***

Калейдоскоп.
(Из заметок  Ш. К. 2)
Писать о себе, как известно, и просто и сложно. Мешает иллюзия глубокого знания своей жизни. Дело в том, что она своя только на первый взгляд! Через каждого человека проходит множество жизненных ситуаций, вроде и не касающихся его. Вот и получается рассказ о событиях, в которых принимал, вольное и невольное, участие. О микроскопическом копошении в больших делах жизни. Забывшись, начинаешь отождествлять себя с пространством, в котором находишься.  Раздуваешься, пытаясь собой заполнить все, и лопаешься от натуги. Или, напротив, с дотошностью психотерапевта, скучно выискиваешь не переваренные остатки жизненных зерен. 
Пусть будут отдельные картинки, мало связанные между собой сюжетно и хронологически. Калейдоскоп событий моей жизни и жизни окружавших  и окружающих людей. Мы в общем пространстве одной идеи. Каждый из нас в отдельности лишь осколок, может красивый и чем-то ценный. Но, только соприкасаясь, в отражении, можно увидеть свое место в жизни. Не в куче хлама материи, а в ее загадочном и красивом узоре. Упростит ли это литературную задачу, не знаю, но наверняка оправдает присутствие в любом месте повествования.
Пространство отдельной человеческой жизни и скорость течения в нем времени - это элементарная частица окружающего мира. И на нее распространяется принцип неопределенности.
Случается, человек самостоятельно открывает нечто, давно известное другим. Но важно, для него и для общества, что это сделал именно он! Он преодолел ступень в личном развитии.   Общество - общая сила человеческого разума, приросла еще на одну малую величину. Приблизилось к  верхнему – критическому уровню развития.
Не противостоять природе, а идти ей на встречу. В мягком - находить твердое. В твердом – мягкое. В гибком -  жесткое. В жестком - гибкое. Возможность следовать этому совету древнего философа есть у каждого. Его полезность можно почувствовать только на собственном опыте. Я бы даже сказал на собственной шкуре. Кто знает, может в этом и заключается смысл отдельной человеческой жизни? Сделать в этом мире самые важные для себя открытия самому!
Вот и бродит человек по коридорам жизни, открывает то  одну дверь, то другую. Заходит в неизвестное для него, делает открытия, нужные и не нужные. Становится умнее, если к этому стремится. Поднимается со ступеньки на ступеньку, куда-то  вверх,  выше собственного обыденного понимания. Научается использовать чужую силу во благо себе, становиться сильнее и физически и духовно. Или, наоборот, опускается все ниже и ниже, забывая о собственной душе.
Природа помогает достижению, правильно поставленной, цели. Правильная цель для человека – слияние его души с душой природы! В этом, по сути, простота и сложность человеческой жизни. Далее предусмотрительно не углубляюсь в тему,  оставляю это дело профессиональным философам разного рода. Ничего не утверждаю, только сочувствую и размышляю!
Время от времени возникает потребность в очищении души и тела. Надо знать, как это делается. А еще важнее знать, как их не загрязнять. Беда в том, что и то и другое известно, но часто забывается. Хуже того, забывается намеренно! В памяти держится, да не выполняется. Похожи эти рассуждения на проповедь, но ни куда не денешься, видимо тема такая, и я иначе не умею.
Свободно высказываю свои мысли, идеи. Мало забочусь о доказательствах. Вольно обращаюсь с фактами. Раздвигаю границы там, где они для меня тесны. Прошлое, настоящее, будущее -  это двери для моих мыслей. За дверями ищу ответы на вопросы.
Человек и то, что он вбирает, и что отдает. Думаю, в большей мере последнее. Человек:  в любое мгновение, секунду, день, месяц, год, своей жизни – не совмещается, сам с собой в любой точке своего жизненного пространства, кроме той, в которой находится в данный момент времени! Какой он? И когда он сам в себе, то и тогда, остается в других. Что берет, что отдает? Какие мысли занимают его мозг, куда спешит в человеческом муравейнике? Ищет счастье, терзает свою душу несбыточными мечтами,  терзает других, наслаждаясь чужой болью? А в это время монотонно, как маятник колеблется из стороны в сторону, ходит на работу и обратно. Пока, также как маятник, не остановится. Потому что в старых часах отпадет надобность.
