Г Л А В А Т Р И Д Ц А Т Ь В Т О Р А Я
П О Г О Н Я З А «П Р И З Р А К О М»
2005 год. УРАЛ.Вертолеты летели низко над землей, так что мы могли все прекрасно видеть, даже изумленные или возмущенные лица пастухов в малахаях, которые пасли в горах многочисленные стада коров и баранов, - те испуганно шарахались в стороны от наших вертушек. Шум от работающих двигателей стоял такой, что заглушал голоса, поэтому все в салоне молчали. Впрочем, говорить особо никого и не тянуло – мы летели в неизвестность, а это всем действовало на нервы.
- Командир! – Вдруг громко прокричал первый пилот, повернувшись ко мне всем корпусом. – Приготовиться! Скоро садиться будем! Вот выберем подходящий пятачок в горах и сразу сядем!
Вертолет сделал круг над лесом, потом еще один – видно, пилоты с первого захода подходящую площадку не обнаружили. Вторая машина, шедшая следом за нами, повторяла все воздушные выкрутасы первой. На повороте нас здорово качнуло. Виктор ругнулся, судя по губам, и еще плотнее прижал к себе походный рюкзак, с которым никогда не расставался. Я выглянул в иллюминатор – и сразу дух захватило, земля приближалась к нам со страшной скоростью, с ужасающей быстротой.
Такое впечатление, что мы падаем! Наконец вертолет коснулся колесами земли. Летчик открыл дверцу и тут же выбросил небольшой металлический трап. На слегка одеревеневших ногах мы дружно направились к выходу. Первым, как всегда, оказался Виктор – он легко выпрыгнул из вертолета и тут же отошел в сторону. Следом за ним последовали и остальные археологи - любители.
- Счастливо оставаться, мужики! – Крикнул нам в окошко кабины пилот первого вертолета и тут же начал подъем. За ним последовал и второй вертолет.
- И вам того же, небесные извозчики!
Мы осмотрелись – ровная, словно футбольное поле, площадка густо заросла самой разнообразной травой. От мощных винтокрылых машин трава сразу пошла гигантскими волнами. Хорошо хоть трава здесь, а не песок или камень – наглотались бы тогда наши археологи вволю пыли! Площадка зажата со всех сторон горами. А на них - лес, темный, мрачный, враждебный. Кто там или что там – нам неведомо. Нам сейчас предстоит дорога именно туда…
А все-таки искусных пилотов предоставил генерал – с первого раза посадили вертолеты на найденный пятачок. Впрочем, обычных рядовых летчиков или середнячков генерал вряд ли в его нынешнем отчаянном положении рискнул бы нам дать. Чем быстрее мы доберемся до места, тем шустрее отыщем треклятый контейнер. Это в его же интересах! Какие запахи! Воздух прямо-таки пропитан густым ароматом нектара. Деловито жужжат шмели, порхают бабочки. Хороший здесь медосбор, надо полагать. Не зря же башкирский мед славится во всем мире!
Впрочем, о чем это я сейчас?!
Какой медосбор? Жителей отсюда давно выселили, а территорию превратили то ли в заповедник, то ли в заказник. Надо будет спросить при случае у капитана – чем один отличается от другого!
- Рахим этагаз! – Пробурчал Виктор. – Сюда бы Гоголя или Данте! Как раз для них картинка!!
- Что он сейчас сказал? – Тихо спросил меня майор, но Виктор услышал его легкий свистящий шепот.
- Добро пожаловать! Это по-башкирски. Привыкай, майор! Местные акимы и салаваты очень любят, когда с ними вот так вот запросто залетные люди здороваются. Запоминай, может скоро пригодится! Нам тут как минимум месяц торчать придется, пока рак на горе свистнет. Или Сезам откроется. А красиво все-таки здесь! Прямо курорт!
- Так, орлы, которые не летают! – Я осмотрел строй наскоро построившихся бойцов. – Задача у нас такая, задача у нас простая – как можно дальше уйти из этого района, как можно скорее покинуть эту зону. Уйти отсюда километров за пятнадцать - двадцать. Там сделаем небольшой привал, а потом уже повернем к указанному вашим генералом нужному нам квадрату и уже там приступим к выполнению боевой задачи. Довожу до вашего сведения еще раз – здесь никого нет и быть не может! Жителей давно выселили, так что это закрытая зона! Повторяю, это особая нежилая зона. И здесь находится то ли заповедник, то ли заказник. И если кто-то нам здесь все-таки встретится, то это будут либо браконьеры, либо бандиты. Могут быть еще небольшие группы ученых, которые иногда прибывают сюда для сбора материалов, но пока, в данный момент, никто из ученых заявок на посещение этого района не подавал. Вертолеты сделают в горах еще две-три ложные посадки, так что никто сразу и не догадается, зачем они сюда прилетали. Разумеется, если вдруг кому-то из местных ухарей ударит в голову такая интересная мысля! Я это все веду к тому, что необходимо блюсти режим секретности, потому как наша операция относится к операциям стратегического значения и государственной важности…
- Местные власти, - тут же дополнил меня майор, - особенно из числа тех, кому надо все знать, заранее предупреждены или поставлены в известность, так что нас никто не задержит, если вдруг здесь, в закрытой зоне, обнаружит нашу группу…
- Но все равно, - я продолжил свою речь, - всем соблюдать правила безопасности - идти хоть по равнине, хоть по лесу, хоть по горам цепочкой, командой по три человека, расстояние между такими командами не менее десяти-пятнадцати метров – это исключительно для того, чтобы нас не так-то просто было всех и сразу уложить одной пулеметной очередью. Я не исключаю и этого, поэтому заранее ставлю всех и каждого в известность. Идти тихо, без особого шума – лес шума не любит.
Запомните это на всю оставшуюся жизнь! И я, и мои боевые друзья очень хотим, чтобы она у вас была длинной и спокойной. В походе всем внимательно смотреть по сторонам, особенно хорошо просеивать подозрительные места, а именно : кустарники, заросли высокой травы, пещеры. В кустах может находиться какой-нибудь зверь – чаще всего дикий кабан. Весит он за сотню килограммов, клыки у него поострее сапожного ножа, так что запросто подденет и разрежет, если кто зазевается.
В случае опасности резко поднять вверх правую руку. Потом можно или пригнуться, или спрятаться – в зависимости от источника опасности. Это моя последняя длинная и обстоятельная речь! Дальше будут только короткие команды и все. Если есть вопросы, сейчас задавайте! Потом некогда на них будет отвечать. И еще раз напоминаю – держаться только группами, одному никуда, даже в туалет, не отходить дальше пяти шагов! Все, мужики, мирная жизнь кончилась. Военное положение! Имейте это ввиду. А сейчас - вперед на запад, вслед за солнцем и вон тем огольцом!
Виктор вскинул на плечи свой походный рюкзак и тут же направился в сторону темнеющего впереди леса. Наша команда, растянувшись в длинную прерывистую цепочку, последовала за ним. Мы втроем – капитан, майор Коротков и я – оказались в самой последней тройке, замыкающими. Впрочем, капитан Фролов вскоре передумал и тут же меня поправил – он поставил сзади двух бойцов, которые и стали теперь замыкающими. Трава с хрустом или со стоном сгибалась под нашими всепогодными башмаками с широкими кожаными подошвами, словно под гусеницами тяжелых машин. Проложенная в ней тропинка четко указывала направление нашего движения. Стебельки травы теперь не скоро оправятся…
- Слышь, командир! – Майор дернул меня за рукав куртки. Сейчас он говорил шепотом, чтобы нас не слышали его подчиненные. – А дорожка-то в этой траве после нас довольно приличная остается! Четко указывает направление нашего движения. Прямо как стадо диких кабанчиков тут пробежало. Может имеет все-таки смысл разделиться и двумя колоннами к цели двигаться, чтоб запутать следы?
- Черт с нею, с дорожкой! Нам сейчас не до нее! Мы ведь сейчас археологи, а не разведчики, поэтому не должны особо скрывать своих следов : мы ищем стоянки древнего человека, а не современных людей. А трава скоро кончится, поляна-то не километровая, за нею лес начнется и горы покажутся. Вот уйдем отсюда подальше – и следы наши пропадут, затеряются в горах.
- А если нас все-таки кто-то видел?
- Если нас кто-то видел и этот кто-то решит проверить, что это за люди сюда приперлись на ночь глядя, то все равно ведь не угонится за нами! Вряд ли сможет шустро за нами бежать. Мы будем идти кругами, петлять, как заяц, так что можешь не волноваться понапрасну!
Мы замолчали и пошли дальше. Через минуту травянистая поляна кончилась и начался крутой подъем в гору. Нам надо подняться на самую вершину, осмотреться, сориентироваться, а уж потом будем двигать дальше. Задача у нас простая до невозможности – как можно дальше уйти и как можно сильнее запутать возможного противника. Причем под противником я разумею не только кавказцев, за которыми мы и устроили эту дикую горную погоню.
Генерал на базе как-то проговорился (то ли случайно фразу обронил, то ли намеренно, чтоб нас раззадорить), что помимо нашей группы ему все-таки придется послать в горы еще пару розыскных бригад на поиски пропавшего контейнера! Я его прекрасно понимаю - переживает человек, тревожится, волнуется, вот и решил на всякий случай перестраховаться. То-то будет смеху, если они – разумеется, совершенно случайно – обнаружат здесь нас раньше и тут же за нами увяжутся, приняв моих бойцов за похитителей злополучного контейнера!
Но я сейчас об этом стараюсь не думать – вот нарвемся на них или они на нас случайно натолкнутся, тогда и будем решать возникшую проблему. А пока мы ползем в гору, как муравьи, и я чуть ли не ежеминутно утираюсь полотенцем, - все-таки тяжел путь наверх! Майор Коротков, глядя на меня, тоже вытащил из рюкзака полотенце, а ведь он моложе меня как минимум на семь-восемь лет. Видно, давно по горам и по лесам не бегал. А может и по стадиону тоже – все больше по кабинетам отсиживается.
Лес кругом. Зеленое море тайги! Без единого видимого разрыва. А вблизи – сплошная темно-зеленая стена. Сосна, береза, ель, липа, осина, лиственница – сосновые и широколиственные леса. Так про них пишут наши ученые. Интересно мне только – они хоть раз здесь бывали? Или один такой столичный умник в очередном трудовом отпуске слетает на какую-нибудь местную горную турбазу, а потом всем отделом садятся и дружно пишут школьные учебники для всех учеников страны?!
Я начинаю припоминать, что там такого умного и примечательного писано про здешние места и особенно про их диких четырехногих обитателей – бурые медведи, дикие кабаны, лоси, маралы, косули, горные бараны. Мы прошли за это время уже не меньше десяти километров, несколько раз поднялись и спустились с гор, а ни одного не то что приличного лося или бурого медведя, а даже небольшого горного барана или козла не встретили.
А может нет их здесь? Может подались они в другие, более спокойные и травянистые места? И только я про это подумал, как прямо над моей головой в зарослях кто-то тяжко вздохнул и тут же прошелестел своими могучими крыльями. Тень мелькнула над моей головой и скрылась в зарослях. Довольно приличная тень, однако!
- Кто это? – Майор Коротков невольно вздрогнул.
- Филин! – Равнодушно ответил Мишель. – Хозяин здешних сказочных мест. Забрался, бедняга, в самую глушь, а мы и здесь его достали! Ну нигде нет покою старичку!
- А чего он выжидал до самого последнего момента?
- А это ты у него спроси! Может надеялся, что мы его не заметим. А мы прем и прем, как слоны на водопой, огромной шумной толпой, и нет ей ни конца, ни краю.
- Да мы тихо идем!
- Это тебе так кажется! Вот разбудили же птицу!
Мы замолкаем и опять продолжаем свой нелегкий путь. Идем мы сейчас, как мне лично кажется, довольно медленно – в кино или по телевизору десантники с полной выкладкой и с легким стрелковым оружием пробегают за час километров двадцать! Хоть наши, хоть израильские. Последних что-то в последнее время часто стали казать по телевизору – чуть ли не каждую неделю. Уж не собираются ли наши правители Израиль к России присоединять на правах особого региона? С одной стороны, зачем нам лезть в тысячелетний спор мусульман с иудеями. Но с другой стороны – бывших наших там чуть ли не половина!
По такой горно-пересеченной местности, как эта, как нам кажут телевизионщики, наши и не совсем еще наши (хотя и не чужие) доблестные десантники перемещаются со скоростью десять-двенадцать километров в час. Может и вправду у них такой бешеный темп, а может врут наши телеклоуны! Им бы только народ попугать. Или посмешить. Человек страдает от сравнений – это известно еще со времен апостолов Петра и Павла! У нас сейчас, в лучшем случае, темп получается километра четыре-пять в час, не больше. Одно нас успокаивает – нет за нами сейчас ни хвоста, ни погони, поэтому и спешить нам не резон. К тому же идем к цели не по прямой, а зигзагами, как в пустыне караван верблюдов. Видно, так легче идти. Виктор задает не только направление движения, но и темп, потому таким легким походным шагом идем. Может если б походную колонну возглавил кто-то из прикомандированных, то скорость возросла бы?
Впрочем, куда нам спешить!
Сейчас не война, не сорок первый год, да и мы не в диком Афгане и даже не в горной мятежной Чечне, так что будем и дальше двигаться прогулочным шагом. Надо беречь силы, ведь мы не знаем толком, сколько времени займет эта наша горная экспедиция.
- Командор! – Виктор неожиданно вырос передо мною, как будто вынырнул из-под земли. – Пора бы привал сделать, все-таки три часа уже пилим без останова!
- Люди что ли устали? – Удивился я. – Что-то на них это совсем непохоже! Раз даже я не сильно вспотел, то орлы майора Короткова тем более не должны…
- Люди, может, и не устали, - оборвал меня Виктор, - а вот я уже порядком проголодался. Жрать пора! Нас на базе перед выброской ведь не покормили – какой-то сильно умный тыловой урод решил, что от этого команда злее будем! Это он, наверно, пришел к такому гениальному выводу после многочисленных наблюдений над своими солдатами - срочниками. Или партизанами. А я не срочник. И не партизан. И не даже не военный человек. И мне не восемнадцать лет, когда можно без особых последствий для организма сутками ничего не жрать, - мне скоро будет столько же, сколько спасителю, и я не хочу заработать преждевременно болезни ЖКТ. Да и куда нам сейчас спешить, здраво сам рассуди?! Чай, не сорок первый на дворе! Так что будем идти в гору медленно, но верно, и дышать свежим воздухом, и любоваться красотой здешних мест. И если кто-то из кустов нас увидит совершенно случайно, то по темпу ходьбы никогда не догадается, что перед ним самый настоящий спецназ минюста или даже тюремного ведомства, а не залетные столичные туристы или студенты-практиканты. Я все сказал!
- Привал так привал! – Согласился я. – Хорошо, однако, сказал, только в следующий раз говори покороче. А то вон те служивые будут брать с тебя пример…
- Эх, уж и поговорить человеку нельзя! Что за жизнь пошла! Вроде на курорте, а чувствуешь себя как на войне!
- Ладно, не трынди! Война войной, но обед по распорядку. Выбирай место потише да покрасивше, чтоб можно было пару часов команде вздремнуть после обеда…
Но вот место Виктор почему-то выбрал на вершине очередной горы, а не в низинке, как я рассчитывал. Там была небольшая поляна, именно на ней мы и остановились. Вокруг густо толкались березы и сосны. В глазах даже зарябило от мельтешения стволов.
- Райское место! – Изрек Виктор и оглянулся. Везде, куда ни упирался взор, было зеленое море лесов. Совсем как у нас, на среднем Урале, почему-то подумалось мне. В немногочисленных зеленых лесных разрывах виднелись коричневые гранитные вершины, а над головой синело августовское небо, подпертое стволами сосен.
- На рай это место совершенно не похоже! – Тут же возразил разведчику майор Коротков.
- А ты что, там уже побывал? Нет?! – Виктор криво усмехнулся. – Ну так и не выступай тогда, не трать зря нервы и силы, они тебе еще пригодятся, ведь неизвестно еще толком, сколько времени мы здесь проторчим.
- На все воля божья! – Смиренно ответил майор и при этом криво усмехнулся.
- Ага!! – Огрызнулся в ответ Виктор. – И носит он лампасы, и сидит в кабинете, и водку пьет во вечерам! Знаем мы таких! Насмотрелись и здесь, и там. А место это действительно прекрасное, лучше на земле просто не бывает, поверь моему богатому жизненному опыту. Видал, какие здесь пахучие травяные заросли?! Стеной стоят. Совсем как в африканской саванне! Прямо-таки травяные джунгли. Ты, случайно, никого из наших министров не сопровождал туда на сафари? Ну, какие твои годы – все еще впереди! Это раньше они боялись партбилет потерять и руководящее кресло за такую вот прогулку, а сейчас чуть ли не каждый квартал туда шастают на казенных самолетах! И ничего и никого не боятся. Даже конголезских партизан и пигмеев. Экзотики душа требует! Дикой африканской страсти! Чего-то таинственного и неизведанного! И депутатов, слуг народа, с собой часто прихватывают, чтоб не скучно было. Веселая у людей жизнь, интересная, насыщенная! То-то наша мудрая государева дума постоянно пребывает пустая – три калеки ходят по залу…
- Почему ты так решил?!
- А скажи-ка, дядя, для чего ж тогда они, сердешные, столько праздников вдруг наплодили?! Даже больше, чем при нашем стошестидесятипятиорденоносном дорогом и любимом Леониде Ильиче Брежневе! Знаешь, единственное оправдание таких диких загулов да еще в зимнее время, когда народу даже дома особо делать нечего, – слетать куда-нибудь за кордон отдохнуть, так сказать, слугам народа слегка оттянуться. Они и так не особо себя утруждают – посмотришь : дума пустая! По сорок кнопок нажимают. Прямо-таки многостаночники. Такого даже при Брежневе не было. А народ, о котором они так горячо в африканской саванне пекутся, уже через три дня после новогодних праздников начинает страдать от нехватки денег и отсутствия водки. И потому клянет их на все лады, как только может! Вот и делай после этого добро людям…
- Наблюдение древних - ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным или не обруганным! – Тут же глубокомысленно заключил майор.
- А мед здесь должен быть хороший, прекрасный, его можно было бы качать бочками!
- «Грузите апельсины бочками»?!
- Тягучий, золотистый, сладко-терпкий. – Виктор не обращает внимания на реплики майора. Бойцы окружили его и внимательно слушают. -Совсем как в далеком розовом детстве – вечером дед протравит дымом пчел, вытащит соты из улья, нарежет ножичком маленькие кусочки и даст каждому из нас - и своим, и соседским пацанам, всем подряд, а ты положишь его на тарелку, а рядом уже лежит домашний теплый печеный хлеб. И в кружке рядом обязательно стоит парное молоко!
- Свежее молоко? – Почему-то уточнил майор.
- Слушай, уважаемый! – Виктор посмотрел на него сверху вниз, с сожалением, как миллионер Остап Бендер на спящего на скамейке московского вокзала бывшего уполномоченного по рогам и копытам товарища Шуру Балаганова. - Хоть вроде и давно тебя знаю – почти три недели, а все равно удивляюсь я, однако, твоей дремучей милицейской непроходимости. Парное молоко – оно и в Африке парное! Раз парное – значит, только что из-под коровы! Ты что, ни разу в деревне не был?! Такие детские вопросы задаешь, как будто только что с баобаба спустился или с Гималаев с Машей Агеевой прибыл...
- Да, знаешь, - тут же начал почему-то оправдываться майор, - мне как-то не приходилось в жизни своей парного молока пробовать. В детстве по разным пионерским лагерям отдыхал да разным там школам юных натуралистов или техников, а в деревню родители как-то ни разу не догадались свозить, а потом, в молодости, то по армейским гарнизонам слонялся, то по горам скакал, то по лесам бегал. Так что молоко пришлось пить либо в бутылках, либо в пакетах. То ли сборное, то ли порошковое, то ли просто гено - модифицированное…
- А у меня детство было розовое или золотое, смотря как смотреть! Да, там вам не здесь! И здесь вам не там. Есть хоть что вспомнить. И сравнить. А тут тебе вместо меда с парным молоком тухлую аргентинскую тушенку столетней давности с консервантами из Китая впарили, и давись теперь ею. Союзнички, мать вашу мордой об сосну…
- Ты бы еще домашний горячий борщ вспомнил со сметаной и с сухариками! – Вдруг откликнулся Мишель.
- А что?! Это идея!! – Тут же загорелся Виктор. – Я тебе, майор, по секрету скажу : борщ - очень хорошая вещь! Исключительная. Невероятная. Вкусная до невозможности! Особенно с голодухи. Здесь у вас таких не готовят. Куда вам! Тут же набор продуктов совершенно не тот. Нет здесь ничего, понимаешь! Ни красных помидоров тебе, ни приличной морковки, ни даже белокочанной капусты. Да и вода здесь совершенно другая! Придешь, бывало, в детстве зимой домой с речки или из леса – ни рук, ни ног не чувствуешь! Все замерзло, все промерзло, как в той сказке про снежную королеву. Переползешь из последних сил через порог дома, полежишь малость в сенях, значит, отогреешься, отойдешь, придешь в себя да как навернешь подряд три тарелки горячего борща с мясом, со сметаной и со свежим зеленым лучком. Вот это жизнь!!!
- И где же ваш дом?! – Наконец рискнул спросить его один из бойцов. Все они собрались сейчас кучкой и внимательно слушали Виктора.
- Далеко! – Ответил Виктор и тут помрачнел. – Отсюда не видать! Был да сплыл! Ну ладно, чего уставились? Приступайте к обеду! А то великая южноамериканская страна Аргентина на вас сильно обидится за свою экспортную полудохлую телятину. И умнейший доктор Кавалло вместе с нашими премудрыми экономистами Борисом Федоровым и Егором Гайдаром впридачу…
- Как дом сплыл? Наводнение его снесло что ли?! – Не понял боец. Он смотрел на Виктора с недоумением.
- Нет!!! – Ответил вместо неожиданно замолчавшего разведчика я. – Люди с гор!! А если совсем точно, то дикие люди кавказской наружности! С землей сровняли. Всю станицу. Всего лишь за одну ночь. Вдруг возомнили себя с подачи наших ранних демократов местными богами, которым все можно, которым и своя жизнь недорога, не то что чужая, да еще иной национальности или культуры. И тут же разом выжгли с благословления наших высших дермократических властей старинную казачью станицу! А ведь до этого двести лет ее никто не мог покорить – ни абреки, ни белые, ни красные, ни даже немецкие фашисты! Вот такое великое торжество насаждаемых сверху идей интернационализма и братства народов в итоге гигантских семидесятилетних усилий партии и правительства получили. Вот такого человека воспитали наши партийцы в конечном итоге. Да и человека ли?! Как волка ни корми, а он все равно в горы убежит! Вот такой конец у этой сказки. Впрочем, это даже не конец, а только начало. Начало новой жизни и новой реальности, с которой и нам, и вам, и им предстоит еще очень долго иметь дело. Передел мира она называется! Так, орлы, на этом закруглимся. Хватит зря воду в ступе толочь и сыпать соль на раны! А вы, если много будете знать, скоро состаритесь. А мне этого не хотелось бы, по крайней мере до тех пор, пока треклятый контейнер с плутонием не найдем! У меня все! Вот майор очень хочет что-то умное вам сказать…
- Воды много не пить, - в смысле, не упиваться! После обеда можно поспать пару часов, пока жара спадет. А потом двинем дальше! Из кустов на открытое место не выходить, огня не разводить. Поляну не покидать, далеко не отходить. Следов нигде не оставлять. Все хорошо спрятать, а лучше незаметно где-нибудь в землю закопать. У меня все!
