Скелетики

Тетя Наташа

Сюжеты  терзают душу, снятся по ночам.
 Слова ненаписанных рассказов витают в воздухе, кружатся разноцветным конфетти, падают на пол, шуршат под ногами. Красивые, разноцветные.
 Утро приносит отрезвление, пустоту в душе. Фразы линяют, выцветают, разбегаются. Это не моя тема, забыть ее, затоптать ногами.
Но скелетик сюжета скребется и скребется в душе, и чтобы избавиться от этого беспокоящего скрежетания, упокоиться и освободиться, надо  писать. Повествовать о времени, в котором я не жила, о местах, в которых не бывала.
 Что я знаю про тридцатые годы? Про сороковые? Только с рассказов мамы.
Мама была молодая и жила на юге. Она и ее близкая подруга Тамарка, лучше которой на свете не было и уже не будет, красили зубным порошком спортивные белые тапочки с синим резиновым ободком и бегали на бульвар фотографироваться.
 Спешили запечатлеть свою  убегающую юность.
 Фотографии маленькие, черно-белые, с резными края. Все ушло в прошлое, в небытие и резные края фотокарточек, и люди, на них изображенные.
 Много у мамы было черно-белых фотографий, везде она красивая, улыбающаяся, кудрявая. Маленькие фотографии, узорные края, просыпаются сквозь пальцы.
Большие я вставила в альбом. Мелочь тоже пыталась упорядочить, но не удалось, всем места в альбоме не хватило.
Вот  мама сфотографирована с двоюродными сестрами. Фотография десять на пятнадцать, она в альбоме.
Мама самая красивая. Нет, не моя любовь делает ее красивой. Мама фотогенична: пушистые волосы, ослепительная улыбка, тонкие черты овального лица. Просто кинодива. Только одна из сестер может с ней сравниться. Вот эта с прозрачными глазами и толстой косой вокруг головы.
 Косы вокруг головы, где вы, ау?
 Недавно я видела стриженную под машинку девушку, с несколькими сережками  в одной мочке уха.
 Тоже красиво.
 А тут косы, прозрачные глаза, милая улыбка.
 Я девочкой в первый раз увидела эту фотографию, и бегом к маме  с вопросом, кто же это:
 –Это твоя двоюродная тетка Наташа. Бедняжка,– говорит мама.– Умерла молодой. У нее был порок сердца,  до тридцати не дожила. Врачом была, как и я. Ты осторожней с фотографией, эта моя единственная фотография Наташи, память о ней.
 Я живу с сознанием, что была такая тетя Наташа, красавица, дочь старшей сестры моей бабушки, и умерла Наташа молодой.
 –Да, она умерла молодой,-– говорит мне троюродная сестра Татьяна при  случайной нашей, когда мы уже и не надеялись увидеться, встрече. –Умерла молодой, но только не от порока сердца. Ее муж застрелил. Ревновал и убил. А порок сердца это легенда, правду скрывали.
 Я так ошеломлена, что забываю спросить, а кто был ее муж? Откуда у него был пистолет?
Татьяна уехала, а я осталась со страшным открытием в далеком, отстоящем от меня  на полстолетия прошлом.
Где-то там, далеко, в романах и кинофильмах стреляются и стреляют из-за любви, но чтобы вот так, двоюродная тетка, с которой, не погибни она, я была бы знакома, встречалась бы, как встретилась я со всеми остальными, кто был на фотографии, чтобы ее, такую молодую  застрелили?
 Шелестят воспоминания, я напрягаюсь:
 Да, мама говорила, что Наташа была замужем, что муж ее был врач.
Или военный? Или военный врач? А военврачам в те времена положен был  пистолет?
 Напрягаюсь еще и еще. Забытые обрывки разговоров всплывают из глубин. Реальные обрывки или придуманные мною сейчас?
Слышу голос мамы, она говорит, что после Наташиной смерти ее муж очень тосковал. Чуть руки на себя не наложил.
 Убил в припадке ревности, потом мучался раскаянием?
 И когда это было?
