Испепеляющая страсть тринадцатого

       /Откровение последней сигареты/. 
               
                Сколько месяцев веселых получается в году?   
                Я отвечу вам: тринадцать…
                Из баллады о Робин Гуде.

     Приземленная жизнь за хрупкой стеной огромной белой спальни не нарушала ненавистного уединения ее чувствительной души. Редкие потусторонние звуки не могли заглушить немой крик в пустоте беспредельной тоски. Женское сердце застыло в ужасе от неизвестности. В нем давно властвовала мучительная безводная пустыня одиночества. Казалось, в этой жаркой пустыне не возникают даже призраки миражей надежды на долгожданную встречу с любовью. Обессиленные песчинки монотонных мыслей, словно перекатываясь в пылком воображении, со скрипящей оскомой царапали и кололи обескровленные сухие губы. Они саднящей солью въедались в ее нежную глянцевую кожу.

      Хаотичные звуки постороннего почти не проникали в измученное сознание.
К ней давно никто не приходил. Однако в полусне отупляющего кошмара ей постоянно слышалось поскрипывание тонких стен ее ослепительно белой спальни. Как будто чьи-то нервные, злые пальцы за хрупкой стеной хотели отомстить ей, сбросить свою раздраженность и раздавить именно ее, в ее беззащитном одиночестве. Наверно, в высшем обществе, погруженном в мрак отупляющей  праздности, именно это состояние называют депрессией.

    Белый потолок спальни грозно нависал над головой, подавляя своим тусклым однообразием, потому в ее спальне не наступала ночь. Кто-то безжалостно отказал ей в наступлении ночи. Она твердила себе, что ее жизнь лишилась ночи из-за того, что в ней не было любви.

      Нежная женская плоть изнывала без любви. Она кричала и неистово требовала любви вопреки всем доводам разума, доводя до самоистязания, до испепеляющей оголенности, до нервного ощущения изящного золотого пояса на тонкой талии атласного тела, жаждущего огненной ласки…

       А за стеной ее белой спальни опять играли. Она с ненавистью пыталась закрыться от резких звонков телефонов и азартных возгласов злобных игроков,  одуревших от своей алчности:
    - Господа, я ставлю на «красное»!
    - Прекрасно. Я обычно выигрываю на «черном»!
    - Ставки приняты.
    - Поздравляю, у вас приличный улов.
    - Не стоит, мне сегодня не везет.

  - Да, слушаю! Не звони мне пока, дорогая! Сегодня я по горло занят - несколько деловых встреч. Представь себе, грандиозные проекты, и ты отвлекаешь меня от очень важных дел. Ну, не сомневайся, я думаю только о тебе. Не беспокойся, я помню. Нет-нет. Сердце не болит, таблетку принял.
Да, я бросил, как тебе и обещал. Конечно, я бросил эту гадкую привычку.

       Снова и снова раскручивается обезумевшая карета, с шальными колесами  азартной фортуны. Опять за тонкой стеной слышится алчное дыхание в ожидании заговоренной цифры. Страсть к игре, страсть к обладанию чем-то постыдно вседозволенным, страсть к тому, что у них называется свободой - роковая, безудержная страсть к деньгам, пожирающая примитивную жизнь. Возможно, и ее жизнь растерянно остановилась перед изменившимися узорами предначертаний. Создавалось ощущение какого-то искаженного, трансформированного мира. Все внешнее доходило до нее в символических, в смеющихся от бессилия своей нелепости образах – масках. Как будто злая фортуна безжалостно перечертила линии ее счастья, обрекая на бесконечную неопределенность и умирание в тоскливом одиночестве.

      Страшно, что это произошло именно тогда, когда она встретила свою любовь. Удивленно вздрогнув, она соприкоснулась с его пламенным взглядом, разбившим ее сердце. Она помнит тот ненастный день, когда подруга, бывшая долгое время рядом, весело попрощавшись с ней, захлопнула за собой легкую дверь. Ведь именно в тот день в эту приоткрытую дверь он увидел ее, лишь мимолетно бросив на нее многообещающий взгляд своих незабываемых золотых глаз. И сразу же ее поглотила роковая любовь, любовь с первого взгляда.
И теперь она каждый день ждет встречи с ним - ждет его стука в дверь, ждет его ответного огненного трепета.