Майор тут же назначил двух человек дежурными, остальные разбрелись и разлеглись под деревьями. Заскрежетали жестянки консервов, забулькала вода. Мы вчетвером расположились под огромной зеленой сосной.
- Слышь, командир! – Майор смотрит в бинокль, словно хочет кого-то найти в этом огромном бескрайнем зеленом море. – Давно хочу спросить : вот, говорят, где-то здесь проходит географическая граница между Европой и Азией! Интересно – а где именно?
- Этот вопрос, - меня опередил Виктор, - волнует все светлые головы человечества еще со времен Геродота! Но точного ответа до сих пор нет. Поэтому говорят, что граница проходит по Уральским горам. Так все считают. Точнее, так принято считать! А как она на самом деле проходит и проходит ли вообще, точно никому неизвестно!
- А дальше, говорят, что она проходит по реке Дон.
- Вот это совершенно точно! Стоишь на одном берегу реки - ты в Европе, а перешел Ворошиловский мост – и ты уже в Азии! Вот там граница четко указана. Когда мы были курсантами, нас там городские патрули отлавливали, если кто-то имел адское желание оказаться на левом берегу и искупаться! Так что мы, майор, эту самую географическую границу на своей шкуре прочувствовали еще в юности.
- И часто попадались? – Поинтересовался майор.
- Всего один раз! Если точнее, то только первый раз! Потому как второго раза уже не было.
- Что, вам сразу расхотелось купаться?!
- Нет, майор! Только дураки попадаются во второй и в третий раз на одном и том же месте, на одном и том же приколе, а остальные правильные выводы делают с самого первого своего прокола.
- А что, надо было обязательно по мосту идти? Другого пути у вас не было на левый берег?
- Путей всегда много! – Философски ответил ему Виктор. – Дороги, которые мы выбираем. Дороги, которые нас выбирают. И порой толком не знаешь, кто кого выбирает быстрее! Человек всегда идет по простейшему пути, а потом, когда возникает очередное затруднение или препятствие, начинает искать обходные пути.
- Глубокомысленное наблюдение!
- Жизненное, майор! Кстати, ты не задумывался над названиями европейских рек – Дон, Дунай, Днепр, Днестр, Двина, Десна?! Есть версия, что все они произошли они от одного осетинского слова «дон» - «вода». Но ведь и в русском языке есть очень похожее слово - «дно»!
- «Да скифы мы, да азиаты!» – Произнес вдруг майор.
- К твоему сведению, - перебил его Виктор, - скифы были нашими предками. И были они светловолосыми и голубоглазыми! Они жили по Днепру, Днестру, Дунаю и занимали довольно приличную по тем временам территорию. Были они и земледельцами, и скотоводами, ведь здесь же бескрайние степи находятся с пахучими травами и шикарным черноземом. Все условия для скотоводства и земледелия, не то что на Печоре или Неве с их таежными дебрями и небогатыми суглинками! Вот народ там и обосновался – все условия для нормальной жизни…
А в третьем веке нашей эры агрессивные племена пришельцев с далекого запада – древних готов - уничтожили скифское государство. И, прошу особо заметить, что именно после этого в трудах всех великих греческих историков впервые появляются славяне! Отец всемирной истории Геродот сообщает, что скифы называли себя сколотами. Может именно отсюда и пошло название славяне, так сказать, несколько измененное – сколоты, склавины, славины, славяне? Кто знает, кто скажет?!
- Интересная мысль, однако! Но ведь сюда и слово «аланы» можно прибавить! Аланы – славяны!
- Готы – это предки нынешних германцев или немцев. Германцев мы называем немцами, то есть немыми, по логике сатирика Задорнова, хотя сами себя они называют просто - дейч. Французы зовут их бошами, итальянцы – алеманами, а кое-кто – даже швабами или фрицами…
- Теперь я наконец понял, - задумчиво произнес майор, слушая Виктора, - зачем фашисты в сорок первом году так яростно рвались на Кавказ и на Кубань!
- Нефть Баку и пшеница Кубани – именно за этим они туда и рвались, а повод или миф можно любой придумать. Тут и наказ императора Барбароссы, и великое наследие предков, и даже «копье Лонгина» можно вспомнить!
- Про Фридриха Барбароссу в школе вроде слышал, а вот про копье как - то не доводилось…
- Копье Лонгина, - Виктор даже приободрился, - это копье, которым римский легионер должен был проткнуть печень распятого на кресте Иисуса Христа. Но он то ли промахнулся, то ли не смог, и потому лишь поцарапал бок. Когда тело спасителя сняли с креста и завернули в плащаницу, то на ней четко отпечатался след от раны. Три величайшие святыни – сосуд, в который ученики будто бы собрали кровь распятого спасителя, так называемый «сосуд Грааля», затем уже упоминавшаяся плащаница и то самое копье Лонгина.
Плащаницу и копье фашисты захватили еще в тридцать восьмом году, а вот сосуд до сих пор никто не нашел! Кстати, знаменитое копье Лонгина в сорок пятом году захватили наступающие с запада американцы, извлекли его из тайника – и через пятнадцать минут фюрер покончил с собой в Берлине, в бункере имперской канцелярии! Вот и не верь после этого в древние легенды!
- И что же с этими христианскими святынями потом стало? – Заинтересовался майор.
- Туринская плащаница, в которую якобы было завернуто тело спасителя, и сейчас открыта для всеобщего обозрения и поклонения. Там вроде бы со временем даже проступил лик распятого Христа. Копье тоже находится в музее, но злые языки уверяют, что хитрые янки подменили его еще тогда, в сорок пятом, когда вступили в пределы поверженной Германии – а в музее находится всего лишь копия, а само копье скрыто то ли в Белом доме, то ли в Капитолии! Ведь это символ мировой силы! Я в эти слухи очень охотно верю, особенно после многочисленных сообщений о случаях массового, почти поголовного мародерства солдат американской оккупационной армии в музеях древнего Багдада сразу после свержения режима Саддама Хусейна!
А сосуд Грааля до сих пор ищут по всему свету, но пока не нашли. Иначе бы кто-то не удержался и растрезвонил на весь мир. Слово ГРААЛЬ происходит от латинского ГРАДАЛИС и означает кубок или чашу ритуального предназначения. Первое упоминание о нем относится к 1191 году. По одним данным, в него собрали кровь умирающего Христа, а по другим – тот на Тайной вечере испил из нее, как из чаши мудрости! Существует предание, что тот, кто соберет воедино все три эти христианские святыни, получит ключ к неимоверным знаниям древних цивилизаций и будет править миром…
- Значит, немцы шли за нефтью Каспия, а при этом прикрылись копьем легионера…
- У фашистской Германии своей нефти не было! А воевать без запасов нефти в век бронемашин и самолетов дозволено только круглым идиотам, да и то до первого крупного наступления противника. А нефтепромыслы Румынии, которые тогда снабжали всю германскую армию горючим, находились недалеко и от побережья, и от советской границы, поэтому они легко могли быть захвачены морским десантом или с воздуха разбомблены! Поэтому немцам приходилось заранее заботиться о снабжении и обеспечении. Так, например, им поневоле пришлось Норвегию захватить, чтобы обеспечить себя стратегическим металлом – никелем. Без него ни стали для танков ни получишь, ни боеприпасов не произведешь.
А в соседнюю нейтральную Швецию всю войну пароходы гоняли за шарикоподшипниками… Гитлер отнюдь не был дураком или авантюристом! Он все точно рассчитал и спланировал. Заранее все четко спланировал. И, прошу заметить, он этого особо ни от кого и не скрывал. Почитай внимательно его «Майн кампф» - там все предельно ясно и цинично точно описано! Германская нация не может позволить себе умирать с голоду, как это было в первую мировую войну, поэтому ей нужно новое жизненное пространство. А новые земли, которые только и могут обеспечить тысячелетний германский рейх необходимыми продуктами и сырьем, находятся на востоке, их надо только завоевать, то есть отобрать у представителей низшей расы, очистить эти земли от недочеловеков, или славян.
Впрочем, в этом вопросе фюрер не был оригинален – задолго до него, за несколько столетий, несколько раз германские племена на восток рвались, к новым землям. Совершали, так сказать, свой «дранг нах остен»! И все заканчивалось для них одинаково печально, хотя и вполне закономерно – славяне всегда наголову разбивали войска пришельцев, хоть с запада они шли, хоть с востока, потому великая Русь и сохранилась как самобытная держава… А к сказанному добавлю, что когда в сорок первом году фашисты захватили наконец Кубань, то они прямо ведрами зачерпнули в поле чернозем и тут же самолетом отправили его в ставку фюрера – вот это настоящее «черное золото»!
- А в Таврии скифы жили? Или там одни татары?
- Таврия происходит от слова «тавро», так? Именно так! И никак иначе! Они на скот тавро ставили! Так что Таврия или Крым был населен славянами и греками. А татары появились много позже, уже после смерти Батыя. И жили они в дикой степи, а вовсе не на побережье, как сейчас уверяют их продвинутые потомки, когда ставят там свои знаменитые «сараи Мустафы»!
- А греки чего там забыли?
- Греки прибыли сюда за золотом и за пшеницей. Не хватало им зерна на родине, потому как зона рискованного земледелия, вот и возили в Элладу зерно отсюда! Выбор у них был небогатый – или сюда за пшеницей, или в древний Египет. Но тот был сильным и мощным государством, так что и дешевле, и ближе в Крым податься!
- А как же знаменитое золотое руно и аргонавты? – Не успокаивается майор.
- А назвали его так потому, что когда добывали золото, то в ручье золотоносную породу промывали и обязательно клали туда баранью шкуру. Глина и простой песок струей воды уносились прочь, а золотой песок, как наиболее тяжелый, оседал и оставался на шкуре. И сейчас еще в некоторых осетинских деревнях именно так моют золото…
- Ладно, мужики! – Пора мне вмешаться в долгий ученый спор. – Потом продолжим экскурс в глубь веков, а пока пусть народ пообедает да малость отдохнет. А то нам до конечной точки еще довольно далеко топать!
После обеда все развернули легкие покрывала и завались спать. И уже через минуту наш временный лагерь представлял собой сонное царство, тишину которого нарушали шаги двух бдительных часовых…
- Теперь куда двинем, командор?! – Майор Коротков наклонился надо мной. Все в лагере уже проснулись.
- На запад, по ходу солнца! – Произнес я и вытащил фляжку, но Виктор услужливо плеснул мне в руки солидную порцию холодной воды из ведерка.
- «Откуда дровишки»?
- Из речки вестимо!
- И далеко отсюда?
- Да она совсем недалеко отсюда протекает. Но вот на нашей карте ее нет. Даже намека нет. И это наводит меня на вполне определенные размышления!
- Отметь район, потом разберемся! Так, майор, пора в путь-дорогу! Смени-ка разведчика во главе колонны на кого-нибудь из своих. Направление движения то же. Если будут изменения, то мы передадим по цепочке. Вперед!
И вновь шуршит под ногами галька, вновь осыпается песок, вновь срываются камни. Мелькают перед глазами оранжевые стволы сосен, белые ноги берез, синь ельника. Ничего и никого – мы бредем по этому району уже третий час подряд, но нам еще ни разу не встретился ни один местный лесной житель. Лес как будто вымер!
- Слышь, Виктор! – Я первым нарушаю тишину. – Мы идем уже третий час, а ни одного зверя не встретили еще. Может их здесь и нет? Может они покинули этот край?!
- Есть! – Нехотя отвечает он. – Просто они успевают заметить нас раньше, чем мы приблизимся к ним на расстояние ружейного выстрела.
- И сразу вопрос – почему?
- Командор, - Виктор сбросил с плеч рюкзак, хрустнул суставами, - мы идем не против ветра, а по направлению ветра, поэтому наш здоровый мужской запах или русский дух все обитатели леса и гор хорошо чуют. И успевают спрятаться либо в расщелине, либо в зарослях. Времени им вполне хватает. Все просто и ясно, как видишь!
- Ладно! Пропрем вперед еще пару километров, а потом отдохнем и сменим направление движения. До заданного района нам осталось совсем немного, так что спешить не будем. Нечего зря людей мучить.
- Что-то штаб молчит!
- Значит, ничего нового нет! Если будут какие-то изменения или вдруг возникнут непредвиденные трудности и опасности, то нас сразу поставят в известность. Им не с руки рисковать такой отчаянной бригадой…
- Что-то долго он молчит! – Пробурчал Виктор.
- Значит, повторяю еще раз для особо непонятливых, все в порядке, и они не считают нужным нас тревожить! Это с одной стороны. А с другой – а вдруг ты завис над пропастью в это время? Они позвонят, а ты машинально схватил трубку – и в пропасть! А у них на тебя – очень большие надежды и грандиозные планы…
- Какие они умные! – Протянул разведчик. – Особенно после того, как что-то страшное случится! Нет, чтобы все заранее предвидеть, как это во всем мире делается...
- Ладно, уважаемый! – Я прервал его стоны. – Кончай воздух тиранить. И так на душе не слишком радостно, а тут еще ты брюзжишь. Лучше зорче по сторонам смотри! А то секач или топтыгин вдруг как выскочит из зарослей, как выпрыгнет, да как схватит тебя в охапку, вот тогда смеху будет! Тебе и всем, кто не успеет на дерево взлететь!
Мы прошли еще пару километров, кругом все так же тихо и безлюдно. Солнце неспешно передвинулось во вторую половину небесной сферы – пора нам думать о ночлеге. Вот попадется приятная травянистая поляна – на ней и заночуем! Раскинем всепогодные палатки, выставим часовых и минут шестьсот протрамбуем сырую землю своими ребрами и лопатками.
Не прошло и десяти минут, как такая поляна предстала перед нами, и я готов был уже дать команду на ночлег, как капитан Фролов потянул носом, отошел в сторону, а потом поманил меня пальцем. Я подошел – он молча указал на довольно приличную кучу свежего помета.
- Чей? – Тихо спросил я.
- Дикого кабана! – Так же тихо ответил он.
- И где же он?
- Где-то поблизости.
- Притаился что ли?
- Конечно! Может быть вон в тех зарослях, а может чуть в стороне. Но он здесь, он не ушел далеко. На всякий случай надо собрать всех людей в одно место.
- Есть опасность лобовой атаки?
- Он страшно не любит, когда кто-то вторгается в его владения. И потому может неожиданно напасть. А клыки у него как хороший ножичек! Кто зазевается, будет потом свою шкуру вместе со штанами зашивать!
- Так, уважаемый, - я поманил к себе майора, и тут же оглянулся на заросли, - собери всех своих людей в одну кучу, в безопасное место, а мы с мальцом на всякий случай проверим все подозрительные места. Где-то здесь должен быть секач. Если он захочет на нас напасть, то обязательно нападет! Уж такой у него характер! И потому не будем ждать его неожиданной атаки, а сами попробуем его слегка пугнуть. Мне так спокойнее, особенно на ночь глядя!
- Я пойду с вами! – Майор сбросил на землю свой рюкзак. – И прогуляюсь, и посмотрю, что к чему.
Не спеша, соблюдая предельную осторожность, мы втроем – Виктор, я и майор Коротков – идем вперед, к виднеющимся впереди зарослям. Если здесь лежка у дикого кабана, то он на нас непременно нападет! Этот зверь из той категории упертых четвероногих, что просто так, без боя, свое жизненное пространство или сферы влияния никому не отдают. Поэтому надо быть предельно внимательным и осторожным.
Мы идем вперед цепочкой, как американский спецназ в горах Кандагара, идем очень медленно, присматриваемся и прислушиваемся, прочесываем взором все заросли и прочие подозрительные места, ежесекундно оглядываемся, а остальные бойцы собрались на краю поляны у большой сосны и с интересом наблюдают за нами. Они в полной безопасности, поэтому могут себе позволить такое праздное созерцание в отличие от нас.
А у нас каждый десяток метров дается с великим трудом. Тридцать метров позади, сорок, пятьдесят – никого! И тишина! Пугающая тишина. Но она в любой момент может быть взорвана диким визгом атакующего секача.
Птички весело и беззаботно щебечут в непроглядной зелени лесного полога, порхают на цветах разноцветные бабочки, обманутые теплом угасающего лета. Нам сейчас не до красоты окружающей нас природы – тело напряжено, оно готово к немедленным действиям. Капитан прав – малость зазеваешься, и распанахает озверелый дикий кабанчик своими широкими клыками ногу или даже бока.
На другом краю поляны видим вспаханное поле – как будто кто-то широким плугом пропахал! И пропахал довольно хорошо. От души! Как на субботнике…
- Секач! – Тихо говорит Виктор. – Он где-то здесь, где-то рядом. И, судя по вспашке, довольно приличный. Пудов на семь живым весом, никак не меньше. Я впереди, вы за мной! И помните – в любую секунду он может напасть!
- Слышь, малыш, может не будем понапрасну злить его, повернем оглобли назад, пока еще не поздно? – Мне не улыбается перспектива вступать в противоборство с таким массивным и злым противником. - Раз он сразу на нас не напал, то теперь уже не нападет. Какой-то нерешительный тип нам попался. Так, зачем, спрашивается злить его?! Отойдем немного в сторону, сделаем крюк на пару километров, так сказать, покинем район его постоянного проживания, там спокойно и заночуем…
Мы уже повернули назад, как вдруг майор растерянно показывает рукой на близко расположенные заросли. Там в кустах стоит довольно крупный кабан-секач. Как он там появился, я не приметил. Кажется, всего лишь полминуты назад я прочесал эти заросли и ничего подозрительного не заметил. Откуда он неожиданно и незаметно появился, мне неведомо – может лежал в траве, а потом поднялся во весь рост, а может вышел из тех вон непроглядных зарослей.
Но вот он, прямо перед нами! Метрах в пятнадцати, не дальше. Мы хорошо видим его. Щетина на хребте поднялась дыбом, маленькие злые глазки налились кровью, челюсть скошена в сторону. И клыки у него довольно приличные – такими кого хочешь подденет и подбросит, мало не покажется! Его появление было так неожиданно, что мы поневоле остановились. Можно даже сказать – слегка опешили. Все ясно – секач уже изготовился к атаке! Он решил проучить наглецов!
- За дерево!! – Тут же командует Виктор. Но кабан уже несется прямо на нас, нагнув голову. Несется как таран, как бревно! Его сейчас ничем не остановить! Самое разумное – немедленно спрятаться за дерево. Или взлететь на дерево. Я успеваю укрыться за толстый ствол сосны – до него всего три метра, а у майора в самый последний момент ноги по траве разъезжаются в разные стороны. Он падает, но тут же вскакивает и живо прячется за дерево.
Майор успевает спрятаться за дерево, успевает в самый последний момент, но доли секунды он все же проигрывает, поэтому Виктор, видя его заминку, решил не рисковать - тут же быстро выдергивает из кармана заряженную дробью ракетницу.
- Эх, хотелось без шуму и пыли! – Он вскидывает руку с ракетницей, грохот выстрела на несколько секунд закладывает уши - секач дико верещит и тут же резко сворачивает в сторону. Он несется прочь от нас, несется напролом, не разбирая дороги и ломая мелкие деревца и кустарник. Видно, дробь попала ему прямо в морду…
- Кошмар!! – Майор вытирает вспотевший лоб. – Что творится! Развели зверюк, добрым людям ни пройти, ни проехать! Того и гляди на рога подымут! Или на клыки!
- Так, орлы, которые не летают, выстрел наш далеко слышен, поэтому сейчас уходим резко в сторону, метров на триста, - тут же командует Мишель, - там залегаем в кустах, выжидаем для порядка минут тридцать-сорок, а уже потом со спокойной совестью идем в заданный район. Если кабанчик очухается и вдруг решит повторить свой маневр, то не сразу нас там найдет, да и у нас будет достаточно времени, чтоб хорошо спрятаться.
А если кто-то из местных умников – егерей, лесников или охотников за цветными металлами – решит проверить, кто здесь стрелял и по ком, то опять же ничего и никого не увидит. Там, в зарослях, спокойно заночуем, а потом утром на свежую голову решим, что делать дальше!
Однако почти часовое ожидание в близ лежащих зарослях, как я и предполагал, никаких неожиданностей нам не преподнесло. Никто здесь не заинтересовался нашими шальными выстрелами, никто не посетил этот тревожный район. Видно, и вправду здесь никто не живет. Ну что ж, тем лучше для нас. И для них тоже, кстати! Не придется нам никого тревожить. И никого пугать не потребуется…
Два километра мы проскочили чуть ли не на одном дыхании, видно, на всех сильно подействовал вид дикого разъяренного кабана. Вскоре перед нами опять предстала очередная гора, а на ней поляна – ничуть не хуже той, что мы недавно, после стычки с секачем, покинули.
- Шабаш! Пришли! – Скомандовал Виктор и тут же начал размечать место для палаток. Капитан Фролов вытащил топорик и отправился в березнячок за рогатинами для костерка, а я тронул за рукав майора Короткова.
- Пойдем прогуляемся, уважаемый! Не царское это дело – палатки ставить!
Мы сбросили на землю свои увесистые рюкзаки и налегке отправились на запад, прямо по ходу солнца. Я шагаю впереди, а майор следом за мной позади – метрах в двух. Нам надо проверить – что там, впереди? Стародавняя привычка, от которой я никогда и нигде не отказываюсь. Лес уже не кажется таким суровым и враждебным, как в первые часы после приземления. Сейчас мы идем напрямик, напролом, ориентируясь лишь по висящему над головой солнцу. Я внимательно смотрю под ноги.
- Как люди, майор?
- Нормально, командир!
- Не устали? Не разочаровались еще?
- Они у меня закаленные и ко всему привычные. А здесь хорошо – природа просто сказка, прямо-таки настоящий курорт, да и тихо здесь. Так что, считай, что сейчас мы в пионерском походе!
Мы поднимаемся на гору, вершина ее густо поросла лесом. Отсюда открывается прекрасный вид – такое ощущение, будто паришь над землею. Я всматриваюсь вдаль – нет, не видать наших орлов, видно, хорошо все-таки они замаскировались! Майор поднимает бинокль. Он не спеша обводит взором окрестности – ничего и никого. Лес словно вымер! А ведь эта тишина обманчива!
- Вперед, майор! – Я первым начинаю спуск с горы.
- Далеко нам еще топать, командир?
- А ты что – уже устал?
- Нет! Просто хочу знать, чтоб свои силы равномерно распределить на все расстояние. То-то в лагере будет смеху, если я выдохнусь раньше тебя или же на самом финише!
- Не переживай! – Успокоил я его. – Пройдем еще пару километров, и если ничего не будет, то повернем назад.
- А ты что-то хочешь увидеть?
- Нет, просто перед сном решил размяться!
Мы неспеша спускаемся с горы, переходим по камням небольшой ручеек с изумительно прозрачной водой и снова поднимаемся на гору, только уже очередную. Да, такая гористая местность – не для прогулок. Солнце уже садится, и его косые лучи падают на один склон горы, отчего он кажется гораздо светлее. Изломанные тени деревьев ложатся на землю. Ни один ствол не изогнут силуэтом притаившегося за ним человек. Это я отметил совершенно машинально! Высоко в синем вечернем небе серебром блестит самолет. Кажется, что он застыл на месте.
Мы взбираемся на третью или четвертую по счету гору. Везде одно и тоже – лес темный и загадочный издали, а вблизи очень даже четко просматривается насквозь. Майор молча шагает немного позади меня – он никак не может понять, зачем именно его я взял с собой в этот странный поход? Не находился еще за день что ли?!