 На обратной стороне фотографии маминой рукой написано: Чусовая, осень 39 года.
 Мама с осени 39 до весны сорокового жила у дядя с теткой, и если бы трагедия при ней случилось, она знала бы правду. А потом  была война.
 Получается, после войны, на моей жизни, Наташу застрелили.
 Я жила себе в Сибири, слушала сказки, и знать ничего не знала о драмах в жизни взрослых.
 А сейчас я фантазирую…
Муж Наташи представляется мне зрелым, взрослым мужчиной, на десять, двенадцать лет старше жены.
 Память тут же услужливо подсказывает, да муж Наташи был старше ее.
От него когда-то давно, когда он был молодым, таким молодым, что еще и не брился, от него ушла возлюбленная…
Нет, он застал ее с другим, так будет лучше, горше, нагляднее измена, глубже страдания..
Тогда муж Наташи, назовем его Андрей,  был молод, горяч, и женщина эта, которая ушла от него к другому, старшему, была его первой любовью.
 А дальше учеба, в институте, война, и   Наташу он встретил, когда уже потерял всякую надежду на личное счастье.
 Он был хирург, спасал чужие жизни, видел слезы на глазах женщин, страдающих из-за своих близких, и думал о том, что  никто не прольет горьких слез на его могиле.
 Хотя  молод был, конечно же, сорока ему  не было. Но врачи, всегда рядом со смертью, быстро  стареют душой.
 И вдруг Наташа… Молодая врач, пришла к ним в больницу после института.
Как увидел ее, прозрачные глаза, густая коса вокруг головы, затеплилась в душе надежда. И через четыре месяца была свадьба.
Время послевоенное, скудное время, голод, все в обносках военного обмундирования, озабоченные, озлобленные, но с Андреем рядом  любимая жена, и мир для него прекрасен.
 И  все есть у человека, красавица жена, любимая работа, признание и благодарность людей, а в душе его гнездится страх потерять любимую, страх изгнанного однажды, брошенного человека. Не верит он в любовь к нему женщины, в любовь молодой жены не верит. Страх грызет его изнутри, заставляет ревниво следит за каждой улыбкой, каждым взглядом Наташи.
 Он ждет несчастья.  И тревога его вырастает в огромного осьминога, окутавшего невидимыми щупальцами его душу.
 Тогда, давно, в молодости, возлюбленная предпочла его молодой пыл устроенной жизни со зрелым мужчиной.
 Тогда он был слишком молод для счастья, а теперь  слишком стар, время ушло, и вот к Наташе тянется молодой, красивый, смотрит на нее, и глаза у него блестят.
 И она ему улыбается, смеется с чужим, терзает  душу мужа заливистым смехом,  радостью, вызванная общением с другим мужчиной.
  И мерещится ему, что не просто так они смеются, за этим стоит скрытый смысл : они смеются над ним, немолодым ревнивцем, хихикают за спиной, унижают его.
 А Наташа беспечна, весела, не замечает мрачных терзаний мужа, его непомерных страданий, не верит в них в своей беспечной невиновности.
 Ревность мутным потоком сметает все в душе Андрея, клокочущая, невыносимая, раздирающая душу боль, с которой живешь изо дня в день, унижение, которое сам и придумываешь.
 Что было с ним потом, после убийства? Его посадили?
 Как пережила все баба Капа, мать Наташи? Как она относилась к зятю? Чувствовала, что они не пара, предостерегала ли дочь, или все это было для нее как гром среди ясного неба?
 Вопросы, вопросы и нет на них ответа.  Моя бабушка была дружна с бабой Капой, матерью Наташи. Неужели не только мама, но и бабушка не знали правды?
 Молчит фотография, молчат мертвые, сюжет не обрастает мясом, нет для меня ни места действия, города Чусовой на далекой Уральской реке , в которой  много лет спустя утонул наш приятель, однокурсник, сплавляясь на плоту.
 Нет ни места действия, ни примет того времени.
 Только фотография женщины с косой вокруг головы и прозрачными глазами.