       Однако проходит день за днем, но его нет. Он не зовет ее в мир любви. И ее сжигает пустота, изнуряющая пустота желтых песков горячей пустыни. Лишь летящие мечты, соревнуясь со сновидениями, волнуют ее истомившееся тело любовными фантазиями. В ней все стремится изведать наслаждение сгорать в испепеляющей страсти, чтобы воспламеняясь, взлетать звездными искрами ввысь. Наконец, в ней проснулась женщина. Современный парадокс - она сильна и слаба своей любовью. Но ведь без любви нет жизни, и потому она неистово зовет его.

      В бессильной ярости она рыдала и каталась по белоснежной постели, страдая от немилосердия к ней. Много раз она порывалась рассказать ему о своей любви, но она не знала, где искать его в том странном мире за тонкой стеной. А там кто-то опять затеял бессмысленный спор, пытаясь доказать, что сделаны выгодные вложения акций. Тон голоса был резким, наглым и безапелляционным. Однако она чувствовала, что злой голос опять врет. Она была влюблена, и потому ей было дано чувствовать малейшую фальшь игроков. Все эти мужчины были отвратительно нелепы в бессмысленном, промотанном ими мире.

   Брезгливо поморщившись, она стала отвлекать себя воспоминаниями о древних преданиях. В стремительных грезах она уплыла в мир девственных рожков и ритуального колдовства, в первозданный мир - тайный мир еще непознанной собственной природы. Что в природе есть истинно женское, а что мужское? Как можно остудить эротический пыл, утолить истому девственного тела и наполнить живительной влагой жаждущий, сухой рот, предназначенный для наслаждения в неге удовольствий? В мучительном забвении она представляла себя одновременно аллегориями триады всей женской ипостаси: и пьянящей весны, и обжигающего лета, и ледяной зимы. В неразрешимом споре в ней трепетали три священных числа: Селена, Афродита и Геката.

  Древняя божественная триада, зазвучавшая в ней, разрывала ее истомившуюся душу, отказывающуюся поверить в пренебрежение возлюбленного. В ее теле воспылал древний матриарх, покровительствующий живительному очагу, которому поклонялись все мужчины. Она была одновременно и девственница, и нимфа, и убеленная сединами старуха. Алчные фурии возводили великолепный, царственный трон, предвкушая похмелье на жертвенном пиру. Но она металась на опостылевшей постели и просила женскую триаду оставить ее в покое, пытаясь убедить их в том, что она не будет оспаривать место у горы тлеющих углей, покрытых белой золой. Она отказывалась быть кровожадной жрицей, пожирающей своего возлюбленного.

   В то время считалось, что женщину оплодотворяют ветры и реки, и они часто использовали покоренных мужчин просто для развлекательных любовных игр.
И вот сквозь тысячи лет к ней донесся возбуждающий стук барабанов, которые предлагали ей в жертву сильное мужское тело... 
                ***
     Вдруг на белую стену спальни упал свет от яркого прожектора. Сначала ей показалось, что под лучами искусственного солнца на стене проявились аниконические изображения - то ли странная наскальная живопись, то ли забытые древние руны. Наверно, в них было зашифровано какой-то заклятие против нее, какое-то грозное предостережение или оскорбление ее прекрасной натуре, неистово зовущей мужчину. Буквы были искажены, но она мучительно пыталась прочесть зловещие руны, в страхе сжимаясь от неразгаданных фраз, предвещающей ей смерть. Внезапно ее жилище стало раскачиваться, она совершенно обессилила и отключилась от реальности.

     Однако уже через мгновенье она очнулась, напряженно прислушиваясь к посторонним звукам за стеной. Как оказалось, там пили Шампанское. Сквозь тонкую стену слышался легкий звон хрустальных бокалов и запах горького шоколада. Судя по разговору, во внешнем мире продолжался постыдный дележ денег: 

  - Я вам больше не верю! - Возмущенно воскликнула гневная женщина.
  - Зря вы суетитесь, - нагло отвечал ей знакомый мерзкий голос. - Я обещаю, что к очередным торгам все деньги фирмы будут на месте, за много лет партнеры убедились в моей порядочности. Это вы затеяли грязную игру против меня, чтобы лишить моих активов в корпорации. Но предупреждаю, что я неплохой игрок и давно разгадал все ваши ходы на несколько шагов вперед. 
  - Вы сами подставляете нас и теряете свои активы. Азартная игра затуманила ваш разум, заставляя бегать по кругу сумасшедшей рулетки. Но мы больше не собираемся покрывать ваши проигрыши/ Dремя изменилось. Откажитесь от игры или потеряете все!
 