Я молча указываю ему на кучу навоза и тут же прикладываю к губам палец. Он недоуменно смотрит сначала на меня, потом осторожно и внимательно осматривается и пожимает плечами.
- Медведь! – Шепчу я. – Где-то здесь поблизости у него берлога может быть, постоянное место жительства. Поэтому надо идти осторожно и тихо! Он тоже, как и кабанчик, не любит незваных гостей.
Мы спускаемся с горы и идем по ее подошве. И вдруг я замечаю под ногами ягоды алычи. Сначала одиночные, а потом прямо-таки целые россыпи ягод. Темно-красный ковер под ногами – медведи и кабанчики очень любят такие лесные поляны.
- Сворачиваем в сторону! – Тихо командую я.
- Почему? –Так же тихо спрашивает майор.
- Раздавим ягоды – оставим следы. Неизвестно для кого. А мне этого не очень хочется. Да и вдобавок ко всему скоро, на зорьке, сюда придут дикие кабанчики, целое семейство, может даже и не одно. А потом и мишка может вслед за ними пожаловать!
- Почему ты так решил, командор?!
- Все местные лесные жители любят алычу. Поэтому нам есть смысл залечь где-нибудь поблизости в густом кустарнике и до захода солнца понаблюдать за поляной!
- Командор, а ты точно знаешь, ты точно уверен, что они сюда на вечерней зорьке пожалуют? А то может зря тут проторчим? Только время напрасно потеряем…
- Могут пожаловать, а могут и не пожаловать! Чужая душа – потемки! – Уклончиво ответил я. – Точно никто не знает. Но мы можем это узнать, причем в самое ближайшее время. Надо только запастись терпением! Намек понял?!
Мы взбираемся на соседнюю гору. С нее открывается шикарный вид. Глаз радуется, как говорится! И обзор отсюда открывается довольно хороший. Майор тут же поднимает бинокль. Самой природой это место создано для наблюдения. Правда, в военное время я не хотел бы здесь пробыть ни одной минуты – все ракеты, мины и снаряды противника непременно сюда устремились бы!
Нам хорошо видно усеянное спелой темно-красной алычой пространство. Если поблизости нет другого такого участка с ягодами, то дикие кабанчики обязательно сюда на закате пожалуют – полакомиться, на ночь глядя. Аппетит у них сейчас очень приличный, им надо жир нагулять до холодов, запас подкожный для зимы создать. Медведь нагуляет жир на орехах да ягодах и тут же завалится в спячку в своей теплой берлоге до самой весны, а бедные кабанчики в спячку никогда не сваливаются, а будут всю долгую зиму по опустевшему лесу толпами шастать – хоть какое-то пропитание себе искать…
Мы залегаем на вершине горы. Теперь нам остается только одно – ждать! Мучительно медленно тянется время. Проходит час, а может и больше – ничего и никого. Мы лежим молча, не разговариваем, боимся вспугнуть гостей. Говорят, дальнозоркость у них не очень, но вот нюх и слух просто изумительные. Я лежу и терпеливо жду неведомо чего. Представляю, что обо мне сейчас думает майор! Его подчиненные в это самое время, быть может, возле яркого пионерского костра резвятся или в теплой реке нежатся, а он лежит спиленным бревном в засаде с этим седым умником и ждет неизвестно чего или кого! А может они грибочки, подберезовики или маслята, по окрестным зарослям сейчас усиленно ищут – будет на ночь ароматная шуля с тушенкой и с грибами. А он лежит здесь, как последний дурак на откосе, ждет неизвестно чего, и даже лишний раз боится шелохнуться и почесаться. И это называется выполнение особого боевого задания?!
И вдруг тишину леса нарушает недовольное хрюканье и топот десятков ног. Именно десятков ног! Мгновение – и на поляну с алычой вылетает десяток мелких полосатых кабанчиков во главе с дородной хрюшкой - мамашей. Секач, папаша этого многочисленного свинского семейства, как всегда, появляется последним. Он поднимает кверху свою тупую морду с маленькими глазками, сердито нюхает воздух, недовольно хрюкает, щетина при этом на загривке у него встает дыбом, и лишь после этого осторожный папаша присоединяется к общей куче. Чавканье полутора десятков мощных челюстей – да, при таком аппетите упавших ягод ненадолго хватит! Интересно мне, а что ж дальше будет?
Опытные охотники говорят, что папаша в случае нехватки корма тут же боком сильно трется о дерево и таким образом стряхивает на землю дополнительные ягоды для своего многочисленного прожорливого семейства.
Мы лежим и молча наблюдаем. Папаша первым нажрался и, похоже, хорошо - до отвала, как говорится, потому как тут же, прямо под деревом, завалился набок. Он и не думает трясти дерево! То ли обленился вконец, то ли стар стал, то ли просто не обучен этому делу. Лежит себе спокойно на боку, откинув в сторону копыта. Дрыхнет и ни о чем не думает. Совсем, как обыкновенная домашняя свинья – почему-то невольно подумалось мне. Если б он сейчас еще и самодовольно хрюкнул, то сходство было бы абсолютно полным. Он лежит и даже не шевелится. «Балдеет, сволочь!» – Сказал бы про него Виктор. И тут же наверняка попытался бы ему хоть чем-нибудь напакостить.
А вот полосатые ребятенки явно недовольны – они визжат и носятся по поляне, то ли играют, то ли требуют продолжения банкета. Скорее всего, они просто не наелись!
И вдруг вся поросячья семейка с диким, жутким, режущим слух, визгом – его, наверное, в нашем лагере даже сейчас услышали – мгновенно исчезает в кустах, причем папаша умудряется вскочить и спрятаться там первым. Не проходит и десяти секунд, как из густых зарослей кустарника показывается озабоченная медвежья морда. Мишка тянет носом воздух, осторожно и внимательно осматривается по сторонам и лишь после этого рискует выйти на открытое место. Он дотошно осматривает следы недавнего поросячьего пиршества, негромко рычит и тут же лезет на дерево. Видно, прожорливая поросячья семейка уничтожила все упавшие на землю спелые ягоды. Опоздал мишка к ужину – и потому остался у разбитого корыта, как говорится, то есть у опустошенной свиньями поляны!
Мишка негромко рычит и упорно лезет на дерево. Оно гнется, грозя в любой момент надломиться под тяжестью этого увесистого голодного пришельца. Он прекрасно понимает это – а может уже и не раз испытал всю прелесть падения с высоты – и потому старается лапами попасть сразу на два ствола. Так устойчивее и безопаснее карабкаться наверх. А из ближайших кустов за ним очень даже внимательно наблюдают полтора десятка поросячьих заинтересованных глаз. Нам хорошо видно, как поросята затаились в кустах! Дерево гнется, но не ломается.
Мишка по дороге срывает лапой ягоды алычи и вместе с листьями тут же отправляет их в рот. Видно, сильно проголодался. Самые сочные и, надо полагать, самые вкусные и самые крупные ягоды находятся на самой вершине дерева, где много тепла и света, потому как медведь упорно карабкается наверх. Рычит мишка все сильнее – видно, колючки впиваются ему в бока, но все равно лезет. Нам сверху все хорошо видно даже без бинокля. Некоторые ягоды при этом срываются и падают вниз - их тут же поедает наглое поросячье племя, которое для этого периодически выскакивает из кустов. Медведь прекрасно видит это и постепенно звереет. Он рычит все сильнее и сильнее!
Однако не на тех напал! Этих лесных обжор громким рычанием не испугаешь. И чем выше взбирается мишка, тем сильнее и обильнее ягоды сыпятся на землю – уже вся свинячья семейка вылезла из кустов и с упоением предалась поеданию чужих плодов, даже, казалось бы, только что нажравшийся до отвала папаша-секач. Медведь от такого невиданного лесного хамства или неприкрытого пиратства звереет прямо на глазах – он яростно и громко рычит и от переполнившей его злости и ярости швыряет в незваных обидчиков и обжор обломанными ветками алычи, а те лишь нагло поедают и упавшие ягоды, и эти ветки вместе с листьями. И не собираются покидать поляну.
Медведь пытается повернуться, чтобы ему удобнее было лезть, – хрупкая ветка наконец не выдерживает тяжести его упитанного тела и с треском обламывается! Медвежья туша неожиданно падает прямо на спину зазевавшего свинячьего папаши – тот дико верещит, словно его живьем режут, и мгновенно исчезает в кустах. Там же прячется и все испуганное многочисленное семейство. Медведь громко вопит то ли от боли, то ли от ярости, встает, подбирает уцелевшие ветки, очищает их от ягод и тут же исчезает в кустах. Странное дело, но поросячья семейка тоже не показывается из кустов!
- Вот теперь можно и домой! – Я поднимаюсь с земли, отряхиваюсь от прилипших к одежде сосновых иголок и первым спускаюсь с горы. – Все, «кина не будет», как любил говорить в таких случаях Савелий Крамаров. Эти умники друг друга напугали до дрожи в печенках и до хруста в коленках, так что до завтрашнего утра они больше сюда не придут. Впечатлений выше крыши…
- А ведь ты знал это! – Вдруг негромко говорит майор.
- Что именно, майор?
- То, что сюда придет поросячья семейка.
- Конечно! – Я криво усмехнулся. – А вот тебя привел сюда специально, чтоб показать, как надо охотиться на кабанчиков. Кто знает, сколько времени придется нам провести в этих загадочных горах. Аргентинская тушенка – хорошо, краснодарская сгущенка – тоже неплохо, но и свежая кабанятина никогда не помешает. И твоим заскучавшим без дела молодцам будет здесь какое - никакое развлечение! А то они через пару недель от безделья и бездействия просто взвоют!
- Интересно мне знать, однако, командир, откуда ты все это знаешь? В горах кавказских мятежных ты, судя по всему, никогда не был, в Чечне или Дагестане не воевал, а вот, поди ж ты, знаешь, где кабанчики кучкуются! И даже представляешь, как их можно при случае завалить…
- Дедушка на Кавказе военным фельдшером служил! – Ответил я. – Давно это было, еще при царе. И там он не раз видел, как медведи на таких вот кабанчиков охотятся. Они натрусят орехов или слив, заберутся на соседнюю гору и сидят там в засаде, терпеливо ждут, когда кабанчики прибегут всем семейством на это место полакомиться. А им остается лишь только точно камни швырять с горы на стадо набежавших дармоедов. А те медведи, которые поумнее или постарше, так могут даже и большие бревна, спиленные солдатами, метнуть с высоты в этих кабанчиков. Завалит бревном или камнем одного-двух не успевших спрятаться грушеедов, спустится вниз – вот тебе и свежее мясо!
Был даже случай, когда здоровенное бревно перевесило медведя и тут же как рычаг сработало – сбросило его самого вниз, прямо к ногам озверевших противников, так они его вмиг разорвали, он даже квакнуть не успел! Несколько раз он до этого удачно охотился и баловался дикой молодой поросятиной, а тут и они наконец душу свою озверелую отвели – вволю полакомились свежей медвежатиной. Осмотрительнее надо быть и не поддаваться азарту охотника, а то мигом собственную шкуру вместе с потрохами в клочья изорвут! Чуть зазеваешься – сразу сожрут! Таков закон гор!!
Мы спускаемся с горы и поворачиваем к лагерю. Солнце стремительно падает в огромные кучевые облака, нависшие над далекой ломаной линией горизонта – его лучи теперь по касательной освещают лес и горы. Нам надо спешить, надо усилить темп, чтобы успеть засветло добраться до нашего временного лагеря.
- А мы уж переживать начали! И сильно волноваться! Ушли и пропали! Ни слуху, ни духу! – Первым, как всегда, отреагировал на наше появление Виктор.
- На кабанчиков засмотрелись! – Майор в ответ лишь улыбнулся. – Они там спелой алычой баловались на поляне, которую медведь с дерева трусил. Мишка малость озверел от такого невиданного и неприкрытого грабежа, и потому, видно, хотел слезть и разогнать этих незваных дармоедов, но неудачно повернулся и упал прямо на них! Совсем как в цирке! Скажи кому – не поверят!
- Никого случайно не раздавил при этом? – Тут же деловито поинтересовался Виктор.
- Нет! Ветка неожиданно обломилась, медведь и рухнул вниз. Папаша поросячьей семейки отделался при этом легким испугом! Больше там ни одно животное не пострадало. Защитники животных могут спать спокойно!
- Жаль!! – Произнес с сожалением Виктор. – Очень жаль! Давно не пробовал свежей кабанятины!
- Так бы он и дал тебе ее попробовать!
- Надо было сразу налетать!
- Ладно, уважаемый, еще не утро - успеем!
- А мы, - Виктор самодовольно улыбнулся, - пока вы там понапрасну кабанчиков с медведями пугали, грибочков в зарослях насобирали и шулю сварганили!
- Вот с этого бы сразу и начинал! – Тут же недовольно буркнул Коротков, но Виктор, как всегда, сделал вид, что не расслышал его последних слов.
… На ночь мы решили огня не зажигать, чтобы не демаскировать свое расположение. Огонь в горах далеко виден! Огонь в горах манит всех местных жителей – и двуногих, и четырехногих. И рысь, и медведь, и волк и другие любознательные ночные животные запросто могут подойти к нашему огоньку. А за ними следом могут ведь и другие, нежелательные нам, ночные гости пожаловать.
Темная летняя безлунная ночь, недосягаемо далекая звездная пыль, черное космическое покрывало и двое мерно и тихо прогуливающихся часовых, меняющиеся через каждые три часа, чтоб все бойцы успели выспаться.
«Первобытный мрак лесов, далекая туманная полоса Чумацкого шляха и тишина, пугающе звонкая лесная тишина!» – Так, наверное, написал бы про эту ночь знаток русской природы Константин Паустовский.
«Гаврила был примерным мужем, Гаврила ночью крепко спал!» - Это из репертуара наших знаменитых сатириков конца двадцатых годов Ильфа и Петрова.
«Черная-черная чернильная тьма окутала лагерь сильно уставших путников. Огонь в костре давно погас, и его зловещие отблески уже не падали на приближающихся к лагерю безжалостных врагов. Они уже вытащили свои кривые ножи и приготовились к нападению. Но тут вдруг проснулся задремавший часовой и поднял тревогу...»
Это что-то из исторических романов. В детстве, сразу после школы, после полуторакилометровой пробежки по снегу я любил, за тарелкой горячего домашнего борща, читать такие страшилки! На ночь глядя читать их мужества не хватало – так и казалось, что в вое жуткой беснующейся на дворе метели обязательно кто-то черный и страшный подойдет к моему окну, стукнет кулаком в полуоткрытый ставень – и сердце обморочно упадет, и ночь пройдет в жутком кошмарном бессонном состоянии…
Ночь прошла спокойно – никто не наведался к нам, никто даже и близко не подошел, видно, здесь и вправду людей нет. Медведь тоже не подходил к нам. Об этом мы узнали утром, когда проснулись и вылезли из палатки. Оказывается, после отбоя Виктор втайне от всех – вместе с одним из ночных часовых – принес с берега речушки песок и рассыпал его на тайных подступах к нашему временному лагерю. Получилась своеобразная контрольно-следовая полоса. Ни одного отпечатка крупных следов – человека или животных - мы там не обнаружили. По ней протянулись лишь три цепочки мелких следов – то ли бурундуки, то ли ежики прошлись куда-то поздно ночью.
Наскоро позавтракав сухарями и тушенкой – шуля вся была бойцами съедена еще вчера вечером, мы, не мешкая, отправились в указанный генералом таежный квадрат. До него оставалось всего ничего – каких-то жалких пять километров. Два часа неспешной ходьбы!
- Виктор! – Он недоуменно поднял голову. – Станешь во главе колонны. Пройдем прямо по маршруту пару километров – и резко свернешь в сторону, свернешь под прямым углом. Дальше пойдем на юг. Ориентироваться по солнцу. Дистанция всем участникам «ледового похода» – десять-двенадцать метров. Идти тройками. Идти тихо и осторожно. Смотреть по сторонам. Не шуметь и не разговаривать. Никому от маршрута в сторону не отклоняться даже на десять метров. У меня все! Вперед!
И вновь шуршат под нашими ногами камни, сыпится песок, похрустывают упавшие сосновые ветки. Тихий теплый безветренный день – прекрасная августовская пора! Дышится легко и свободно. Воздух свеж и приятен. Березы потихоньку начинают покрываться позолотой - пока еще робко, несмело, но с каждым днем все больше золота и все меньше зелени. Березы и сосны здесь, совсем как на знаменитом Демидовском тракте. Редкие осинки замерли, наслаждаясь теплом уходящего лета. Красная краска на их листьях проступает ярче, чем позолота на березках. Хрупкое это дерево – осина - и бесполезное, с точки зрения местного крестьянина, только на спички и годится, а без нее лес невозможно себе представить! «В багрец и золото одетые леса!» Без осин не будет багреца, а без багреца лес будет другим. Надо будет спросить при случае у Виктора – почему именно на осине две тысячи лет назад повесился любимый ученик ИУДА, предавший своего Учителя?!
Мы идем по лесу уже третий час. Странное дело, но нам здесь еще ни разу не встретилась ни одна сорока! Как будто их здесь нету. Я не люблю сорок! Не люблю этих птиц с детства. Впрочем, сорок не любит никто из армейских разведчиков. Обычно эта лесная белобокая дуреха увяжется и летит за группой два-три километра – как будто ей больше делать нечего, кроме как сопровождать прибывших сюда людей да оповещать об этом всех коренных жителей леса. Виктор как-то обмолвился, что они даже иногда стреляли по сорокам из своего боевого бесшумного оружия – так они их достали!
Не попадаются нам больше и медведи с кабанчиками, хотя помет пару раз на дороге встречался. То ли спят еще, то ли просто разбегаются заблаговременно при виде такого большого отряда. Это на двух-трех человек кабан или медведь может запросто напасть, а вот против десяти-двенадцати - уже подумает! Что-то подсказывает ему, что это отнюдь не праздные посетители заповедника, и потому от них лучше держаться подальше, на всякий случай. К тому же, как говорят бывалые охотники, все лесные звери быстро улавливают запах пороха и ружейного масла! Хоть и припрятали в рюкзаки мои залетные «археологи» боевые пистолеты, но запах смазки – устойчивый, противный, пугающе враждебный – никуда особо не спрячешь…
Площадь этого государственного заповедника или заказника, если мне не изменяет память, чуть больше семидесяти тысяч гектаров – значит, заповедник размером двадцать пять на тридцать километров. Да, довольно приличная площадь, особенно если учесть, что почти вся территория его покрыта лесами и горами!
По идее, я бы на месте генерала пустил сюда с десяток разведывательно-поисковых групп. Потому как прочесать всю эту уральскую запретную зону наша группа просто физически не в состоянии! При походном темпе пять километров в час нам понадобится для этого дела как минимум пять месяцев. А за это время бандиты с контейнером спокойно уйдут за кордон! Они ведь нас ждать не будут. Это и дураку ясно.
Интересно - сколько они будут здесь выжидать? Точнее, сколько времени они смогут ждать? Пару-тройку недель. Не больше. Значит, двадцать дней. Потом им, людям деловым и горячим, надоест лесная неустроенная жизнь, да заодно они посчитают, что шум уже утих и рванут наудачу к границе, если за это время напарники или заказчики не пришлют за ними транспорт или связников.
Генерал указал нам примерное месторасположение этой залетной воровской бригады. Я тогда же сразу прикинул по карте – квадрат десять на десять километров. Такую площадь мы надежно прочешем за четыре-пять дней, максимум – за неделю. Значит, если брать три недели как основной и наиболее вероятный срок пребывания залетных гостей в нашем регионе, то мы успеем прочесать весь указанный район минимум три раза.
Я могу ошибиться и в первый, и во второй, и в третий раз. Я могу там с непривычки не заметить многого – и след от ботинка на берегу безымянного горного ручья, и золу от умело замаскированного костра, и случайно сломанную в лесу ветку. Майор Коротков тоже человек и тоже может ошибиться два и даже три раза подряд. Но вот Мишель и Виктор три раза подряд не ошибутся! С их опытом и выучкой это даже в принципе исключено! Значит, минимум через десять дней треклятый контейнер будет у нас, максимум – через три недели, то есть дней через двадцать. В любом случае мы укладываемся в контрольные сроки, определенные генералом…
- Шабаш! Пришли! – Виктор первым сбрасывает на землю рюкзак. – Здесь будет город заложен!
Невысокая сопка с довольно редкой растительностью, внизу шумит небольшой, но бурный поток. Вода пенится, натыкаясь на камни, торчащие прямо из воды.
- Мог бы и получше место найти! – Бурчит майор Коротков. – Все ж месяц загорать здесь надо будет!
- Переночуем, позавтракаем, а потом может здесь, а может дальше что-нибудь получше найдем! Не переживай – это временное место. Завтра, может послезавтра откочуем дальше. Мы туристы, так что будем кочевать!
Команда бойцов под руководством майора начинает натягивать палатки, а я с Виктором спускаюсь к воде. Вода в ручье прозрачная, дно каменистое, хорошо видно.
- Слышь, уважаемый, а золото тут может быть?
- А это мы скоро проверим!
- Надолго здесь расположимся?
- Нет, командор! Переночуем и начнем искать место поприличнее и покрасивее.
- А почему бы сразу это не сделать?
- Люди устали. Пусть малость отдышатся. А потом – куда нам спешить? Времени у нас валом! Как минимум две недели в запасе имеется. Надо здесь все хорошо прощупать. Все досконально проверить. Наши противники тоже ведь не дураки, и не новички, и котелок у них соображает. Они тоже расположатся не в живописном курортном месте, а в каком-нибудь захолустье, на которое нормальный человек не клюнет никогда. А потом у меня теплится тайная надежда - может за ночь генерал что-то выяснит и позвонит. Мы ведь сейчас ткнули в карту пальцем и пошли. Все на удачу надеемся! На русский авось!
Мы прошли с ним по течению примерно полтора километра. Ручей извивался, как спираль. Сколько я ни всматривался, но рыбы в нем так и не увидел. И зверей тоже не заметил. Лишь в одном месте, у переката, где шум воды заглушал все звуки, мы увидели небольшого бурого медведя, который сосредоточенно что-то высматривал в воде. Он не заметил нас – то ли сильно увлекся, то ли шум воды заглушил наши шаги. Мы подошли совсем близко, и лишь тогда он поднял свою изумленную морду, посмотрел на нас, потянул носом воздух и тут же быстро убежал.
- Рыбу мишка пытался здесь ловить! – Сказал Виктор, когда мы подошли к тому месту, где он только что сидел.
- Почему ты так решил? Тут рыбой даже и не пахнет!
- Ошибаешься, командор! – Усмехнулся он в ответ. – Рыба здесь есть. Форель называется. Видишь, какая чистая и звонкая вода? То что надо для нее!
- Я пока ничего и никого не вижу!
- Зато она нас видит. Притаилась!
Мы постояли еще десяток минут, но рыба так и не вышла на речной простор. Пора поворачивать оглобли в сторону лагеря. Солнце висит прямо над головой. Тепло, но уже не так жарко – осень наступает, золотая пора. На березах все отчетливее проступает желтая краска. Я внимательно смотрю по сторонам, прочесываю все полянки под березами, но грибов что-то не видно.
- Кого высматриваешь, командор?
- Подберезовики! Но ими здесь что-то и не пахнет.
- Они в низине обычно растут, а здесь высота. Да и почва здесь не для них. Давай лучше немного свернем в сторону – туда, где сосновый бор. Там наверняка брусника уже поспела. Душу отведем!
