3 апреля 1943 г. под Ленинградом

    Здравствуй, Юрка!
    Получил твое спаренное письмо, доставившее мне много удовольствия и даже удивившее меня тем, что в нем содержится изрядная доза тепла, о существовании которого я в тебе, признаться, не подозревал. Пока мы жили вместе, я считал тебя несколько суховатым человеком. Не обладающим (почти совсем) тем, что называется мягким характером (обладателями которого являются разные там лирики, мечтатели пр.) Очевидно, война  и те условия, в каких ты побывал, создали в тебе кое-какие изменения, которые, как мне кажется, улучшили твой характер.
    После этого философского характера вступления начинаю для исполнения твоей просьбы  описание фронта и моей жизни на нем. Пребывание на фронте делится на два вида: или находишься на формировке в ближнем тылу (до 20 км от передовой), или на передовой. Когда находишься в тылу, мечтаешь попасть скорее на передовую, где нет подкручивания гаек, опостылевшей жвачки обучения, пополнения, недосыпания и недоедания, изнуряющих походов по 50-60 км за переход  и вызывающих в душе желание кидаться на людей, бессмысленных работ разного рода:  постройки шалашей для саней, подметания леса и т.п. вещей, одно воспоминание о которых вызывает злость. Конечно, дураки мы были бы, если не находили выходов и лазеек, через которые облегчаешь вышеперечисленные пакости, и обычно, пробыв в тылу с полмесячишка и более, привыкаешь (к чему только не привыкаешь!), и уход к новым приключениям воспринимается как уход из дома. Вообще, домом для меня становится каждый шалаш или блиндаж, или даже место, по которому приходится бегать несколько суток, согреваясь от мороза, кусающего за ноги.
    Время идти в бой приходит всегда внезапно. Наша дивизия относится к тем, которым все время приходится принимать участие в предпринимаемых наступлениях. Мне же за полуторагодичное пребывание на войне, из которого половину времени пришлось провести на передовой, ни разу не пришлось находиться в отступлении и очень мало в обороне. Поэтому нам и достается больше (на орехи, конечно), чем,  если бы мы стояли в обороне.
     С 12 января воюю на (вычеркнуто цензурой. Ред.) фронте. Прорвал блокаду (вычеркнуто цензурой. Ред.), причем именно наш полк соединился первым с (вычеркнуто цензурой. Ред.) фронтом. Соединившись,  встали под (вычеркнуто цензурой. Ред.) и делали попытку прорвать вторую линию обороны немцев, чтобы освободить ж.д. (вычеркнуто цензурой. Ред.). Всю глубину оборонительной линии нам прорвать не удалось. За месяц наступательных действий с ежедневным хождением в атаку народу у нас (особенно в пехоте)  выбыло  (вычеркнуто цензурой. Ред.), так что начали людей занимать и у нас у (вычеркнуто цензурой. Ред.).  В результате под конец в (вычеркнуто цензурой. Ред.) у нас осталось 6 человек на два (вычеркнуто цензурой. Ред.). Мне пришлось работать за весь расчет. Прямой наводкой (мы стояли на торфоразработках, а немцы на склоне горы) я лупил по фрицам в одиночку (вычеркнуто цензурой. Ред.).  Мины приходилось собирать в окрестностях и др. более богатых (вычеркнуто цензурой. Ред.), выбрасывающих мины с небольшими изъянами. Я их восстанавливал, притащив на лодке для перевозки раненых на огневую позицию, сам готовил данные для стрельбы, наводил, производил выстрел и корректировал огонь через цейсовскую трофейную стереотрубу. Короче говоря, в бою я получил медаль «За отвагу», а мой комвзвода «Красную звезду ». Бои под (вычеркнуто цензурой. Ред.) показались «цветочками» по сравнению с (вычеркнуто цензурой. Ред.) фронта довольно зрелыми ягодками. Артиллерии здесь было и у нас и у немца до черта, и она не стояла даром. Через неделю после того, как мы заняли торфоболото, на льду выработанных карьеров, на которых снег сдувало, не было места умещавшего ладонь, на котором не было бы впаянных в лед осколков и пуль (они горячие при падении и втаивают на см. в лед), через каждые 10-15 м валяются неразорвавшиеся снаряды калибром от 20 мм до 305 мм. Уцелеть в такой обстановке, конечно, дело случая, и поневоле начинаешь немного верить в фатум. Раз меня искупал в карьере упавший в 5-ти м «чемодан» 205 мм, взломавший лед в R=10 м, другой раз снаряд разбил (разнес) торфяную кучу, за которой было построено наше жилище из снежных глыб, обвешанное изнутри трофейными немецкими одеялами; причем 5 человек и я, спавшие в нем,  отделались легким испугом и рваными шинелями. После восстановления дома новый снаряд пробил стенку и наподобие гоголевского свиного рыла в Сорочинской ярмарке, покрутившись на середине, вызвал среди нас не меньший описываемого там эффекта.