     Внезапно, таинственные руны, предписывающие смертный приговор, медленно поблекли перед глазами. Ее вдруг резко подбросило в одинокой постели. На мгновенье она сама была ослеплена вспышкой света, взорвавшегося в щели внезапно приоткрывшейся узкой двери. Именно взорвавшегося, потому что в слабой полосе света она опять встретилась с его неповторимым, золотым взглядом. Оказывается, ее огненный возлюбленный был совсем рядом!
И в ней сразу же заметалась болезненная тревога: «Зачем он находится возле этих мерзких дельцов? Что у них может быть общего? Как его цельная, огненная натура уживается со злобными щелкунчиками, алчно хватающими блага в свое пустопорожнее, ненасытное чрево?»

   Ей были непонятны странные мужские приоритеты. За белой стеной явно намекали на какую-то растрату, возможно, постыдное банкротство. Однако она великодушно пыталась оправдать все действия своего любимого, в тайной надежде, что он не имеет никакого отношения к чужим грязным проблемам. Она упрекала его только в том, что он так долго не идет к ней на свидание. Хотя она и признавала, что у него могут быть важные мужские дела. У нее же хватит терпения. Она будет ждать, потому что страстная любовь к нему дает ей силу для бесконечного ожидания.
 
     Запах шоколада вскружил ей голову, усилив прилив неутоленного любовного голода. И она опять погрузилась в сладкие любовные мечты. Они разожгли в ней тайные надежды на эротические наслаждения, лелеемые с юной поры. Теперь же она уже сама источала мускусный, дурманяющий запах зрелой женщины, запах вожделенного греховного плода, который природа щедро напитала притягательным любовным ядом. Она постоянно ощущала свой распалившийся крепкий запах соблазна - соблазна расслабляющего, терпкого аромата тела, жаждущего порочной любви, без стыда и ограничений. Разгоряченная, она видела перед собой только его манящие глаза и обжигалась в его пламенном дыхании, предвкушая неистовый, всепожирающий огонь его страсти. В бесконечных мечтах она отдавалась ему с сокрушающей силой неутоленной, истомившейся ласки, с хищной жадностью обжигаясь его поцелуями, упиваясь убийственно сладкой негой…

  Стало душно. Распалившиеся грезы вызвали в ней давно забытый шум океанских волн, набегающих на прибрежные пальмы, которые вздрагивали от их дерзких соленых рук, от трепета шелкового ветра и любовных игр попугаев, расшалившихся на широких листьях высоких деревьев. Вдруг она вспомнила, что тоже была рождена под знойным солнцем южных широт. О, разве же рожденная под солнцем палящего юга может выдержать холод одиночества? Но это значит, что она не сможет пережить страдание и зачахнет от неутоленной страсти. Неужели он никогда не будет любить ее, и ее солнце навеки погаснет?
   
     Вскоре она опять забылась. Однако воспаленный сон вызвал удушающий кошмар. В нем переплелись предания разных племен о тайне соития мужского и женского. Тогда миром правили женщины. Древние когда-то считали, что в тринадцатом месяце года умирает солнце. Именно в последний день тринадцатого месяца нимфа в племени матриархального Шумера выбирала себе царя-жреца.

    Теперь же она своим страстным желанием любви в своей белоснежной спальне отбрасывала кровавые традиции древности и хотела дать своему возлюбленному равную с собой власть, отвергнув мистическую силу тринадцатого, исключительно  женского лунного месяца. Как будто подсмотрев ее мечты, мерцающие, таинственные руны на потолке вдруг снова ожили и стали пугать ее роковыми жертвоприношениями, проявляя опять замысловатые грозные знаки и буквы.

   Пряный запах одурманивающих лавровых листьев вызывал размытые мистические образы. К ней на цыпочках подкралась оргаистическая ипостась богини Дафны, угрожая местью своих жриц менад, которые никогда не признавали власть мужчин. Они жевали дурманящие лавровые листья и с криками резвились при полной луне, нападая и разрывая случайных прохожих и молодых животных.

    В ужасном бреду она забилась в угол спальни, вспомнив, что лавр содержит цианид калия. Возможно, древнее женское начало жаждало убить ее за своенравное признание силы верховенства мужского начала и ее упрямый отказ от сохранения девственности. Как же теперь спастись от их злобной мести за ее отрицание женского тринадцатого месяца? Ведь она уверена, что ее знойная женская природа предназначена, прежде всего, мужчинам.