- Как скажешь!
Брусника действительно поспела – огненно-красные ягоды пламенели в зеленой траве. Кустики брусники были редкими, но вот ягод на них было довольно много, так что уже через полчаса у меня от оскомины начало сводить скулы. Я бросил бруснику и переключился на маслята, для чего мне пришлось слегка углубиться в лес.
Здоровенные медно - красные стволы сосен – чуть ли не метровой толщины. За ними запросто может человек укрыться!
Маслят было мало, были они маленькими, свежими, приятно хрустели под ножом, так что я постепенно увлекся и, сам не заметил, как отошел в глубь леса. Виктор был в пределах прямой видимости, он на недавно покинутой мною солнечной поляне деловито обносил брусничные заросли - ползал на коленках, не боясь зазеленить штаны.
Периодически мы махали друг другу руками. Что-то таинственное и загадочное влекло меня в самую гущу, в сосновые заросли, мне почему-то казалось, что грибов там будет гораздо больше! И потому я все дальше и дальше отходил от Виктора, надеясь, что найду наконец приличную грибную поляну и нарежу много грибов, так много, что на всю нашу бригаду хватит. Но симпатичные маслята упорно не хотели сдаваться, и потому мне поневоле приходилось напрягаться - сгинаться в три погибели и высматривать их под молоденькими зелеными сосенками. Высматривать по одиночке. Иногда мне приходилось разгребать небольшие песочные кучки – там были совсем мелкие желтые грибочки. В моей сумке уже лежало не меньше сорока грибов, и пора было завязывать, но что-то упорно тянуло меня в глубь леса. Что-то прямо-таки манило меня туда!
Я и сам толком не мог, даже спустя время, объяснить хотя бы самому себе, что именно послужило призывом, что толкнуло меня туда?! Я отходил все дальше и дальше в лес, а Виктор все так же упорно ползал по поляне и уже не обращал на меня внимания, видно, ему хотелось побыстрее нарвать ягод и уйти в лагерь, чтобы поплескаться в ручье или полазить по деревьям. А я успокаивал себя тем, что далеко от него все равно не уйду, ведь я ходил кругами, правда радиус их с каждым разом все больше увеличивался. Маслята теперь попадались мне все чаще и чаще. Они прятались от меня не только в зелени молодняка или под свисающими до земли ветками, но и в небольших бугорках.
Я разрыл очередную небольшую песочную кучку, прикрытую сверху толстым слоем бурых сосновых иголок – и волосы мои встали дыбом! Небольшая противопехотная мина в пластмассовом корпусе вместо симпатичных маслят! Я смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд. Смотрел словно загипнотизированный. По спине тут же потекла противная струйка пота, дыхание мое остановилось.
В глухом диком лесу, в государственном заповеднике, стояла противопехотная мина в пластмассовом корпусе, искусно прикрытая слоем песка и сосновых иголок! Кто и зачем ее здесь поставил, при этом умело замаскировав? Ну уж наверняка не лесники! И даже не местные браконьеры.
Мина эта рассчитана на людей – при срабатывании наступившему на нее заряд запросто отрывает ступню. Медведь с оторванной лапой далеко уйдет. И рысь тоже уйдет. И потому ставить на них мину бессмысленно!
Я вытер мигом вспотевший лоб, воткнул рядом с нею сухую сосновую палку и потихоньку отправился назад. Я шел и оглядывался – мне почему-то казалось, что сейчас из непроглядной зелени молодых сосенок выскочат злые кавказские люди. А у меня из оружия только один нож!
- Виктор! – Голос мой сразу сел. Он тут же изумленно вылупился на меня, смотрел не мигая пару секунд, потом резко поднялся. – Там кто-то противопехотку установил!
Я тут же направился к злополучному месту первым, а он - следом за мною. Я почему-то шел осторожно, словно боялся, что просмотрел, прозевал где-нибудь притаившуюся мину. Такое вполне могло быть, и это отнюдь не прибавляло мне оптимизма и радости.
Прежде чем обезвредить обнаруженную мину, Виктор внимательно осмотрелся по сторонам. Потом прошелся вокруг небольшими кругами, разворошил палкой с десяток аналогичных песчаных бугорков, и лишь после этого принялся разминировать этот неожиданный лесной «подарок». Я стоял рядом, боясь даже пошевелиться. Только сейчас до меня наконец дошло, какую опасность представляют для окружающих те люди или нелюди, что похитили радиоактивный контейнер. Наверняка они насовали таких гостинцев везде, и поэтому надо быть предельно внимательным и осторожным – иначе запросто можно в один миг остаться без ног!
- А мы уж переживать начали! – Начал было майор, но тут же осекся, увидев в руках разведчика противопехотную мину. – Ни хрена себе! Что творят, хотя в летах!
- Где вы ее нашли? – Мишель появился перед нами, словно вырос из-под земли. Бойцы немедленно обступили нас. Они с интересом смотрели на мину, видно, видели ее впервые и не представляли даже, какую смертельную опасность она таит и прежде всего для них.
- В километре отсюда! В сосновом бору. Решили брусники немного на компот собрать, да и маслят малость срезать. Она была в песок закопана, а сверху присыпана сосновыми иголками. Бугорок как бугорок – вроде как гриб масленок! Сразу и не различишь…
- Так, орлы, которые не летают! – Мишель осмотрел собравшихся бойцов. – Смотрите сюда очень внимательно и запоминайте. Это противопехотная мина. Устанавливается на тропах в лесу и в горах нашим вероятным противником. Запросто может оторвать ступню…
- Это они, командир? – Еле слышно спросил майор.
- Они, уважаемый, они! Больше некому! Значит, они где-то здесь, где-то недалеко. Они ждали нас. Или кого-то подобного, поэтому на всякий случай выставили гостинцы. Значит, они готовились к такому повороту заранее, они все просчитали, раз принесли с собой такие подарочки.
- Так, все ясно! – Майор обвел своих бойцов. – Никому по одному далеко не отходить. Все подозрительные кучки и бугорки самим не трогать, а докладывать о них немедленно мне или капитану Фролову. К воде и в туалет ходить только вдвоем и только проверенными дорожками. Бдительность и еще раз бдительность, если ходить хотите, а не ползать!
- Что делать будем? – Капитан в ответ на мой вопрос лишь неопределенно пожал плечами.
- Переночуем здесь, а завтра передвинемся на другое место. Они где-то здесь, где-то рядом!
- Как насчет разведки?
- Завтра с утра, на свежую голову, цепью попробуем аккуратно прочесать окрестности, может еще неожиданные гостинцы найдем…
Утро выдалось на редкость теплым и солнечным. После завтрака на скорую руку мы втроем – Виктор, я и капитан Фролов – отправились по следам нашей вчерашней экспедиции. Виктор, как всегда шел первым, только я заметил, что сейчас он более внимательно, чем раньше, смотрит себе под ноги. Полтора километра до ручья мы прошли на одном дыхании.
Затем повернули назад, потом поднялись к сосновому бору – мы один в один повторили вчерашний маршрут. Там, в зеленом соснячке, внимательно прочесали всю брусничную поляну, а уж затем отправились вглубь леса. На этот раз мы шли цепью, если можно назвать так трех человек. И тут нас опять ждали сюрпризы – еще три мины! Точно такие же, в пластмассовом корпусе. Они стояли на всех возможных проходах. Обыкновенный человек увидит просвет между деревьями и пойдет туда – и сразу получит «подарок»!
- Значит, - заключил разведчик, - они прошли в том направлении. Прошли и тут же загородились минами!
- Почему ты так решил, уважаемый? – Мне интересно его обоснование действий кавказцев. – А может они мины поставили в стороне, чтоб сбить преследователей со следа?
- Нет! – Капитан сказал, как отрубил. – Мины эти импортные, мин этих мало, поэтому они ставят гостинцы только по пути своего движения. Они загородили ими проход. Они не могут раскидываться ими, как орехами. Значит, после обеда туда и двинем! В том направлении!
Мы вернулись в наш временный лагерь – часть бойцов, примерно треть состава, лежала в засаде по всему периметру нашей стоянки, укрывшись маскировочными сетями, а остальные с азартом кого-то ловили в небольшой заводи, у большого речного камня. Ловили деловито, но тихо, без привычных возгласов и криков.
- Кого они там так усиленно толпой ловят? – Тут же заинтересовался Виктор.
- Большой окунь как-то там оказался, вот они и резвятся! Дети, что с них возьмешь! – То ли с сожалением, то ли с грустью произнес майор.
- Да кто ж его голыми руками ловит?! – Изумился Виктор. – Хоть бы кошелку сплели или хотя бы сетку взяли!
Он сбросил башмаки, скинул штаны и тут же бросился в воду с сеткой в руках. Не прошло и трех минут, как в сетке затрепыхался довольно приличный полосатый окунь – сантиметров на сорок длиной, никак не меньше.
- Вот теперь уха будет! – Довольный Виктор с окунем тут же направился к стволу поваленной бурей сосны.
- Так, орлы! – Произнес майор Коротков. – Мы в лесу обнаружили еще мины. А это значит, что мы на верном пути. Противник где-то рядом. Так что сейчас сварганим уху, пару часов полежим в тени берез и сосен и отправимся дальше! Те, за кем мы охотимся, где-то рядом. Они умны, изобретательны, безжалостны – имейте это в виду! Оружие держать наготове, но огонь открывать только по команде или в случае смертельной опасности. Стрелять только по конечностям! Нам они живыми нужны!!!
Лето развернулось во всей своей прелести – утренняя прохлада плавно перетекала в жаркий полдень и прекрасный тихий вечер. Тяжелый смолистый воздух забивал легкие, от него слегка кружилась голова. К запахам сосны, кедра и елей добавлялся терпкий запах ромашки, мяты, подорожника и других трав. Прекрасная летняя пора, так и хочется плюнуть на все и завалиться в ближайший кустарник! Но впереди нас ждет враг – умный, жестокий и коварный. И еще неизвестно, какие сюрпризы он нам приготовил. И еще не известно – все ли бойцы дойдут до города живыми и здоровыми…
Г Л А В А Т Р И Д Ц А Т Ь Т Р Е Т Ь Я
П О С Л Е Д А М Е М Е Л Ь Я Н А П У Г А Ч Е В А
Мы идем на юг, в направлении государственной границы. Идем медленно, идем след в след, часто останавливаемся, проверяем все подозрительные бугорки и кучки. После обнаружения нами в заповедном тихом сосновом бору современных мин заграничного производства настроение у бойцов бригады испортилось прямо на глазах – никому не улыбается перспектива в двадцать пять лет остаться без ног. Это в лучшем случае. «А до смерти – четыре шага!» – Совсем как в песне…
Виктор опять шагает впереди, за ним топают майор и два лейтенанта. Мы с капитаном Фроловым замыкаем нашу походную колонну. Темп наш, и так низкий (по сравнению с десантниками, разумеется), упал до минимума. Мы идем медленно, но верно, как говорит Виктор. И тут же обязательно добавляет: «Поспешил – врага насмешил!» Бойцы слушаются его даже больше, чем своего майора. Оно и понятно – он ненамного старше, зато много знает и еще больше умеет. У такого есть чему поучиться, особенно если хочешь вернуться домой на своих двоих, а не на вертолетных носилках или даже в печально знаменитом армейском цинковом ящике…
Вчера мы решили выйти в район наиболее вероятного нахождения наших недругов – он и сравнительно недалеко от границы, и рядом (всего лишь с десяток километров) какое-то башкирское или татарское село.
Удачное расположение, ничего не скажешь! И продуктов подбросят оголодавшим гостям с Кавказа местные единоверцы, и при случае об опасности сразу же оповестят. Лучшего места для укрытия залетных гостей и не придумаешь! Если кто-то из местных жителей вдруг попадется нам на глаза в этом закрытом для обычных людей районе, то у него всегда наготове оправдание – мол, нечаянно заблудился, баранов своих шальных искал, понимаешь, и случайно забрел не туда! И тут же облегченно разведет руками – шайтан попутал, не иначе…
И доказать обратное, если при нем не обнаружится оружия или шпионского снаряжения, будет совершенно невозможно! Зона эта или заповедник никак не огорожена, да и обозначена на местности она весьма условно – понактыканы через каждые двести метров по всему ее бесконечно длинному периметру простые деревянные столбы с указанием квадрата и все, больше ничего нет. Совсем как в обыкновенном лесничестве. Тут любой может запросто заблудиться. У нас любая городская стройка почему-то обустроена и охраняется гораздо лучше и строже, чем государственный заповедник или даже государственная граница!
Так что облегченно вздохнет и радостно разведет руками любой местный житель, и нам придется отпускать его с миром. А многочисленные друзья или односельчане тут же горой за него встанут – какой нарушитель режимной зоны, что вы, это же совершенно мирный человек? Да мы его с пеленок знаем! Он и в школе хорошо учился, и металлолом собирал, и макулатуру сдавал, и на субботники всегда ходил. Да и зона заповедная эта совсем недавно появилась, а до этого мы все (и оглянутся на остальных сородичей, и рукой обведут огромную толпу) дружно ходили туда не один десяток лет за грибами да ягодами! У нас же (опять глаза к небу) ничего для людей не делается…
Против такой всенародной наглядной аргументации не попрешь, как говорит Виктор. А они тут же дружно и горячо обвинят всех нас хором и каждого в отдельности в разжигании национальной розни, оскорблении религиозных чувств местного населения, подрыве дружбы народов великой многонациональной и многоконфессиональной страны, покушении на суверенитет и после этого со всем своим диким восточным темпераментом пригрозят всеми возможными страшными или ужасными последствиями, начиная от бесчисленных жалоб нашим народным депутатам и кончая возможностью выхода этого богом и людьми забытого аула из состава федерации! Уж чему-чему, а умению «качать права нацменьшинств» такие ушлые демократизированные люди научились за последние пятнадцать-двадцать лет хорошо…
Виктор здраво рассудил – пришлые боевики должны иметь связь с кем-то из местных жителей, чтобы спокойно здесь отсидеться, а потом уйти с проводником за кордон. Рисковать они не будут! Потому и пошли на юг, в районы, заселенные единоверцами, а не на восток или на запад. Значит, они рассчитывают на помощь местных активистов.
И в этом есть свой резон. Только местные могут обеспечить их проводником. Только местные снабдят их продуктами. Они же смогут своевременно предупредить боевиков о появлении в районе чужаков.
- Слышь, командор, - на очередном коротком привале Виктор подошел к нам с капитаном, - а ведь где-то здесь, в этих местах, известный бунтарь отставной донской казак Емельян Пугачев воевал с царскими войсками!
- И ты предлагаешь нам, не отходя от кассы, прямо сейчас заняться историей знаменитого пугачевского бунта? Вслед за «сукиным сыном» А.С. Пушкиным?! И опять же вслед за его не менее знаменитой «Капитанской дочкой» написать свой трактат - «Капитанский сынок»?!
- Нет, просто интересно!
- У нас немного другая задача…
- Раз уж приперлись сюда, в медвежий угол, по чужой прихоти и собственной дурости, так почему бы и не совместить приятное с полезным?! И разобраться наконец – кто же он на самом деле, этот Емельян Пугачев? Злодей, бандит и бунтовщик, на турецкие и английские деньги сколотивший большую банду из славянских босяков и местных башкир и нанесший родной российской империи коварный удар в спину в период тяжелейшей войны за выход к морю, или же народный заступник и борец за избавление народа от треклятого царизма?!
- Я вижу опыт нашей последней экспедиции в деревню Коптяки тебя ничему так толком и не научил...
- А причем здесь Коптяки? – Обиделся Виктор.
- А притом, - мрачно ответил я, - мы ведь там столько времени протолкались, все окрестности прочесали, все леса прощупали до последнего бревнышка, все ямы и шахты осмотрели, столько разных людей видели, а ничего нового так ведь и не узнали. Ни на грамм наши убогие познания о последних днях последнего русского царя не увеличились от этого. А ведь кости наследника престола Алексея до сих пор так и не найдены!! Лежат в сырой болотной уральской земле – ждут своего часа. Вот что я тебе скажу, парень: кто надо – тот знает, где именно они лежат! И к какой-нибудь очередной круглой дате нашей печальной истории он их срочно разыщет и покажет всему миру…
- И ты знаешь этого загадочного «кто-то»?
- Разумеется! Или губернатор Урала или кто-нибудь из ближнего ельцинского окружения. Они же сами открыто об этом весь просвещенный мир еще в печальном девяносто восьмом году известили! Тот же Россель тогда так и заявил в прямом эфире, что ему совершенно точно известно, где именно находятся кости царевича Алексея! Обиделся пожизненный губернатор, что кости последнего царя явили миру без его одобрения и участия! Вот и пугнул…
- Чего ж он тогда столько лет их никому не кажет?!
- Выжидает! Кости надо явить народу и миру в строго определенный период. К какой-нибудь большой дате. Или великому событию. Вот он и выжидает – знать, время еще не пришло. А вот к девяностолетию гибели царской семьи или к каким-нибудь всероссийским выборам он их и предъявит всему измученному обществу…
- А какие еще события сейчас могут быть?
- Вступление в должность нового президента – или нашего, или американского. Это великое событие! И его надо ознаменовать чем-нибудь запоминающимся.
- Надо же, как лихо закручено! – Хмыкнул Виктор.
- Это большая политика! В семнадцатом году царь Николай отрекся от престола, так про него тогда никто и не всплакнул даже. Это событие тогда прошло незамеченным, понимаешь! А его родня первой, задрав шинели, побежала приветствовать новое руководство – все его родственники мигом переприсягнули временному правительству вместе со своими гвардейскими экипажами и батальонами. А племяш Кирилл, от которого сейчас идет царская ветвь, первым нацепил красный бант. Вот такое отношение тогда было к сегодняшнему великомученику. А сейчас раздули из ничего огонь всенародной любви! А тогда никто и слезу не пустил – ведь все командующие фронтами отреклись, все высшие иерархи церкви отреклись, да и простой народ безмолвствовал. Но прошло девяносто лет или даже сто – все плохое забылось, особенно на фоне нынешнего ельцинского бардака, народу захотелось чего-то новенького, и вот сейчас этот наш великий демократический уральский умник возьмет и явит миру долгожданные царские останки, а мы все только ахнем и разведем руками - столько дней чуть ли не рядом толкались там без особой пользы для дела!
Весь пар наших усилий там ушел в свисток. А здесь положение гораздо мрачней – тут все сплошь нерусские, а они всегда, еще со времен царя Ивана Грозного, подозрительно относятся к таким вот славянским пришельцам, как ты или я, например, так что никто из них тебе душу не распахнет, тем более что и языка ты толком не знаешь. Так что успокойся, юноша.
- Мы здесь можем встретить только чабанов, а они любят поговорить с пришлым человеком! Скучно им здесь, понимаешь, а с баранами ведь особо не поговоришь, душу не отведешь и последние новости не узнаешь...
- Хотелось бы верить, юноша.
- Профессия чабана так же трудна, как и любая другая!
- Ну-ну! Баранов не пас и не горю желанием…
- Это на первый взгляд кажется, что в ней нет ничего сложного. Но ведь овцы сразу почувствуют, какой у них хозяин. И тогда могут просто разбежаться. И потому сюда не всех подряд берут, как некоторым кажется…
- Я в детстве в деревне телят пас. – Я сижу на песке рядом с капитаном, а Виктор стоит рядом: не устал что ли еще? Остальные бойцы расположились рядом в пределах прямой видимости. - Они тоже разбегались, если я один на один с ними оставался. Потом я немного подрос, поумнел, заматерел, и они уже больше не разбегались. Не рисковали больше своим здоровьем! Пастух должен быть умнее и сильнее любого из своих подопечных.
- Чабаны хорошо знают здесь все окрестные леса, все горные тропы, знают также, где трава раньше соком наливается, где талая вода дольше держится. Эти знания передаются по наследству! От этого напрямую зависит их уровень жизни, скажем так...
- И потому именно они дадут проводника кавказским пришельцам, то есть своим единоверцам. И он выведет их. Ты это хотел сказать, юноша?
- Именно! Лучше их никто не знает здешние леса и горы. Мы вот идем сейчас, ориентируясь по солнцу, идем напролом, идем не самым лучшим и легким путем, а они стороной пройдут, не особо напрягаясь. А почему? Да потому, что не раз там уже ходили! Да и единоверцы всегда выручают друг друга. Я в этом уже столько раз убеждался. Через них эти залетные гости будут держать связь с остальными членами местного исламистского актива!
- Молодец, малец, соображаешь! И нам эту связь надо обязательно выявить. И всех подельников взять в кольцо. Но сначала нам надо без потерь добраться до конечной точки. Так что ты смотри в оба! И не только по сторонам, а под ноги! Сам знаешь, куда именно мы сейчас попали и с кем решили потягаться силами…
И вновь потянулась однообразная лесная дорога. Близость противника – умного, хитрого, коварного и к тому же на все готового – действовала всем на нервы. Я шел сзади колонны и потому хорошо видел, как теперь, после обнаруженных в соснячке новейших противопехотных мин, нервно реагировали бойцы на малейшее шевеление в кустах. Вполне возможно, они впервые в жизни принимали участие в настоящей боевой поисковой операции и потому за каждым кустом им чудился противник.
Я на мгновение представил, как бы они вели себя с теми гигантскими лесными полуобезьянами фирмы «ОТРАГ», что случайно попались нам в окаянных болотах, и мне стало вдруг отчего-то весело. Эта улыбка, а если точнее, то горькая ухмылка, не ускользнула, однако, от внимательных глаз капитана.
- Чему радуешься, командор? – Тихо спросил он.
- Да вот на мгновение представил, что с бойцами майора было бы, если б на них те угрюмые таежные обезьяны со своими древнегерманскими дубинами напали! Интересно было бы мне посмотреть!
- Первый раз со всеми всегда именно так и бывает, а потом привыкнут, обживутся, какой-никакой боевой опыт приобретут и уже не будут от каждого большого куста шарахаться. Мы все через это прошли в свое время!
Жара давала о себе знать – она падала на нас с небес, она душила нас своим адским дыханием, размывала очертания окружающего мира, притупляла яркие краски леса. Теперь я наконец понял, почему африканец по отцу Александр Сергеевич Пушкин не любил лето красное!
Изредка торжественно-пугающую тишину этого чудного уголка нарушали птицы – они отсиживались в траве и придорожных кустах до последнего, а потом стремительно, с пугающим свистом, вырывались чуть ли не из-под самых ног, чем еще больше нервировали бойцов.
- Командор, - шедший впереди нашей колонны Виктор вырос передо мной так неожиданно, что я даже невольно вздрогнул, - дальше дороги нет!
- Почему?!
- Там гости…
- Кто именно?
- Бурые медведи!
- Пойдем посмотрим.
По засыпанному мелкой галькой берегу какого-то неширокого безымянного ручья неспеша шли два довольно упитанных медвежонка и медведица. Бойцы залегли в кустах и с интересом наблюдали за медвежьим семейством. Видно, мамаша решила рыбку половить, а заодно и показать своим недорослям, как это правильно делается. Уж не знаю, какая здесь водится рыба и водится ли она вообще, но медвежата упорно не желали идти в холодную горную воду. Мамаша спокойно и неторопливо забрела – вода доходила ей до пояса. Она оглянулась – медвежата играли на берегу и совсем не собирались лезть в ледяную воду.
Мамаша издала сердитый рык – ноль внимания. Рык усилился – опять тот же нулевой результат. Игра продолжалась, как ни в чем не бывало. И тогда медведица вылезла из воды, дала каждому по приличному шлепку, а потом схватила обоих за шиворот и потащила их за собой в воду. Медвежата то ли от боли, то ли от ледяной воды отчаянно завопили!
