Жизнь, как Жизнь гл. 31 - Чужой, экзамен

            Дни каникул бежали незаметно. С матерью Шура почти не виделась: она уходила в институт утром - Клавдия Даниловна ещё спала, а возвращалась домой, когда та была в больнице у Павла.
            Шуру к брату не допускали. Её робкое желание повидаться с ним, было перечеркнуто одной фразой:
            - Нечего тебе там делать!..
            - На этот раз, пожалуй, ты права, - подумала про себя Шура в ответ на резкую реплику уходящей матери, а та уже в коридоре недовольно бормотала себе под нос:
            - Даже не обиделась... Ей только того и надо...
            А Шуре не хотелось обманывать Андрея. Сказать ему правду она не могла: мать строго-настрого запретила с кем-либо говорить о Павле. Навестить брата незаметно от Андрея тоже не было никакой возможности. Шла зимняя сессия. Шура сдавала экзамены, зачёты, контрольные работы... В такие дни Андрей встречал её у института.
            Под расписанием экзаменов Шура прочла приписку о том, что желающие сдать экзамен досрочно, могут сделать это с другой группой.
            Шестого января параллельная группа сдавала экзамен по элементарной математике, в Шуриной группе этот экзамен должен был быть последним.
            - Вот, здорово!.. - подумала Шура. - Так можно сессию на целых три дня раньше закончить. Вот- то Андрей обрадуется!
            Она пришла в институт к началу экзаменов, но "чужаков" (а Шура таковой была в единственном экземпляре) экзаменовали в последнюю очередь. Когда подошла очередь Шуры брать билет, в аудитории осталась только она и невысокий лысеющий и лоснящийся от избыточной полноты преподаватель.
            Девушка прочитала билет и, готовая к ответу, сразу села за стол перед преподавателем, положив на край стола, принесённые с собой конспекты и книги.
            Тонюсенькая блекло-голубая книжечка - журнал "Математiка в школе" июльское издание 1917 года, заинтересовала преподавателя больше, чем ответ студентки. Он потянулся к брошюрке, взял её в руки и только тогда спросил разрешения. Даже не дослушав до конца содержание вопроса, который Шура прочитала по билету, он поставив в её зачётку "отлично" и, бегло перелистывая пожелтевшие хрупкие страницы журнальчика, спросил:
            - Откуда у Вас это?
            - От бабушки - папиной мамы осталось. Она Смольный с отличием закончила, а после революции самой в учительском институте преподавать пришлось, - охотно ответила девушка.
            - Она с Вами живёт?
            - Нет, что Вы, она умерла сразу, где-то через год после революции, прямо на уроке сердце остановилось.
            - Да-а-а, видимо, преподавательский труд ей не по силам пришёлся.
            - Да, - чуть кивнув, молча согласилась Шура, а вслух сказала: - Отец не любил о её смерти говорить... Только один раз, когда я - ещё маленькая - к нему прицепилась, как сейчас помню, он нeхотя так, по-нижегородски на "о", пробурчал: "Революция её доконала!..". - Больше об этом я его никогда не спрашивала.
            - А кем он у Вас работает?
            - Он умер. Давно уже, -с иссякшим энтузиазмом ответила Шура, смутившись неожиданной для себя такой откровенной лжи.
            Ей уже начинал не нравиться этот разговор, и совершенно не хотелось говорить о разводе родителей, дабы не пускать в запретную зону своей души этого совершенно чужого и чем-то неприятного ей человека. Где-то глубоко, на уровне подсознания девушка, улавливала всю неестественность создавшейся ситуации. Ей стало не по себе от сознания того (казалось, что скрыть это невозможно), что сидящий перед ней взрослый преуспевающий и самодовольный мужчина вызывает в ней всё возрастающее раздражение и недоверие.
            - Вы не позволите мне почитать вашу книжечку? - словно не замечая перемены Шуриного настроения, спросил экзаменатор, самой постановкой вопроса исключая отрицательный ответ.
            - Но меня сейчас ждут... Я и так самая последняя, -замялась Шура, всё это время думая о том, что внизу, у раздевалки её ждёт Андрей.
            - Я её дома почитаю... и верну.
            - Когда? - спросила Шура, осознавая, что её сейчас просто вынуждают делать то, что ей совершенно не хочется. Она очень дорожила этой маленькой книжицей, но ответить преподавателю категоричным отказом не посмела.
            - Завтра же и верну. Я её быстро прочитаю.
            - Но мне не надо завтра в институт. У меня завтра свободный день - к практическим занятиям подготовиться надо.
            - Успеете, подготовитесь... У меня тоже завтра окно. Весь день дома буду, тут рядом, в панельном доме у самой остановки. Квартира семнадцать. На первом этаже. Вот утром, как выспитесь, так часиков в десять и приходите. Буду ждать... - говорил он, с трудом засовывая Шурину книжицу между учениками и пособиями по математике в свой необъятный чёрный портфель.
            Шура, словно под гипнозом, безвольно и молча смотрела, как застегивал свой портфель преподаватель, как, стоя у двери, неспешно просовывал руки в рукава своего пальто, как надевал шапку, и, как послушно беззвучно закрылась за ним дверь.
            - Как бесцеремонно распорядился он моей вещью и моим временем! - с досадой думала Шура, ругая себя, что не сумела выйти из этой навязанной ей чужой волей ситуации и, что завтра ей всё же придётся идти за книгой, а то ещё и от матери неприятностей не оберёшься. - С какой стати из-за него я должна разбивать свой день на части и упускать самое удобное для занятий время!.. - не переставала возмущаться про себя Шура.
            - Ну что? - беспокойно спросил Андрей.
            - Пять, - ответила Шура.
            - Поздравляю, - радостно улыбнулся и коротко обнял свою подругу Андрей, всё же отмечая про себя недовольную складочку между бровями на лице подруги.