Почему сытая и спокойная жизнь всегда рождала во мне чувство неудовлетворенности? Казалось, не двигаюсь, замер. Душа искала предназначение? Всегда  существуют люди, через которых пройдет тот или другой вариант событий. Но то, для чего предназначен конкретный человек, обязан сделать только он и никто другой.
Какую роль играют в этом процессе наши страдания? Наверно они чаще и скорее толкают нас на дорогу поисков. Что искать и кого? Себя ли, потерянного в пространстве бытия? Любовь ли, исчезнувшую, растворившуюся в привычке? Не совершенные, ждущие своего часа,  дела? Попытаться собрать осколки прошлого и склеить их в целое? Как всегда каждому свое!
Далеко ходить не надо, у каждого есть все: ум и глупость, добро и зло, любовь и ненависть, жадность и щедрость, и остальное, что может быть присуще, в той или другой мере, живому человеку. И ищет человек не вокруг, а внутри себя. Поэтому никто не найдет за него, то что он должен найти сам.  А уж много найдет или мало  судить ему самому да Богу.
Это иллюзия, что человек переделывает мир! Напротив, мир переделывает человека!  А человек ищет свое место в постоянно изменяющемся мире. Ищет: в плохом - хорошее,  в хорошем – плохое; в несвободе свободу, в свободе несвободу; ищет меру достаточного и границы необходимого; рождает авторитеты и ниспровергает их. Пытается управлять своим движением в бурном потоке бытия.
Человек - великий путаник и гений самообмана. Наверно только поэтому он до сих пор не вымер и существует на Земле. Из поколения в поколение люди распутывают и запутывают один и тот же клубок событий и своих отношений, гордо называя это прогрессом. А по сути, топчутся на месте. Разве что продвинулись ровно на столько, чтобы понять, свое незавидное положение.

Папоротник.
Густые заросли папоротника кажутся мне высокими. Это  от того, что сам я еще мал. Высокими кажутся и молодые сосенки, растущие на пологом склоне горы. Но, чтобы заблудиться, мне хватает и зарослей папоротника. Слышу громкие, тревожные голоса воспитательниц, зовущих меня. Сосны и папоротник растут на небольших скальных уступах. И наверно воспитатели, не столько боятся потерять меня, сколько того, что я могу свалиться с одного из таких уступов. Рядом слышится шелест, кто-то хватает меня за руку, легкий шлепок под зад и я бегу в сторону, где слышатся звонкие голоса остальных детей. Получен, один из первых уроков свободы и несвободы.
На земле ковер из осыпавшихся сосновых иголок. Листья папоротника тоже желтые. На улице тепло и солнечно – бабье лето. Местами землю устилает мох, он свисает со стволов деревьев и камней. На поверхности   не больших скал разноцветные лишайник. Не знаю как папоротники, а лишайники любят чистый воздух. Знаю точно! Наличие лишайника верный индикатор чистого воздуха. И вот ведь какая штука, стоило лесок и гору, на которой он рос, облагородить, превратив в парк, как тут же куда-то подевались мхи, лишайники и папоротник. Появились: дорожки, аллеи, скамейки, павильоны, танцевальная площадка с эстрадой, всякие скульптуры, бодрящие душевное состояние трудящихся и еще много чего полезного и нужного. А вот папоротники, мхи, лишайники, ягоды, съедобные и даже ядовитые лесные грибы пропали. Не вынесло дикое лесное население культуры и порядка и подалось куда подальше, в лесные дебри. Папоротники отступали медленно, как бы нехотя, отдавая свою территорию. Грибы тоже сопротивлялись долго. Последними оставались сыроежки и бычки. Сыроежки никто не брал, они быстро крошились, превращаясь в труху. Бычков росло много, они дружными семейками скрывались под опавшей хвоей, на полянках и вдоль тропинок. Но при заготовке на зиму с ними приходилось долго возиться, вываривать горечь,  и они шли только на засолку. А в лесах, совсем рядом с городом, тогда было много мест, где росли белые грибы и грузди. Поэтому бычками мало кто интересовался. Разве что мой отец. Мама умела и не ленилась их заготавливать. Зимой пекла пирожки с солеными бычками. Только эти грибы придавали выпечке особый аромат и приятный острый вкус!
Шампиньоны тоже не ценились. И хотя их никто не собирал, они перестали расти одновременно с папоротниками.