И тут же с недовольным карканьем снялась с кустов довольно большая группа ворон, видно, напуганная этим диким воплем. Виктор выскочил на открытое место и пронзительно свистнул. Медведица удивленно обернулась, замерла на мгновение, а потом схватила в охапку обоих барахтающихся в воде медвежат и стремительно исчезла на другой стороне ручья в густых непроглядных кустах.
- Ну, теперь можно смело и дальше двинуть! – Виктор первым поднял с земли тяжелый рюкзак.
- Слышь, уважаемый! – Майор дернул разведчика за рукав. – Картину Шишкина «Утро в сосновом лесу» видел? Там три медвежонка нарисовано, а здесь только два имеется в наличии. Куда ж третий делся?
- Ты меня спрашиваешь или Шишкина? – Виктор недовольно остановился. – Три медвежонка, причем одного возраста, встречается у медведицы очень и очень редко. И нарисовал их художник для того, чтобы заполнить картину.
- Мог бы тогда запросто и лося с метровыми рогами нарисовать! Столько места сразу заполнил бы на картине!
- Вот в следующий раз сам посоветуешь ему!
- «Мяу!»- Истеричный жалобный то ли крик, то ли писк, похожий на голос котенка. Это было так неожиданно, что все недоуменно переглянулись.
- Кто это шутить вдруг вздумал?! – Виктор волком осмотрел присмиревших бойцов. Все стояли молча. И все изумленно переглядывались. Крик опять повторился. Один из бойцов нырнул в заросли кустарника и через мгновение появился с мокрым котенком в руках.
- Сидел, понимаешь, на берегу, бедненький! – Сказал, словно оправдываясь, боец. Он прижимал к груди маленького, чуть ли не месячного котенка.
- Так, суду все ясно! – Виктор подозрительно осмотрел окрестности. Я тоже вслед за ним осмотрелся, но так ничего и не понял. – Где-то здесь должны быть люди! Котенок, да еще такой маленький, сам на берегу оказаться не мог.
- Ты думаешь, нам его сейчас подбросили?! – Майор подозрительно оглянулся. - Но кто и зачем?!
- Все может быть! – Ответил Виктор уклончиво. – Так, орлы! Операция отменяется. Пока переправляться не будем. Пойдем по этому берегу ручья. Где-то здесь должен быть хозяин котенка. Хотелось бы на него взглянуть поближе!
Мы осторожно и тихо пошли по берегу. Вода журчала по каменистому дну, на перекате даже шумела. Мы прошли метров двести, а может и все триста, но никого так и не обнаружили. Лишь стая ворон недовольно прокричала нам что-то злое и переместилась на другой зеленый массив.
- Груши там имеются, - Виктор махнул рукой в сторону лесного околка, с которого только что слетела приличная стая ворон, - а мы помешали этим барышням вволю насладиться плодами. Может проверим заросли, командор? Тут ведь совсем рядом. А то что-то мне груш захотелось сильно! Давно не пробовал кущевских груш!
- Втроем пойдем! – Я кивнул Мишелю. – Остальным пока расположиться в тени вот этих кустов и ждать нашего возвращения. Никому никуда не отходить!
Действительно, в зарослях имелись в наличии пять или шесть приличных груш. Деревья были довольно старыми и толстыми. И плодов на них было довольно много. Крупные – с кулак – желтые груши плотно усыпали землю. Недалеко виднелась необычайно большая куча груш, от которой весьма неприлично пахло.
Я подошел поближе – духан был еще тот! Кто-то снес в кучу груши. Сами они так нападать не могли при всем своем огромном желании – горка смотрелась как приличная египетская пирамида. Запах навоза начисто забивал аромат спелых груш. Оказывается, кучка ярко-желтых плодов была по всему периметру обведена слоем дурно пахнущего навоза или помета. Старательно обведена! Обведена со знанием дела. Кто это сделал – человек или зверь?!
- Обожрались мишки груш, мамаша и повела их купаться, а чтоб в ее отсутствие никто запас не тронул, вот так умело обнесла кучку пометом! – Виктор хмыкнул.
Мы отошли в сторону, натрясли в растянутую палатку с деревьев ведра три спелых желтых груш и тут же отправились назад. Бойцы разом накинулись на груши, так что через пару минут от них ничего не осталось. После такого легкого обеда мы продолжили свой нелегкий путь по течению этого безымянного горного ручья. Бойцы разом приободрились и зашагали гораздо веселее.
Минут через пять ручей неожиданно вильнул и нам открылась довольно странная картина – на берегу стоял наспех сколоченный и на скорую руку покрытый травой и ветками шалаш, а рядом горел костер. В котелке булькала вода. В трех метрах от костра прямо на каменистом берегу сидел человек неопределенного возраста в драном и грязном халате и лисьей шапке. Он молча и тихо сидел на корточках, по-турецки поджав ноги, и неотрывно, сосредоточенно, смотрел на огонь.
Я сделал рукой знак Виктору. Мы тихонько подошли к костру. Человек никак не отреагировал на наше появление. Он словно не видел нас! Он смотрел сквозь нас и что-то бормотал. Разобрать слова было совершенно невозможно.
- Здравствуйте, уважаемый! – Громко поздоровался Виктор. – Как ваше драгоценное здоровье?
Но этот странный человек даже не взглянул на него. Он продолжал сосредоточенно смотреть на огонь и что-то бормотать. Потом вдруг негромко запел. Пение его было горловым – совсем как у наших монголов или бурятов.
Мы постояли пару-тройку минут, переминаясь с ноги на ногу, – человек продолжал петь, издавая ритмичные звуки. На нас он даже не посмотрел. Кажется, он нас даже не заметил! Рядом с ним пронзительно замяукала кошка – видно, она была голодна и потому просила у нас еды. Кошка была совершенно черной, с зелеными жалостливыми глазами и тощей до неимоверности, такой худой и тощей, что даже ребра просматривались. Виктор порылся в рюкзаке, извлек из многочисленных карманов небольшой кружок полукопченой колбасы – кошка мгновенно впилась в него своими острыми зубами.
Человек у костра продолжал также ритмично и заунывно петь, не обращая на нас никакого внимания. Мы выждали для приличия еще пару минут – картина не менялась. Виктор положил на небольшой камень рядом с этим странным лесным жителем стандартную армейскую буханку черного хлеба. Он и на это никак не отреагировал, продолжая также монотонно и самовлюбленно петь. Возможно, он даже не заметил нас.
Один из бойцов принес котенка к костру – тот сразу же бросился сосать мать, которая насытившись колбасой, теперь неспешно умывалась. Хозяин шалаша сидел все также прямо и ровно и заунывно выл, словно злой подземный дух, разбуженный или обиженный незваными гостями. Хлеб, которым Виктор только что угостил его, все так же лежал на камне нетронутым. Мы потоптались и отошли в сторону от костра.
- Кто это?! – Тихо спросил майор.
- Одно из двух – или сумасшедший, или агент местных исламистов! – Также тихо ответил ему Виктор. – Если это настоящий сумасшедший, то ему все давно по барабану, он живет в своем особом мирке и ничто земное его не волнует. Если же это агент местных исламистов, то он очень ловко и умело прикидывается! Видишь, он даже глаз не поднял на нас. Железные нервы, надо полагать, имеет!
- Он нас не заметил. Он нас не увидел! Он вообще никак и ни на что не реагирует. Словно живет где-то далеко. Может это действительно сумасшедший?
- Придется все-таки понаблюдать за ним.
- А что это нам даст?
- Не нравится он мне! – Виктор досадливо сплюнул и осмотрелся. – С одной стороны, дурак дураком вроде бы, но с другой стороны – котелок с водой висит над костром. На такое идиот совершенно не способен. Ума у него на это не хватит! Этот котелок меня очень беспокоит!
- Почему? Что в нем такого страшного?
- Говорю тебе – идиоты суп не варят! Ума у них на это не хватает! Тогда что из этого следует? Не успел снять с огня при нашем внезапном появлении? Или он здесь не один?! На хлеб он даже не посмотрел, а ведь если б был голоден, то непременно заметил и сразу набросился бы! У убогих людей сильно развиты слух и нюх. Ну не святым духом он питается! И на голодный желудок петь не будешь! Как-то, знаешь, не вдохновляет, другие мысли почему-то лезут в голову. И на страшно оголодавшего он не похож…
- А груши? А алыча? – Майор не хотел сдаваться.
- Знаешь, майор, почему в желтой жаркой Африке аборигены людей едят? Потому что там бананов много, а мяса мало. К тому же оно очень быстро бегает и имеет большие рога. А душа человеческая негритосская мяса иногда требует, особенно в молодости, когда организм буйно растет! Вот и приходится иногда некстати подвернувшегося под горячую охотничью руку соседа по голове дубиной охаживать, чтоб самому с голоду не помереть. А вот в Китае людей не едят, зато всех мух, крыс и воробьев переловили давно!
- И теперь к нам просятся! У нас их пока много…
- Ну, этот на китайца совсем не похож. Рожа у него не лимонная! Это кто-то из местных. Но ты особо не радуйся - придется все-таки за ним понаблюдать! Знаешь, не люблю оставлять за своей спиной чужие неразряженные мины и неразгаданные загадки. Меня это сильно нервирует! Ты, майор, уведи пока людей вниз по течению и там в зарослях, в тишине, жди нас, а мы втроем тут за ним незаметно из кустов малость понаблюдаем. Часок-другой, не дольше. Я таких великих дервишей уже не раз встречал в своей короткой, но довольно насыщенной жизни – сначала сидят и в одну точку смотрят, на воду или на огонь, и при этом ничего и никого вокруг не замечают, по два-три часа вот такой святой прямо сидит и смотрит в одну точку, как истукан, а потом автомат вытащит из-под полы, и ты за ним тогда даже на пьяном ишаке не угонишься! А с виду – настоящий святой! Прямо хоть картину с него пиши…
Мы залегли в кустах около большого камня. Место было не очень удобное – рядом шумел ручей и забивал все звуки, но я не стал спорить с разведчиком: ему виднее, ведь он дело знает, потому как уже не раз имел дело с такими странными поющими дервишами.
Солнце висело высоко в небе, по которому неведомо куда неспешно плыли кучевые облака. Многочисленные неведомые птички нервно гомонили в непроглядных зарослях, рядом противно каркали многочисленные вороны, видно, опять не подели груши. Дервиш сидел у пылающего костра все также неподвижно – спина его была прямой и ровной. Нам это хорошо было видно. Я минут десять пристально и неотрывно наблюдал за ним из зарослей – он даже не шевелился! Но продолжал петь. Кошка и котенок тут же, недалеко от костра, улеглись спать прямо на голой земле, свернувшись калачиком.
Ничего интересного у костра больше я не увидел и потому перевел взгляд на окрестные кусты. Мучительно медленно ползло время. Картинка не менялась - шумел горный ручей, мирно спала кошка, у костра сидел и все так же самовлюбленно выл непонятно о чем дервиш.
Минут через сорок я вдруг почувствовал, что ноги мои начали потихоньку деревенеть! Я вспомнил, что точно также нехорошо они чувствовали себя в маленькой деревянной лодке, когда мы – кажется, совсем недавно это было - плыли непроглядной темной ночью вниз по Иртышу. Мои товарищи лежали рядом молча и пристально наблюдали за этим странным человеком. Он сидел все также прямо – он даже не шевелился. Какое же здоровье и терпение надо иметь, чтоб в такой страшно неудобной позе сидеть часами?! – Невольно подумал я.
Прошло еще минут двадцать. Не меньше часа загораем здесь, а у костра никаких изменений. Значит, это и вправду сумасшедший. Или одинокий отшельник, ушедший от людей в лесную глушь. Он живет другой жизнью, его волнуют другие вопросы. Единственное, что меня, как и разведчика, сильно озадачило, - это котелок с водой!
Не успел снять с огня перед нашим приходом?
Или кроме него здесь еще кто-то живет? Шалаш довольно приличный – человека три могут в нем запросто уместиться! Идиот котелок на костер не повесит, он же не построит и шалаш, пусть и примитивный. Для этого надо все-таки обладать хоть небольшими, но мозгами. Да, вопросы, вопросы, на которые очень хотелось бы получить ответы, ведь этот шалаш и этот странный человек находятся в нашем особом районе, в зоне нашего влияния, скажем так. Восточные люди горазды на выдумки!
Я не раз слышал от участников боевых действий в Афгане, Чечне и Дагестане рассказы о хитрости и коварстве боевиков, которые они применяли против наших солдат. Да, Виктор прав как никогда – обязательно надо за ним понаблюдать и все выяснить…
Прошло еще минут тридцать - ноги мои окончательно задубели и превратились в бесчувственные поленья, а спина просто занемела. Да, в снайперы я совершенно не гожусь. Пора нам, однако, прекращать это никчемное и муторное занятие. Видно, это и вправду какой-то здешний ненормальный! Нормальный человек не сможет столько времени сидеть прямо и неподвижно – сил не хватит.
Едва я хотел дать команду встать и уйти, как кусты около шалаша вдруг зашевелись! Ветра не было, но кусты шевелились. Я протер глаза, может показалось?! Нет, кусты действительно шевелились. Кто-то осторожно пробирался по ним, кто-то шел по ним к шалашу и к костру.
Я даже затаил дыхание – вот оно, начинается!!
Сейчас из этих кустов выйдут, боязливо озираясь по сторонам, бородатые кавказские люди, отшельник или дервиш тут же незамедлительно встанет, поклонится им до земли и скажет что – то на незнакомом нам языке. А потом они все вместе дружно и согласованно, хоть и с натугой, откинут в сторону большие речные камни, что покорно и тихо лежат сейчас невдалеке от шалаша, вытащат из умело запрятанного тайника замотанные в цветное тряпье короткоствольные десантные автоматы и бегом берегом горного ручья отправятся, не теряя даром время, вслед за нашими бойцами! Иного и быть не может!
Я посмотрел на моих боевых товарищей – они лежали так же неподвижно, как и раньше, с каменными лицами. И ни один мускул на лице даже не дрогнул. Странно – ведь сейчас боевики из кустов вылезут!
Но из кустов вышли два измученных тощих человека в таких же точно драных халатах, что-то спросили у человека, сидящего у костра – дервиш ничего не ответил им, он даже не взглянул на них. Он продолжал все так же прямо сидеть и противно выть. Один из пришедших толкнул его в плечо и что-то громко сказал. Дервиш упал на бок и так и остался лежать на земле. Он даже не сделал попытки встать! Правда, петь при этом перестал. Второй человек тут же замахнулся на первого, тот резко отскочил в сторону, закрывшись рукавом драного полосатого халата, при этом увидел булку черного хлеба, оставленную нами, судорожно вцепился в нее руками, разломил попалам и начал есть, жадно отгрызая поочередно куски от обеих половинок. Совсем как бывший священник досточтимый отец Федор Востриков, когда похитил припасы у странствующих по кавказским горам искателей тещиных бриллиантов Кисы Воробьянинова и Оси Бендера, - тут же невольно подумалось мне. Его товарищ осторожно поднял упавшего на землю человека, усадил того у костра и только после этого отобрал у собрата, толкнувшего дервиша, порядком объеденную половинку черного хлеба...
- Край непуганых идиотов! - Виктор поднялся первым.
- Кто это? – Тихо спросил я.
- Бывшие клиенты психбольницы! – Виктор виртуозно выматерился. – А мы с этими законченными местными идиотами потеряли целый час драгоценного времени!
- А что они здесь делают?
- Живут! Просто живут, как и большинство жителей нашей страны. В меру своих сил и возможностей. Видно, местные власти из экономии закрыли психбольницу, а этих на улицу выбросили. Рука, видно, не поднялась сжечь это богоугодное заведение вместе с пациентами, как это сейчас сплошь и рядом в других регионах делается. Вот они здесь и устроились на берегу реки – так и живут. Ладно, мужики, солнце высоко, гора далеко, пора нам бойцов догонять!
Когда идешь по незнакомой горной реке, никогда не знаешь, какую картину она преподнесет тебе уже через сотню метров. Одна невысокая гора сменяет другую, и ты поневоле, на основании ранее виденного, рисуешь в своем воображении картину – так и представляется ровная, как обеденный стол, площадка, густо заросшая пахучей травой или украшенная многочисленными цветами. Но подходишь ближе и видишь, что ты ошибся! Вершина густо заросла ельником или пихтачом, а сама гора отвесно уперлась своим отшлифованным гранитным боком в воду, а река, обогнув эту каменную грудь, обдав ее на прощанье белой пеной, уходит дальше, в неведомые зеленые дали.
А ты стоишь, как зачарованный, и долго смотришь, не в силах оторвать глаз от этой бушующей водной стихии! Что-то неведомое, желанное, манящее есть в этом буйном и бурном водовороте, в этом стремительном натиске реки. И тогда ты на минуту забываешь обо всем на свете, любуясь игрой света, игрой водной стихии, которая в лучах солнца разлетается на тысячи разноцветных огоньков. И поневоле взгрустнешь, наблюдая за скоротечностью времени, за невозможностью остановить это прекрасное и чудное, но неповторимое мгновение!
- Любопытный, однако, это народ – местные татары! – Виктор сидит на большом гранитном камне, который расположился прямо на берегу этого безымянного горного ручья. – Они каждому ручейку, каждой горке свое название дают. И всех при этом называют звонкими и гордыми именами. Маленький ручей - вот как этот – одним махом перепрыгнуть можно, даже не напрягаясь, а они его «бурным потоком» обзывают. Гордо и звонко. Зато как слух радует! Гора с кулачок, каской всю и сразу накроешь – а они ей громкое название дают…
- И ты даже знаешь какое?! – Я решил уколоть мальца, который сейчас собрал вокруг себя почти всех бойцов, за исключением пары маячивших невдалеке часовых.
- А это, командор, вопрос не ко мне!! – Тут же весело ответил он. – Так сказать, ваш запрос не по адресу. Это к майору! Он ведь местный, так что должен по службе татарский язык знать, чтоб хоть немного изъясняться с местными жителями. У него в районе много лиц татарской национальности проживает, еще со времен Ивана Грозного они там сохранились. А лично я по-татарски знаю совсем немного – полсотни слов, не больше. Да больше мне для знакомства здесь и не понадобится!
- «Карлач – уязы!» – Тут же с готовностью ответил майор. – А в переводе на русский – «ласточкино гнездо»!
- И еще они песни очень любят! – Продолжил, как ни в чем не бывало, Виктор, никак не отреагировав на выпад майора. – Что видит татарин, про то и поет. Реку видит – поет про реку, гору видит – поет про гору. Так что песни у них печальные, звучные и бесконечные…
- А башкиры? – Интересно мне, что он про них скажет.
- И эти такие же! Родственные народы. Русских здесь очень мало, да они и не живут в деревнях. Они все больше по большим городам обретаются, как и везде на окраинах бывшей российской империи. Они на гигантах индустрии пашут, варят сталь и гонят бензин, а местные или хлеб сеют, или баранов пасут. Так что либо татары тут живут, либо башкиры, других народностей здесь нет, однако!
- А ты откуда знаешь такие тонкости?
- Со мной много татар служило...
- И что – они против своих единоверцев воевали?
- Знаешь, когда эти единоверцы спокойно и буднично перережут горло твоему лучшему другу, с которым ты не один месяц рядом спал и в засаде лежал неделями, то и ты против них воевать начнешь. Поневоле озвереешь! На любой войне, командор, у солдата одна забота – выжить! Живым и целым домой вернуться! Сознательных в наше время мало, поэтому гонят туда всех подряд. Вот и держатся они друг за друга – вместе легче выжить. Вот это всех там и сплачивает. Вот это и заставляет и последним сухарем делиться, и последним глотком воды, и последней обоймой – вне зависимости от национальности или веры…
- Раньше по горам да по лесам много русских вольных людишек пряталось, как историки уверяют…
- Было дело, особенно во времена Емельки Пугачева! Помнишь хотя бы из пушкинской повести, сколько здесь вольного войска было? Десятки тысяч! Лихие свободные или вольные люди и с Дона, и с Волги, и с Урала-Яика сюда толпами тогда ломились – слух прошел по земле русской. Потому-то казак Пугачев и обозвал себя царем российским, чтоб привлечь такой народец на свою сторону…
- Что-то больно часто ты его вспоминаешь!
- Знать, есть дело! – Виктор загадочно улыбнулся. – Мои предки ведь на Кавказ именно с Урала пришли. Сразу после разгрома пугачевского бунта войсками царицы Екатерины. Так семейное предание гласит...
- Командир! – Один из бойцов, видно самый смелый, подошел ко мне поближе. – Мы давно хотели вас спросить, да все как-то времени не было и повода тоже.
- Спрашивай!
- Ну, вот мы задержим наконец посланцев Кавказа с этим контейнером. А дальше что делать будем?!
- Вызовем вертолет и улетим.
- А с ними что делать?
- Смотря по обстановке!
- Их же надо в руки правосудия сдать, чтоб потом суд над ними показательный учинить…
- Тебе сколько лет, боец?!
- Двадцать пять, а что?
Я не успел ничего ему ответить, как тут же опять влез со своим злым комментарием разведчик.
- А я думал, что тебе пять лет! – Язвительно ответил Виктор. – Такой большой, а такие наивные детские вопросы задаешь! Свяжем мы бандитов и их пособников, а потом сдадим их в местный районный или даже республиканский суд, как это обычно и делается в вашей милицейской практике, а наш самый гуманный в мире суд их быстренько оправдает, особенно если всех здесь сдадим, местным служителям фемиды и потомкам Шемяки. А через неделю они твою семью вырежут или дом взорвут…
- Быть этого не может!
- У нас сейчас все возможно! Невозможное стало возможным, нам открылись иные миры – совсем как в песне. Офицерским женам из Чечни по сотовым телефонам в час ночи каждый день звонили бородатые благожелатели и настоятельно советовали одним по городу Москве или Питеру не ходить – опасно для здоровья! А наши личные дела, кстати, с грифом секретности, кто-то в штабе военного округа впарил за зеленые бумажки боевикам. И пришлось нам срочно делать ноги! И никто так и не смог найти этих штабных умников!
А скажи-ка, дядя, кто бы мог подумать еще десять лет назад, что в столице жилые дома с мирными гражданами будут взрывать?! Такого даже в Отечественную войну не было! Это ты, боец, обычных уличных бандитов будешь сдавать в железные руки правосудия, которое отмерит им определенный срок, и они тяжким трудом будут перевоспитываться. А их мы просто обязаны уничтожить! Всех до единого! И без всякого сожаления. Иначе опять дома в столице начнут на воздух взлетать! Как только мы их обнаружим, так и применим все имеющиеся у нас средства поражения. На войне как на войне! Здесь прав тот, кто стреляет первым. Так что привыкайте, орлы!
- А как же суд? Это же незаконно без суда…
- «Мысль о защите своих прав в суде, - Виктор сделал паузу и осмотрел притихших бойцов, - вызывает у растущей части граждан сомнения в психической нормальности того, кому она приходит в голову!».
- Интересная мысль, однако! – Подал наконец голос долго молчавший майор Коротков. – Прямо шедевр!
- Это не моя мысль, майор! – Тут же зло отреагировал Виктор. – Ее высказал Михаил Делягин, директор какого-то там исследовательского института и бывший советник Председателя Правительства Российской Федерации господина Касьянова, который успел порулить страной при двух президентах!! Уж он-то это дело хорошо знал! Вот вернемся отсюда, я дам тебе и твоим бойцам умные книжки, тогда у вас отпадут всякие ненужные вопросы. А пока вот что я вам скажу: здесь людей нет, здесь есть только несознательные граждане и бандиты. А с ними разговор короткий, как на войне!
