводки.

У Тамаяки слегка дернулся уголок рта.

-Необходимые меры приняты, - сдержанно произнес он.

-В этом я не сомневаюсь. Я хотел бы обсудить с тобой ситуацию – это ведь и меня касается.
-Что ты хотел обсудить, Миядзаки-сан?

-Я потребовал оперативного отчета о принятых мерах. Наверняка ты читал в сводке, что протоколы усмирения не сработали на восьмидесяти семи процентах респондентов.

Иширо слегка приподнял веки – это было уже интересно. Естественно, этого в его сводке не было – подобная информация предназначалась только высшим чинам ССК, которые уже могли передать ее в другие службы в случае необходимости. То, что такая необходимость возникла, уже говорило о многом.

Обычной причиной гражданских волнений являются сбои в поставках фармацевтики или серьезные просчеты в массовых проектах модификации. В таком случае, процент несрабатывания протоколов составляет от тридцати до сорока процентов. Если же процент выходил за этот диапазон, можно было говорить о дестабиллизирующем социальном моделировании. То есть, кто-то, пользуясь аппаратурой корпорации или мобильными установками социального контроля, спровоцировал бунт в районе. По сути, это было новым словом в корпоративной войне, существовавшим до настоящего момента только в виде теоретических выкладок.

-Ты хочешь сказать…

-Да, Иширо. Это диверсия, такая, каких еще не было.

-Что планируешь делать?

-Нужно готовить группу. Я соберу специалистов и хочу, чтобы ты обеспечил их сопровождение. Пока еще не поздно. Какой протокол ты запустил?

-Второй.

-Это… наверное, это хорошо. Думаю, кто бы ни сделал все это, он попытается вывезти аппаратуру из района. Или уничтожить ее. Значит, есть шанс взять не только железо, но и людей.

-Хорошо, Кидзиро. Сколько времени надо твоим подчиненным на сборы?

-Два часа.

-Сколько их будет?

-Четверо или пятеро.

-Хорошо. Через два часа я пришлю к тебе транспортер со спецгруппой.

-Я понял тебя, Иширо.

-И еще одно, Миядзаки-сан.

-Да?

-Не спеши с рапортом. Как минимум до возвращения группы.

- 2 -

№19 медленно приходил в сознание. Он не просыпался – его предыдущее состояние имело мало общего со сном. Это была скорее тренировка. Его нервная система получала импульсы, заставлявшие все мышцы тела работать и отдыхать по сложной программе, постоянно усиливающей его. Сознанию непрерывно передавались знания и навыки всех специальных военных школ, которые хранились в архивах корпорации. Мозг впитывал их и передавал телу, заставляя усваивать на уровне рефлексов. Да, это была тренировка – самая сложная и самая эффективная из всех, когда-либо изобретенных людьми.

Густой, вязкий раствор, заполнявший контейнер, в котором пребывал №19, постепенно терял цвет и плотность, словно превращаясь в обычную воду. Затем и она постепенно вытекла из бака, уступив место холодному воздуху, приятно обдувавшему разгоряченное тело. Бак с шипением выровнял давление, изменил состав и температуру воздуха в соответствии с внешними, и, наконец, раскрылся. №19 открыл глаза и вышел из своего обиталища.

Трое лаборантов в защитных костюмах уже ожидали своего подопечного. Их чуткие руки быстро и умело установили на коже холодный пластик датчиков, щелканье переключателей и писк интерфейсов сменились легким покалыванием в местах присоединения приборов к телу. Стандартная процедура, отработанная десятками пробуждений и не вызывавшая никаких эмоций.
№19 вообще редко испытывал какие-либо эмоции – исключение составляли ситуации связанные с выполнением заданий. Если бы сейчас рядом оказались люди, которые разрабатывали психологическую модель Девятнадцатого, они бы сказали, что эмоции, рожденные в нужный момент, могут стать фактором, решающим исход боя. №19 не знал этого. Но знал, что его призвание – бой, а ненависть к врагу и стремление сохранить жизнь, выполняя поставленную задачу – чувства для него абсолютно естественные.

Не поворачивая головы, он осмотрел лаборанта, почему-то замешкавшегося со снятием датчиков. Макушка его едва достигала середины груди Девятнадцатого, так что даже вытянув руки он с трудом доставал до его висков. Обычно, для такой работы подбирали сотрудников повыше, хотя редко кто из них был №19 хотя бы по плечо.

Щелкнули автоматические инъекторы, запустив в кровь вещества-активаторы. По мышцам прошла мелкая дрожь, в голове зазвенело. Мысли обрели четкость, по телу прошла горячая волна.

«Проверка закончена. Состояние объекта соответствует заданным нормам. Пригодность поставленной задаче 82%».

Бесстрастный голос обозначил последующий набор действий. Открывшаяся дверь, ведущая в соседний отсек, там – снаряжение, необходимое для задания. Пока №19 проходит несколько шагов, отделявших его от шкафчика с одеждой и ящика с оружием и приборами, в голове, как фотография на проявке, проступают детали его задания – снимается психологический блок, закрывавший инсталлированные при пробуждении сведения.

Девятнадцатый привычно надевает сначала защитный костюм, затем распределяет снаряжение в сумке, на поясе, в карманах одежды и на разгрузочном жилете. В голове мелькают образы.
Район Н18-192 КР, спально-промышленная зона группы «Такаши Коямо». Население – семьдесят четыре тысячи работающих. Особенности среды: давление 1,5 атмосферы, дыхательная смесь с повышенным содержанием азота, относительная влажность воздуха – до 90%. Базовые модификации населения – увеличенный мышечный каркас, повышенная температура тела, увеличенный объем легких. Промышленные объекты – пищезаготовительные комбинаты, переработка рыбы и членистоногих, утилизационное хозяйство – производство органических удобрений и горючего топлива.

К лицу прижимается закрытая маска. Лицевое стекло из армопласта, полный обзор, дыхательные трубки и механизм фильтрации – под конусной бронепластиной, информационные и диагностические кабели в гофротрубах, от разъемов на затылке к бронированному рюкзаку на плечах. Со стороны, в этом шлеме №19 походил на диковинную птицу, с желтовато поблескивающим огромным глазом, длинным прямым клювом и матовым, ребристым хохолком. Правда оценить экстравагантное сходство могли только лаборанты и объекты заданий №19. Первые предпочитали держать свое мнение при себе, а вторые, как правило, не имели возможности его высказать.

Район Н18-192 КР закрыт по изоляционному протоколу в связи с масштабными гражданскими волнениями. Сейчас психотропное излучение там сведено к минимуму, а в отдельных участках настроено на повышение агрессивности респондентов. Проникнуть в район возможно только через системы жизнеобеспечения. Ситуация в районе оценивается как опасная. Прямых столкновений с жителями предписано избегать.

В отсеке появились два лаборанта. Их задача – герметизировать костюм и проверить работу его систем. Защитный костюм – привычная форма Девятнадцатого – сложная, настраиваемая система, позволяющая ему находиться в различных районах Города, с их различными условиями. Это не универсальная система. Каждый выход в Город проводится по согласованному маршруту, костюм программируется согласно маршрутным точкам, с четким хронологическим расписанием. Для обычного человека это слишком сложно. Для Девятнадцатого – рутинная работа.

Оперативная задача – найти источники гражданского бунта, выявить их принадлежность, собрать образцы, по возможности полные, вернуться. При встрече сопротивления – избежать столкновения не выдав себя. При невозможности – уничтожить. Образцы и другие доказательства не должны попасть в распоряжение противника. Использовать любые средства, в том числе местное население. Время выполнения задачи – 12 часов с момента входа в район. По истечении срока – прибыть к одной из точек выхода.

Лаборанты закончили проверку и вышли. Дверь за ними с глухим шипением закрылась. Над второй дверью загорелся разрешающий сигнал.

- 3 -

Бойцы нервно проверяли оружие. Холодное кольцо тоннеля, освещенное редкими аварийными лампами, зияло, словно пасть огромного червя. Там, в десяти метрах впереди матово поблескивала массивная разделительная дверь – герметичная конструкция отделявшая шлюзовой тоннель А 32 от района Н18-192 КР.

