Странные истории доктора Бушко

Будь осторожен в своих желаниях,
чтоб вновь никогда не придти тебе к существованию.

Антон Ильич Бушко по окончанию второго медицинского института в Москве убыл по распределению во тьму тараканью.
 В далёкий безмерно пьющий покрытый серым туманом сибирский городок.
 Безвылазно отработал три года, погрузившись в вязкую и бесконечную борьбу с фобиями и маниями.
 Тянул эту лямку истово, но безнадежно.
 Излечить больных было сложно, а порой и невозможно.
Вылечившиеся благополучно умирали, уступая место бесконечно  прибывающим болящим.
По прошествию трёх лет оформив отпуск, Анатолий Ильич уехал в свою киевскую квартиру.
 Дальше предоставим слово самому господину Бушко.

«…- Приехал в свой родной город я перед пасхой.
Имея не плохие отпускные на руках, буквально спрыгнув на платформу, решил разжиться всяческой снедью и провиантом.
Вначале обследовал привокзальную площадь: по периметру  оной уютно расположился небольшой импровизированный рынок. Купил домашних яичек, у румяной бабушки похожей на чуть сморщенный пасхальный кулич. Там же приобрёл домашнего творогу.

Зайдя в гастроном отстоял очередь за колбаской и дюжиной бутылок зубровки. В бакалеи выхватил редкий чай со слоном и индийский же кофе в металлической банке.
С полными сумками пошёл домой. Открыв парадную и поднявшись на второй этаж с неудовольствием отметил человека курившего в простенке возле оконца. Поставив сумки на пол и отперев дверь квартиры, я ещё раз оглянулся на курящего человека и просто обомлел.
Вполоборота ко мне стоял Антон Павлович Чехов. Перепутать его с кем-либо не представлялось возможным. Аккуратная - ныне названая «чеховской» - бородка, розовые до скрипа выбритые щёки, в глазах плескались смешинки. Драповый пиджак, наброшенный на плечи поверх хлопчатобумажной рубашки. Чехов вкусно затягивался папиросой с длинным мундштуком и пускал сизые облака в форточку разбитого оконца.

 Растеряно подхватив, сумки я задом как рак ввалился в свою квартиру. Умывшись с дороги, достал заботливо завёрнутые в тряпицу яички, акварельную кисточку из конского хвоста,  краски и собирался начать расписывать крашенки. Но все, нервно отбросив, вскочил.
 Заложив за верхнюю расстегнутую пуговицу два пальца правой руки: указательный и средний, левую же руку забросив за спину на поясницу, стал торопливо прохаживаться по диагонали комнаты. Мысленно разговаривая, даже диспутируя с самим собой:

- Нет, да это вообще! Быть такого не может! Как, сам Антон Павлович Чехов?! И у нас в подъезде?! Да он помер давным-давно… Это просто какие-то галлюцинации. Быть может актер, загримированный под Чехова? А может я обознался? В поезде было жарко натоплено, и спал я скверно. Да и в пути был три дня с лишним. Нет, решительно нельзя оставаться в таких сомнениях! Надо выйти и разрешить их!

Скрутив голову бутылке зубровки и наполнив стакан до половины, я резко выдохнул и одним глотком проглотил настойку. Набычившись, втянув голову в плечи, решительно двинул на лестничный марш.

 Давешний посетитель спокойно стряхивал пепел в ладошку и глазами искал, куда пристроить докуренную папиросу.

- Антон Павлович, имею честь и удовольствие поздравить вас с грядущей пасхой!
- Хотя, коллега вы врач и не уверен, что отмечаете церковные праздники.
- Быть может вам интересно,  как мы живём? - Живем помаленьку. Читаем, пишем, шляемся по вечерам, пьем слегка водку, слушаем музыку и песнопения et цетера...


Не видя решительно никакого участия в разговоре Чехова, я начал теряться и голос мой приобрёл нотки жалобные и плаксивые:

- Погода прелестная. Солнце. +18 С. Нет выше наслаждения, как прокатить на трамвае. На улицах суета, которую ты начинаешь уже забывать, что слишком естественно. На тротуарах ходить нельзя, ибо давка всесторонняя. В своё время изъездил всю Москву, и везде такая же суета. А в Таганроге, в Ялте? Воображаю вашу тоску и понимаю вас.

В нетерпении, схватив, Антон Павловича за пиджак, я дёрнул рукав на себя, в желании убедиться, что это не мираж.

- Экий вы батенька прыткий! -  с неудовольствием молвил Чехов.
- Военачальников, столоначальников, христолюбивое воинство... Вас всех... - Да к чёрту вас всех!

 Гневно насупив очи Чехов, отстранил меня твёрдой рукой. Откинув давнишний окурок куда пришлось, он, кряхтя и бормоча, распахнул фрамугу.

Цыкнув на меня крошевом сахарных зубов, обратившись в неведомое мне обличие, псевдо Чехов взревел страшным голосом и вылетел вон в узкое окно.

…допивая зубровку в гордом одиночестве, я был совершенно разбит и несчастен. По прошествии тридцати с гаком годин мучаюсь вопросом и не нахожу ответа:
- А был ли Чехов?»