- И как же различить их? – Ехидно спросил майор.
- Как в том северном анекдоте. Если попал чукча в птицу – это селезень, а если промазал – это утка, однако! Несознательные граждане начнут всячески оправдываться, особенно если увидят случайно у нас оружие. А бандиты просто побегут! Но сначала попробуют нас прищучить. И потому здесь выживает тот, кто стреляет первым! Родина поручила нам тяжкую миссию – уберечь мир и нашу планету от неминуемой ядерной катастрофы, и потому мы не имеем права кого-то жалеть. Мы должны действовать решительно и четко, но при этом сразу же надо поставить в известность командиров, если, конечно, тебе в данный момент не угрожает смертельная опасность! Мы на войне! И здесь действуют законы военного времени!!!
-Ладно, орлы! Пора в дорогу! – Я первым поднялся с пригретого камня. – Остальные вопросы обсудим на месте. Солнышко высоко, гора далеко, пора нам собираться в путь-дорогу. К вечеру надо быть в заданном квадрате. Направление то же! Интервал тот же! Вперед и вверх!
И опять шуршит под ногами речная галька, осыпается песок, срываются камни. Ручей, по берегу которого мы сейчас идем, крутится и извивается, петляет, словно хочет запутать нас, заманить в непроходимые дебри.
Мне почему-то казалось, что залетные гости устроят свой временный лагерь на берегу какой-нибудь реки или ручья. Им нужна вода! Любому человеку, который будет жить в лесу или в горах, обязательно нужна вода. И потому мы решили идти по берегу этого безымянного ручья до тех пор, пока это возможно, тем более что он бежал сейчас в нужном нам направлении.
- Виктор! – На очередном повороте я довольно громко окликнул разведчика. – Далеко ли еще до конечной точки?
- Пару километров всего лишь осталось, командор! А что случилось? Есть зацепки? Или задумки?
- Пока ничего! Просто интересуюсь!
Хотелось есть, страшно хотелось есть, аж сосало под ложечкой, но еще сильнее хотелось пить, к тому же ныли ноги, болела спина – мы с капитаном шли последними, так что хорошо видели, что все бойцы уже порядком устали, вымотались, взмокли, но желание поскорее прийти, поскорее достичь цели пересиливало и голод, и жажду, и прибавляло бодрости. Они молодые и здоровые, но все равно вымотались, что ж тогда про нас, стариков, меня да майора говорить?! Он устал, он сильно устал, но идет-бредет, не хочет показаться в глазах подчиненных слабаком.
Наступающая осень уже успела наложить свой неизгладимый отпечаток на все краски лета. Кое-где трава уже пожухла. Плывет в воздухе длинная паутина. Желтеют на березах листья. Грустно березам и осинам - скоро холода, морозы, зима. Облетят листья, и лишь холодный ветер будет заунывно свистеть в опустевшем березняке или голом осиннике. А вот боярышник и бузина стоят пока разрумяненные, как девица на выданье, крупные темно - красные ягоды боярышника и иссяня-черные мелкие ягодки черемухи прямо-таки сами просятся в рот! Пламенеет кумачом рябина. Видно, мы вошли в рябиновый массив. Ярко-красные ягоды отчетливо видны на изумрудной зелени кустов. Рядом, чуть в стороне, кое-где огоньком в траве рдеют кроваво-красные ягоды костяники – очень редкой лесной ягоды! Поневоле пригнешься и сорвешь пару этих изумительных лесных ягод.
На Урале, в нижнетагильском районе, лет двадцать назад мои бойцы-ракетчики целыми часами ползали по лесу в поисках этих редких чудесных ягод – прапорщик Шура Энгельгард, внучатый племянник знаменитого советского академика, шутки ради шепнул им, что ягоды костяники очищают кровь от радиации и от солей тяжелых металлов, которые имеются в организме поголовно у всех ракетчиков и заправщиков – нашего солдата напугать легко…
- Шабаш! Пришли! – Командует Виктор и первым сбрасывает на землю свой тяжелый рюкзак.
Ручей в этом месте делает крутой поворот, и утес нависает небольшим козырьком над водой. Хорошее место выбрал разведчик – и глаз радуется, и обзор хороший.
- Майор, выстави пару бойцов на краях поляны! – Тут же негромко командует Виктор. – Только через час не забудь сменить! А всем остальным можно расслабиться и даже искупаться. Загорать нам здесь придется довольно долго! Недели три, не меньше, если ничего чрезвычайного не случится и если генерал не передумает…
- А когда палатки ставить будем? – Тут же вежливо интересуется майор. – Раз пришли, так надо ставить.
- Успеем! Вот люди малость отдышатся, помоются, поедят, пару часов на травке полежат, а потом можно и палатки ставить. Не переживай, майор, – до захода солнца все успеем. Нам теперь спешить некуда – из этого района начнем поиски! Сначала поблизости все прочешем, а потом расширим круг. По спирали Архимеда будем поиски вести. И потопаем, и покопаем! С нами, майор, не соскучишься!!!
- А пещеры здесь есть, товарищ командир? – Вдруг тихо спросил один из бойцов.
- Есть! И довольно много! – Весело ответил ему Виктор. – Да, майор, тут промашку мы малость дали. Надо было бы с собой взять немного веревок и крючьев. А то как в пещеру полезем, даже не представляю! А они здесь глубокие. На всю страну известные.
- Я взял с собою молоток и связку крючьев, товарищ командир! – Тут же откликнулся какой-то боец.
- Молодец, боец! Сообразил! – Похвалил его Виктор. – Канатоходец или альпинист?
- Альпинист-любитель!
- Это хорошо. Нам такие люди нужны! Пригодятся скоро. Только вот что я вам скажу, бойцы, – никого из нас ни командиром, ни начальником больше не называйте! Зовите профессором, зовите доктором, доцентом, как угодно, но только не командиром. Никто из местных не должен догадаться, что мы не студенты! Скрытность – первый признак успеха. Второй – толпой никогда здесь не располагайтесь. По два, по три человека бродите и лежите. Если за нами кто-то здесь все-таки наблюдает, а я не исключаю этого, то ему трудно будет нас сосчитать! Ввести вероятного противника в заблуждение – это второй признак успеха. И третий – никогда не оставляйте следов! Нигде и никогда. По возможности ликвидируйте все следы своего пребывания на этой отнюдь негостеприимной земле. Запомните это на всю оставшуюся жизнь! У меня все, можно располагаться на отдых.
- Командор, - Виктор подошел ко мне поближе, чтоб никто из бойцов не услышал наш разговор, - они ведь не дураки, так что располагаться будут в какой-нибудь пещере. А пещер здесь много! И мы при всем своем огромном желании вряд ли сможем их все проверить…
- Что ты предлагаешь?
- Наживку!
- Поконкретнее!
- Это можно! – Виктор уселся на землю, при этом спиной оперся о ствол большой сосны. Я незаметно кивнул Мишелю, он тотчас же присоединился к нам. – Раз здесь никого из людей нет, я имею в виду жителей и туристов, то они наверняка заинтересуются нами. Я бы тоже на их месте заинтересовался – молодые, здоровые мужики, лом об голову согнуть можно, но почему-то без женщин, одни мужики только в наличии здесь имеются. Любая ученая экспедиция без баб сейчас не обходится. И при этом эти странные мужики что-то упорно ищут. Заглядывают во все потаенные уголки и пещеры. Это очень подозрительно! И потому они захотят нас проверить...
- Как именно?
- А вот этого я пока не знаю! Может милицию на нас натравят, может местных бандитов, а может и сами решат поближе познакомиться или как-то прощупать. Вариантов море, как говорится, так что будем настороже.
- Ну, с такими майор Коротков легко справится.
- Да, конечно, - Виктор перекосил лицо, - но тогда мы себя непременно выдадим. И они сразу уйдут отсюда.
- Твои предложения! Только коротко и по существу.
- Себя не раскрывать до последнего момента. Стоять на своем – мол, мы приезжие студенты-археологи, ищем стоянки древнего человека и имеем право здесь, в заповеднике, находиться, что бы там нам местная милиция, «зеленые» или лесники не пели! Если раскроемся, то о нас станет рано или поздно известно бандитам. И тогда пиши пропало, и начинай все с начала. А мне не хотелось бы снова ноги понапрасну бить – они не казенные…
- Значит, - я подвел итог нашей дискуссии, - никаких конкретно планов и наработок у тебя пока нет. И потому будем действовать по обстановке!
- Командор, может все-таки имеет смысл часть бойцов разместить в пещере? И людей защитим, и противнику задачу усложним – ему трудно будет нас сосчитать.
- Твое мнение, капитан? – Я повернул голову к Мишелю. Он сидел рядом и задумчиво строгал десантным ножом толстую березовую палку.
- Малец прав, командор! Тем более что пещера эта рядом расположена и довольно приличная по размеру.
- Все, вопросов больше не имею!
…Первая ночь на новом месте прошла, как я и ожидал, спокойно. Костер горел на поляне всю ночь, бойцы по очереди дежурили у костра и у входа в пещеру, так что ничего не случилось. Утром Виктор внимательно осмотрел свою контрольно-следовую полосу – никаких следов на ней не было. Значит, врагов здесь нет – ни четвероногих, ни двуногих. А может они просто не рискнули близко к нам подходить. Весь день, до самого обеда, мы осматривали окрестности, проверяли пещеры и кустарники. Достаточно внимательно и серьезно проверяли, однако никаких следов пребывания человека мы так и не обнаружили.
- А может их здесь нет? – Первым не выдержал майор Коротков. – Может они поселились в другом квадрате?
- Это твой генерал указал нам этот квадрат! – Виктор не преминул уколоть соперника. – Я бы выбрал другой район. И поглуше, и от селений подальше. Но раз генерал послал нас именно в этот квадрат, значит, у него на то были серьезные основания! Так что, майор, жить здесь будем, а корячиться в другом месте. Вот завтра и приступим!
После обеда Виктор с бойцами начал игру в волейбол. Мяч не падал на землю минут по двадцать – здоровые, однако, ребята нам достались. Мы с капитаном спокойно лежали в стороне от играющих, под огромной сосной, и внимательно изучали карту данного горного района. Она изобиловала пещерами, гротами и прочими природными укрытиями. И в любом из них запросто могли укрыться боевики! Нам предстояло разделить район на квадраты и постепенно, один за другим, обследовать их все.
На другой день мы разделились на две группы и, оставив в лагере трех человек, отправились на разведку в соседние с нашей стоянкой районы. Майор повел свою группу на восток от лагеря, а мы втроем пошли на запад.
К югу идти не имело смысла – там, в нескольких километрах от нас, располагалось большое село. На север тоже не стоило идти – мы пришли именно оттуда. И если боевики нас случайно увидели, то они на всякий случай оттуда уже слиняли. Они сейчас любого куста боятся, так что знакомиться с кем бы то ни было, кроме доверенных и проверенных людей, не будут…
И второй, и третий, и четвертый день не принесли нам никаких неприятностей или неожиданностей. Все наши усилия, как и совсем недавно в лесу у деревни Коптяки, ушли в песок. Впрочем, новостей тоже не было. База почему-то молчала, хотя вертолетчики должны были давно доложить о нашем благополучном прибытии в указанный район. То ли нас решили не волновать, то ли просто не имели никаких новых данных о местоположении боевиков.
Жизнь наша или служба, уж и не знаю, как ее поточнее обозвать, вошла в какой-то ритм. До обеда мы проверяли и прочесывали близлежащие окрестности, а после обеда купались или играли в волейбол. Бойцам подобное времяпрепровождение очень даже нравилось.
Прав был тонкий знаток человеческой души доктор из Таганрога Антон Павлович Чехов, когда говорил: «Кто хоть раз в жизни поймал ерша или видел осенью перелетных дроздов, как они в ясные прохладные дни носятся стаями над деревней, тот уже не городской житель! И его до самой смерти будет потягивать на волю…»
Мы прочесали почти половину данного района, однако никаких следов пребывания боевиков так и не обнаружили. Ни следов костра, ни вытоптанной земли, ни отходов человеческой жизнедеятельности! Загрустил даже никогда не унывающий Виктор. Время шло, срок возможного ухода за кордон боевиков с контейнером приближался, а ничего путного мы так и не нашли. И это здорово действовало всем на нервы! И база упорно молчала, словно забыла нас!
Наконец на пятый день Виктор не выдержал и сам позвонил генералу. Говорили они очень недолго, и по сумрачному лицу разведчика я сразу понял, что нам опять дана команда продолжить те же поисковые мероприятия. И генерал, и его многочисленные помощники, похоже, были абсолютно уверены, что вся бандгруппа и злополучный контейнер находятся именно в этом районе…
После обеда мы с Виктором отправились на соседнюю гору, где загодя приметили многочисленные заросли крупного садового терна. Черные ягоды его прямо-таки усеяли ветки, они склонялись чуть ли не до земли. Мы старательно обрывали их и складывали в сплетенную на скорую руку капитаном Фроловым корзинку. Она довольно скоро наполнилась, и потому я поставил ее на камень и отошел немного в сторону, чтобы проверить соседние кусты. Виктор забрался на рядом растущие деревья и с аппетитом предался поеданию вкусных ягод.
Я вернулся назад всего лишь через пару минут – корзинки на месте не было! Виктор сидел на дереве метрах в десяти от корзинки, так что он не мог при всем желании ее взять. Даже если бы он вдруг задумал пошутить, то у него просто не хватило бы на это времени. Я походил вокруг – корзинка пропала! Она словно испарилась…
Это было так неожиданно, что я скорее испугался, чем удивился. И потому продолжил ее поиск, пока не привлекая к этому разведчика. Он все так же неслышно сидел невидимкой в гуще листвы и лакомился вкусными ягодами. Я обошел три раза то место, где всего пару минут назад стояла корзинка, но так ничего и не обнаружил. Она исчезла! Я внимательно осмотрелся – никаких следов пребывания постороннего человека! Нашу корзинку, вне всякого сомнения, утащил человек! Зверь – медведь или кабанчик - опустошил бы ее на месте.
Я уже хотел расширить круг поиска, как вдруг боковым зрением заметил какое-то нервное движение в зарослях – я внимательно присмотрелся: там определенно кто-то прятался! Скорее всего, это был человек. Кусты слегка дрогнули, всего лишь на мгновение, но мне этого вполне хватило. В минуты опасности организм напрягается и каким-то шестым чувством сразу отмечает присутствие чужака. То ли подсознание работает, то ли просыпается в такие мгновения животное начало в человеке…
Я осторожно подошел к кустам, готовый в любую секунду резко рвануть в сторону. Кто его знает, что или кто там! Кусты были непроглядными – тяжелые ветки с темно-зелеными листьями и иссяня-черными ягодами свисали почти до земли. Там мог прятаться и человек, и зверь.
Конечно, это было чистой воды безрассудство! Надо было крикнуть Виктору, а уж потом, под его прикрытием, постараться опознать противника, но злость, и прежде всего на себя самого, толкали меня на безрассудство!
На Урале медведи выслеживают деревенских девок, которые собирают малину в туески и корзинки, а потом или тихо крадут тару с ягодами, или внаглую налетают и громко ревут, причем бегут за девками до тех пор, пока те корзинки с малиной не бросят. Потом мишка опустошит все емкости, выложит их рядком на тропинке и уйдет спать с чувством глубокого удовлетворения в свою таежную берлогу. Может и здесь медведь хулиганит?
Кусты опять зашевелились! Дрогнули ветки и снова тишина. Там определенно кто-то есть. Надо его напугать!
- Выходи! Я тебя вижу! – Громко крикнул я и поднял с земли довольно приличный камень. Если это человек, хоть и идиотской наружности, то вид занесенного над головой булыжника подействует здорово. Подействует булыжник и на животное – редко кто решится после хорошего удара по собственному черепу продолжить сидение в кустах. Я в детстве, в родной деревне, преуспел в этом виде спорта, так что и теперь, по прошествии стольких лет, не утратил навыков. К тому же попасть с десяти метров в человека или зверя особого труда не составит даже для новичка.
Виктор прекрасно слышал мой голос и потому уже наверняка приготовился к немедленному спуску на землю. Я на всякий случай отошел от кустов подальше, чтобы иметь больше возможностей для маневра, взял второй камень, размером побольше и еще раз громко крикнул. Кусты зашевелились и из них тут же вышел человек – смуглый, явно азиатский тип лица, полосатый халат, в котором ходят почти все местные жители – как татары, так и башкиры. Человек держал в руках нашу корзинку с ягодами. Он улыбнулся, если это вообще можно назвать улыбкой - широко осклабился, во весь свой большой рот, показав пораженные кариесом свои черные редкие зубы, тут же охотно протянул мне корзинку с ягодами и громко и четко сказал: «Бо! Бо! Бо!»
- Ты кто такой?! – Я опустил камень.
- Бо! Бо! Бо! – Опять проговорил этот загадочный человек и по-идиотски рассмеялся. Он поставил корзинку на землю, развел руками в стороны и опять неведомо чему обрадовался. То ли глухонемой, то ли идиот. Да, развелось их сейчас, как собак на стройке. Что мне с ним делать?
- Ассалям алейкум, Акбар! – Довольно громко произнес Виктор, внезапно появляясь сзади него из кустов.
Человек, как мне показалось, невольно вздрогнул, но тут же взял себя в руки и опять засмеялся. Смех его был каким-то неестественным, нервным, то ли наигранным, то ли вымученным. Я вспомнил – точно также смеялся в кино инженер Гарин в исполнении артиста Олега Борисова.
- Ты кто такой? – Громко спросил его Виктор.
- Бо! Бо! Бо! – Опять проговорил этот идиот и громко рассмеялся. А затем поднял руки вверх и тут же пустился в пляс, как это обычно делают в среднеазиатских районах. Это было так внезапно и неожиданно, что я опешил и выронил из рук ненужные теперь булыжники.
Виктор подошел к нему поближе, тронул его за рукав поношенного халата. Человек остановился и вопросительно посмотрел на разведчика. Глаза его абсолютно ничего не выражали. Если он играет, то играет довольно хорошо. Вполне естественная реакция для средней руки идиота.
- Киль манда! – Я произнес татарскую фразу довольно громко, однако человек ее не понял. То ли не понял, то ли не услышал. Он стоял и смотрел на меня, не понимая, чего я от него хочу. Только теперь уже не смеялся. Черные, глубоко запавшие глаза на изможденном загорелом лице выражали то ли недоумение, то ли тревогу. А ведь идиот должен как-то реагировать на наши слова, а этот стоит истуканом, то ли силится понять смысл сказанного нами, то ли думает о чем-то своем. Надо помочь ему ускорить мыслительный процесс.
- Рахим этагаз! – Теперь я произнес башкирскую фразу. Человек и ее не понял. То ли не понял, то ли не услышал. Может он и вправду глухонемой?
Я махнул рукой в сторону – человек тут же перевел туда взгляд, я быстро наклонился, приподнял с земли булыжник и грохнул им о камень. Мне показалось, что человек при этом невольно вздрогнул – значит, он все прекрасно слышал!
Тогда что все это значит?! Да только одно – никакой он не глухой! Он косит под него!
- Кушать хочешь? – Виктор сделал жест рукой. Тот в ответ радостно закивал головой. Разведчик вытащил из своих многочисленных карманов плоскую коробку мясных консервов, за кольцо рванул крышку - жестянку и протянул ее нашему новому знакомому. Он радостно заулыбался и начал пальцами прямо из банки доставать и есть мясо, даже не вытерев пальцы о свой халат. Ел он жадно, быстро, по-собачьи, при этом почему-то громко чавкал.
- А корзинку мы все-таки заберем! – Виктор взялся за ручку корзинки, человек сделал удивленное лицо и даже перестал жевать, вытаращившись на разведчика, словно силясь понять его намерения. – Ну, бывай, уважаемый! Нам пора в лагерь, а то профессор будет волноваться и ругаться! Ферштейн? Форвертс! Нах гаузе! Ауфвидерзеен!
Мы махнули рукой и начали спускаться, человек постоял-постоял, растерянно или ошарашено посмотрел нам вслед, а потом начал обрывать прямо с листьями ягоды терна и есть, при этом довольно громко чавкал и косточки выплевывал себе под ноги.
- А ведь он не глухой! – Вдруг сказал Виктор.
- Клюнула большая рыба?
- Возможно! То ли они увидели нас и послали его на разведку, то ли он сам нечаянно напоролся на нас. Мы ведь вели себя тихо, он нас не заметил, обошел куст – а мы тут! Вот и пришлось ему идиотом прикидываться, глухонемого корчить, хотя и не совсем точно…
- Кто это? Боевик? Или кто-то из местных?
- Трудно сказать! – В ответ разведчик лишь пожал плечами. – Скорее всего, это кто-то из местных жителей.
- Он решил дураком прикинуться – тогда мы ему никаких вопросов не зададим. Побобокал и все. Какой с идиота спрос? Да и под умалишенного косить легко, ведь местную психбольницу разогнали и психов здесь много по лесам и горам околачивается. Вот они и косят под них! Да, уважаемый, одно из двух – или это чистой воды совпадение, или они все хорошо просчитали!
- Боюсь, ты прав. Какой с идиота спрос?! А так пришлось бы подробно рассказывать – кто да что, да как сюда попал, в запретную зону. Он ведь не знает, кто мы! А потому на всякий случай так себя и повел…
Мишель внимательно выслушал наш рассказ и приказал пока никому, даже майору, об этом не говорить. Он тоже был уверен, что этот мнимый глухонемой попался нам неспроста. Тут должна быть какая-то связь.
Даже если он и не связан напрямую с залетными кавказцами, то непременно предупредит своих односельчан, что в район пожаловали посторонние, чужаки, причем люди славянской внешности. Значит, рано или поздно слух этот дойдет до прячущихся где-то здесь залетных боевиков.
Вопрос - что тогда они предпримут?
Но вопрос этот так и повис в воздухе. Почти час мы просовещались втроем, то так и не пришли к единому мнению. Вариантов, как говорится, море, и каждый из них мог быть задействован. И потому решено было отложить эту внезапно вскочившую проблему до следующего утра, до появления новых данных. Майору же я сказал, что надо бы усилить караулы и вместо двух бойцов ночью наряжать трех, а днем хватит и одного. А разведчик настоятельно посоветовал никому из бойцов дальше тридцати метров от лагеря не отходить. Возможно, майор уже догадался, что мы что-то нехорошее узнали, однако и виду не подал и потому не задал нам никаких вопросов.
Еще одна ночь прошла спокойно. Никто не бродил вокруг нашего лагеря – песочная контрольно-следовая полоса, проложенная разведчиком вокруг площадки и пещеры, где мы обосновались, опять осталась целой, нетронутой, или неистоптанной, как выразился разведчик.
После обеда мы с ним снова отправились в терновник. Часть веток была наспех обломана – видно, наш вчерашний знакомый обломал и унес их с собой. Хоть и дурак, а кушать сильно хочется! Пока он не совершил ни одной грубой ошибки – именно так, по нашему общему мнению, и должен был действовать идиот средней руки, каким он нам показался. И потому нам остается только одно – ждать.
И еще надеяться на удачу. Может у них сдадут нервы, и они попытаются отсюда незаметно и поскорее уйти. Может им не понравится наше беспокойное и непонятное соседство (одни мужики, без женщин, без водки), и они постараются помочь нам покинуть обжитой ими район. То, что он обжитой, я уже нисколько не сомневался. Я еще мог ошибаться и заблуждаться, но мои боевые друзья – никогда! Да и многие косвенные признаки указывали на это жуткое и опасное обстоятельство.
