Беретта

 
В 1915 году, в связи с первой мировой войной, итальянская фирма "Беретта", специализирующаяся до этого в основном на изготовлении спортивных и охотничьих ружей, выпустила свой первый пистолет и постепенно превратилась в одного из крупнейших в мире производителей ручного огнестрельного оружия. Если бы этого не произошло, то в 1994 году, почти через 80 лет, наш теплоход под флагом Антигуа, стоящий в Александрийском порту, затонул бы прямо у причала.
А ведь начиналось всё в 1526 году, когда оружейный мастер Бартоломео Беретта продал правительству Венеции 185 стволов аркебузы, за которые получил 296 дукатов. Эти деньги и стали первым доходом от бизнеса, прославившего своих основателей на следующие несколько столетий. Результатом этого успешного бизнеса оказалась в дальнейшем и модель 85FS калибра 9мм, которую присмотрел себе на рынке в Александрии мой сын, числящийся на нашем пароходе матросом-рулевым. Правда, это был всего лишь газовый пистолет, но точная копия указанной модели. В те годы газовое оружие свободно продавалось в Египте, чего не скажешь о многих странах Европы, а тем более стране проигравшего социализма – бывшем СССР. «Беретта» сразу привлекла внимание своей отточенной и даже изящной формой. Хотя слово «изящный» к огнестрельному оружию мало подходит, но всё-таки формы действительно поражали своим совершенством и утончённой деталировкой. Во внешнем декоре чувствовалась рука романтического художника и явное влияние позднего Ренессанса, гармонично слившееся с рациональностью ХХ века.  Да и по своим техническим качествам эта модель считалась одной из лучших в мире. Даже субтильный мужчина, взяв в руки это оружие, может сразу почувствовать прилив брутальности, и на его губах обязательно появится холодная и надменная улыбка, сдвинутая несколько вбок, что добавит некую снисходительность к появившейся вдруг жёсткости и бескомпромиссности.
Корпулентный араб в лавке, по-видимому, сам хозяин, сразу отметил наш интерес к оружию. На понятном для нас английском он оценил наш выбор, объясняя по ходу демонстрации технических тонкостей модели, что это чисто мужское оружие и требует интеллектуального подхода в отличие, скажем, от моделей с барабанным патронником, где думать не надо: просто нажал и выстрелил. Он вытащил из рукоятки магазин, показал, как вставлять в него патроны, сдвинул ребристый выступающий предохранитель, взвёл затвор, нажал на курок, боёк с жёстким цокающим звуком ударил в пустой патронник. Патроны к нему были только шумовые. Но если к дулу привернуть специальную насадку, то при выстреле в насадке воспламенялся пиропатрон, вылетающий наподобие ракеты. Газовые патроны для продажи были запрещены.
– Тридцать долларов и он ваш, – небрежно бросил хозяин.
Диме не терпелось купить эту чисто мужскую вещь. Время у нас было смутное, неспокойное, и «Беретта», пусть даже как пугач, был веским аргументом в случае непредвиденных конфликтов с уголовным уклоном. Второй матрос Вадим тоже целился на эту модель, но поскольку она оказалась единственной в лавке, ему пришлось довольствоваться «Вальтером», тоже совершенно неотличимым от настоящего. В придачу наши доблестные матросы купили ещё по пачке шумовых патронов и несколько ракет. После таких покупок Александрийский рынок их больше не привлекал. Хотелось испытать оружие в деле.
Придя на пароход и приведя свои пистоли в боевое положение, стали выбирать место для стрельбищ. Чтобы не привлекать особого внимания, решили спуститься с машинное отделение – самое большое помещение на судне. Во время стоянки в порту в машину спускались редко. Вахтенный механик иногда для профилактики взглянет на дизель-генератор, который снабжал нас электричеством. А что на него смотреть? Он и так слышен в любой части судна. Тук-тук-тук – значит работает. А если какой параметр из нормы выйдет, тут же сработает звуковая сигнализация – тоже слышна повсюду. Поэтому в расслабленное стояночное время механик или дремал у себя в каюте, или смотрел в телевизор, или резался в карты с другими членами экипажа.
Лучшего помещения для тренировочных стрельб, чем машинное отделение, где располагался главный двигатель, было не найти. Во-первых, пространство, во-вторых, никого нет, в-третьих, шум дизель-генератора заглушит выстрелы. С этими мыслями наши два матроса спустились по крутому трапу сначала на консольную палубу, а потом ниже, где стоял наш основной двигатель Бурмейстер-Ван. Долго они там не задержались. Первым поднялся мой сын Дима с «Береттой» наперевес и направился к моей каюте. В это время я валялся на кровати и дочитывал книгу Гончарова «Фрегат Паллада».