Андрею Астафьеву, старшему специалисту особой группы Службы Общественного Контроля, эта дверь уже не нравилась. Он слишком хорошо знал, что скрывается за такими дверями. Основной задачей его группы как раз было изучение общественного поведения в таких районах и разработка методов социального контроля «дисбалансированного общественного сознания». Правда, до этого, он по большей части работал в своем офисе, ограничиваясь видеонаблюдением, статистическими и медицинскими заключениями. Сегодняшнее задание не вызывало у него ничего кроме недоумения и липкого, обволакивающего душу страха. Неприятная тяжесть автомата на плече только усугубляла этот страх.

Его и еще четверых специалистов направили в район Н18-192 КР с целью выявления и идентификации посторонних источников психотропного воздействия. В охрану им дали отряд спецназа – мрачных ребят в черной форме без обозначения части или подразделения, только с эмблемой департамента безопасности. Руководил ими коренастый японец с искусственным глазом и целой коллекцией жутких шрамов на лице. Представился он сержантом Хитиро и сразу же потребовал, чтобы любое действие, которое захотят предпринять ученые, сначала сообщалось ему:

-Ничего не делать без моего разрешения. Делать только тогда и только так, как я скажу.
Первоначальный план был таков: после открытия разделительной двери, охрана участка проходит внутрь и расчищает плацдарм – по двести метров в направлении улицы Клейм, Серого проспекта и Заводской площади. Атака солдат заставит нахлынувшую толпу отступить. Вместе с отступающими, по наименее опасному направлению, двинется их группа. Дальше – по показаниям приборов, выслеживая источник беспорядков.

Дверь медленно, с шипением отошла назад и в сторону, впустив в полумрак тоннеля серый, рассеянный свет. Отряды охраны, не дожидаясь пока она полностью отойдет, бросились вперед. Раздавались короткие, отрывистые команды, дробный лязг сапог по полу тоннеля, металлическое щелканье оружия.  Еще до того, как первые солдаты переступили порог района, раздались выстрелы. Трое неповоротливых, безоружных людей вышли с той стороны, затем кто-то из них поднял руку с зажатым в ней металлическим брусом и швырнул его в ближайшего солдата. Всех троих тут же расстреляли – быстро и методично, не тратя попусту боезапас. Затем отряд прошел за проем, четкими силуэтами выделяясь в освещенном пространстве. Зазвучали еще выстрелы, на этот раз более многочисленные, и теперь очередям автоматического оружия вторили одиночные выстрелы из пистолетов, хлопки газового и пневматического оружия. Это не удивило Андрея – он знал, что три из пяти департаментов службы безопасности района уже разграблены. Местные патрули тоже были в числе бунтующих.

Спецназовцы терпеливо ожидали развития событий. Хитиро наблюдал за происходящим в переносной монитор. Постепенно, выстрелы стали удаляться.

-Солдаты их погнали, - констатировал сержант, выключая прибор, - время и нам выходить. Отряд!

Бойцы подобрались и, повинуясь коротким жестам, взял ученых в широкое кольцо.

-Вперед!

За дверью было светло. В воздухе словно стоял какой-то неуловимый кислый аромат. По инструкции, прикладываться к кислородной маске требовалось не реже чем раз в пять минут. Виски сжимались от навалившейся на них тяжести, в уши словно напихали ваты. Небольшая площадь – двадцать на двадцать метров, не больше – носила следы короткой перестрелки. На полу раскинув руки и отбросив оружие, лежало с десяток людей, крупных, с маленькими головами и большой грудной клеткой. Здания вокруг носили следы погромов и пожаров, в воздухе ощутимо пахло гарью. Высотные здания, образовывающие стенки тоннелей-улиц были расписаны не то краской, не то кровью – черно-красные надписи плохо читались на темно-сером фоне стен. Ту, что была ближе всего, Андрей разобрал: «Free your mind! Join us on this new path!» Такая надпись не была рядовым явлением – обычно лозунги гражданских бунтов требовали не свободы, а наркотика и мастерских  - только боль и ломка могли преодолеть барьеры психологического контроля.

-Фиксирую общий фон, - забормотал Квентин Эндрюс, оператор переносного сканера, согнувшись над прибором, - поле в норме, есть латентное излучение штатных источников. Неопознанного излучения нет. Можно двигаться дальше.

Сержант включил монитор и несколько секунд переключал камеры. Наконец, вернув прибор в поясную сумку, указал в направлении улицы Клейм.

-Туда. Вперед на триста метров до второго перекрестка. Угловое здание слева – пустое. Мы занимаем здание, вы проводите ваши замеры. Охрана сюда не пошла, так что никому не расслабляться.

Улица Клейм, длинный вытянутый вверх тоннель, со сводчатым потолком из прозрачного пластика, был наполнен бирюзовым сиянием. Этот район был построен на скальном склоне, довольно близко к поверхности – солнечные лучи пробивали водную толщу и причудливо искажаясь, заливали улицы изящными сине-зелеными переливами. Трехэтажные здания по обе стороны улицы изобиловали небольшими балконами, соединительными мостиками и переходами. Большинство окон были разбиты, какие-то заложены листами пластика или металла, какие-то оставлены зияющими провалами. Это, впрочем, было не удивительно – гражданские волнения в Городе характеризовались прежде всего актами бессмысленной агрессии и вандализма. На тротуаре лежал перевернутый электрокар, искореженный и выпотрошенный. Судя по стойкому резкому запаху, это был рыбовоз. Ящиков с грузом ни в кузове, ни рядом видно не было.
На первом перекрестке они встретились с небольшой группой местных обитателей. Громоздкие, неуклюжие они поспешили убраться с глаз, скрывшись в зданиях. Выглядели они странно – сгорбленные, бледные, в разорванной, покрытой кровью одежде и странными пятнами на коже лица и рук. Двигались они слишком медленно и неповоротливо даже для своих модификаций. Спецназ не стал на них нападать, да и они предпочли скрыться.
У второго перекрестка Хитиро еще раз сверился с монитором, затем отдал приказ нескольким бойцам занять дом, углом выходивший на перекресток. Ученые в свою очередь, заворожено созерцали страшную картину. Биологическая мастерская, стоявшая на противоположном углу, массивное здание, украшенное рельефами и колоннадой, выглядело так, будто подверглось массированному штурму. Впрочем, наверняка так и было, обычно работники мастерских не попадают в число взбунтовавшихся и до конца исполняют свой долг, защищая свое рабочее место. Вокруг входа и окон десятки квадратных метров были покрыты телами так, что не было видно дорожного покрытия. Кровь, огромной спекшейся лужей окаймляла этот жуткий могильник, а выбитые окна и распахнутые двери здания смотрели глазницами жуткого черепа.
-Чисто! – резюмировал Хитиро полученные по коммлинку отчеты разведчиков, - все внутрь!
В здании было темно и сыро. Мебель была перевернута, разломана, вещи россыпью валялись по полу, под ногами хрустели какие-то обломки. Спецназовцы рассредоточились по этажу, став у дверей и окон, внимательно следя за пустынной улицей. Ученые с сопровождением двинулись выше.

-Лучше всего – на верхнем этаже, - бормотал Квентин, на ходу запуская сканер, - пробьет по всей улице.

Наверху все выглядело не лучше – неприятным дополнением к следам погрома был труп какого-то местного, убитого в собственной кровати. Убивали его жестоко, долго избивая чем-то тупым и тяжелым, отчего голова и грудь его превратились в бесформенное красно-коричневое месиво. Андрей быстро отвернулся и приложился к дыхательному аппарату – его желудок судорожно сжался, а к горлу подкатил горький ком. Спецназ маячил у окон, не обращая внимания на тело. Астафьев тоже подошел к окну, выходящему во внутренний двор. Там все было перевернуто, вокруг были следы крупной потасовки, лежало несколько мертвых. На счастье, они были далеко, и разглядеть их в подробностях Андрей не мог. Да и не старался. Стоявший рядом боец аккуратным жестом отстранил его от окна, осуждающе покачав головой.