На то, что они именно здесь, а не в каком-то другом месте, налегал и генерал. Он не разрешил нам покинуть этот квадрат, хотя при последнем телефонном разговоре майор Коротков доложил ему, что нам так и не удалось обнаружить абсолютно никаких следов присутствия человека. Возможно, генерал располагал какими–то своими оперативными данными : то ли агентурной разведки, то ли воздушной, то ли космической, хотя на последнее вряд ли стоит рассчитывать, ведь без разрешения центра ему не удастся задействовать орбитальные спутники!
Да, я вынужден был признать – наши напряженные поиски не дали желаемых результатов. Опять повторилась коптяковская история! Здесь в горах, как и там в лесах и болотах, мы упорно, но так же безуспешно, продолжали поиски. Время шло, таяли секунды и минуты, часы сливались в сутки, а никаких следов боевиков мы так и не смогли обнаружить. Мы обследовали уже почти две трети указанного квадрата, но все было напрасно!
Тоска напала на всех участников нашей экспедиции, за исключением, пожалуй, разведчика да капитана. Они также четко и регулярно, как и вначале, брились по утрам, умывались ледяной горной водой и сохраняли полнейшую уверенность, что рано или поздно, но мы своего добьемся…
Как всегда, развязка наступила неожиданно – как-то раз, в один прекрасный августовский день (я давно потерял им счет!), сразу после обеда, когда почти все бойцы нашей разведывательно-диверсионной группы растянулись под соснами, невдалеке от нашего временного лагеря послышались разгоряченные или возбужденные голоса, и вскоре к нам на поляну вышли из леса три человека, одетые в маскировочные комбинезоны.
- Майор Хайруллин, местный участковый! – Тут же энергично отрапортовал один из них, видимо, старший группы. – Ваши документы!
- Доцент Коротков, руководитель экспедиции! – В тон ему ответил майор. – Прежде всего, уважаемый, я хотел бы увидеть ваши документы!
- Вы что, товарищ доцент, - недорезанным бараном взревел обиженный участковый, - нам не доверяете?!
- Доверяй, но проверяй, как говорится!
Участковый, красный как рак, вытащил из грудного кармана удостоверение, нервно раскрыл его и, держа в вытянутой руке, ткнул чуть ли не в лицо Короткову. Тот сделал попытку взять удостоверение, но милиционер тут же резко отдернул руку.
- Я слаб зрением! – Тихо проговорил Коротков. – И потому хотел поближе рассмотреть ваши документы.
- Меня здесь все знают!
- Мы вас не знаем!
- Ничего! – Самодовольно ухмыльнулся пришелец. – Скоро узнаете! Все скоро познакомитесь!
Я обернулся – бойцы молча и сурово стояли плотной стеной за нашими спинами, однако ни капитана Фролова, ни разведчика среди них почему-то не было! Я еще раз обвел глазами строй, но своих боевых друзей опять не увидел. Как и куда они исчезли, я так и не понял.
Но я понял одно – значит, так надо. Значит, они не доверяют участковому или кто он там на самом деле. Выходит, Виктор прав – наконец-то клюнула большая рыба!
Майор Коротков неспеша взял из рюкзака толстую кожаную папку, потом также неторопливо вытащил из нее несколько листков бумаги, близоруко поднес их к глазам, пошептал что-то, положил их обратно и снова полез в папку. Так он проделал одно и то же упражнение пять или шесть раз! Участковый снова налился кровью.
- Ты что – издеваешься над нами?!
- Вы что-то сказали? – Вежливо переспросил Коротков и протянул ему какой-то листок. – Мы археологи. Группа студентов. Находимся здесь на законных основаниях.
- Это государственный заказник! – Теперь вперед выступил второй участник этой шайки, здоровенный красно-рожий мужчина с маленькими злыми глазками, эдакий потомок незабвенного Чингиз-хана, каким его изображают нынешние убогие учебники истории. – И здесь запрещено появляться людям!
- Но вы же появились! – Резонно ответил Коротков, все так же близоруко щурясь. – Или вы не люди?
- Поговори мне еще! – Опять прикрикнул на него участковый, чуть ли не слогам читая выданные ему наши бумаги. – Археологи, значит! Будущие ученые, как я понимаю. Так-так, и что же вы здесь ищете?
- Стоянку первобытного человека!
- А почему именно здесь?
- Это указание академика Казначеева!
- Ну да! – Неопределенно протянул участковый. – Конечно! И что, нашли что-нибудь интересное?
- Пока нет, но надеемся!
- Сколько вас здесь?
- Все здесь! Смотрите! – Весело отозвался Коротков. – Все студенты налицо. Надеюсь, считать до десяти умеете?
- Надолго здесь думаете задержаться?
- Да мы и сами точно не знаем! – Коротков пожал плечами. – Мы люди маленькие. На все воля начальства! Как прикажут, так и слиняем…
- А связь у вас есть?! – Ага, все-таки не удержался, спросил. Если это настоящий участковый и он никак не связан с местными боевиками или пришлыми бандитами, то зачем ему интересоваться точным составом нашей группы, наличием связи и прочими специфическими вопросами?! Нездоровый интерес!
- А как же! – Пора и мне вмешаться в разговор. – У всех наших студентов и аспирантов есть сотовые телефоны. И мы постоянно держим связь с руководством…
- Ну-ну! – Буркнул в ответ участковый. – Бумаги у вас, однако, правильные. Хотя и странно это…
- Что же странного в этом?
- Да за десять последних лет сюда ни одна группа ученых не приходила. Вы первые. Вот это и странно!
- Держава снова встает с колен! – Коротков даже грудь расправил от гордости за родную страну. – И вновь занимает ведущие позиции в мире, как и положено великой стране. И потому лично я ничего странного не вижу!
- Ладно! Живите! – Милостливо разрешил нам красно-рожий мужчина. – Только смотрите, огонь на открытом месте не разводите. А то пожар, понимаешь, может быть. И за собой все отходы убирайте! Заповедник, как - никак!
Они ушли, не прощаясь. Едва за ними перестали махать ветками деревья, словно из ниоткуда материзовались Виктор с Мишелем. Они осмотрели притихших бойцов.
- Ну что, орлы, первую проверку вы прошли!
- Кто это? – Тут же наперебой загалдели бойцы.
- Участковый! – Весело ответил Виктор. – От слова участие. А с ним еще двое местных прикомандированных товарищей. И тоже участники…
- Бандиты что ли? – Осторожно предположил один из бойцов. Все остальные напряженно молчали – видно, он озвучил вопрос, мучивший всех.
- Ну почему же сразу - бандиты! – Виктор при этом улыбнулся. – Это настоящий участковый. И с ним либо лесничий, либо председатель колхоза, то есть законные представители местной власти…
- А что их заинтересовало здесь?
- Мы их заинтересовали! Кто-то нас видел и донес местной власти. Вот нас и проверили. На всякий случай – ведь недалеко государственная граница…
- Только вот мне одно непонятно, - протянул один из бойцов, - зачем они интересовались составом группы и наличием связи? Уж больно интерес нездоровый!
- Молодец, боец! – Похвалил его Виктор. – Далеко пойдешь, потому как хорошо кумекаешь. Котелок у тебя здорово варит. Это настоящие представители местной власти, и документы у них в полном порядке, надо полагать, но вот интерес у них действительно нездоровый. Значит, задание у них было прямое и простое – прощупать нас. Узнать численность, наличие связи, цель и задачи группы…
- Значит, скоро здесь будут незваные гости?! – Тут же предположил майор Коротков.
- Правильно, майор! Ждем гостей. Причем в самое ближайшее время. Или ОМОН с калашами, или местных бандитов. Эти свою задачу выполнили, как они считают. Вас они всех поголовно посчитали, документы проверили, так что успокоились. Но ведь нас с капитаном они не видели! Это дает нам шанс…
- Какой именно? – Первым не выдержал майор.
- Реальный! При любом раскладе как минимум два человека будут вне поля зрения этих гостей, так что они запросто смогут с ними справиться…
- Ты думаешь, что они решатся на силовые действия?!
- Мы на войне, майор! Не забывай об этом ни на секунду! – Перебил его Мишель. – Первый шаг они уже сделали. Они себя обнаружили. Выдали, можно сказать, с головой. Значит, мы сейчас на верном пути – бандиты с контейнером где-то рядом. Генерал был прав. Потому так нервно и отреагировали эти представители...
- Но как они узнали?
- Они случайно увидели нас – возможно, из кустов, возможно, из какой-то пещеры, и решили натравить на нас представителей местной власти. И те узнали о нас все или почти все, как они считают. И теперь надо ждать прямого нападения! Я не думаю, что они придут и сразу поднимут стрельбу. Нет, они придут, окружат лагерь, всех построят и основательно допросят…
- И когда это будет?!
- Скорее всего, через пару-тройку дней, в аккурат в это самое время, после сытного обеда, когда всех тянет в сон, они и наведаются. Постараются всех поголовно захватить в плен! И обыскать, и допросить с пристрастием. Поэтому оружие всем спрятать под камнями, на дне реки и в прочих недоступных для простого смертного местах. И всем быть в готовности к неожиданному нападению…
Г Л А В А Т Р И Д Ц А Т Ь Ч Е Т В Е Р Т А Я
«Д О Б Р О П О Ж А Л О В А Т Ь В Р А Й!»
Три дня прошли в напряженном ожидании – после обеда бойцы, как обычно, уже не купались и не играли в волейбол. Они нервно и хаотично двигались по поляне – таков был приказ капитана Фролова: если за нами из засады следят бандиты или связанные с ними местные милиционеры, то они постараются напасть на нас в самый неожиданный момент. Ну, например, когда в лагере стихнет движение. Сонных людей легко напугать и обезоружить – пример красноармейцев из роты охраны печально знаменитой чапаевской 25-й дивизии у всех перед глазами!!
Однако время шло, минуты сливались в часы, часы перетекали в сутки, а с нами ничего плохого, ужасного или неожиданного не происходило. Жизнь, как говорится, текла своим чередом. Все так же приятно и нежарко светило ласковое сентябрьское солнышко, неведомо куда плыла в воздухе длинная невесомая паутина, неумолчно щебетали в кустах многочисленные лесные пичужки. Рдели редкими огоньками в пожухлой осенней траве перезрелые лесные ягоды, в сосновом бору в массовом порядке появились грибы. А мы упорно продолжали поиски, с каждым днем все меньше надеясь хоть на какой-то позитивный результат.
В отряде уже никто, кроме капитана и разведчика, не верил в успех операции. И потому бойцы хоть и добросовестно, но все же без прежнего рвения и усердия делали свое дело - работу по поиску злополучного контейнера или его временных хозяев.
База тоже почему-то молчала, что также не способствовало поднятию настроения. В последний сеанс связи генерал пообещал, что как-нибудь выберется в наш «медвежий угол», чтобы личным примером вдохновить бойцов. Разговаривал с ним, как всегда, майор Коротков, но пронырливый разведчик Виктор как-то умудрился перехватить трубку и сказать высшему руководству все, что он думает о стране, руководителях вообще и наших кураторах в частности. Именно после этого генерал и пообещал в ближайшей перспективе посетить наш район. Бойцы заметно приободрились, хоть и ненадолго, как я понимал…
Враг был рядом, но никто его не видел. Враг чуть ли не дышал нам в затылок, но никаких признаков или следов его присутствия здесь, кроме противопехотных мин в сосновом бору, мы так и не нашли. Он словно играл с нами в прятки. Как снежный человек – и следы вроде есть, и слухов от местных жителей выше крыши, а толком ничего не известно, и что делать и как искать, непонятно. Это и злило, и раздражало одновременно.
Даже меня временами посещала нехорошая или крамольная мысль - плюнуть на все и спокойно уйти в другой район или вообще прекратить поиски до получения необходимых данных. В конце концов, нужен был нестандартный шаг, который либо нас просветил бы, либо заставил бы задергаться и выдать себя нашего невидимого противника. Но приказ генерала был предельно краток и ясен – продолжать поиски здесь и только здесь!
Своими соображениями с нами он не делился, я с ним по телефону не разговаривал – связь он предпочитал держать через майора Короткова, своего подчиненного...
С утра мы небольшими группами по три человека продолжали прочесывать данный квадрат. Нам осталось прочесать или просеять, как весело говорил Виктор, каких-то жалких двадцать процентов указанной территории. Только теперь наше внимание было утроено – мы знали, что за нами следят, что мы давно на прицеле, и это действовало всем на нервы. Никто не знал, что именно предпримет наш невидимый противник, и потому молодые бойцы шарахались от любого громкого звука, от любого куста.
Огнестрельное оружие по приказу многоопытного Мишеля мы спрятали в каменных укрытиях, расположенных по периметру нашего временного лагеря с таким расчетом, чтобы его можно было извлечь и применить по назначению в любой момент. При нас остались лишь ножи да арбалеты, придраться к которым здесь, в глухом лесу, было весьма проблематично. Осторожный и осмотрительный Виктор припрятал в самых разных местах с десяток ручных гранат Ф-1, которые он считал самым надежным карманным оружием разведчика и диверсанта.
Пошел четвертый день со времени ознакомительного визита в наш лагерь представителей местной власти, но ничего страшного и ужасного с нами не случилось. Бойцы уже успокоились и даже возобновили послеобеденное купание и игру в волейбол.
- Слышь, Виктор, - я не выдержал первым, - а может мы зря грешим на честных служивых людей? Может ничего страшного они не замышляют? У страха глаза велики…
- Глаза мне ихние не нравятся! – Разведчик с досады сплюнул и тут же растер землю носком ботинка. – Злые у них больно глаза, командор! Недобрые. Противные. А люди с такими глазами всегда камень за пазухой прячут. И рано или поздно его применят…
- Но ведь три дня уже прошло, а ничего не произошло!
- Выжидают, гады!! Притупляют нашу бдительность. Они обязательно должны на нас напасть! Или сами, или кого-то натравят. Мы для них – кость в горле. Это такой народ, что просто так ничего не делает. Я слишком хорошо знаком с обычаями и привычками восточных народов, а они один от другого не сильно различаются. Видно, мы слишком близко подобрались к их волчьему логову. Вот они и задергались. Занервничали. И прислали разведчиков, чтоб нас прощупать, а заодно и посчитать штучно, по головам или по копытам. И вот теперь выжидают!
- Чего выжидают?
- Удобного момента. Для нападения. Мы малость притупим бдительность – они этим непременно воспользуются. Уж такова восточная натура! Не зря у них на знаменах, у всех поголовно, вполне однозначные символы – или барс, или волк, хищник, одним словом. Мне не веришь – поговори с капитаном!
Его доводы, как всегда, показались мне разумными, и потому мне ничего не оставалось делать, как согласиться с ним. И терпеливо ждать! Ждать с нарастающим нервным напряжением очередного полуденного часа, когда наши недруги должны на нас напасть. В том, что они нападут, я уже нисколько не сомневался! Значит, мы на верном пути, значит, мы приблизились к осиному гнезду. Еще немного, и мы у цели. Это, кажется, понимали все.
Но все случилось, как всегда, неожиданно…
И я невольно сравнивал себя со Сталиным и Ворошиловым – они знали, что рано или поздно Германия нападет на Советский Союз. Ефрейтор Гитлер-Шикльгрубер об этом оповестил весь мир еще в начале двадцатых годов в своей программной книге «Майн кампф». Знали и готовились, но когда нападение стало явью, когда немецкие танковые клинья взломали нашу границу, все в Кремле разом растерялись! И лишь третьего июля, на исходе второй недели войны, когда уже пал Минск, и моторизованные колонны фашистов устремились к Смоленску и Киеву, Сталин смог, наконец, собраться и обратился к народу по радио…
Впрочем, то же самое потом повторялось в нашей стране не один раз!! И китайское вооруженное нападение на пограничную заставу старшего лейтенанта Ивана Стрельникова на далеком амурском острове Даманском в марте шестьдесят девятого при генсеке товарище Брежневе, и вооруженный мятеж в городе Баку в начале девяностых «горбатых» горбачевских годов, и стрельба с крыш по своим родным литовским гражданам из польских винтовок образца 1939 года в сытом и мирном вроде бы еще советском городе Вильнюсе при том же говорливом Горбачеве, и атака афганских и арабских моджахедов на заставу московского погранотряда в горном Таджикистане при раннем Ельцине, и прорыв двухтысячной банды арабских наемников из Чечни в Дагестан при позднем Ельцине – все это заставало наших политиков и генералов врасплох, повергало в шок и вводило в ступор. И лишь на третий день они, наконец, приходили в себя, собирались с духом и начинали действовать…
Не хочу быть пророком, но абсолютно и стопроцентно я уверен, что если сейчас, в начале двадцать первого века, случится что-то подобное – какой-то неразумный ближний наш сосед, вспомнивший старые столетние геополитические обиды, захочет с нами поквитаться и двинет свои устаревшие советских времен танки и боевые машины через государственную границу, то наши верховные правители будут действовать точно так же: по-другому они или не умеют, или у них не получается. Шестьдесят лет прошло со времен штурма Берлина, а у нас ничего не меняется: наша армия по-прежнему воюет сапогами, наши солдаты по-прежнему с криками «ура!» штурмуют укрепления неприятеля…
Так что на месте начальника генерального штаба любой соседней (и явно недружественной) страны, имеющей к нам территориальные претензии или какие-то старые исторические обиды (как, например, грузины, хохлы, турки, латыши или поляки) я бы планировал все военные действия сроком на сорок восемь часов, не больше. И чтобы через эти самые сорок восемь часов и ни одной минутой больше все командующие фронтами, корпусами или дивизиями доложили о выходе на указанные стратегические рубежи, иначе всех сразу и безжалостно расстреляю, – победителя не судят, как об этом кричит исторический опыт!!
На другой день после разговора с Виктором в аккурат перед обедом, когда нежаркое уже осеннее солнце печет особенно здорово, разведчику вдруг захотелось грибной шули – намедни, как он уверял нас с капитаном, попались ему в соседнем квартале несколько стаек симпатичных сопливых маслят. И так здорово, ярко и сочно, он про них рассказывал, что мне поневоле захотелось пройти пару километров и самому управиться с грибами, тем более что были они в этом году у нас редкими гостями!
Мы втроем, предупредив об этом лишь одного майора Короткова, отправились перед обедом в тот злополучный район. Виктор на всякий случай прихватил с собой ракетницу, пяток свето-шумовых гранат (ими легко напугать кого угодно) и пару боевых осколочных гранат – безоружным теперь он никуда далеко от лагеря не отходил. Бойцы в это время по своему обыкновению играли в волейбол, за исключением двух часовых или, точнее, впередсмотрящих, которые в этот момент находились на другом конце поляны, так что нас никто, кроме майора, не видел.
Мы нырнули в густой кустарник и берегом реки или ручья прошли вниз по течению метров триста, потом резко свернули в сторону и пошли на запад, по ходу солнца.
Маслята там, в соснячке, действительно толпились стайками – мы с азартом набросились на них! Небольшие симпатичные коричневые шляпки словно кто-то рассыпал на поляне. Мы за пять минут ни разу полностью не разогнулись! Давно нам не встречалось так много грибов, причем свежих, - ни одного престарелого или червивого лично я не встретил.
Обычно Виктор разыскивал для своей знаменитой шули подберезовики, маслята или белые грибы штучными партиями вдалеке от нашего лагеря. Смачно захрустели под ножом желтые ножки с пахучими липкими шляпками – и не прошло и десяти минут, как наша немаленькая плетеная кошелка оказалась полной.
- Ну, теперь не стыдно и домой податься! – Виктор наконец-то разогнулся, с чувством хрустнул суставами, взял кошелку с грибами и первым двинулся в лагерь, мы с капитаном направились за ним следом. До лагеря было не более трех километров, так что мы рассчитывали одолеть это расстояние за час-полтора, чтобы часам к пяти вечера, когда обед уже прошел, а ужин еще не наступил, можно было оголодавшим бойцам (молодые, здоровые – у них в лесу открылся прямо-таки зверский аппетит) на скорую руку перекусить аппетитной грибной шулей.
Обычно веселый, разведчик на этот раз угрюмо шагал впереди и вообще никак не реагировал на красоту окружающего нас леса. Его туманное настроение передалось и нам, так что мы с капитаном тоже шагали молча. Косые лучи заходящего солнца золотом скользили по оранжевым стволам сосен, серебром струились по белым столбам берез. День был тихий, спокойный, безветренный. Ветки берез с позолотой листьев висели неподвижно. Сосны стояли тихими угрюмыми великанами.
Тишина была изумительной – даже птички здесь почему-то не чирикали. Это я отметил чисто машинально. Уже не было той всепроникающей удушающей и опустошающей летней жары, что недобрым словом вспоминал еще двести с лишним лет назад наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин!
Прекрасное и изумительное сейчас время – тишина, покой, настоящее блаженство! Шагается легко и приятно – еще не шуршит под ногами опавшая октябрьская листва, выдавая нас своим противным жестяным звуком, не зудят пронзительно и противно над ухом вездесущие июньские небесные кровопийцы - комары, не пристают июльские бесноватые слепни.
- Может, завернем на часок в терновые заросли за ягодами для компота? – Я нерешительно остановился, однако Виктор нервно дернул плечом и пошел вперед молча, не останавливаясь.
Разведчик шагал первым в нашей укороченной колонне – он всегда шел впереди после того, как мы обнаружили в диком сосновом лесу несколько новейших противопехотных мин…
Метров за триста до нашего временного лагеря он вдруг резко остановился, шумно потянул носом и неопределенно промычал:
- Кажется, дождь начинается!
Я не понял сказанной им фразы и потому недоуменно поднял голову вверх – голубое сентябрьское небо без единого пятнышка облаков, теплое и приветливое солнце. Какой дождь – о чем это он?
- Гости к нам пожаловали! Долгожданные! – Разведчик зло сплюнул и отставил в сторону корзину с грибами. – Так что шуля временно отменяется. До полного прояснения боевой обстановки! Так, орлы донские, у меня предложение прямое и простое, как мысль индейца, - зайдем сейчас в лагерь оттуда, откуда они нас совсем не ждут. Провентилируем окружающую обстановку, а потом уже начнем действовать, исходя из обстоятельств, мать их за ногу да об сосну. Такой день, бараны драные и недорезанные, нам испортили! Чтоб им пусто было! Ох, и попляшут они у меня…
- Слышь, лейтенант, - я впервые назвал его здесь лейтенантом, и он обратил на это внимание (я об этом догадался по его глазам), - а откуда ты знаешь, что они уже здесь, в лагере?!
- Бараньим салом от них за версту тянет! И плохо вымытым мужским телом. Хоть бы одеколоном попользовались, перед тем, как к нам нагрянуть! Или они нас совсем за бабуинов с пальмы принимают?! Ну, ничего, вы, ослы обрезанные, меня когда - нибудь до греха доведете, уж тогда я душу отведу!!
- Слушай, Виктор, - я не унимался, - тишина и покой, ветра нет, воздух чист и покоен. Так откуда этот бараний запах?
- Интуиция! – Вместо мальца ответил Мишель. – Жизненный опыт. И еще оттуда периодически нехорошие звуки доносятся – как будто кого-то мордой об землю от души стукнули, а потом еще пару раз прикладом приложились. Напряги слух, командор!
Однако сколько я ни напрягался, сколько ни вслушивался, так ничего путного и не услышал. Виктор проверил оба узких ножа, искусно спрятанные за кожей башмаков, потом вынул из карманов и повертел в руках две ручные гранаты. И лишь после этого осторожно и бесшумно направился вперед. Я ничего толком не понял, но переспросить не решился: сейчас не до того! Ясно только одно – в наш лагерь пожаловали нежеланные гости!