Ягодники просто вытоптали, как-то незаметно все получилось. Будто и не было никаких ягод в этих местах.
 Вначале пропали кустики черники, потом выдрали бруснику, и только землянику можно было, кое-где по ягодке, найти в укромных местах.
Не устоял и  папоротник. Уступил тенистые, с влажной почвой поляны, на них стала расти низкая густая трава. По выходным дням на чистых зеленых лужайках  отдыхали люди. Так что скоро на лужайках появились проплешины. Со временем проплешины слились и поляны превратились в большие пыльные земляные плеши. В конце - концов вытоптали все, и вокруг образовалась одна большая неприглядная плешь.  Редкие растения папоротника еще можно было случайно встретить где-нибудь на отшибе, в тенистых сырых местах, но скоро их нельзя было найти и там.
Да собственно, что за беда, мало ли чего и где вытоптали, да погубили. Так-то оно так, но это, где-то там, далеко, вроде как чужое. А тут своего лишился, и не просто своего, а чего-то в себе! Какой-то своей части. И ведь вначале не замечал, не чувствовал. Так по малу, и привыкаешь терять то одно, то другое, не замечаешь, как постепенно тускнеют жизненные краски. Хуже того, сам начинаешь выбрасывать из собственной  души, что-то живое. Очнешься, а вокруг много пустого пространства, пустыня какая-то. Только в небе звезды мерцают, как и прежде далеко, далеко…

Дороги.
Железная дорога. Зимой за составами тянутся шлейфы снежной пыли и вихри морозного воздуха. Летом обдает жаром горячего от работы и солнечных лучей металла. Несутся без лишнего шума пассажирские и с грохотом, лязгом длинные   грузовые эшелоны. К этому привыкли, и большинство не замечет искусственного потока.
Смотрю в окно, вагон слегка покачивает. За окном мелькают столбы и деревья. Опять еду. Хорошо быть молодым и куда-то ехать. В Евроазиатской империи это понимают все. Почти у каждого в жилах течет кровь кочевника, и все поголовно отравлены угаром свободных  пространств и вольницы. Любой способен все бросить,  плюнуть на всякую власть и отправиться в дорогу, безо всякого плана искать свою судьбу! Хоть на Европейские грядки и аллеи, хоть в духоту и сырость джунглей или куда-нибудь в горы, в Гималаи или на Тибет.
Какая разница куда ехать, лишь бы ехать. От себя и своих мыслей не убежишь, но движение оживляет, создает иллюзию цели.
И в родной России концы длинные, захочешь, любая дорога станет судьбой. Сам не выберешь, дорога выберет тебя. Ищи, и найдешь, или встретишь!   
В сумерках за окном уже зажглись огни. Дальние – медленно проплывают, а ближние мелькают. Так же как и мысли о будущем и настоящем. Вот и совсем темно, только огни. Ждет другая, незнакомая жизнь. Срочная служба. Одни свое отслужили, другие служат, мне предстоит служить. О будущем кое-что известно.
До Новосибирска двое суток, в Новосибирске пересадка, ждем почти сутки и еще больше суток от Новосибирска. Длинная дорога, но не самая длинная.
Служить не хочется, наверное, как  многим, но бегать от службы не стал,  как и большинство. ( Время летит быстро. Свое отслужил. Не жалел об этом и не жалею. Вообще глупо о чем-то жалеть. Если что-то случилось – так было нужно. Кому, зачем? Мне нужно! )
Утром за окном вагона увидел степь. Степи Казахстана! Раньше уже видел степи. Так же из окна вагона. Тогда на лето ездил к бабушке,  на Северный Кавказ. Днем высадились на станции Аягуз, а поезд продолжил движение дальше, на Алма-Ату.
Через полтора два часа нас погрузили в два больших автобуса. Проехали по пыльным и пустым улицам городка на трассу.
По ровному асфальту дороги мчимся быстро и без пыли. Ветер врывается в открытые окна, наполняет салон автобуса незнакомыми, опьяняющими степными ароматами. Начало мая, травы еще не выгорели, степь продолжает цвести. 
Постепенно местность становится холмистой. Автобусы съезжают с асфальтированной дороги, по металлу застучит гравий. Окна закрываем, но пыль проникает через все щели.