Из воспоминаний.
     В Синявино на болотах был случай. На батарее осталось всего несколько человек. Всех остальных поубивало. Я вернулся с переднего края, куда нас посылали впереди пехоты. Сижу в землянке (точнее, в торфянке, потому  что она сделана из торфа) и пью чай (трофейный в пакетиках с добавками). И вдруг  в землянку, проломив стену, влетает снаряд, покрутился у моих ног и остановился. Оказалось, что снаряд был наш, а не немецкий. При выстреле медный стабилизирующий поясок иногда срывался, и снаряд терял ориентацию и летел, кувыркаясь, с характерным звуком: «фу-фу-фу…». Если он падал удачно, то взрывался, а если нет, то рикошетировал и иногда на третьем прыжке взрывался. Но этот долетел до самого конца, залетел ко мне в землянку и не взорвался.

 Продолжение письма.
     В этом месте пытались выскочить попавшие у Шлиссербурга в окружение немцы, и наш полк наколотил их кучами. Все поле 5х3 км было сплошь усеяно немцами и содержимым выпотрошенных немецких ранцев. Я почти ежедневно отправлялся по трофеям (бумага и конверт из числа трофеев, как и все почти мое имущество сейчас). В одной из таких прогулок, упавший, но, к счастью, не разорвавшийся снаряд чуть не попал мне по пятке. «Свой снаряд (тот который убьет тебя) никогда не услышишь», - говорят на фронте, и действительно, снаряд, летящий прямо в тебя, нельзя расслышать, т.к. летит он по прямой и быстрее звука. Но мне повезло, и я пока жив и не имею почти никаких повреждений. Выйдя из боев, месяц протаскались по лесам на формировке. Мне пришлось увидеть и Ледовую дорогу через Ладожское озеро: 4 широких дороги для машин, ж.д. линия, линия электропередачи. Через два дня после соединения фронтов через болота была проложена ж.д.  по пути прежних узкоколеек торфоразработок, тянущихся здесь на добрый десяток  км. Сначала по ней со скоростью вола ходил паровоз с балластом, но когда, отходя с передовой, мы проходили через нее, нам попадались эшелоны в 100 вагонов. А сейчас вот уже две недели я опять на передовой, опять наступаем. Лес, болота, не знаю, что хуже и чего больше. Если под (вычеркнуто цензурой. Ред.) огонь, под которым мы были, был «ягодками», то по сравнению с тем, под которым мы сидим, он опять сводится на положение «цветочков». За три дня, которые мы стоим сейчас перед рубежом, проходящим через болота, на др. берегу которого  стоят немцы, от леса, окружающего нас, остались одни огрызки. В поле  малейшая ямка – спасение от осколков, а в лесу без блиндажа с накатами пропадешь: половина снарядов рвется на деревьях. Если нам достается от артиллерии, то каково же немцам, если у нас артиллерии в несколько раз больше. Один наш полк поддерживают 2 арт. полка, 12 А.П., один минометный полк, танки и еще что-то. Дело доходит до того, что полк 120 мм минометов придается одной роте! Из-за того, что (стерто цензурой. Ред.).  Замечательно то, что все гибнут на боевом посту у минометов во время ведения огня. Огонь немцев постепенно с каждым днем слабеет. Очевидно, боеприпасы  у него поизрасходовались, а новые подвозить при таком расходе нелегко. Такова обстановка, в которой я нахожусь. Можно было бы много писать о нашем быте, о войне, о новых видах оружия и т.п., но боюсь, что такое письмо не дойдет. Напишу обо всем этом на отдельном листке бумаги, который уважаемый т. цензор может по своему усмотрению выбросить или оставить. Слов нет, агитация у нас поставлена хорошо, и много находится (я бы выразился покрепче) желающих попасть сюда к нам. Запомни, что ничего привлекательного здесь нет, а что есть, то с лихвой покрывается опасностью и страданиями. По-моему ты не романтик, чтобы увлекаться романтическими чертами, которые здесь умудряются находить борзописцы. Но, по общему мнению (а не только моему), выражаемому каждым последним пехотинцем, действия, которые похожи на героизм, имеют причиной то, что «никуда не денешься». Брось думать о том, что тебе надоело «ошиваться» - конца войны не видно, «она не достигла своего кульминационного пункта» (Черчилль), и тебе еще успеет надоесть на фронте. Самому от хорошего к плохому бегать не стоит.
    Тебе повезло, и я действительно очень завидую. Мечтаю в случае ранения попасть домой. Напиши мне о порядках в тылу, возможно ли проделать то же самое, что удалось мне прошлой зимой. Затруднено ли движение по ж.д., много ли милиции на вокзалах, и как она относится к раненым, отставшим от эшелона. Хорошо бы послушать пластинки через адаптер. Иногда приходится (редко) услышать хорошую музыку по утрам, но с примесью треска автоматов и помех от арт. стрельбы  (передают через установки агитацию для немцев пополам с музыкой).  Как играет музыка -  все затихают, как начнет говорить - начинаются помехи.