-Смотри-ка, – раздался за спиной голос одного из спецназовцев, судя по всему, поднявшегося вместе с учеными, - экая отбивнушка вышла.

Сразу же за его словами раздался противный хлюпающий звук, сопровождаемый нечленораздельным гортанным мычанием. Астафьев обернулся и увидел согнувшегося пополам Квентина, которого шумно и обильно рвало прямо на пол.

Дом они покинули вскоре – на этой улице так же никаких посторонних сигналов зафиксировано не было. Эндрюса трясло, но работу свою он сделал быстро и четко.
Дальнейшее продвижение – по радиальному проспекту к центру района пошло уже не так спокойно. Через двести метров отряд наткнулся на движущуюся толпу из пятнадцати-двадцати человек. Некоторые из них были вооружены пистолетами патрульных, некоторые – импровизированными дубинками из каких-то обломков. Шли собранно, целенаправленно, а увидев вооруженных людей, ускорились, насколько им позволяли их громоздкие каркасы, кое-кто открыл стрельбу. Спецназ сработал четко – через полторы минуты все нападавшие лежали на земле. Когда группа проходила мимо распростертых на дорожном покрытии тел, Андрей отметил для себя удивительную вещь: почти у всех мертвых на левом предплечье красовалась грубая зеленая повязка.

-Видел? – перехватив его взгляд, на русском спросил Игорь Витковский, коллега из отдела психологических реакций, - как-то странно, прямо не верится даже. Было, конечно всякое, но такого не было. Это что такое? Революционеры?..

Говорил он шепотом, стараясь не привлекать внимания. Цепкие глаза идущего рядом бойца скользнули по ученым, но не нашли повода для беспокойства. Он свернулся к осмотру улицы.
Андрей промолчал. Да, Витковский был прав. Массовые бунты в Городе не характерны революционными надписями и вообще какой-либо символикой. Любой сотрудник службы социального контроля знает, что осознанные выступления против власти и существующего строя «замыкаются» в первую очередь и самыми надежными блоками. Нет необходимости полностью зомбировать человека, превращая его в бездумный инструмент. От этой практики давно отказались - психика имеет слишком сложную структуру, чтобы ее можно было контролировать такими примитивными методами. В большинстве случаев насильственное программирование вызывало довольно активное отторжение, приводя к шизофрении а иногда и кататонии. Более эффективной была признана методика «запрещающих порогов». Социальным контролем устанавливались определенные границы поведения, за которые респондент не должен был выходить. Естественно, и здесь не обходилось без ошибок – потому в исследовательском отделе Службы и работали более двухсот ученых со степенями докторов и кандидатов наук. По сути, просчеты в их работе, не выявленные во время обкатки и попавшие в серийные программы контроля, и приводили к гражданским волнениям. Чаще всего причиной была несовместимость применяемых порогов и новой биологической инсталляции, одновременно вводимых в район. Реже – несовместимость с фармацевтикой или непредвиденная реакция на нее. Были и другие причины, не так часто встречавшиеся, но все они приводили к индивидуальным расстройствам. Никогда до этого бунтующие не выступали осознанным социальным движением, с самоидентификацией в виде лозунгов и отличительных знаков.
Следующий замер было решено сделать в здании разделочного цеха. Свод здесь был выше, а крыша цеха с ним не соприкасалась, потому сканер установили в наивысшей точке здания. Оборудование в цеху было перевернуто и разбито, внутри хозяйничал десяток мародеров, невооруженных и трусливых. Люди Хитиро избавились от них, сделав всего пару одиночных выстрелов в воздух.

-О! Уже что-то, - Квентин сейчас напоминал охотничьего пса, почуявшего след – движения порывистые, голос дрожит, - Что-то поймал… Идентификаторы не срабатывают… Может кодируется?

-Источник? – спросил Андрей, наклоняясь к монитору.

А черт его знает! – пожал плечами Эндрюс и защелкал по клавишам, затем нервно хмыкнул:
-Излучение высокой амплитуды, но длина волны очень короткая. Тухнут быстро, радиус – не больше полукилометра. Источник движется, скорее всего, что-то переносное.

-Ты разобрался, что это? – Андрей похрустел кистью и сделал пару глубоких вдохов через аппарат. За пару часов, проведенных здесь, он уже успел свыкнуться с повышенным давлением, но здешнй воздух изматывал, заставляя чувствовать себя так, будто только что закончил марафонскую пробежку. Квентин поднял на него лицо, на котором застыло почти детское недоумение:

-Не могу сказать. Ничего не понимаю. Приборы точно с ума сошли… Как будто его сейчас перестраивают, прямо так, не выключая… Чепуха какая-то.

Сержант Хитиро растолкал взволнованных ученых и одернул Андрея.

-Собирайтесь. Сюда движется большая толпа. Человек двести, с трех сторон. Будем выходить.

- 4 -

№19 не стал идти по улицам. Сейчас передвижение по ним было бы сопряжено со многими трудностями. По улицам перемещались отряды из десяти-пятнадцати человек, с зелеными повязками на рукавах, громили магазины, врывались в дома, вытаскивая их обитателей на улицу и забивая до смерти, писали что-то краской на стенах. Возле Биологических мастерских, пунктов распределения фармацевтики и участков службы безопасности завязывались настоящие бои. Мятежники не задумываясь, бросались под пули, гибли десятками, но добирались до своих врагов. Во многих местах звучала пожарная сирена, работали автоматические системы тушения. Склады и фабрики тоже стали объектами захвата, но там обходилось без зверств – большинство промышленных зданий были покинуты персоналом. Мародеры, имевшие неосторожность добраться туда первыми бежали, только заметив приближение «зеленых повязок».

Девятнадцатый шел верхними ярусами: где было возможно – по крышам, где нет – по техническим и верхним этажам. Скользил, оставаясь не замеченным беснующейся внизу толпой.

Двигался. Наблюдал. Анализировал.

Происходящее в районе Н18-192 КР было не просто сбоем в системе социального контроля. Это был продуманный акт, имевший целью не диверсию и саботаж, а захват района. Применение первого протокола здесь было бы самым разумным выходом. Если бы №19 задумывался об этом, он наверняка бы решил, что в департаменте Безопасности «Такаши Каямо» так и поступят. Но он не задумывался о постороннем. Он выполнял поставленную задачу.

№19 был редким удачным образцом так называемого «полного программирования», которое превращало человека в безжалостный инструмент чужой воли. Разработки в этом направлении велись всеми тремя корпорациями непрерывно, но функционирующие образцы  были большой редкостью. И большой ценностью, соответственно.
Девятнадцаый замер на карнизе какого-то склада. Впереди, на закрытых воротах цеха консервации висел человек. Его распяли, пробив тело в семи местах. Раны образовывали странный узор, не функциональный, но очевидно упорядоченный. Рядом с телом, чем-то буро-красным было написано: «Восславьте Бога Новообретенного! Лишь свобода свята!»
Это был уже третий признак, указывающий на то, что волнения имели в основе некую религиозную пропаганду. Это в свою очередь говорило, что нужно искать центр созданного культа.

Девятнадцатый немного покружил по району, обнаружил крупный отряд «зеленых повязок» и начал следовать за ним.  Бунтовщики врывались в дома, все круша и ломая, прятавшихся внутри людей вытаскивали на улицу, били, издевались, допрашивали. Задаваемые «повязками» вопросы были похожи на шизофренический бред, пленные часто просто не понимали, чего от них хотят, а страх и вовсе сковывал разум. Каждый допрос оканчивался жестоким избиением, а нередко – убийством. Затем отряд двигался дальше. Они не грабили – только рушили и убивали. Единственное исключение составляла фармацевтика – ее они забирали полные сумки, многие тут же употребляли дозу за дозой, дико крича и упиваясь причудливыми искажениями сознания.

