Смерть Старика

Посвящается НПК

Мой друг – старик. Старикашка. Старичьё. Дед. Дедок. Дедуля. Дедушка. Дедуня.
Он умер в самом расцвете сил. Так часто бывает, к сожалению. Вы закономерно зададитесь вопросом: как это – старый человек да в расцвете сил? Да, именно! В расцвете, на рассвете, не дождавшись своего заката. Или вы думаете, что это какая-то рухлядь? Ветхая веточка? Дрябло-дряхлый слепок человека? Изжившая себя ветошь?! Да как вы даже посмели себе такое подумать?! Мой друг был полон сил – и физических, и духовных, мой друг – сгусток мощнейшей энергии, это энергетический взрыв, это андронный коллайдер, это галлюциногенный гриб, это богатырь философии… Да что я перед вами буду тут распинаться!.. Выражусь одним словом, прямо и без языковых финтифлюшек и пундиков: феномен. Феномен – он и есть феномен. Его не нужно оценивать, ему не нужно давать какую-либо оценку, придавать эмоциональную окраску, критиковать, изучать в корыстных целях – его нужно принять. Только тогда становится возможным взаимодействие с ним. О тайнах сего воздействия я поведывать не буду – вам это ни к чему, это лишь засорит ваши и без того забитые информационные каналы.
Но не будем отвлекаться и вернёмся к жизнеописанию моего старика. Ведь он не просто «жил-жил да умер». Культ рождения и культ смерти – начальная и конечная точка земного, плотского существования – нисколько не интересовали его. Процесс жизни, впрочем, тоже. Но смерть как избавление, как переход, как перерождение, обновление, перезагрузка всё же заинтриговывали пытливого моего дедушку. Особо отрадно было для него осознание значимости собственного могущества: уж что-что, а уж прекратить телесную акробатику было в его силах. Это было его время, его место, его выбор, его желание, которому уже никакие внеземные законы не смогли бы помешать. Мой  дедочек, кажется, понимал одну вещь: времени не существует. И спешить поэтому некуда. А поставить точку в своей истории, между прочим, всегда успеется - и эта мысль грела сердце беспокойного духом дедушки. «Могу я сам распорядиться хотя бы своей смертью?!» - кричал мой старый друг в редких порывах отчаяния, нервно сотрясаясь.
И умер он, скажу я вам, правильно и чётко. Но что значит правильно? Единственно – правильно для него самого. А по-другому и быть не может. Организованно. Дисциплинированно и в то же время творчески. Осознанно. На пике, на вспышке, на кончике раскалённой иглы. Ярко и светло. По-доброму, так сказать. Никого не задел. Исчезнул из поднадоевшей уже оболочки – и дело с концом. Но я продолжаю не видеть удивления на ваших лицах. И это вполне понятно: ведь, действительно, что ж с того, что человек собственноручно и собственноножно ушёл из жизни? Но как ушёл! Мой старый друг – большой оригинал. Озорник. Поясню. Отчего, допустим, накладывают на себя руки потенциальные самоубийцы? От невыносимости бытия, от тяжести земного существования, от боли, от горя, от нескончаемых сложностей, от равнодушия, от патологического бесчувствия, от мнимой бессмысленности жизни – да мало ли от чего да отчего!
«Это удел слабаков!» - брезгливо отмахивался на эту данность мой старичок и закуривал свою чёрную трубку. И вправду: много ли нужно, дабы покинуть опостылевший, пустой для тебя мирок со всеми его тягостями, скорбями, болезнями, потерями и проблемами? Совсем другое дело – разорвать с ним связь на самом взлёте, у самого главного светила – подобно обжёгшемуся Икару, взмывшему к солнцу и тотчас же камнем упавшему вниз на остроконечные скалы.
Всё было на тот момент в его дедовской непростой жизни гладко и в то же время бурно, весело, добротно, хорошо, полно, гармонично, осмысленно, отрадно, уютно, спокойно, мирно, обнадёживающе, красочно и радужно. Наслаждение болталось в черепной коробочке старичонка и оставляло масляные следы – как хорошее дорогое вино в тонком хрустальном бокале на тонкой хрупкой ножке. Умиротворённость разливалась по телу, согревая душу теплом радости и уверенности. Жизненная энергия  беспрестанно циркулировала внутри,  переполняла здоровое тело и, испаряясь с поверхности кожи, создавала защитный и притягательный, светящийся золотым цветом, ореол, и, когда крохотные частички её, еле заметные человеческому глазу, падали чуть заметной пыльцой на землю, то в том месте тут же становилась земля мягче, сырее и теплее – и через несколько дней там вырастала маленькая салатовая травинка невиданного сорта.