     Попасть в отпуск домой, конечно, утопия, не осуществимая до конца войны, да и то, если война кончится не ранее полутора лет (к этому сроку я отслужу свои три года). Жалко и то, что пропадет то время, которое успел проучиться в институте. После окончания этой петрушки придется убить много времени на повторение, ибо уже сейчас почти все перезабыл.
    Перед этим боем я, было, переменил свое положение в армии. Прежний наш ком. (вычеркнуто цензурой. Ред.), став начальником (вычеркнуто цензурой. Ред.) полка,  взял меня по причине своего малого общего образования в должность правой руки и секретаря. За последнее время я стал изрядно разбираться в (вычеркнуто цензурой. Ред.), изучая ее на трофеях и по наставлениям (от нечего делать). Пробыл я в этом положении  около двух недель, почти ничего не делая, живя с начальством в хороших условиях. Но перед самым боем моего покровителя схватил аппендицит, и я опять вернулся на прежнее место. Правда, роль моя несколько изменилась за последнее время. Еще в боях под (вычеркнуто цензурой. Ред.)  командиром (вычеркнуто цензурой. Ред.) поставили бывшего к-ра минроты, состоящей из 82 мм минометов. С тех пор и поныне я выполняю работу по подготовке данных для стрельбы. Т.к. я сейчас единственный человек (вычеркнуто цензурой. Ред.),  знающий это дело (тем более, что из 6 ср. ком. осталось 2), то меня ценят и берегут. Людей у нас сейчас маловато, остались почти только младшие командиры, среди которых я выделяюсь тем, что меня не посылают на передовую починять под огнем беспрестанно рвущуюся связь и на т.п. работы, дабы сохранить меня. Вот и сейчас все ушли (ночь) делать накаты на Н.П. в ста м от немцев, а я сижу у телефона с прибинтованной к голове трубкой.
    Как я живу, чем занимаюсь, как питаюсь в настоящее время? После того, как нас попугали снаряды, построили себе блиндаж с 3 накатами из бревен 30-40 см. Устроен он на песчаной высотке среди болот в 800 м от немцев. Внутри все стены и потолок обтянуты плащ-палатками, на нарах десятка два немецких одеял, буржуйка перед входом в блиндаж с дверью из одеяла, винтовки, автоматы, гранаты, ящик с винтовочными и ящик с автоматными патронами и барахло. Рядом блиндаж, в котором живут лошади, в 20 м два миномета и мины в яме. Земля лежит толстым слоем, так что и снега не видно, через 2-3 м - воронки. Спим мы здесь, конечно, когда можно и сколько хотим. Вылезешь утром, почешешься на солнышке, выпустишь десяток мин, почистишь свою СВТ, запорошенную за ночь песком, попробуешь ее, возьмешь и попробуешь автомат (кроме винтовки, у каждого подобранный автомат – на всякий пожарный случай),  которым можно владеть только на передовой, т.к. в тылу их у нас отбирают. Связной приносит с КП газеты. Возишься у мин, сходишь вокруг по трофеи (не отходя далее 10 м от канав и блиндажей). Все это то и дело прерывается обстрелом или бомбежкой. С кормежкой, как всегда, на передовой обстоит хорошо. Хлеб и сухари в изобилии, так что ими накапливаются мешки, суп и каша - сколько желаешь, сало шпик я уже есть не могу, водку я не пью, но те, кто пьет, пьют ее так, чтобы только не напиться, махорки стоит мешочек, кг. на 2-3. Кроме того, имеем неограниченное количество конины, валяющейся тушами (в день их убивает на «дороге смерти», проходящей мимо нас на передовую, несколько штук).
     На этом фронте впервые встретился с так называемыми (нашей прессой) немецкими многоствольными минометами. Это, по существу, наши видоизмененные «Катюши» и «Андрюши». Под  (вычеркнуто цензурой. Ред.) немецкие «ишаки» (их прозвали так за то, что  их выстрелы очень похожи на рев осла) засыпали нас своими минами осколочного действия (здесь он бьет по нескольку раз в день минами покрупнее) и фугасного действия. Тайна ракетного оружия утеряна и на фронте уже не соблюдается. Снаряды «Андрюш» и «Катюш» лежат штабелями безо всякой охраны, очень часто на месте, где давался залп, бросаются мины. Дело доходит до того, что мы целые полмесяца растапливали печки порошинками (палка с дыркой диаметром 30-40 мм) из ракетных частей «Андрюш», разбитых снарядами возле нас.
    Приехал старшина, который забирает письма. Приходится кончать.
    Жму руку!
    Жду писем от тебя. Если дойдет письмо, напиши о цензурных изменениях в нем.
    Всего наилучшего!