 Ничего нет, а трагедия, вот она, живет и сейчас волнует.
Скелетик истерзавшего мою душу сюжета укладывается в несколько простых слов:
 Красивую женщину застрелил из ревности муж, когда ей еще не было и тридцати…
 Детей от этого брака не осталось.
 Шекспир написал на такой сюжет трагедию в  трех актах, а я  только пару страниц.

подарок

Кружатся, кружатся слова в чужой книге, разноцветные, как бабочки, легкие воздушные. И кажется, смысл и заключается в этом кружении разнообразных, разноцветных слов, и только они и имеют значения, а сюжет, характеры героев, события их  жизни существуют только для того, чтобы пишущий мог поиграть, расцветить их метафорами, или, на худой  конец, просто прилагательными, красочными сравнениями, создать обстановку, запахи, звуки, цвета, а остальное уже так избыто, так не ново, сто раз было и описано, все людские горести и радости, любовь и страдания. Описаны и в романтической прозе, и в классической, и в реализме и теперь уже некуда плыть, а только играть, переливать словами, заставлять сверкать брызгами бесконечный неизбывный поток прозы.
 Но все же сюжет, да сюжет, опять такой, какой не поднять, не осилить, слишком много надо придумать, придумать надо буквально все, от начала и до конца, а зацепочка такая маленькая, информация словесная, ухваченная на лету, в разговоре на бегу, ты туда, я сюда, такое вот случилось, представляешь?
Ну я спешу, пока, встретимся как-нибудь, и разошлись.
 А сказанное осталось, и ты все хочешь расспросить, да вот встреч нет и нет…
 И пишешь из ничего рассказ о любви.
 Начинать надо с момента встречи. Где и когда очень важный момент в истории любви.
 Где и когда спрашивают дети, рассматривая свадебные фотографии родителей. Где и когда произошло знаменательное событие, которое привело к их появлению на свет?
Где и когда познакомилась эта пара, о которой я пишу?
Может быть, они познакомились на концерте?
 Сидели рядом, и Рахманинов сблизил их?
 Или просто на улице, совсем случайная встреча?
Нина вышла из института, стояла в переулке, думала, куда пойти, вниз на Солянку или наверх к Садовому кольцу?
Подошел юноша, он тогда, с первого взгляда не показался ей моложе, чем она.
 У Вас прикурить не найдется?– вот что он спросил, не придумал ничего лучше.
–Я не курю.–Ответив, Нина подняла глаза и Алексей увидел близко ее прозрачные зеленоватые глаза.
 Вблизи она оказалась красивее, чем на расстоянии, когда он наблюдал, как она стоит в нерешительности на тротуаре, женщина, которая на сегодня сделала все дела и свободна.
–Если вы не курите,– улыбался Алексей,– то как же мне с Вами познакомиться?
–Да, – улыбка у парня была  мягкая, не позволяющая ответить резкостью, и Нина поддержала игру,– эта задача не из легких, познакомиться с некурящей женщиной.
 Она медленно двинулась к Солянке, и он шел рядом.
 –Меня Алексеем зовут, –сказал он,– и на сегодня я совершенно свободен.
 –Только на сегодня, –лукавила она,– тянула, не называла своего имени.
 –Для Вас всегда.
 Вот так, слово за слово и познакомились двое. И было это похоже на обычное знакомство, которое при удачном стечении обстоятельств приведет к тому, что дети будут у них спрашивать, где и когда они познакомились, аспирантка первого года, химик технолог, и студент четвертого курса архитектурного института.
 Да она была аспиранткой,  и жила в общаге, а кто был он по специальности, я не знаю, да это и не имеет для повествования никакого значения.
 Он был молодой, красивый, добрый, жил отдельно от родителей в квартире бабушки, и влюбился в Нину с первого взгляда.
Сколько времени прошло с момента их первой встречи, прежде чем она, собрала свои вещи, помахала на прощание подружкам по комнате и ушла к нему?
 Месяц, два, полгода?
Он торопил ее с решением, и она не стала тянуть.