Сметанно всё было внутри да сливочно снаружи. Все треволнения, подкрадывающиеся, бывало, к дедуле, со стеклянным звоном отскакивали от светящейся оболочки и вдребезги разбивались об асфальт – так сильна была эта положительная аура.
Глаза старика видели только приятное взору, уши слышали только милое слуху, на пути его встречались только добрые и чуткие люди; вся остальная шелуха облетала его стороной.
Часто ярчайшими приступами накатывало ощущение тотального счастья и единения с этим несовершенным миром – и они удваивали и без того могучие силы, жившие в этом бренном теле.
Дед находился в продолжительном духовном экстазе, ни одна тревожная мысль не посетила его за многие дни, недели и месяцы. И не то чтобы он внезапно беспокойно подумал: «А вдруг всё это закончится?..» - нет, отнюдь. Просто дедок, всё так же находящийся в своей нирване, со смехом отметил про себя: «Было бы забавно помереть прямо сейчас». «А это интересно!..» - сразу же откликнулось подсознание. «Ну вот»,  - печально вздохнуло ликующее подвластное тело. И начал  впал мой старичок в истерический смех. Всё громче и громче хохотал он, всё сильнее заливался. Слёзы смеха градом катились на его колени.
…И кончилось всё для него. В один момент, в долю секунды.
«То была Божья воля»,  - многозначительно качая головой, скажет заинтригованный читатель, постукивая интеллигентными пальцами по столу.
 «Когда Аллах хочет наказать человека, он исполняет его желание», - станет вторить ему какой-нибудь умудрённый опытом пожилой мусульманин, нахмурив густые седые брови, сведя их к переносице, тем самым образовав одну мохнатую линию на и без того исполосанном глубочайшими морщинами лбу.
 «Всевышний забирает лучших», - горько вздохнёт третий посвящённый в мой рассказ.
А я просто сообщу всем им, что старик сам ушёл из жизни. И всё тут.
Как он это сделал? Вас интересует метод самоубиения? Позвольте, но кто сказал, что я раскрою вам эту тайну? Да и какое я имею право на это?.. Каждый имеет право на жизнь, на смерть и на тайну. Так что извини, мой читатель, мой слушатель.
Когда это произошло? – наверняка с прискорбием спросите вы пониженным голосом, и уголки вашего рта будут нервно подёргиваться, а взгляд непременно потускнеет, если вы, конечно, не последняя бездушная тварь.
- Не знаю! – равнодушно поведу плечами я. – Мне не дано понять время. Времени нет.
И продолжу: «Единственное, что я знаю – это случится. Или случилось. Вот это-то как раз и вовсе не важно. Потому что друг мой вечен, и любой выбор моего старикашки – лучший для него».
- Может, он и сейчас жив? – с надеждой спросит особливо непонятливый слушатель мой.
- Может быть. Я же говорю – времени нет. Есть вечность, точки в которой мы расставляем самовольно. Кто-то, впрочем, не без помощи Творца. Кто-то – только по Его воле. Карты же откроются после окончания игры, не сочтите за банальность, плоскость и скупость мышления.
- Нет, ну я не пойму, - трясёт меня за рукав самый настырный посвящённый, - сейчас-то старик жив? Мы успеем поглядеть на него? Сможет ли он передать нам хоть толику своих знаний?..
- Если он этого захочет, вы сможете поглядеть на него и после его смерти – он любит метаморфозы: может, перекочует в домового или ещё в кого, - дружески похлопываю я по плечу этого бедного не находящего себе места человека.
- Да вы!... Да вы не в себе! И все ваши старики тоже! – он визжит и пятится в испуге от меня.
Да, он прав. Все старики всегда немного не в себе. Но это абсолютно ничего не меняет в моей истории. Всё так и было. Всё так и есть. Всё так и будет.

P.S. Да, кстати, моему старику 24 года.

24 марта 2010 г.