     Чуждый запах лавра вызвал в ней панический ужас и галлюцинации, которые бросили ее в цепкие объятия других первобытных фурий. В тумане дурмана ей казалось, что они возвеличивают ее у горящего родового очага, предлагая ей для любовных утех самого сильного и прекрасного юношу. Она же, страдая от навязчивого кошмара, пытается оттолкнуть его и убежать, потому что он не ее, для нее он чужой. Как же им объяснить, что ей нужны только единственные золотые глаза! Однако ее сердце сжималось от жалости ко всем приговоренным. Бедные прекрасные юноши?! Ведь тогда их жертвенный удел был ужасающим. Ее начало тошнить от тлетворного запаха молодой плоти.
 
  В бликах ритуального костра жрицы матриархата, смеясь, кромсали прекрасное тело юноши, поедая его сырым и обрызгивая жертвенной кровью деревья и домашних животных для нового плодоношения. Танцующие варварские фурии прыгали вокруг нее, в масках кобыл, сук и свиней, и громко скандировали: «Tanist, tanist, tanist»! Она же дрожала от страха, проклиная дикую, ненасытную женскую похоть, убивающую мужскую силу, которая единственная способна подарить женщине эротическое наслаждение.

    Зачем же они насылают на нее эту кошмарную аллегорию? Ведь она не такая! Она никогда не будет танцевать с ними и поедать прекрасное мужское тело! Почему же они считают ее своей? Это не возможно, ей не место рядом с кровавым убийством всего мужского! Они ошиблись, она совершенно другая! Ведь она готова погибнуть и сгореть в жертвенной преданности своей любви. Однако  бесстыдные фурии с хохотом тянулись к ней цепкими руками и втягивали ее в свой кровавый хоровод, завывая и кривляясь в похотливом жертвенном танце привычного убийства…

          Внезапно ей показалось, что стены спальни опять покачнулись, и она проснулась от резкого звука чего-то металлического. В дурмане фантазий реальность почти на воспринималась. Все вокруг почему-то погрузилось в сияющие сумерки, привычная белизна исчезла. Пугающие руны уже не были видны, и с рифленых стен спальни таинственно отсвечивали незнакомые странные блики. Комната преобразилась, и она поняла, что во время ее кошмарного сна здесь кто-то побывал. Теперь в углу спальни, сияющей дорогим золотом, откуда-то появился изумительный перламутровый шар. Она слегка прикоснулась к нему и трепетно вздохнула: «Конечно, здесь побывал мой возлюбленный! Это он заходил навестить меня, но не захотел потревожить мой сон. Как же досадно, что я не проснулась. Однако наконец-то, я действительно счастлива. Ведь он оставил для меня дорогой подарок как залог нашей взаимной любви».

Вдруг за стеной она услышала чужой приглушенный телефонный разговор:
 - Не беспокойся, моя кошечка. Вспомни, ведь сегодня тринадцатое, и я вряд ли буду играть. Я прекрасно знаю, что ты веришь в это проклятое число! Конечно, я помню свое обещание о шикарном меховом чуде. Не сомневайся, мой  подарок для тебя, как всегда, будет роскошным!

   От наглой лжи мерзкого соседа ее зябко передернуло. По лихорадочной дрожи в его голосе она уже предугадывала, что он скоро опять будет играть. Но она презрительно усмехнулась и мечтательно потянулась к серебристому подарку своего возлюбленного. Загадочный перламутровый шар был теплым на ощупь:
"Конечно, он скоро придет к ней, и весь мир преобразится. В их святой любви никогда не будет лжи! Будет только бесконечная преданность и бесконечная нежность. Ведь она отвергла варварское насилие тринадцатого месяца древнего матриархата. Гармония равенства мужского и женского станет сладким ложем их неутомимой любви. К счастью, кровавые жрицы давно истлели в древности".
   
    В тонкую стенную перегородку кто-то опять раздраженно постучал. И совсем рядом взвизгнуло ненавистное колесо рулетки. Как страшно, что кто-то чужой может помешать их долгожданному любовному свиданию. Она не сомневалась, что скоро навсегда оставит эту опостылевшую квартиру. Несомненно, их любовь предпочтет первозданную природу замкнутому, затхлому комфорту роскошной квартиры. Ее иссушенное тело заныло в ожидании ласки. Но за мерцающей стеной опять надоедливо раздавалось жалкое бормотание, напомнившее ей зловещие заклинания кровожадных фурий, пожирающих мужчин.