Перемещения их были хаотичными и, похоже, не имели четкого плана. Через двадцать семь минут №19 понял, что продолжать наблюдение бессмысленно. Он остановился, решив дать отряду отойти подальше. В этот момент, «зеленые повязки» засуетились, кто-то выстрелил в воздух, остальные закричали. Из-за поворота метрах в пятидесяти вышла еще одна группа местных, уже без повязок, так же вооруженная как попало. Они так же разразились хором хриплых выкриков и бросились на «повязок». Завязалась потасовка, жестокая, бессмысленная. Девятнадцатый наблюдал за происходящим без интереса. Вынужденное бездействие вызывало в нем странное, неприятное чувство, которое он не мог до конца подавить. Но в то же время, что-то не давало ему просто уйти отсюда. Неожиданно, появилось всплывающее окошко в левом верхнем углу поля зрения – сработал портативный сканер, фиксирующий изменения психотропного излучения.

Вначале, прибор идентифицировал новый сигнал как сильные фоновые помехи, но постепенно по мере их усиления, сумел определить источник. Излучение не было идентифицировано, но было достаточно мощным, чтобы полностью перекрыть латентные сигналы штатных источников. Но не это заинтересовало Девятнадцатого.

Источник странного шума двигался. Двигался по направлению к дерущимся.
Из узкого служебного проулка вышел человек. Рядом с двухметровыми, весящими по сто пятьдесят-двести килограмм, местными, он казался просто карликом. На нем был обычный защитный костюм, из тех, которые выдаются службам ремонта и обслуживания, слегка компенсирующий давление и снабженный воздушным фильтром. №19 сфокусировал на нем оптический увеличитель. Костюм явно не принадлежал человеку – он был ему велик, на рукавах и штанинах топорщился гармошкой, размер перчаток был непропорционально больше длины рук, голова под тяжестью шлема сильно раскачивалась. Лицевая часть была полностью закрыта, с защитной металлической сеткой, стереокамерой и речевым динамиком. Над камерами, в районе лба неизвестный носил зеленую повязку, сам костюм был местами опален и забрызган кровью.

По мере его приближения, схватка затихла сама собой. Люди встали полукольцом навстречу приближающемуся карлику. Когда между ними осталось не больше десяти метров, пришелец поднял руки. Девятнадцатый ощутил странный зуд в висках, сканер отметил значительное усиление излучения. Человечек заговорил. Его слова были громкими и внятными, но смысл странным образом искажался, как будто говорил он на похожем, но все же чужом языке. Толпа молча слушала. Зуд в висках постепенно усиливался, люди вдруг начали волноваться, переминаясь с ноги на ногу и громко переговариваясь, затем стали вскидывать руки и кричать. Кто-то из снял свою повязку и дал стоящему рядом. Тот принял ее, зажал в кулаке и поднял вверх, разразившись громким, нечленораздельным криком. Для Девятнадцатого этого было достаточно.

Щелкнул предохранитель винтовки, голова человека появилась в перекрестье прицела, клацнул затвор, мягко ударила в плечо отдача.

В следующую секунду события развивались непредсказуемо быстро. Одновременно с в прицел закрыло громадой одного из фанатиков. Пуля вошла в его тело, раздробив лопатку и засев в легком. Уже мертвый, гигант продолжал стоять, словно оберегая маленького человека. Остальные тут же развернулись, удивительно быстро обнаружив источник выстрела.  Вскинутые винтовки и пистолеты захлопали выстрелами, бессмысленными на таком расстоянии. №19 переключил оружие на автоматический огонь и методично расстрелял всех, кто стоял вокруг человека с зеленой повязкой. Тот же, пользуясь моментом, скрылся в ближайшем здании, прячась за бунтовщиками как за живым щитом. Но излучение выдавало его. Девятнадцатый перебрался на верхний этаж дома, сквозь который бежала его жертва. Сейчас человек должен был выйти во внутренний двор, отлично простреливающиеся из любого окна. В темноте коридора на Девятнадцатого бросился какой-то человек, в ту же секунду убитый тычком ладони в гортань. В комнате с окнами во двор оказалось еще двое, каждый из которых стоил №19 трех секунд. Когда он подошел к окну, человек уже добегал до дверей на другом конце площадки. Девятнадцатый выстрелил не целясь, целиком полагаясь на память рук.

Человек остановился, словно почувствовав приближение смерти. Он успел развернуться и вскинуть руку навстречу выстрелу. Пуля отбросила его вглубь дверного проема, где он остался лежать неподвижно.

№19 выпрыгнул из окна, мягко приземлился на пружинящую поверхность внутреннего двора, в несколько широких шагов преодолел расстояние до тела, сменив винтовку на пистолет.
Когда №19 оказался рядом, лежащий с простреленной грудью человек произнес:
-Машина.

Сканер сошел с ума. Несколько мгновений показания хаотично сменяли друг друга, затем окошко исчезло – прибор выключился. В голове зашумело, словно при погружении в тренировочный транс, беспричинно заплясали в голове обрывки обучающих программ, задрожали мышцы.

-Ты ведь когда-то был человеком, - карлик спокойно встал на ноги и на шаг отошел от беспомощно застывшего стрелка, - тебя лишили права быть им. Тебя превратили в механизм. В продолжение того оружия, из которого ты пытался меня убить.

Постепенно, сознание успокаивалось. Образы исчезли, голоса в голове стали едва различимым шумом в ушах. Возвращалась способность двигаться.

-Посмотри на меня, - продолжал говорить человек, сделав шаг назад, - я твоя Свобода.
Девятнадцатый поднял руку и выстрелил. Рука двигалась слишком медленно, мышцы не учли отдачу – пуля прошла над головой человека. Этого оказалось достаточно - тот бросился бежать. Девятнадцатый выстрелил еще раз, снова двигаясь, будто в густой вязкой жиже. Выстрел снова прошел мимо. Человек скрылся за поворотом, были слышны его удаляющиеся торопливые шаги. Но по мере того как он убегал, силы возвращались к №19. Через двадцать секунд он вновь был прежним. Еще через двадцать – он знал, что делать дальше.

- 5 -

Астафьева грубо оттолкнули, где-то над ухом оглушительно затрещал автомат. Выстрелы звучали со всех сторон, пули вгрызались в стены и пол с жуткой отчетливостью – неоспоримые в своей реальности. В Андрея еще никогда раньше не стреляли – он даже представить не мог, насколько это жутко, когда где-то далеко, простым нажатием курка в тебя посылают маленький, невидимый глазу кусочек смерти, и ты способен ощутить его только когда он заканчивает свой полет. И каждый раз, от понимания, что адресованная тебе пуля прошла мимо, твой страх становится сильнее – до тех пор, пока бороться с ним становится невозможно.

Отряд с боем пытался прорвать кольцо людей, в которых, казалось, не осталось ничего, кроме желания убивать. Толпа бесновалась, многие бросались вперед безоружные, просто с кулаками. Те, у кого было оружие, стреляли ожесточенно и беспорядочно. Только неорганизованность атаки и безумие, охватившие толпу, оставляли отряду какой-то призрачный шанс выйти из этого ада живыми.

Спустя двадцать минут кровопролитного сражения, спецназовцам Хитиро удалось выйти из окружения. Двое бойцов получили легкие раны, кого-то из ученых тоже зацепило. Толпа продолжала преследование, не давая оторваться. Было принято решение закрепиться в ближайшем подходящем здании и держать оборону, пока натиск не ослабнет.

План оказался удачным: заняв дом, спецназ оказался в выгодном положении – жертвы нападающих возросли многократно, две атаки подряд закончились полным уничтожением нападавших. Уже через полчаса улица вокруг дома, в котором закрепилась группа, оказалась усеяна трупами. Остатки бунтовщиков, уже немногочисленные и фактически не опасные, отошли из зоны огня и не делали попыток атаковать снова. Нужно было уходить, это понимали даже ученые. Но ситуация сложилась иначе.

