март

и одуревшие дрейфуют корабли
неблагодарно
(с) нс

и я не хочу, я, запинаясь, шепчу на ухо своей же собственной тени всякое -нетнетнет-, проваливаюсь в асфальтовые ямы, странным узором покрывшие дорогу к дому, целую невзаправдашних женщин в их пахнущие отчего-то сиренью и сигаретным дымом виски. на фоне этой полоумной и изрядно запоздавшей весны нечёткими контурами снова проступают мосты и больницы, зелёные кресты аптек и красные - скорой помощи. я выбираю остатки трамала из ампулы за закрытой дверью процедурной, но остатки есть остатки, так только, чтоб добро не пропадало. до метро всё равно добираюсь еле-еле и снова пытаюсь без приключений дойти до дома, не думая ни про вчерашний припадок, ни про тщательно заталкиваемое коленкой в дальний угол сознания это ****ское "патологическое влечение" (медицинское многобуквие, хуле).
слышу воображаемый тростник или камыш - чуть менее воображаемый, чуть более для меня реальный. вижу в недолгих снах дороги - свои и чужие, в прямом и переносном смысле. индивидуально-анатомичные ровные пунктиры точек, со временем прорастающие соединительной тканью, и разлинованные белой краской полотна асфальта. сплю в метро, а она - она танцует в проходе, невидимая. я очень-очень давно с ней знаком.
- лёд отдельно, - пару недель назад, моё время для выстраивания нового ассоциативного ряда. рекламные проспекты суши-баров больше не прячут в своих разноцветных складочках четверти и полки, они всего лишь предлагают отведать сомнительные чудеса якобы японской кухни за энную сумму денег. жизнь поднимается на поверхность мутной воды, растекается каплей подсолнечного масла, и мне до безобразия хочется разжать руки, сжимающие по привычке чугунные перила моста. эта вязкая на вид, холодная зелень внизу - она так похожа на тот покой, которого я всегда искал, который мягко и тепло растекается по телу, перекрывая всю злость от многих минут поиска подходящего доступа к венозному руслу большого круга. "смотри, вот сейчас начнётся НАСТОЯЩЕЕ волшебство".
март отпечатался на ладони тонкими гранями поломанных льдинок. простуженным голосом в сжимающееся бетонное пространство того самого "кубика стен" - "я люблю тебя, люблю", а дальше, следующим пунктом, обезумевшей кошкой бросаться на стены и отвечать на вопрос /только мысленно поначалу/- нет, любовь не спасает. не потому что в ней недостаточно силы, а потому, хотя бы, что условиям задачи не удовлетворяют наши переменные - ничего не спасает, вообще ничего. когда ты здесь - я мучаю тебя своими депрессиями, когда ты уезжаешь из города, я каждую ночь обнаруживаю себя на улице, пытающимся что-то найти /и нахожу, конечно, ищущий же всегда находит/. а потом ты возвращаешься и мы снова играем в "светлое завтра", так хорошо оттенённое этой заезженной драмой бесконечного "сегодня".