Родители его, несмотря на то, что Нина была на четыре года старше, удивительно тепло отнеслись к Нине.
Молодые были счастливы, Нина собиралась долгие годы прожить с любимым человеком, строила планы, совместной жизни. Она много работала, задерживалась в институте, Алексей ее ждал, встречал улыбкой  и готовым ужином, только иногда говорил:
 –Оставляешь меня одного, а я скучаю.
 –Подожди немного, закончится эта горячка, –просила Нина.– Все еще успеется, не всегда я буду так занята.
–Боюсь что для меня не закончится, –сказал он грустно, как бы про себя, в раздумье, и она позднее долго вспоминала и слова эти и улыбку. Вспоминала, когда поняла их значение, уловила смысл, укрытый от нее до поры до времени .
 Умер он тихо, во сне. Утром она стала тормошить его, а он оказался холодным. В панике она звонила его родителям, в скорую. Родители вели себя странно: плакали горько, убивались, но не расспрашивали, как, отчего это случилось. В их скорби  не было удивления, да и диагноз не оставлял сомнения в том, что они были к этому готовы: сердце.
 Алексей умер в двадцать два года, а когда ему было двадцать, врачи сказали им:
 –Каждый год жизни для него подарок.
 И полтора года из этих подаренных лет он провел с Ниной, не обмолвившись ни словом о своей болезни.
 Ни сказали Нине о том, что Алексей обречен, и его родители.
 Наутро после похорон Нина собрала чемодан и ушла навсегда, ни разу после смерти Алексея не позвонила  не состоявшимся свекру и свекрови. Липкое, принижающее чувство, что ее использовали, чтобы скрасить последние годы жизни Алексея, не проходило. Они боялись, что она его бросит, не сказали всей правды, не оценили глубину ее чувства к нему.
 Алексею она простила все, он искупил вину своей ранней смертью, но старики вызывали у нее сначала гнев, а потом отвращение.
 Первое время после возращения в общагу Нина походила на подстреленную птицу, взъерошенную, волочащую подбитые крылья. Было такое чувство, что она боится, что вот сейчас кто-то  настигнет и добьет ее, но постепенно работа, друзья,  хлопоты перед защитой сделали свое дело, отвлекли ее.
Нина выжила.
 Замуж вышла она поздно, уже в тридцать лет, за немолодого некрасивого, но доброго и умного человека, родила от него двух сыновей.
 Была ли она счастлива в браке?
Во всяком случае, ссор между супругами посторонние не замечали..

 Тише едешь, дольше будешь

Он был  заведующим лаборатории, в которой она работала.
 И соседом по даче.
 Высокий, представительный, с проседью, на пятнадцать лет старше ее. Иногда на работе, после обсуждения текущих дел они беседовали  о проблемах выращивания овощей и ягод в условиях Подмосковья.
Машина у него была еще до того, как он взял участок, а она приобрела Жигули значительно позже. И у них появилась новая тема для разговора: автомобиль.
 –Люблю быструю езду,– говорила она.– Мчишься по дороге со скоростью 120 км, хорошо.
 –Хорошо, –соглашался он. –Быстро доедешь, время сэкономишь. Но если что не так, например, колесо резко спустит, и еще чего-нибудь.
 На 60 км шанс есть, да большой шанс есть, а на 120 его, практически нет.
 Он думал, качал головой из стороны в сторону, прикидывал, соглашался сам с собой.
 –Практически нет.
 Она улыбалась, не слушала, в мечтах мчалась по дороге, руль в руках, деревья за окном мелькают.
 Он поглядывал искоса, думал: красивая женщина, но опасная…
 Она умерла десять лет назад, от метастаз в позвоночник.
 Ушла, еще пятидесяти ей не было.
 А он жив, и до сих пор работает, и все еще сам правит, ездит тихонько на любимую дачу,  ползет по обочине со скоростью 60 км в час, а то и меньше,  при теперешних пробках-то…
 –Дожили, –думает он, бывший начальник.–У каждого сопливого есть машина. А в лаборатории раньше только у нас двоих  была машина.