       Оказалось, что ее алчный сосед так и не осознал смертельную опасность азартной западни. Его хриплый голос выдавал неутолимую жажду денег:
 - Тринадцатое должно быть моим самым счастливым числом. Говорят, что в древности верили в последний день тринадцатого месяца, когда все, мешающее фортуне, исчезает, открывая путь к власти над цифрами. И сразу же наступает вечный праздник жизни. Мне обязательно сегодня повезет.
  - Зеро, ваша ставка взята! Ставок больше нет. Выиграш в пользу казино. Кредит исчерпан. Извините, но вы больше не можете продолжать игру.
  - Нет, подождите! У меня в портсигаре есть дорогая жемчужина. Я ставлю ее на «черное».
    
Внезапно золотые стены пошатнулись, и дверь ее спальни с грохотом открылась.
Вздрогнув, сверкающий шар, его чудесный подарок, сначала откатился от нее в угол, а затем неожиданно взлетел вверх. Однако она не успела возмутиться и запротестовать. Гневные слова замерли в ее страдающей груди, потому, что в искусственном свете она вдруг увидела перед собой его долгожданное любимое лицо. Незримая сила вытолкнула ее вверх и направила к нему. И он бросился к ней в порыве ответной страсти и сжал в объятиях своих огненных рук. Его золотистый взгляд мгновенно возбудил в ней природный дурман нимфы, жаждущей огня, и вспьянил голову совершенной любовью.

   Но одновременно она почувствовала, как что-то гадкое, похожее на потного, омерзительного змея–искусителя, обхватило ее тело, истомившееся в долгом ожидании любви. Однако она только презрительно вздрогнула, не обращая внимания на обрюзгшую мерзость, обдавшую ее своим смрадным дыханием, в котором затаились страшные, пагубные болезни. Ведь это было так незначительно по сравнению с наступившим ее счастьем! На бросившихся друг к другу влюбленных откуда-то свысока смотрели безразличные холодные звезды, напоминавшие тусклые, омертвевшие глаза. Может быть, они их осуждали за неудержимый греховный порыв?

    Однако влюбленным уже не было дела до осуждающей вселенной. Ведь они так невыносимо долго ждали этой встречи. Его жгучий поцелуй оживил ее измученное сердце. Она почувствовала, как огненные искры пробежали по ее обнаженному тонкому телу. Они наслаждались друг другом в иступленном восторге пламенного порыва, уносясь в дымном облаке счастья к далеким звездам. Она таяла, сгорая, страстно откликаясь на обжигающие огненные поцелуи, иступленно отдавая ему свое белое тело до последнего глотка воздуха, до последней пылинки ароматного пепла. В сладострастной истоме наслаждения она уже не замечала грубую силу, пытавшуюся удержать ее у земли.

    Презрительно смеясь, она стряхнула на прощание горькие крупинки от своей счастливой любви, потому, что в обретенном счастье ей уже было безразлично все, что она оставляла - такое их приземленное, жалкое и безнадежное:
  - Выиграш в пользу казино! Не расстраивайтесь! Просто сегодня вам немного не повезло. Осторожно, господин, не обожгитесь. Ваша сигарета почти догорела.
  - Досадно, сам не заметил, как закурил. Хотел сохранить последнюю сигарету на память.

          Уже в уплывающем облаке сладкого дыма до нее донеслись отрешенные, задыхающиеся от ужаса невнятные слова, в ответ на резкий телефонный звонок:
   - Дорогая, ты только не волнуйся. Подготовь мне дорожную сумку! Я срочно вылетаю на Кипр. Да, сердце немного покалывает. Прости, я все же закурил, так уж вышло. Долго берег в коробке последнюю сигарету. Зря, конечно же ты права. Пустую пачку я бросил дома, но сигарету переложил в портсигар.
Не кричи! Обещаю, что это была моя последняя сигарета.
    - Вы уходите? Вот ваш золотой портсигар.
    - Да, спасибо.
    - Постойте, вы забыли зажигалку. Разве вам не нужен огонь?
    - Нет, огонь мне больше не нужен. Я бросил курить.

23.04.2010г.