– Папа, – тихим таинственным голосом произнёс Дима, – кто сейчас из механиков на вахте?
Оторвавшись от книги, я стал соображать:
– Я заступаю завтра, значит сегодня – второй.
– А вы, механики, хоть знаете, что у вас в машине происходит?
– И что же там может происходить? – совершенно спокойно спросил я, зная, что на любой форс-мажор, будь то пожар или потоп, сразу же отреагируют датчики оповещения, и на судне зазвенит сигнализация.
– Мы тонем, – тем же тихим и таинственным голосом почти прошептал мой сын, – вся машина в воде.
Я отбросил «Фрегат Палладу» и, на полусогнутых подбежав к трапу, по поручням буквально скатился в машину. Передо мной предстала весьма плачевная картина: всё нижнее пространство машинного отделения представляло собой сплошной бассейн. Главный двигатель был уже наполовину погружен в воду, и из него, вернее из турбины наддува, истекала добротная и стойкая струя. «Выдавило контрольную пробку внешнего контура охлаждения турбины», – определил я. Также быстро я вознёсся наверх и застал второго механика в каюте у боцмана в самый разгар карточных баталий. Каюта у боцмана была нараспашку, и из неё летели громкие комментарии к очередной партии в подкидного дурака:
 – А мы твою шёстку чириком покроем, а твой чирик, соответственно – уссатым вальтецом. Ох, ох, ох! Он, видите ли, тузца не пожалел, а мы козырного на кон, и ваши не пляшут! А сёмка червивая тут не в масть, горбатого лепишь, я всё вижу. Ох, ох, ох…
– Володя, – бесцеремонно встрял я в партию, – спустись в машину, там поохаешь. Только быстро, время не ждёт.
– А чё такое? – второй механик открыл рот и уставился на меня, как на муэдзина, спустившегося с минарета во время намаза.
– В машине вода – тебе уже по уши будет.
В это время как раз подошёл дед с заспанным лицом и, почёсывая бок, произнёс певуче:
– Ребятки, не кажется ли вам, что у нас вроде дифферент на корму?
До второго механика стал доходить смысл, и он, бросив на стол карты, ринулся из каюты в машинное отделение. Мы последовали за ним. Дед быстро оценил обстановку, нашёл в мастерской деревянный чоп, снял с инструментальной доски молоток и вручил всё это второму:
 – Давай, Матросов, вплавь на амбразуру. Родина тебя не забудет. В крайнем случае, представлю к ордену Сутулова. Твоя вахта. Спускался бы почаще в машину, можно было бы и без подвигов обойтись. Забьёшь чоп, будем думать, как откачиваться.
Второй, держа в зубах деревянный чоп, а в поднятой вверх руке молоток, вошёл в импровизированный бассейн. Когда его ноги коснулись дна льяльного настила, а вода дошла до груди, дед вздохнул:
 – Слава Богу, что не глубже, а то не доплыл бы ещё. А так уж наверняка дойдёт. Только дыши ровней! А то чоп потеряешь.
Второй вдоль главного двигателя дошёл до фонтанирующей струи, подставил к месту её исхода чоп и двумя ударами молотка вогнал его в тело турбины.
– Вот и всё, – произнёс он удовлетворённо, – и ваши не пляшут.
– Всё, – передразнил дед, – а воду кто откачивать будет?
– А куда её откачивать? – высказал я своё сомнение. – В акватории порта за борт нельзя. Здесь же и масло, и соляр плавают, вокруг судна сразу масляное пятно всплывёт. Штрафы за это запредельные. Наша фирма, у которой всего-то один пароход, сразу по миру пойдёт, а мы – в первую очередь.
– Правильно ты сказал, – заметил дед, – лёгкие масляно-топливные фракции плавают сверху. А шпигат для откачки льяльных вод стоит в самом низу. Вот, смотри –  у второго чёрная полоса на груди осталась от грязного верхнего слоя. Сколько сантиметров на глаз?
– Сантиметров двадцать будет точно.
– Это и есть наша контрольная ватерлиния. Её надо, как минимум, на два умножить, поскольку к низу объём вод уменьшится и площадь сократится. Короче, откачиваем до полуметра: вся шайза останется в льялах, а относительно чистая вода уйдёт за борт. Матрос будет контролировать поверхность под бортом. Если появится плёнка, сразу команду на отключение насоса. Понятно?
– Это, конечно, гениально, – продолжил я дедовы доводы, – но насос откачки льяльных вод тоже в воде, включим – сгорит за шесть секунд.