Вот  большие, широко распахнутые, ворота. И хоть формально дорога длинной в два года началась несколько дней, а может и лет, назад, но по-настоящему ее начало – здесь. За этим забором, в опушке из колючей проволоки.

Прогулка  в  прошлом.
На окраине города уличных фонарей мало. Хозяевам содержать ночное освещение возле своих домов накладно, а власти не хотят. Народа мало, улицы не устроены. Зачем? Раньше обходились и сейчас обойдутся.
Пробираюсь  в темноте, по невидимой тропинке, держусь, где получается, за заборы. Вокруг лай собак. Глухой солидный смешался с остервенело - визгливым.  Иногда к изгороди, из мрака  какого-нибудь двора, вылетает черный, рычащий ком, и ударяется об ограждение. Инстинктивно отскакиваю,  ноги тут же вязнут в грязи.
То тут, то там, вспыхивают желтые пятна света. Окраина нервничает. Уже, не обращая внимания на невидимую грязь, спешу в сторону леса. Вот она, опушка!
Ноги не проваливаются, почва засыпана хвоей, слегка пружинит. Но, опасаюсь наткнуться на ветки, иду медленно, немного боком, вытянул руки вперед. Совсем рядом, мелькает яркими окнами,  пригородная электричка.  И опять темно. Наконец грунтовая дорога. Она тянется вдоль железной дороги.
Облака расходятся, светлеет.  Возле железнодорожного моста дорога поворачивает вправо и тянется вдоль реки. Из-за леса доносится еле слышный гул. Там автострада. Под ногами дернистая почва – это грунтовая дорога. Кое-где она зарастает  подлеском из берез и осин.
Усталости не чувствую, наоборот ощущаю бодрость и прилив сил. Непроизвольно ускоряю шаг. Наконец справа от дороги высокий забор. Во времена моего детства в этом месте рос кустарник, молодые березки и осинки. Огромная поляна зарастала лесом. Здесь было много ягод и грибов. Мы уже жили в отдельной квартире, когда отцу выделили шесть соток земли для сада и огорода. Именно в этом месте.
Бульдозеры очистили землю от древесной растительности,  сгребли все в огромные кучи, за пределы будущего участка. Там они и остались, превратившись в холмы, заросшие кустарником. Расчищенное место поделили на участки, огородили общим, высоким, деревянным забором из горбыля, и народ закопошился на своей земле. Так появилось еще одно садоводческое товарищество, каких по стране было уже не мало. Скоро на участках понастроили маленьких, уютных домиков и все это получило громкое название дачи. 
Идти уже не долго. Ворота с калиткой рядом. Конечно путь через забор короче, но и опаснее – примут  за чужого и натравят собак. Это в былые времена на участки тайком пробирались мальчишки, воровали ягоды и овощи. От них всем хватало расстройства – не столько украдут, сколько поломают и вытопчут. Нынче  обворовывают домики и делают это, по большей части, взрослые. Ищут цветные металлы для сдачи в скупку – зарабатывают на жизнь.
На шести сотках, по необходимости, сегодня ковыряют свою землю, в основном старики – пенсионеры. Молодежь, если и занимается, то цветами, да экзотическими растениями, и не на шести сотках. Счастливые люди! Я сам мечтал ходить по зеленой траве среди красивых растений. Наверно мало мечтал! А еще меньше для этого делал.
Ночью, даже по ровной лесной дороге, идти трудно. Время от времени спотыкаюсь о невидимые корни деревьев и камни. Но вот поворот.
Мой участок расположен близко к центральным воротам. Вернее не мой, а родительский. Мне достался в наследство, и его срочно нужно продать. Завтра приедут покупатели, дорогу они знают. 
Мама до самой смерти работала на этом клочке земли, не хотела расставаться с ним, ухаживала, что-то заготавливала на зиму. Не могла жить без этих хлопот, которые начинались ранней весной и кончались поздней осенью.
Проблем с продажей нет. Покупатели дают хорошую цену. Они уже скупили соседние участки, но им нужно еще больше, собираются строить большой дом, настоящий особняк. Я, не раздумывая, согласился с их предложением. Покупатели не мелочились, я не торговался.
Наконец ворота,  в них общая калитка. Отомкнул висячий винтовой замок. Дверь без скрипа открылась и закрылась. Иду по дороге между участками. Напряженно всматриваюсь в правую сторону. Если ошибусь, сверну не там, где нужно, придется объясняться с хозяевами чужого участка. А то и удирать от  собаки. С испугу  могут спустить с поводка. Ага, кажется здесь, за этой большой кучей нужно сворачивать.
