Потоп местного значения

       Зима в этом году никак не хотела уходить. Март уже, а она всё швырялась метелями, перемежая их нешуточными морозами. Людям надоела она до чёртиков. У многих все овощные припасы в погребах перемёрзли. Уголь с дровами на исходе. а она и не собиралась своё место весне уступать. Снегу в близлежащих горах выпало  раз в семь больше обычного. Противопаводковые дамбы, не ремонтированные с советских времён, не внушали доверия. Народ сначала потихоньку, а потом всё сильнее и сильнее паниковал. А тут ещё чиновники городской управы переполошили честной народ, заставляя каждого домохозяина вывозить снег с прилегающих улиц собственными силами. Но ушлые обыватели в большинстве своём отмалчивались. А самые смелые даже посылали чинуш "в..." и "на..." Люди знали, что на противопаводковые мероприятия деньги выделялись централизованно.
       Обо всём этом мы гутарили с давним другом Степаном Анисимовичем за бутылочкой чесночно-перцовой настойки. Говорят, Сталин такую любил. В ходе оживлённой дискуссии мы пришли к выводу, что планета вроде бы решила наказать слишком докучавших ей двуногих. а может быть, и совсем от них избавиться. Сделать это было бы легко, пользуясь людской беспечностью.
       Беседа наша затянулась. Одной бутылочки не хватило. Приголубили и вторую. Стемнело. В таких случаях Степан Анисимович обычно оставлял меня ночевать.
Но в этот раз хозяин ничего не предлагая, словно прислушивался к чему-то и сказал как-то неожиданно: "Время позднее, поезжай-ка ты домой, не то потонешь вместе со мной". Доля правды тут была.  Домик Степана Анисимовича находился в непосредственной близости от реки. Поэтому я предложил: "Ну так поедем ко мне. Там нас никакая вода не достанет". Ответ друга звучал совсем загадочно: "Я воды не боюсь. Мне суждена другая смерть. А вот тебе надо поостеречься". Я знал, что старик увлекается оккультизмом и на его доводы не нашел возражений, не принимая их всерьёз. На том и расстались.
        О том, что он умер той же ночью. я узнал только через неделю. Звонил ему несколько раз и, не получая ответа, подумал, что он уехал из опасной зоны к родственникам. И только через неделю те же родственники подняли переполох. Милиция взломала дверь. Степан Анисимович лежал весь почерневший. Экспертиза установила отравление угарным газом. Что-то там с печкой случилось.
        По вполне понятным причинам хоронили его в закрытом гробу, только напротив лица было застеклённое окошечко. Меня это удивило. Оказывается, по словам соседей, гроб этот старик приобрёл ещё осенью и преспокойно хранил на чердаке.
        А весна всё-таки брала своё. В южных районах области вовсю бушевали паводки. Без жертв не обошлось. В городе всё усиливались слухи о возможном прорыве плотины гидроэлек-
тростанции и грядущем потопе. Не помогали и бодрые увещевания по телевидению министра энергетики. Из города уже потянулась нескончаемая вереница машин, груженых всяким скарбом. Самые осмотрительные решили не рисковать.
        В этой колонне катафалк с телом Степана Анисимовича и несколько сопровождавших его машин смотрелись странновато. Когда мы свернули к кладбищу, шедшие за нами машины дружно загудели. Провожаемые этим салютом, мы подкатили к кладбищенским воротам. Они почему-то оказались закрытыми. Отступать было некуда. С замком справились быстро, но заказанной накануне могилы не обнаружили. Кладбищенская обслуга, несмотря на постоянное общение с покойниками, тоже хотела жить и разбежалась ещё с утра. Хорошо хоть кирки и лопаты с собой не унесли. Проклиная их малодушие, мы принялись за работу.
Водитель катафалка категорически отказался нам помогать, даже за отдельную оплату.
-"Мужики! Я своё дело сделал. Мне ехать надо!",- бормотал он, пряча глаза.
Гроб выгрузили. Мёрзлый грунт вначале поддавался плохо. Потом дело наладилось. Во время перекура даже я, никогда не куривший, взял сигарету.
        И тут мы услышали низкий гул. Волна, появившаяся на горизонте, быстро приближалась. Даже не волна, а сплошная стена воды. Не знаю, что делали остальные, а я инстинктивно сжался в комок, обхватив колени руками и втянув голову в плечи. Водная масса подмяла меня под себя, швыряя, словно мячик. Каким-то чудом я избежал столковения с обелисками и крестами, торчавшими там и сям гигантскими зубьями. Сознания я не потерял и открыв глаза, увидел сквозь толщу воды Солнце. Свирепое желание жить толкало меня вверх. Хорошо, что я, работая, снял меховую куртку. В ней бы я не выбрался. Уже почти задыхаясь, я оказался на поверхности. Жадно хватая ртом воздух, осмотрелся.
        Вокруг никого и ничего, кроме... гроба. Полупогрузившись, он преспокойно покачивался на воде. Из последних сил я добрался до него и уцепился за боковую ручку. только сейчас я понял, насколько холодна вода. Понял и то, что я долго в в ней не продержусь. Поэтому попытался вскарабкаться на гроб. Под моим весом гроб просел ещё ниже и вдруг начал тонуть. Видимо вода проникала внутрь через неплотности в крышке. В окошечко я увидел саркастическую улыбку на лице покойника. А может быть, померещилось. Гроб медленно пошел вниз. От полной безнадёги я тихо заскулил, потом завыл.
       Но я не умер; иначе как бы Вы читали эти строки? Я увидел неизвестного мне человека в оранжевом спасательном жилете. Сейчас даже и вспоминать неловко, с каким остервенением я на него набросился. Он оцепенел от холода и сопротивлялся слабо. Его жилет достался мне. Незнакомец утонул почти сразу. Через два часа меня обнаружил один из военных вертолётов. патрулировавших район бедствия.

                Март 2010 г.