-Источник излучения, - неожиданно подал голос Эндрюс, даже под огнем не выключавший сканер, - он здесь. Его несут сюда, к нам!

Спецназовцы суетливо защелкали аптечками, послышалось глухое шипение –срабатывали пневмоинъекторы, впрыскивавшие в кровь антипсихотропные препараты. Особая совместная разработка ССК и Фармакологического института «Такаши Каямо», специально для военных действий в условиях психотропного подавления.

В разграбленных, изувеченных комнатах воцарилось молчание. Кто-то проверял оружие, кто-то молча вглядывался в проемы окон, выходившие на улицу, в одночасье ставшую полем смерти.

-Пятьдесят метров, со стороны Лазурного проспекта! – хриплым, срывающимся голосом, словно откашливая слова, произнес Квентин. Хитиро подал несколько знаков, солдаты забегали, занимая огневые точки.

-Кроем? – коротко спросил сержант, пристально поглядев Андрею в глаза. Тот поморщился.
-Приказ был взять образец прибора и желательно свидетелей, - терпеливо пояснил сержант.
-Двадцать метров! – в голосе Квентина послышалась истерическая дрожь..

-Насколько он опасен?! – Хитиро повысил голос, речь стала отрывистой.

-Если бы он был опасен, вас бы уже накрыло, - собрав волю в кулак выдавил Андрей. Сам он, лишенный подобной инъекции сейчас до чертиков боялся, что сам по себе, ни с того, ни с сего превратиться в куклу, яростную и слепую, бросится на военных и те изрешетят его, не думая, просто на уровне рефлекса. Очень боялся.

-Стоять! Раздалось из дальних комнат, - руки за голову! Обыскать!

Сержант приложил руку к уху, активировал коммлинк.

-Штайн, что у вас там?

Ответ был долгий и, похоже, удивил сержанта.

-Сюда веди, - после недолгой паузы сказал он, - Разберемся.

Через несколько секунд двое спецназовцев ввели в комнату неизвестного человека. Он был одет в потрепанный, забрызганный какой-то дрянью сервисный костюм, явно на несколько размеров больший. Сам человек, фигурой и ростом напоминал скорее подростка лет тринадцати. Ругавшийся про себя Квентин, у которого что-то не ладилось с приборами вдруг замолчал и уставился на вошедшего. Нижняя челюсть его задрожала, дыхание стало прерывистым. От него, ощущение необъяснимого беспокойства с быстротой молнии передалось всем ученым группы. Кто-то зашептался, горячо и невнятно, кто-то зашаркал ногами, закашлялся, сухо и искусственно. Спецназ сохранял каменное спокойствие.

-Вы здесь главный? – спросил человечек. Голос его, воспроизводимый треснувшим динамиком, звучал сипло и искусственно. Визоры, заменявшие глазную щель с легким жужжанием сфокусировались на сержанте Хитиро.

-Кто вы такой? – вопросом на вопрос ответил сержант, пристально осматривая пришельца.
-Можете называть меня Проповедником… не спрашивайте, кем я был и как здесь оказался – это уже не имеет никакого значения. Я пришел, потому что должен был прийти, и как только я смог осознать эту необходимость, все предыдущие события утратили значение и стали не больше, чем строчками в придуманной кем-то биографии… Можете считать, что я родился два дня назад, что вчерашний день был моим детством, а сегодняшний – юностью. Юности свойственно ошибаться, переоценивая собственные возможности.

-Объясняйтесь яснее, - коротко прокомментировал безумную речь Хитиро.

 -Куда уже яснее, - пожал плечами человечек, затем наклонил голову, словно задумавшись.
-Это вы устроили диверсию в этом районе? – пока человек говорил, Астафьев успел взглянуть на экран сканера. Сомнений быть не могло – источник излучения находился у человека, а дуболом Хитиро этого еще не понял. Или все же попал под лучевой удар. Но почему тогда он, Андрей, все еще мыслит здраво?

-Это не диверсия, - человечек поднял голову и камеры с жужжанием навелись на Астафьева. От этого нечеловеческого, лишенного выражения взгляда ученому стало не по себе, - я родился способным видеть мир таким, какой он есть на самом деле. А взрослея, научился делиться этим видением с другими.

-Сержант, - уже не слушая бред этого сумасшедшего произнес Астафьев, - прибор у него. Сканер показал ясно.

Хитиро покачал головой:

-Его обыскали еще на входе. Прибора у него нет. Разве что, он размером не больше спичечного коробка и спрятан в его желудке.

Андрей задумался. Действительно – приборы подобной силы, по крайней мере те, которыми располагает «Такаши Каямо», не могли быть настолько миниатюрными, чтобы человек мог спрятать один из них под одеждой. Даже портативные излучатели весили не меньше двухсот килограмм и размерами были со среднего человека.

-Он оставил его снаружи! Где-то рядом. Сканер не может определить положение с такой точностью. Сержант, отправьте людей обыскать пространство вокруг дома. Радиус поиска – не больше десяти метров.

Хитиро кивнул, отдал распоряжение по коммлинку. Человечек молча наблюдал за происходящим.
-Это бесполезно, - наконец резюмировал он, - нет никакого прибора, не трудитесь. То, что вы приняли за излучатель – это я сам.

Слова его вызвали многоголосый ропот среди сбившихся в кучу ученых. Они выглядывали из-за спин невозмутимого спецназа, изучая неизвестного. В ропоте слышалось недоверие и гнев.

-То, что вы говорите, звучит как сказка, - покачал головой Андрей, - или как бред душевнобольного. Я работаю с такими приборами уже десять лет. Контролирующее излучение просто не может быть продуктом органической электрохимии человека… Хотя, мне кажется я зря трачу время. Подождем возвращения людей сержанта.

-Ставить мои слова под сомнение – ваше право, - человек, похоже, смутился. Он низко опустил голову, голос стал бубнящим и почти неразличимым.

-Дело в том, что я не являюсь источником излучения. У меня скорее иммунитет к нему. Что-то вроде природного защитного поля. И поле это по моему желанию может сокращаться и увеличиваться. И само собой, те, кто попадают в него, так же становятся защищенными от…
-Тихо! – рявкнул Хитиро прерывая странные излияния и прикладывая руку к коммлинку, - Что? Понял. Возвращайтесь.

-В указанном вами радиусе никаких посторонних приборов нет, - обернувшись к Астафьеву произнес он. Андрей оторопело смотрел на него. Хотелось дать глупый совет – посмотреть на крыше, не прилеплен ли прибор к своду, еще что-то – но он знал. Что бойцы спецназа, гвардия «Такаши Каямо», не пропустят ничего. Если бы прибор был, они бы его нашли.

-…но я пришел не за этим, - человечек продолжал равномерно бубнить, - я пришел просить у вас защиты.

-Защиты? – сержант посмотрел на Проповедника удивленно. Андрей приложился к дыхательной маске, стараясь унять головокружение.

-За мной идет охота. И охотник оказался быстрее вас. Он нашел меня около часа назад. За это время он трижды едва не убил меня – только случайности помогали мне выжить.
-Какие случайности? Какой охотник? Что… - Хитиро, похоже, начал выходить из себя. Рука сержанта потянулась к кобуре.

 -Не кричите. Меня преследовал человек-машина… Я боюсь его. Здесь все носят на глазах повязки, но он… У него вовсе нет глаз. Их забрали у него. Он не может стать свободным, потому что не в состоянии понять, что такое свобода. Его существование есть начало и конец его мира. Все остальное у него забрали…

Хитиро обернулся к Астафьеву.

-Мне это надоело. Это бред, бормотание шизофреника…

Но Андрей уже начинал понимать метафоры Проповедника.

