Ждала-не ждала

Да она уже никого и не ждала, воспитывала дочь, а хотела сына. И каждую ночь, натягивая одеяло на плечи, тихонечко об этом Бога просила. Чтобы понял ее необъяснимую логику, чтобы решил все по-честному, чтобы дал ей силы. Она уже давно ничего не ждала от приходящих и уходящих мужчин. Она тянулась с утра рукой по тумбочке за очками, заваривала крепкий черный чай по вечерам, обязательно каждый день звонила маме. Она бы и с папой поговорила, да он уже несколько лет был там, где и связи-то телефонной нет. Иногда она ела одно и то же на завтрак и на обед. А ужинать зачастую забывала, особенно если дочь приходила поздно, потому что она сама всегда засыпала рано. Потому что рано уходила всегда на работу, а бывало работала еще и по субботам. Но им всегда на все хватало, они привыкли только к самому необходимому и не жаловались друг другу, что чего-то опять мало. Да и вообще редко жаловались, даже когда меняли очередную квартиру и вдвоем паковали старые и новые вещи. Они любили переезжать, каждый раз придумывая себе другой дом, иной мир, передвигали мебель представляя, что так будет целую вечность. И будто бы в этом новом пространстве веяло какой-то стабильностью, надежностью и постоянством.

Она исправно косметикой пользовалась, все-таки как никак, а годы берут свое, не тот уже возраст. Любила носить черный, фиолетовый и темно-синий. Ее сложно было назвать красивой. Но что-то такое в ней всегда цепляло, останавливало, заставляло задуматься. Она уже не ждала принца, но ей иногда дарили цветы, знакомились изредка на улицах. А она знала, что через неделю или месяц у них уже все забудется. Да и у нее перемелется, потому что привыкла уже к цикличности жизни и не думала о расставаниях с ужасом. Переходила дорогу, брала в супермаркете бутылку белого и женский журнал, звонила подруге, а то и не одной, чтобы вечер был шумным, чтобы точно уже не одна.

Подруг у нее хватало, она никогда не жаловалась на недостаток общения. Всегда была рада, когда они звонили, приходили, делились своими радостями или сожалениями. Они всегда могли быть уверены – их здесь поймут и выслушают, им разрешалось все: курить на кухне, переводить продукты, спать на одной кровати, вести полуночные разговоры летом на крыше. Но только двоим она почему-то могла довериться, что-то такое в них выдавало тех, кто никогда не предаст, не разлюбит и из жизни уже не денется. Она любила этих жутко милых сплетниц, всегда слушала их с открытым ртом, перемалывая кофейные зерна в маленькой ручной мельнице. А потом кофе сбегал в который раз из турки на плитку, а она все слушала, слушала, слушала, будто мантры какие-то или молитвы. Она могла их слушать до бесконечности, купаясь все это время в какой-то юношеской, почти невесомой беспечности. И она была благодарна им за то, что они приходили в ее дом. А еще за то, что верили в нее, в судьбу, в то, что желания сбудутся, в счастливую звезду.

Ей-то самой иногда казалось, что она ни во что не верит и ничего не ждет. Хотя, иногда все получалось совсем наоборот. И тогда она сидела и смотрела в окно, будто там немое кино. Такой себе дешевенький фильмец о том, как она ждала его. И верила в любовь. И так проходили зима и лето, весна и осень, недели и месяца, и она уже понимала, что ожиданию не будет конца. Она шила платья для дочери и вязала шарфы для себя, но когда вдруг задумывалась о цели своей жизни, то в голову лезла одна ерунда. А ей так хотелось расслабиться, не гнаться, не рассчитывать, не подбирать и не плакать уже никогда.

И вот однажды ей показалось, что за дверями он, точно он. Она открыла еще до того, как прозвенел звонок. А он стоит на пороге и говорит: «Прости, я очень спешил, но раньше никак не смог…» ©

24.03.2010 г.