Тараканьи Бега

   Весь мир помнит, как Никита Сергеевич Хрущев молотил по трибуне собственным башмаком. Но далеко не всем известна истинная причина сего, казалось бы,  непотребного для руководителя крупнейшей мировой державы действа. Не все было видно журналистам, этим продажным девкам пера и пишущей машинки. А дело обстояло так.

   У нас, в подлинно демократическом государстве, до сих пор так и не научились бастовать. Ну, выйдут, помитингуют маленько и – на рабочие места. Не то в мире империалистов. Уж если бастовать, так дома постирушки устроить или там, ежели мужчина, пивка с друзьями попить. В тот раз в здании ООН забастовали уборщицы. Аккурат недели за полторы до важного заседания. Требовали, как водится, повышения зарплаты. Так за эти полторы недели такая грязища развелась - не приведи господи!  - паутина по углам, на скамейках для заседаний пыль. Эти же сэры и мистеры привыкли, что за ними ухаживают. У нас давно бы субботник объявили и все депутаты и министры ровными шеренгами вышли на уборку. А там нет, права человека, видите ли,  не позволяют. Ущемление свободы, оказывается, происходит от незапланированного субботника.

   И вот стоит Никита Сергеевич, пламенно обличает язвы империализма, доказывает преимущества социалистического пути развития, для пущей наглядности обещает познакомить мировую общественность с Кузькиной матерью. Журналисты в растерянности – нет в Политбюро ЦК КПСС  члена по имени Кузьма, а до Егора Кузьмича Лигачева еще не один десяток лет.
 
   Набрал Хрущев полную грудь воздуха для очередной обличительной тирады, да так и замер. Видит, прямо по столешнице, наискосок, таракан бежит. Большой таракан, рыжий, не той яркой рыжестью, что Чубайс отличается, а оттенком больше в охряной цвет. Таких насекомых у нас прусаками зовут. Первому Секретарю ЦК КПСС СССР взять бы ладошкой прихлопнуть наглеца и дальше обличать. Но брезглив не в меру был Никита Сергеевич. Уже замахнулся было, но как представил кишки тараканьи, размазанные по ладони, так чуть и не стошнило прямо на присутствующих. А таракан нагл оказался до невозможности. Нет, чтобы пересечь плоскость трибуны и дальше бежать по своим прусачьим делам. Так он остановился, усищами пошевелил, а потом прогуливаться стал, словно на Мавзолее демонстрацию трудящихся приветствует.

   Попытался Хрущев ногу задрать на трибуну, чтобы раздавить гада – высоко. Но Никита - наш мужик, смекалистый. Живо стащил с ноги башмак и ну гонять усатого по трибуне. Стучит обувкой, а речь не прерывает. Минуты три этак колотил, чопорных буржуев в страх вгонял. Наконец догнал жесткокрылого, припечатал подошвой и, потрясая башмаком, вверх его вознес. Вот, мол, будет вам Кузькина мать! Спецкор правдинский, аккредитованный, ближе всех сидел к Главе государства. Углядел размазанный по подошве трупик супостата, но по понятным причинам не осмелился написать об этом в репортаже.