-Подождите, сержант. В этот раз в его словах есть смысл. Здесь, в этом районе есть агент другой корпорации. Очень опасный агент. Вы когда-нибудь слышали о «полном программировании»? Полагаю, нет. Это очень сложный и крайне нестабильный метод, который, в случае успеха, превращает респондента в живую машину, абсолютно верную и послушную, способную к сложнейшим аналитическим решениям, но целиком преданную поставленной задаче. Существование таких объектов до сих пор держалось в строжайшем секрете и даже такие узкие специалисты как мы знали о них только на уровне гипотез. Мы уверенны, что исследования в этом направлении ведутся всеми корпорациями, а о степени успешности можем только гадать. Этот человек, - он указал на Проповедника, застывшего в молчании, - просто не мог знать о таких объектах…

-Прекратите, ваши россказни! Меня нисколько не интересуют мифы, которые гуляют по коридорам ССК. Это бред – в противном случае, этот человек был бы уже мертв.

 -Машина недооценила мои возможности, - вмешался в разговор Проповедник, - он не знал, что мое поле защищает меня не только от вашего излучения. Его первую пулю принял на себя один из пробужденных. Он пожертвовал жизнью, защищая своего освободителя. От этого мне очень горько, но горечь я оставлю на более спокойные времена. Вторую пулю я остановил сам – неожиданный подарок от моей прошлой жизни. Тело все еще сохранило ту форму, которую ему придали. В третий раз, каюсь, мои действия были продиктованы страхом, всепоглощающим и безотчетным. Я повторил то, что сделал этим вечером – и волна людей укрыла меня. Но теперь, когда страх прошел, я понимаю, что не нужно было этого делать. Многие погибли, их поглотил гнев и отчаяние, а все что я выгадал – лишь несколько минут. Пробужденные не смогут его остановить. Они не солдаты. Вы – солдаты. Вы сможете.

Хитиро какое-то время молча смотрел на Проповедника, слегка прищурившись и не убирая руки с рукояти пистолета. Потом он посмотрел на Астафьева, словно ожидая его реакции. Реакция последовала.

-У нас приказ, сержант. Мы должны найти и доставить руководству причину состоявшейся диверсии. Она – перед нами, в этом нет ни малейшего сомнения. Опасность о которой он говорит – реальна. В этом я тоже уверен.

Хитиро опустил руку.

-Вы – руководитель этой операции и это ваша ответственность, господин Астафьев, - произнес он медленно и с напряжением, - каковы должны быть мои действия?

-За безопасность отвечаете вы. Ситуация такова, что в любой момент нас может атаковать противник сильный и опасный. Проповедник, - Андрей указал на ссутулившегося человечка рукой, - должен быть доставлен в ССК живым. Вот и действуйте.

Вместе с его последними словами повисшую тишину разорвал треск автоматных очередей.

- 6 -

№19 преследовал свою цель методично и уверенно. Цель чувствовала преследование, и страх гнал ее вперед. Страх поставил ее на грань отчаянья – едва начавший утихать, гражданский бунт вспыхнул с новой, небывалой силой. Люди вышли на улицы, круша и ломая все на воем пути. Человеческие потоки, словно вода по сливным желобам, текли по городу, растворяя в себе преследователя и преследуемого. Последний почти не снизил скорости – он проходил сквозь толпу незамеченным, словно тень или солнечный блик. Для Девятнадцатого это оказалось сложнее – его появление неизменно привлекало внимание, толпа, видя в нем чужака, мгновенно консолидировалась и начинала преследовать его. Он скрывался в домах, обходил места слишком большого скопления людей, иногда даже полз, как паук по своду, цепляясь за выступы и служебные конструкции. Его замечали везде.

В большинстве случаев он легко уходил от преследования, растворяясь в запутанных коммуникациях района – переходах, соединениях, шахтах, служебных тоннелях. Когда уйти было невозможно – приходилось убивать. Девятнадцатый старался избегать этого – так предписывалось заданием, к тому же, стычки были для него лишней тратой боезапаса и сил.
Он трижды терял и находил след своей цели. Один раз у него почти появилась возможность сделать выстрел, но шанс был невелик, и №19 продолжил преследование.

Кончилось оно тем, что цель проникла в обороняемый дом. Оборону держал отряд профессионалов, хорошо вооруженных и обученных. Цель решила стравить меду собой две охотящиеся за ней силы – вариант разумный и единственно правильный в такой ситуации.
Задание не предусматривало подобного, но предполагало появление противника более высокого уровня. Численный перевес был на их стороне, но даже после объяснений Цели они могли только предполагать, с какой стороны будет совершено нападение – что давало определенные преимущества. С одной стороны, было бы разумным дождаться, пока они покинут здание, чтобы атаковать их на переходе. Но Цель наверняка устроит среди бунтующих «коридор» для себя и сопровождения  – но не для №19. Соответственно, ожидание снижало шансы Девятнадцатого на успех. Сейчас противник сам расчистил территорию, убрав большинство местных, но наверняка Цель начнет стягивать их сюда, как только договорится с противником.

Едва различимая в красноватом мраке неосвещенной улицы тень скользнула по одному из переходов между зданиями, вскинула винтовку и сразу же после выстрела скрылась в черном провале выбитой двери. Секундой позже ударили автоматы. Там еще не поняли откуда велась стрельба, но стреляли, заставляя противника двигаться, выдать себя. Рассчитав так, чтобы звук выстрела слился со стрельбой противника Девятнадцатый снял еще одного. После этого он пробежал в дальний конец здания, выбрался наружу, обошел дом по земле, так что не попал в зону видимости противника, поднялся в соседний дом, прошел вдоль него по верхнему этажу, убрав по пути местного мародера и выбив пару дверей. Когда он вышел на огневую точку, в окнах уже никого не было. Противник ушел вглубь здания. №19 настроил тепловой сканер, показавший местоположение людей в доме. Помимо бойцов там было еще шестеро штатских, один из которых был его Целью. Но Цель была недосягаема, а двое бойцов – вполне. Первый стоял, прижавшись к стене слева от оконного проема. Стена была достаточно тонкой, а цель – неподвижной. Пуля пробила пластик стены и затылочную кость. Второй, еще не знавший о гибели товарища, стоял за двумя надежными перегородками, но выпущенная с трехсекундной задержкой граната срикошетила от стены, ушла в угол и разорвалась, еще не коснувшись земли. В экране тепловизора светло-красный силуэт вдруг расцвел ярко-красными пятнами, согнулся и сполз на пол. Такие же пятна поблескивали в стенах, полу и потолке, медленно теряя режущую глаз яркость.

Оставалось шестеро. Они собрались в центре здания, возле штатских. Видимо, планировали выходить. Радар показывал стремительное приближение большой группы людей – местные спешили на зов хозяина. №19 спустился вниз, вышел из дверей внутреннего двора, прошел его насквозь и вышел на соседнюю улицу, затем поднялся в дом, стоявший на противоположной стороне, вышел на крышу. Дойдя до края, он уже видел как выходят противники. Шестеро бойцов сосредоточенно осматривали улицу, взяв штатских в кольцо. Среди штатских, закрытая благодаря низкому росту чужими телами, шла Цель. Ее не было видно, но она была там. Штатские тоже держали оружие, но это скорее повредит противнику. И этим нужно воспользоваться.

- 7 -

Меньше чем за пять минут отряд сержанта Хитиро потерял четверых. Это были опытные бойцы, знавшие, как вести уличные бои. Тот, кто их убил, обладал невероятной меткостью, реакцией и аналитическими способностями. Все убийства были филигранным сочетанием множества факторов, свести воедино которые, по мнению Хитиро, мог только случай. Но четырех случайностей за пять минут быть просто не могло.

«Здесь мы в западне – его оперативный простор шире нашего, а мы не можем воспользоваться даже численным превосходством. Надо выходить» - мысль эта оформилась с ужасающей отчетливостью. Хитиро не привык боятся боя, но сейчас ему казалось, что противостояние безнадежно. На улице они были еще более уязвимы, но движение могло их спасти.
Он сверился с картой – до ближайшего незапечатанного шлюза было больше километра.

-Кингс!

Связист, услышав свое имя, вытянулся, развернувшись к командиру
-Свяжись со штабом. Пускай раскрывают шлюз Р18 и бросают туда отряд нам на перехват. Не тратя времени на сбор, сколько есть. Уточни, что встречен организованный противник.