Узкой тропинкой осторожно пробираюсь между участками. По краям тянутся трубы для полива, темнеют прикопанные в земле металлические бочки, с навозной жижей.
Вот и домик.  На ощупь, под крыльцом, нахожу спрятанный ключ. Замок цел, открылся легко.  Зажигаю, стоящую на столе свечу. По углам разбегаются густые черные тени.  Осматриваюсь вокруг, вроде ничего не порушено. Над столом весит мешочек с продуктами. Возле не большой железной печки охапка сухих дров. На печке чайник времен Гражданской войны – достался маме в приданое, а мне в наследство. На полке кое-какая посуда. Совсем как в таежном зимовье. Печь не разжигаю, лень возиться, под одеялом и так тепло. Не заметно съедаю бутерброды. Клонит ко сну.
Тушу свечу, снимаю сапоги и в одежде забираюсь под толстое ватное одеяло. Какое-то время, тревожат струйки холода,  ворочаюсь, но согревшись, засыпаю. Сквозь сон слышу далекие гудки электровозов и какой-то  шелест.
Утром долго не могу понять, где нахожусь. Продолжается шелест, откуда-то издалека, все так же, доносятся гудки. Открываю глаза, долго смотрю в потолок, вдыхаю знакомые, запахи леса. Наконец сознание проясняется. Я на даче!
Вылезать из-под теплого одеяла не хочется. Смотрю, как стекают по оконному стеклу капли, слушаю шелест дождя в листве, в голову приходит - зачем и как здесь оказался. Перевожу взгляд на заляпанные, уже подсохшей грязью, сапоги. Чувствую ногами их сыроватую холодную внутренность, жалею, что вечером не стал разжигать печь, не поставил обувь на просушку. Ну да это поправимо. Нахожу взглядом, справа от дверей, старые башмаки.  Встаю с лежанки, бегу на цыпочках по холодному полу до дверей. Одеваю куртку и башмаки. Обувь слегка жмет, ногам не уютно. В одежде много ночного холода. Но скоро становится тепло.
Топливо в печи, разжигаю огонь. Маленькое помещение скоро  наполнилось теплом. Приятно пахнет горящими березовыми дровами. Прикрываю в трубе заслонку. Гул в трубе затихает. Теперь дрова горят медленно. Пламя не бушует, не рвется из топки сразу в дымоход.
Вода в кране на улице, налил в кастрюлю и чайник. Готовлю спартанский завтрак. Конечно, не ячменную кашу.  Кастрюлю с несколькими неочищенными картофелинами поставил на горячую печь. Рядом примостил чайник, жду.
Воды в чайнике не много, скоро закипела. В бурлящую воду сыплю молотый кофе, перемещаю чайник на стол, напитку надо настояться. Из открытой банки наливаю консервированное молоко  без сахара, сладкое кафе не люблю. Дневная норма - две кружки. Мне нравится пить кофе до еды.
Из-под крышки кастрюли давно вырываются струйки пара. Тыкаю вилкой в картофелины, вроде сварились. Бросаю в кипящую воду несколько горошин черного перца и лавровый лист. Жду, сливаю из кастрюли ароматную воду, ставлю кастрюлю обратно на раскаленную печь. Шипение, клубы пара. Нетерпеливо жду, когда картофель подсохнет.
Картофелины горячие и сухие, бока сильно припечены, при сушке. Полностью очищать клубни не обязательно. Будет еще вкуснее! Разламываю, на куски, они жгут пальцы и рот! Открываю литровую банку с консервированными болгарскими огурцами и помидорами, купил в супермаркете. Мне есть острое нельзя. Но от одного огурчика или помидорчика ничего не случится. Тем более с горячей картошечкой. Не знаю почему, но диета, воздержание мне не доставляют мучений и неудобств. Запрет или ограничение становятся обычной нормой. Иногда, если не злоупотреблять, диету можно нарушить. Я себе разрешаю. Другим не советую!
Недавно провалялся в кровати, температурил, беспокоили почки, сезонное обострение. Ложиться в больницу отказался, лечился  дома. Уколы, таблетки, настои трав, диета, постельный режим, Одним словом – полный курс лечения. Сейчас чувствую себя хорошо, можно осторожно проверить качество домашнего лечения. Наступлю на мину или нет? Проверка!