– А пожарный насос у нас на что? – спросил дед. Создадим разряжение в примыкающем трубопроводе и методом инжекции заберём воду из льял.
– Так клапана все под водой!
– А второй механик у нас на что? Он, как видишь, и переодеться ещё не успел. Занырнёт, нащупает, откроет, отрегулирует. Запускай пожарный. Это тебе не в карты играть.
Запустили пожарный насос. Второй опять полез в воду, прихватив с собой «мартышку» – специальный удлинённый ворот для открытия нижних клапанов. Он долго нащупывал ногой маховики этих клапанов, потом с сомнением в голосе произнёс:
– Клапан пожарника, кажись, второй справа.
Он поставил два железных пальца «мартышки» в невидимый под водой маховик выбранного им на ощупь клапана и стал крутить его на открывание. С палубы спустился матрос, сообщил, что вода пошла.
– Теперь регулируй инжектор, – дал команду дед, – только не переборщи.
Вода стала убывать. Примерно через полтора часа насос остановили. Дед подвёл итоги:
– Минут через сорок процесс стал бы необратим: источник течи ушёл бы под воду, тогда – «наверх вы, товарищи, все по местам» со шмотками и личными документами. У нас под килем здесь шесть метров с гаком, ушли бы в воду вместе с грузом по самую надстройку, только мачты торчали бы. Партию в дурака пришлось бы доигрывать уже на причале. Наша судоходная фирма сгорела бы в одночасье. Если она зарплату нам вовремя не выплачивает да на поставках экономит, то, сами понимаете, оплатить убытки и подъёмные работы у неё средств не хватит. А выбраться отсюда своим ходом, ой, как нелегко. Недаром же Корней Иванович ещё предупреждал: «Не ходите, дети, в Африку гулять…». Сейчас нашего брата по всему миру, знаете, сколько мыкается в подобных ситуациях? То судно арестовали по несоответствию требованиям Морского Регистра, то фирма обанкротилась, то ещё что. Нами же никто не интересуется. Кто мы есть? – Морская рабсила. Пока доход хозяину приносим, нас ещё терпят. Как только пошли убытки и форс-мажор, про нас забывают, выкидывают на всемирную свалку «бичей». В наше время ходить в море, это одно и то же, что кататься на испорченном смертельном аттракционе. Во всяком случае, билет к клошарам у нас у всех есть. Остаётся только внести в него наши имена. И все мы были недалеко от этого. Ну, может быть, я ещё устроился бы кочегаром на старый нильский пароход, чтобы заработать себе на скудное пропитание. А куда пойдёт наш боцман, который только и знает, как заплести оган, да что такое козырной туз, а объясняется только на русском и то больше при помощи пальцев?
 – Нужно спасибо нашим матросам сказать, – тут же заговорил боцман, – если бы они не спустились в машину со своим пушками, то гостили бы мы в этой самой Африке до морковкиных заговений. 
– Какими пушками? – не понял дед.
– Да они захотели пугачи свои испытать. Купили на рынке «Беретту» с «Вальтером», ну и пошли, где народу поменьше, а здесь – такое…
– «Беретта» –  хорошая пушка, – промолвил дед. – Далеко?
Дима тут же из-за пазухи достал свой пистоль и протянул деду.
– Так и не успел опробовать, – с сожалением заметил он.
Дед вынул магазин, убедился в наличии патронов, дослал его обратно в рукоять, взвёл верхнюю скобу затвора, спросил с иронией:
– Какие – разрывные?
– Шумовые, – пояснил Дима.
Дед прицелился в верхние решётки над головой и выстрелил. Из ствола вырвалось короткое пламя. Сразу оглушило, и заложило в ушах.
– Вот и опробовали, – заключил он, – впечатляет. С покупкой тебя! Если бы не эта «Беретта», было бы сейчас это место подводным царством. Так и знайте. Кстати, вот и пробочка под ногами валяется, что выскочила из турбины. Нет худа без добра: если бы выбило её на ходу, картина «Последний день Помпеи», может быть, была идиллией по сравнению с тем, что могло бы произойти.
Он поднял с пайол кусок проржавевшей стали.
– Гады! Здесь должна стоять бронзовая пробка, а они засадили железяку, да и резьба, чувствую, не та. Вот она и сгнила от солёной воды, и выдавило её в нужный момент. Давай, второй, ищи подходящую пробку. Там в мастерской в нижнем ящике верстака я видел такие, подберёшь по размеру.
Дед поднял на уровень глаз пистолет и с обожанием проговорил:
– Спасибо тебе, Беретта!
Потом поцеловал ствол «Беретты» и, отдавая владельцу, добавил:
– Хоть это и не женщина, но береги её. Она у тебя счастливая.