-Слушаюсь!

Бойцы подобрались. Большинство не слышало слов Афанасьева о полном программировании, многие считали, что им противостоит целое подразделение. Ничего, пусть так. Так спокойнее.

Они вышли из дома, в каждую секунду ожидая атаки. Ученые, многие на грани истерики сбились в груду, бестолково махая оружием. Хитиро строго запретил им открывать огонь без его разрешения или до тех пор, пока враг не подойдет ближе, чем на пять метров.

Атака началась почти сразу же после выхода последнего ученого из здания. Сначала, попадание отбросило одного из спецназовцев прямо в сгрудившихся ученых. Бойцы попытались укрыться и начали ответный огонь. В этот момент противник показал себя. С одной из крыш, с высоты почти пятнадцати метров сорвалась стройная, высокая фигура. Пули, выпущенные в нее, прошли выше – падение помогло ему. Он мягко приземлился на полусогнутые, тут же ответив огнем. Двое ученых с криками попадали, у кого-то свело пальцы, и раздалось несколько бессмысленных выстрелов. Остальные тут же открыли огонь, толком даже не поняв, куда надо стрелять.

  В суматохе неизвестный преодолел разделяющее его и ближайшего спецназовца расстояние. Винтовка уже была за плечом, в руке пистолет. Схватка длительностью в несколько секунд – ладонью левой руки ствол в сторону, рукоятью пистолета в переносицу, когда враг отклонился на нужное расстояние – выстрел в упор. Еще до того, как тело коснулось земли, он уже рядом со следующим. Перекрестный огонь, кто-то из очкариков ранил своего, короткий сухой выстрел чужого пистолета – и Хитиро остается один на один с неизвестным врагом. Тот все еще стоит к сержанту спиной – высокий затянутый в странный, матово-серый комбинезон, со шлемом, похожим на птичью голову. Он разворачивается – все это кажется Хитиро слишком медленным, но и он сам не может сбросить то оцепенение, которое сковало его – постепенно становится виден странный, похожий на клюв, конус внизу лицевой пластины, масляно-желтый глаз, рука с пистолетом, дуло которого смотрит прямо в лицо сержанту…

Они выстрелили одновременно. Сержант почувствовал только мгновенную вспышку боли, яркую, но за доли секунды сменившуюся темнотой. Пуля вошла ему в переносицу, раздробила лицо и превратила мозг в жуткую кашу. Его автомат выпустил короткую очередь в живот №19, пули ударили тяжело, но не смогли пробить броню, только заставив отойти на шаг. Хитиро не слышал третьего выстрела, раздавшегося на доли секунды позже. №19 услышал его, рванулся, пытаясь преодолеть инерцию полученную попаданием, но пули уже вгрызались в бок, там, где броня была тоньше. Хрустнули ребра, легкое словно наполнили иглами, дыхание сбилось. Ученый продолжал стрелять, кромсая падающее тело, пока не опустел магазин. Наконец все стихло. Выживших было двое: Астафьев, с автоматом в побелевших пальцах и Проповедник, в своем жутком костюме казавшийся невозмутимым.

Они посмотрели друг на друга. Проповедник сделал шаг к лежащему исполину.

-Он получил свою свободу. Может быть, теперь он сможет ее познать.

Андрей поспешно отбросил автомат и поднял с пола другой, липкий от чьей-то крови. Проповедник перевел взгляд на ученого, застывшего в нерешительности. Камеры противно взвизгнули, наводясь на Астафьева.

-Что ты собираешься сделать, человече? Тебе сейчас нужно думать не о том, как угодить своим хозяевам. Лучше подумай о том, как ты собираешься вести меня по этим улицам?
-Сюда уже направляются солдаты… - Андрей смотрел на странную фигурку в костюме собранном на рукавах и штанинах несуразной гармошкой, на шлем, слишком большой для пропорций тела. Проповедник покачал головой.

-Ты успокаиваешь себя. Но успокаиваешь обманывая. Ты не знаешь куда тебе идти, да и солдаты не найдут тебя – как ты свяжешься с ними?

Андрей беспомощно посмотрел сначала на Кингса, потом на Хитиро. Два тела лежали на залитом кровью полу, холодные и уже не способные ему ничем помочь. Проповедник встал рядом с головой убитого, вглядываясь в птичью маску, словно пытаясь прочесть, что скрывается за ней.

-Когда я смог освободиться, я понял, что большего счастья, чем свобода в этой жизни просто не может быть, - неожиданно заговорил он тихим, осторожным тоном, - Словно пелена спала с глаз – я увидел жизнь этого места такой, какая она есть на самом деле. Вокруг меня царил обман, единственной целью которого было превращение людей в биологический материал, в кирпичи, из которых здешние властители, решили возвести себе храм. Они уверовали в собственную исключительность, а чтобы никто не усомнился в ней, решили отобрать у всех остальных право видеть и понимать. Правда исчезла, ее заменили слова новых богов. Свобода исчезла – ее заменила божественная воля. И всех обратили в услужливые орудия этой воли. И люди сами выбрали это. Сами помогли все это создать. Древние верования говорили про Ад, место вечной муки, наказаний для неправедных. Но что есть Ад? Какая мука может длиться вечно? Ад – это место где человек лишен права выбирать.
Голос Проповедника постепенно становился все более отчетливым, в нем появлялись особые интонации, которых не было раньше. Маленький человечек поднял руки, протянув их Андрею. Пальцы ученого, до боли сжавшие рукоять автомата заныли от напряжения.

-Я смог освободить себя, но люди вокруг меня не могли. Тогда я нашел в себе силы дать им эту свободу, сорвать с лица повязку, которая скрывала от них настоящий мир. Но что я получил взамен? Оказались ли люди готовыми к свободе? Что выбрали они, когда у них появился выбор?

Страх. Гнев. Отчаяние.

Лишенные опоры, которая вот уже три поколения заменяла им позвоночник, они сломались. Кто-то в страхе забился в щель, в голос молясь, чтобы все стало по-старому, чтобы страшный сон закончился и снова жизнь текла спокойной рекой, без необходимости решать и делать выводы. Кто-то рассудил, что вина старых хозяев велика и должно быть воздаяние, соразмерное этой вине. Но их ярость была лишь способом заменить одного властелина на другого, бессмысленного и беспощадного. Третьи, ужаснувшись подобному всплеску, решили, что мир без пелены, мир без хозяев – порочен и стремится к саморазрушению. И они стал бороться с этим новым миром – пусть не во имя старых хозяев, но во благо им.

Но и для каждого из них должно быть место в этом городе. Они сделали выбор – и каждый сделал это сам, взвесив все аргументы. Но они все испортили. Они не поняли, в чем заключался мой дар. Право выбора и способность такой выбор сделать оказались материей слишком тонкой для их огрубевшего за время рабства разума. Они отвергли этот дар. Вместо него они потребовали себе вождя, который сам решит все за них. Он укажет истинное зло и способы борьбы с ним – а главное, поведет за собой. И в дальнейшем править будет он, ибо он мудрее, прозорливее и лучше остальных. Он все время впереди, он знает Путь.

Я пришел к ним, назвавшись Проповедником. Они услышали в моих словах лишь зов нового хозяина. Они вняли ему, и из Проповедника для них я стал Пастырем.
Маленький человек устало опустил голову, плечи его поникли. Искаженный динамиком голос снова стал мягким и неуверенным.

-Я не хотел всего этого… Я думал, что в силах разорвать оковы… Но оковы эти оказались не только на телах, но и на душах. В этот день кончилась моя молодость – время поиска и ошибок. Теперь я вступаю в зрелую пору, проверив свои силы пьянящей сладостью побед и острой горечью поражений. Я покину это место. Покинешь его и ты – я дам тебе возможность уйти спокойно. Но мы еще встретимся – и не раз. Может быть, при нашей следующей встрече и тебе будет что сказать.

Проповедник замолчал, подняв взгляд на все еще молчавшего Астафьева. Ученый силился сбросить охватившее его оцепенение – тщетно. Мысли метались в голове словно пылинки в неожиданном поры ветра – рваные, хаотичные.