Рядом с домиком слышу чьи-то шаги. Смотрю на часы – почти полдень! Дождь закончился, дует легкий ветер, появились лучи солнца. Что же правильно, самое время идти в гости. На улице кто-то старательно вытирает о мокрую траву обувь. Стук в дверь, затем мужской голос:
– Михайлович, это я, Иван Иванович. -
- Входите, не заперто!
Дверь распахнулась, в проеме, в армейской плащ-накидке, мой сосед слева – приятный, разговорчивый старик, бывший военный, Иван Иванович. С ранней весны до поздней осени он с женой  на даче. Пенсионеры. Она работала учительницей. Наверно наговорившись вдоволь, предпочитает больше молчать. Лишь иногда, иронично взглянет на мужа, всплеснет руками и уйдет заниматься своими бесконечными делами.
-  Разреши войти! -
- Входи, входи! Давай быстрее, тепло выпускаешь! -
- Михайлович, я как увидел, дымок из трубы вьется, повеселел, слава Богу, будет с кем поговорить! Моя половина за продуктами уехала, да и внуков захотелось проведать, соскучилась. А я чую, в твоей избе жилой дух – варевом тянет! –
Он снял плащ, повесил на вешалку, разулся. На мои возражения только махнул рукой.
- Да перестань, не лишай удовольствия, люблю походить по хате в шерстяных носочках. Всю жизнь в сапогах, хоть сейчас ноги отдохнут. -
Уверенно прошел к столу, сел на стул, достал из-за пазухи шкалик водки и поставил на стол.
-Знаю, знаю, не пьешь, да не могу пить в одиночку, без беседы-разговора. Посижу немного у тебя в гостях. Ты чай, кофе пей, а я за компанию водочки пропущу. Не возражаешь? -
- Не возражаю, сиди. Только ко мне скоро гости приедут, тогда извини, без обид. -
- Какой разговор! Можешь не волноваться, мешать не буду, уйду. Слушай, дело, конечно, не мое, продаешь дачку? -
- Продаю, а что делать? Рано или поздно, а продать придется, так сейчас хоть цену хорошую дают. -
- Ну, а потом будешь сидеть в бетонной пещере, ходить по забетонированной земле, дышать городской пылью и гарью? -
- Зимой так и так приходиться сидеть в городе, а на лето что-нибудь подыщу в деревне, подальше от города. Можно без сада и огорода. Только бы транспорт туда ходил и лес был рядом. -
- Вижу и нам с бабкой, пока не поздно, надо продавать свой участок. -
Свернув с горлышка бутылки пробку, он плеснул в стакан грамм сто
водки, слегка поморщился и выпил. Вилкой, достал из банки огурец, аппетитно  хрустя им, стал закусывать.
В армии Иван Иванович до высокого звания не дослужился. В отставку вышел майором. Были среди его товарищей люди высокого полета. Они ценили честность, аккуратность и знания Ивана Ивановича. Тянули друга за собой, вверх по служебной лестнице. Он же не умел или не хотел использовать счастливые обстоятельства, не принимал участия в служебных интригах,  сохранял хорошие  отношения со многими. А увлечение любительской рыбалкой и вообще любовь к природе, укрепляли здоровье. Человек мудрый, много повидавший, он был прост и доступен.
Глядя в окно, он задумчиво произнес
 - Ты прав, надо отсюда, пока не поздно, сматываться. Покоя уже не будет.- 
Вылил в стакан остатки водки,  выпил, и повторил операцию с огурцом. Я кивнул и отпил из кружки несколько глотков кофе.
За окном, все ближе, слышатся голоса.
– Они? –
– Они -
– Ну, тогда ухожу. Пришли их потом ко мне. Договорились?-
-Договорились -
Иван Иванович, прихватив  пустую бутылку, оделся и вышел. А я остался сидеть за столом, ожидая покупателей. В мыслях мелькнуло – огороды, дачки,  особняки, поместья…
«Когда имущество сосредоточено в одних руках, народ рассеивается.
Когда имущество распределяется, народ объединяется.» Конфуций / Учитель Кун / - древнекитайский мудрец. 551г. до н. э. – 479г. до н. э.