-Кто ты?.. – наконец спросил он хрипло. В голове шумело, нужно было вдохнуть кислорода из резервуара. Человечек зажужжал камерами глазами, смотря куда-то поверх Андрея.

-Кто я? Иногда мне кажется, что меня и вовсе не существует. Я призрак, странная аномалия в этом упорядоченном, градуированном мирке. Пустота, обретшая сознание...

- 8 -

№19 не понимал, о чем говорит его цель. Слова были сумбурны, а привычные сочетания не имели смысла. Его это не интересовало. Мозг как бы вскользь проработал причины ранения, с некоторым неудовольствием констатировав стечение трех обстоятельств: задержка длиной в секунду при уничтожении в первом ближнем бою, давшая возможность среагировать третьему противнику, заниженная оценка скорости его реакций и в итоге – невозможность уйти от огня штатского. Досадно.

Но этот вариант тоже был предусмотрен. В случае невозможности захвата объекта, объект не должен попасть к противнику. Тело было серьезно повреждено, а в руках штатского уже появился заряженный автомат. Медленно, соизмеряя движения с реакцией штатского на шизофренические излияния Цели, Девятнадцатый начал перемещать руку. Миллиметр за миллиметром, вниз, к поясным клапанам, там, где были закреплены термические гранаты. Много слов, много времени. Спокойная, размеренная работа. К сожалению, последняя.
Сожалел ли Девятнадцатый о скором завершении своего существования? Едва ли. В его сознании сожаление было чувством незнакомым, чужеродным. Каждый раз он выполнял поставленную задачу. Сохранение собственной жизни в условиях задачи состояло. Но сейчас это было невозможно – он в любом случае не смог бы прожить дольше двух часов, причем оставаясь практически иммобилизированным. Ситуация оставляла всего один вариант ее решения.

В этом решении  не было геройства или самопожертвования – только движение к цели. Он не понял бы слов Проповедника о том, что у него «нет глаз», но это не уменьшало правдивости сказанного. Само рождение №19 уже было результатом сложной работы. По мере взросления его конструировали – шаг за шагом, по большей части, не приводя в сознание. Его обучали, вкладывая нужные сведения прямо в мозг, открытый и подготовленный для этого. Его изменяли так, чтобы в нем не было иных стремлений, кроме тех, которые в него вложат. У него не было памяти о прошлом – потому что не было прошло. У него не было морали – потому что он не знал ничего о ней. Он умел воспринимать только то, что непосредственно касалось выполнения поставленных ему задач. Все остальное было для №19 «белым шумом», отсеиваемым и игнорируемым. Идеальный гражданин нового мира, такой, каким его видели те, кто стоял на самом верху.

Рука коснулась гладкой поверхности гранаты, пальцы нашли нужную кнопку, привычно щелкнули переключателем, сняли предохранитель. Цель, словно почувствовав, перевела взгляд на лежащего. Но она стояла с другой стороны и манипуляции Девятнадцатого были скрыты от нее.

Три секунды. Две. Одна…

- 9 -

Просторная комната. Потолок – хрустальная полусфера, за которой играет преломленными лучами лазурная вода, снуют рыбные стайки, проплывают величественные купола медуз. Рассеянный, зелено-голубой свет играет множеством причудливых бликов на мягком бледно-розовом ковре. Удобные высокие кресла. Три. Небольшой столик, на котором стоят бокалы и бутылка вина, рядом дымится у пепельницы элегантная черная трубка.

Прямо перед столом – висящий в воздухе голографический экран. Мерцающее изображение показывает последние кадры – два человека стоят, окруженные десятком трупов, улица вокруг напоминает поле боя – следы разрушений, кровь… Неожиданно, в центре картины раскрывается сверкающая красно-оранжевая полусфера, мгновенно поглотившая всех участников этой сцены. Пламя с жадностью пожирает тела, предметы, даже метал и пластик улицы вокруг. Когда он оседает, на месте остается только выжженная воронка – такая же полусфера, только утопленная в дорожном покрытии на пять или шесть метров. Больше ничего.
Один из зрителей берет со стола трубку, делает глубокую затяжку. Он толстый и низкорослый, его необъятный живот выпирает из кресла, словно надувной шар, короткие толстые ручки смотрятся на массивных резных подлокотниках комично и неуместно.
-И что, совсем ничего не осталось? – интересуется он сипло дыша. Ему давно советуют бросить курить, указывая на то, что это облегчит его отдышку. Он никогда не прислушивается.

-Как видите, - второй присутствующий – прямая противоположность первому. Он высок, худощав до сухоты, вытянутым лицом длинным носом и жестами напоминает птицу. Его тонкая шея с массивным адамовым яблоком кажется неестественно длинной.

-Из всей этой истории, - продолжает он, налив себе вина, - мне интересно только одно – чья разработка этот Проповедник? Очень любопытная конструкция. Но вы ведь не признаетесь?
Такие заигрывания привычны для этой тройки. Третий гость, спокойный, коренастый с азиатскими чертами не топится вступать в разговор. Он вообще редко говорит.
-Я мог бы предположить, что ваша, - пыхнув трубкой, заявил толстяк, - в конце концов, это ваш убийца так успешно убрал все следы.

-Да, - худощавый встал и, подойдя к своду, стал с интересом наблюдать за проплывающей стайкой мелких рыбешек, - это, пожалуй, единственный факт, который можно расценить как доказательство, пусть и косвенное. В остальном – при жизни этот Проповедник оставил еще меньше следов, чем в момент гибели.

-Это не совсем так, - подал голос азиат. Говорил он хрипловато и резко, отчего слова его казались грубыми, - я узнал кое-что о нем. Точнее, о его костюме.

Худощавый обернулся, отсалютовал бокалом:

-Я знал, господин Каямо, что вы преуспеете больше нас. Склоняю голову, признавая ваше превосходство.

-Морган-сан, вы слишком торопитесь, - покачал головой японец, слегка прикрыв глаза, - сведения эти едва ли продвинут меня намного дальше на этом сложном пути.

-И все же, - подал голос курильщик, - вы бы не стали об этом говорить, если бы не желали этим поделиться, не так ли?

-Совершенно верно, - кивнул Каямо, - Я хочу сообщить, что костюм этот был украден со склада сервисной станции 146-А14, подсеть 12, четыре года, два месяца и пятнадцать дней тому назад. Вора не искали, пропажу списали на производственный износ.

-Это все? – после паузы поинтересовался Морган. Японец кивнул:

-Все.

В комнате воцарилось молчание, нарушаемое только сиплым дыханием толстяка. Трое обдумывали сложившуюся ситуацию, которая впервые за долгие годы их правления Городом казалась выходящей за рамки привычной паутины интриг. Толстяк попытался раскурить потухшую трубку, не преуспел и стал неторопливо выбивать ее в массивную хрустальную пепельницу.

-После всего произошедшего, - проговорил он, внимательно следя за высыпавшимся из трубки пеплом, - меня беспокоит только один вопрос…

Он выдержал паузу, спрятав трубку в резной ореховый футляр. Морган по-прежнему стоял, наблюдая за проплывающей медузой, Каямо недвижно сидел в кресле, почти растворившись в зеленоватом полумраке, скрытый игрой теней.

Толстяк, известный узкому кругу лиц под именем Антуан Ферье, глава корпорации «Интек Хэви Индастриз» обвел взглядом своих собеседников, людей, чья власть в Городе была неоспорима, и закончил:

-Не слишком ли мы с вами увлеклись игрой в Богов? Ведь тот, на чье право мы посягнули, может потребовать ответа…

Он всегда был немножко философом, этот несуразный коротышка-француз. Впрочем, у всех троих было слишком много забот, чтобы тратить время на подобные вопросы. Жизнь в Городе продолжалась и требовала их пристального внимания. Последний оплот человеческой цивилизации встречал новый день.


Северодонецк, 2010 г., 24.02 – 03.03