Как разведчик на таком почтительном расстоянии смог учуять или увидеть врагов, я мог только догадываться. Нервы мои, и так взвинченные четырехдневным напрасным ожиданием, теперь напряглись до предела. В голове – вереница самых разных дурных мыслей: кто пришел, зачем, что они сейчас там делают? И почему Мишель особо упомянул про «нехорошие звуки»? Мне не хотелось верить, что они завалили всех бойцов майора Короткова – голова отказывалась в это верить!
Виктор шагал легко и быстро, я едва поспевал за ним. Капитан Фролов замыкал нашу ударную колонну. Уже через сотню метров я вспотел. Пришлось вытащить из кармана припрятанное туда полотенце. Я особо не переживал – день был безветренный, деревья стояли, будто колонны, так что даже если у незваных гостей есть с собой собака (пастухи все-таки), то она меня при любом раскладе все равно не унюхает. Да и Виктор в этом случае, памятуя про мои немалые уже года, наверняка оставил бы меня где-нибудь на заднем плане – например, охранять от случайно забредших сюда местных психов корзинку с сосновыми грибами, чтобы они ненароком не прихватили ее с собой, как несколько дней назад кошелку с ягодами садового терна.
Мы торопливо шли берегом этого безымянного ручья. Он негромко шумел, что было нам даже на руку – если вдруг я здесь случайно оступлюсь или же из-под моих ног сорвется камень, то шум воды заглушит эти нежелательные для чужого уха звуки.
Напряжение нарастало с каждой сотней пройденных метров, нервы казались натянутой струной. Из лагеря уже не доносились никакие звуки, иначе Виктор ускорил бы шаг. Внезапно он остановился. Это было так неожиданно, что я по инерции чуть не налетел на него! Я невольно поднял голову и взглянул на разведчика – его лицо словно окаменело. Второй раз за все время пребывания в этом краю я видел его таким напряженным. Первый раз – это когда к нам пожаловали представители местной власти.
Я невольно повернул голову туда, куда он сейчас смотрел и глаза мои чуть не вылезли из орбит: на полянке валялись – именно валялись, как подрубленные бревна – доблестные и храбрые, как мне казалось раньше, бойцы из милицейского спецназа, а над ними стояли люди в черных масках, в черной одежде и с автоматами в руках! Сердце мое обморочно упало – незваные пришельцы ведь могут и пришить кого-нибудь из бойцов ненароком, как я тогда буду в глаза генералу смотреть?!
Рядом с ними стоял с совершенно отрешенным лицом майор Коротков, только руки не по швам вытянул, как это обычно бывало, когда он говорил с высоким милицейским начальством, а сцепил их на затылке – не слишком удобная поза для делового разговора.
А в том, что разговор именно деловой, я уже нисколько не сомневался – вокруг майора крутились три человека и о чем-то нервно его спрашивали. До них было довольно далеко, так что я не мог слышать слов. Виктор поднял вверх два пальца – это означало, что я с ним иду вперед, тихо и осторожно, след в след, а капитан остается здесь! Он сунул Мишелю одну из своих боевых гранат, а мне сделал знак – приложил палец к губам и двумя пальцами пошевелил, что в нашей трагической ситуации означало только одно: молча шевелить ластами вслед за ним и не издавать никаких звуков! Мы осторожно тронулись в путь. Я шел и смотрел себе под ноги, все мое внимание теперь сосредоточилось на том, чтобы ненароком не задеть какой-нибудь булыжник, что в изобилии валялись на берегу этого не такого уж приятного ручья.
Метров за пятьдесят до поляны, на которой валялись сейчас наши бойцы, Виктор неожиданно свернул в сторону – я последовал его примеру. Мы заходили с южной стороны поляны, там кусты смородины, шиповника, боярышника и прочей лесной дряни были более густыми, непролазными и непроглядными. И оттуда можно было попытаться тихо, на четвереньках, подобраться поближе и услышать то, о чем сейчас говорят наши враги. В том, что это враги, то есть именно те, за кем мы так долго и так безуспешно охотились, я был уверен стопроцентно.
Старший из бандитов вертел в руках какие-то бумаги – видно, майор Коротков отдал ему сейчас все наши полевые и проездные документы, которыми нас (кажется, что было это совсем недавно) щедро снабдил генерал. Я пристально всмотрелся в лицо майора – правый глаз его отдавал ярким фиолетовым цветом, что придавало ему лихой, подгулявший вид: видно, неожиданно нагрянувшие бандиты успели уже приложиться к нему прикладом автомата. Да, веселенькая история, нечего сказать! Только мне сейчас не до смеха. Несмотря на все меры предосторожности, несмотря на ежедневный инструктаж, нас взяли тепленькими, как говорится…
- Сколько вас всех здесь? – Дикий восточный акцент больно резанул по ушам. Коротков что-то тихо ответил, но я не расслышал его слов. Бандиты задавали вопросы по очереди. Задавали нервно, истерично, что было видно по их поведению. Коротков отвечал им односложно и тихо – видно, он упорно стоял на своем: мол, студенты мы, будущие археологи, ищем стоянку первобытного человека, а сюда попали совершенно случайно – этот заповедный район нам выделили окружные власти…
- Здесь, однако, не все!! – Голос показался мне довольно знакомым, и я невольно приподнялся, чтобы получше рассмотреть говорившего, но Виктор тут же толкнул резко меня в спину, и я опять прилег рядом с ним на каменистую землю.
- Кого не хватает? – Нервно спросил старший.
- Седого! – И только теперь до меня дошло, что «Седым» они обозвали меня. Значит, они хорошо нас тогда проверили. Всех пересчитали и запомнили. – Куда, понимаешь, он делся?
- Где Седой? – Участковый толкнул майора в бок. Коротков что-то сказал ему. Но так как говорил он все так же тихо, то я опять ничего не услышал. Меня сейчас занимал другой вопрос – почему никто из них не подал сигнал тревоги, не включил аварийную кнопку на радиостанциях? Почему никто из дюжины здоровых и вроде бы неплохо подготовленных мужиков не позвонил нам по сотовому телефону? Почему никто не взорвал гранату, чем подал бы нам сигнал? Неужели пришлые бандиты так неожиданно и дружно напали, что застали абсолютно всех бойцов отряда врасплох? Или же сразу пригрозили стрельбой на поражение, если хоть кто-то из «студентов» дернется?
Вопросы, вопросы, на которые пока нет ответов.
Пока нет! Потом, если все бойцы уцелеют (а я в это очень хочу верить!), я устрою всем участникам этой позорной сцены свой допрос с пристрастием или «разбор полетов» – почище бандитского и похлеще генеральского! Впрочем, я, кажется, явно спешу…
- Смотри, студент, если соврал нам, то тогда очень сильно пожалеешь, что вообще на свет появился!! – Пригрозили бандиты Короткову. Тот стоял прямо, покорно и обреченно. Пожалуй, в его нынешнем безвыходном положении это было единственно правильным решением. Видно, он надеялся (и не без оснований), что капитан выручит его из беды и потому не дергался. А капитан Фролов сейчас наверняка про себя отчаянно матерился – почему Коротков не подал сигнал тревоги?! Я в этом был абсолютно уверен, что, впрочем, не успокоило меня и не облегчило душу.
- Что с этими будем делать, начальник? – Один из пришельцев заискивающе посмотрел в глаза участковому. Говорил он громко, даже слишком, так что все прекрасно слышали его. – Может, их тут сразу всех кончим, чтоб не возиться? А то ведь они по дороге могут сбежать! А нам этого не надо! Нам свидетели не нужны!
- Хозяин сказал, что кончать надо всех! Всех и сразу! А Седого нет, понимаешь?! А потому надо его искать! А уж потом всех кончить и незаметно закопать, желательно, поближе к дому, что никогда не нашли. И чтоб, значит, не было никакой утечки информации, ты все понял? – Говорил главарь громко, зло и отрывисто, так что даже я слышал его слова. Значит, они решили убрать всех бойцов. Перестрелять и закопать! Или здесь, или где-то еще – они отнюдь не дураки: вывезут всех (меня даже передернуло от такой ужасной перспективы) и спокойно похоронят на своем мусульманском кладбище после захода солнца! И никому из нашего руководства даже в голову не придет искать там.
Генерал и его подчиненные будут искать неожиданно пропавших бойцов где угодно, может со злости даже весь лес перероют, вот только вряд ли кому придет идея искать их на мусульманском кладбище. И печальную милицейскую статистику пополнит список еще одной «пропавшей экспедиции»…
- А как быть с Седым? Его когда искать? – После этого вопроса участковый даже судорожно повертел головой по сторонам, словно желал меня увидеть.
- Его надо найти! Обязательно! И к этим присоединить! Он, видно, у них сейчас самый главный. И, возможно, он один из всех знает настоящую цель экспедиции. Поэтому его надо найти во что бы то ни стало! Я не верю, что он один мог далеко уйти. Он где-то здесь, где-то рядом, так что надо послать часть твоих доблестных аскеров на его поиски. Может он сейчас из кустов за нами наблюдает? Так что давай отправляй на его поиски всех незадействованных. Только делай все тихо и без лишнего шума!
- Как скажешь, уважаемый!! – Льстиво улыбнулся тот. – Ты тут начальник, тебе видней! А мы ведь люди маленькие. Искать так искать. Далеко он отсюда один не уйдет, даже если вдруг узнает о нашем визите. Да и район он плохо знает, может запросто заблудиться, а потому вынужден будет к властям обратиться, так что скоро мы и его возьмем, как и этих! А если вдруг задергается, то пригрозим всех его орлов перерезать. Славяне – они такие, они своих не сдают, так что, уважаемый, все пройдет нормально…
Теперь я, кажется, начинаю понимать, как они так легко и быстро завалили весь наш отряд – незаметно подкрались к майору Короткову, приставили к горлу нож, а его бойцы сразу сдались, не желая гибели командира. Или же как-то завалили двоих охранников, а все остальные потом сдались. Но все равно червь сомнения точил древо истины – почему никто из них не подал сигнал тревоги?! Почему мы узнали про нападение на лагерь сами, без какой-либо помощи с их стороны? Почему, почему, почему – много этих почему! И чем дольше я смотрю на эти самодовольные рожи пришельцев, тем сильнее мне хочется их покарать! Будь моя воля, я бы их всех из автомата положил! И рука бы не дрогнула, хоть я от рождения и не кровожадный человек. Теперь до меня дошло, наконец, почему мирные вроде бы люди – Виктор и Мишель – ушли тогда в добровольцы: увидели отрезанные головы своих друзей и родных и поняли, что никто, кроме них, с этими дикарями не справится…
Виктор показал мне на пальцах, чтоб я быстренько отполз и спрятался за большим гранитным камнем у ручья, а сам поднял с земли довольно приличный окатыш.
Интересно мне – что он хочет делать? Оглушить этим камнем первого из бандитов, кто сюда сунется? А потом взять его автомат и выборочными точными очередями постараться положить как можно больше врагов?
Я бы в нашем нынешнем отчаянном положении действовал именно так – есть вероятность, что большая часть наших бойцов (или хотя бы половина, иначе они просто всех поголовно вырежут, о чем только что всем сообщили) уцелеет в этой суматохе: они попытаются сбежать при первых же выстрелах. Очень мне хочется в это верить, особенно после слов главаря.
Гранаты применить Виктор не решится – осколки летят на двести метров, так что можно и своих ненароком задеть. Бандиты сейчас не ожидают ни нападения, ни какого-либо сопротивления, а тем более не ожидают стрельбы – вполне возможно, что теперь они окончательно и бесповоротно убедились, что мы действительно являемся приезжими студентами, а значит, для них совершенно неопасны. Да и рассуждая здраво, они абсолютно правы в своем предположении : студенты без оружия (топорики, арбалеты и ножи не в счет), а руководитель (то есть я) где-то прячется, и найти его, чужака, не знакомого с местностью, - лишь дело времени!
Вот только один нехороший вопрос все время вскакивает у меня – зачем они хотят всех и сразу прикончить? Ведь и дураку ясно, что тогда нас начнут искать с утроенной силой! Интересно, а на что они рассчитывают? Может на то, что пока шум будет стоять (ведь начнут искать пропавшую экспедицию всем миром), они успеют все свои темные дела здесь сделать и тихо слинять за кордон вместе с контейнером?!
Определенный резон в этом есть – местные власти отдадут приказ искать пропавших славянских студентов прежде всего местным милиционерам, как хорошо знающим этот район, но они ведь не знают (я очень хочу в это верить!), что последние связаны с залетными бандитами. И тогда задача по переправке контейнера за кордон для всех задействованных в операции упрощается до невозможности - под видом поисков пропавшей студенческой экспедиции местный участковый и его начальники проведут переодетых в форменное омоновское обмундирование залетных кавказцев в нужный им район у государственной границы, и никто на них особого внимания не обратит, ведь сейчас все омоновцы ходят в масках. Впрочем, даже если бы они были без масок, то и тогда их не опознали бы – все азиаты похожи друг на друга. Да и кто, спрашивается, рискнул бы опознать в милиционерах залетных бандитов?! Примитивно, но здесь сработает. Они это знали и потому наверняка проработали этот вариант.
Сейчас, после успешного (без единого выстрела и крика!) захвата всей нашей боевой, вроде бы хорошо подготовленной, поисковой бригады, я понял это с предельной откровенностью. Да, бывалый красноармеец товарищ Сухов был стопроцентно прав: «Восток – дело тонкое, Петруха!»
Виктор кинул окатыш в сторону – он загрохотал так, словно лавина с гор сошла! А может мне это просто показалось, ведь нервы мои натянуты до предела. Так или не так, но разведчик своего добился – участковый слегка вздрогнул, подозрительно прислушался, а потом кивнул своему подчиненному:
- Погоди, Хисамутдин, не спеши! Надо здесь проверить одно интересное место. Он не мог далеко уйти! Слышал шум? Может Седой именно там прячется? Из кустов сейчас за нами наблюдает. Вот смеху будет, если я его сам найду!!
После этого он обнажил пистолет, снял его с предохранителя, вогнал патрон в патронник и осторожно начал приближаться к кустам, в которые Виктор только что бросил камень. Остальные бандиты с интересом, надо полагать, наблюдали за ним – раз мы студенты и у нас нет никакого оружия (они в этом уже убедились), то почему бы и не посмеяться над приключениями двух начальников, своего и чужого?!
Из своего надежного укрытия я наблюдал за пришельцем – он шел тихо, крадучись, но почему-то постоянно оглядывался. То ли боялся чего-то, то ли хотел дать знак своим подельникам. И тут я невольно вспомнил, что точно так же, осторожно, с оглядкой, шел к далекому донскому дубу со своим большим черным пистолетом залетный человек кавказской наружности, который хотел когда-то давно расправиться с Виктором. Одну горную бандитскую школу закончили или это просто национальная особенность?!
Бандит медленно приближается к кустам, однако, почему-то осторожно идет - постоянно останавливается, при этом вытягивает шею, словно прислушиваясь. Виктор неподвижно лежит в кустах, слившись с поверхностью земли, его сейчас, пожалуй, не заметит и ястреб, который с огромной высоты постоянно и терпеливо что-то высматривает. Наконец бандит поравнялся с Виктором – мне со стороны хорошо было видно, как он осторожно двумя руками раздвинул кусты и, согнувшись, начал там что-то внимательно рассматривать. Потом согнулся и на четвереньках полез вглубь кустарника. Ветки дрогнули и затихли! Ни шороха, ни звука…
- Эй, Габдула Рахматулович! Ты где?
Кажется, это кричит тот самый бандит, которого участковый недавно назвал Хисамутдином. Бандит заволновался – начальник исчез в кустах и не появляется! Он немедленно направляется туда же, и опять история повторяется – ветки кустарника дрогнули и замерли. Виктор приподнялся – мне хорошо видно: это знак мне.
Я немедленно ползком, словно ящерица, отправляюсь к нему. Один бандит валяется без сознания, а еще недавно уверенный в себе милиционер стоит рядом с ним на коленях с совершенно белым лицом и выпученными от страха глазами, а Виктор держит у его горла отобранный у него автоматический пистолет «Стечкин».
Разведчик кивает мне – я подбираю пистолет второго бандита и кидаю его неслышно подкравшемуся Мишелю. Теперь нам сам черт не страшен! Виктор толкает милиционера, тот на своих вмиг отказавших ногах дергается, словно деревянная марионетка, поднимается и наконец показывается из кустов.
- Ну-ка, уважаемый, живо прикажи своим баранам, чтоб все немедленно сложили оружие! – Командует Виктор, продолжая оставаться у него за спиной. – И помни: одно неверное движение, и ты уже покойник! Я человек нервный, и мне прикончить любого бандита, что тебе по ветру плюнуть! Ты все понял?!
Участковый дрожащим голосом кричит своим подчиненным, чтобы те сложили оружие, но бандит, который четыре дня назад настоятельно советовал нам не разводить в этом заповедном лесу костер, похоже, уже все понял и потому что-то громко крикнул на незнакомом мне языке – но никто ничего не успел сделать : грохнул выстрел, бандит рухнул прямо на камни, а милиционеры судорожно оглядываются по сторонам – похоже, они всерьез рассчитывают сделать ноги! Такого поворота они явно не ожидали, тем более от безоружных и неопасных студентов.
- Всем, кто хочет жить, сложить оружие! – Кричит Виктор, прикрываясь главным милиционером словно щитом. – Одно движение – и все вы покойники! Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Нас здесь сорок человек! Всем сложить оружие!
И словно в подтверждение его слов один за другим в противоположной стороне поляны разом грохнули три выстрела – это Мишель произвел предупредительные выстрелы.
Виктор правой рукой держит у бритого затылка милиционера заряженный пистолет, а левой выдергивает из своего кармана боевую гранату и швыряет ее в кусты. Грохот взрыва, свист осколков действует на всех бандитов отрезвляюще: одно дело уложить мордой в грязь безоружных студентов и совсем другое – принять бой с хорошо подготовленными людьми. Бандиты дружно складывают оружие, при этом опасливо поглядывают на того, кто еще совсем недавно пытался ими командовать, а теперь лежит рядом бездыханным: он просто не понял текущего момента, и теперь душа его на небесах беседует с верховным судьей.
Бойцы шустро встают с земли, если не сказать, вскакивают, майор Коротков наконец опускает руки и принимает командование на себя – через секунду бандиты в масках уже валяются на земле рядом с убитым главарем! А бойцы от души пинают их ногами по почкам – видно, свои нервы успокаивают.
- Ну, вот теперь совсем другой коленкор! – Виктор опускает пистолет и командует еле живому Габдуле. – Садись, уважаемый, в ногах правды нет, а разговор у нас будет длинный…
Тот осторожно присаживается на большой гранитный камень напротив Виктора и иногда косо посматривает на тело своего подчиненного – никто не спешит его уносить.
- Так, уважаемый! – Виктор печально улыбается. – Времени у нас мало, а вопросов много, так что советую говорить правду и только правду. На наши вопросы отвечать коротко – да или нет! Любая заминка или неверный ответ будет истолкован не в твою пользу. А после трех неправильных ответов мы поступим с тобой по законам военного времени! Уж извини, дорогой, таковы суровые законы войны! Ты все хорошо понял?
- Я милиционер! – Растерянным голосом произносит он и трясущимися пальцами пытается достать свои документы.
- Не дергаться! – Решительно пресекает его попытки Виктор. – Ты еще вчера был милиционером, майор, защитником прав и свобод россиянских граждан, а сегодня ты самый натуральный бандит. Или пособник бандитов, и потому участь твоя незавидна.
- Вы не имеете права вершить самосуд!
- Поздно, майор! – Оборвал его Виктор. – Раньше надо было о законе думать! Раньше! До твоего визита в наш лагерь. И до того, как ты уложил моих орлов мордой в грязь. Теперь обстановка изменилась, а ты этого, похоже, еще не понял!
- Я требую служебного расследования!
- Поздно, майор, поздно! Как говорится, поезд уже ушел. А на наш, самый гуманный в мире, суд ты особо не рассчитывай – до него ты можешь просто не дожить. И не потому, что земляки тебя обязательно там оправдают, я их понимаю - уж таков менталитет всех малых народов, а просто потому, что у нас нет времени возиться с судом и следствием, раз пошла такая драка. А теперь живо отвечай – кто вас послал сюда и с какой целью?
- А кто вы?! – Габдула растерянно переводит взгляд с меня на разведчика и обратно. – Разве вы не археологи? Разве вы не студенты? И чем же вы здесь занимались?
- Контрразведка южного фронта! – Вместо Виктора отвечает Мишель. Он только что появился из кустов. Бывший милиционер делает попытку встать, но, видно, ноги ему отказали, и он опять падает на камень. Лицо его медленно сереет. До него, кажется, дошло, что церемониться с ним никто не собирается, потому как здесь собрались люди серьезные, и к тому же страшно занятые.
- Я получил приказ от начальника милиции! – С трудом он выдавливает из себя слова. – Были агентурные сведения, что под видом археологов здесь обосновались черные копатели…
- Кто отдал приказ всех ликвидировать?
- Хозяин! Кто ж еще!
- Ответ неправильный, майор! – Виктор нервно поиграл отобранным пистолетом. – Советую тебе отвечать точно и четко, не юлить и не дергаться. И не пытаться ввести нас в заблуждение. Все равно мы рано или поздно все абсолютно узнаем, только тебе это может уже не пригодиться. В этой земной жизни…
- Я не знаю, кто он! Я его не видел!! – Растерянно произносит Габдула. – Видно, это кто-то из районной администрации. А может даже из министерства. Мне приказали всех задержать, допросить, а потом отправить в район. Это приказ начальника милиции, он просто продублировал приказ республиканского министерства…
- Есть ли здесь кто из посторонних?
- Я не знаю! Все вопросы к начальнику милиции…
- Опять ответ неправильный, майор! – Виктор вновь поиграл пистолетом. – Второй ответ неправильный, специально для тебя уточняю. У нас нет времени разгадывать твои шарады. У тебя осталась последняя попытка. Или последний шанс. Да, кстати, совсем забыл тебе сказать самое главное: у нас специальный секретный приказ министра – действовать по обстановке со всеми вытекающими последствиями, оружие применять без промедления и без раздумий согласно законам военного времени. К тому же мы, как ты уже хорошо понял, не ФСБ, не МВД, не судебные приставы и даже не ОМОН, а контрразведка, и потому будем действовать по обстановке, то есть по своему усмотрению, в меру своих сил и дурости. Ты меня понял, уважаемый?!
- Не совсем, начальник! – Лицо его стало растерянным, он испуганно переводил взгляд с одного на другого.
- Охотно поясню! – Виктор криво улыбнулся. – Тут вот какое интересное дело, майор. Залетные люди кавказской наружности где-то в тайге случайно обнаружили радиоактивный контейнер с пластинами урана или плутония. И тут же рванули с ним к государственной границе. Сейчас они скрываются где-то здесь, в этих горах! В районе, за который отвечаешь ты, майор, как оперуполномоченный.
И что интересно – залетных бандитов здесь кто-то подкармливает, снабжает информацией и даже помогает избавляться от назойливых гостей типа нас. Пока мы имеем лишь смутные подозрения в твой адрес. Я понимаю – единоверцам надо помогать, особенно в борьбе с пришлыми чужаками, то есть со славянами, но тут, повторяю, случай особый. Тут дело пахнет международным терроризмом. Они могут применить контейнер как атомную бомбу либо в Пешаваре, либо в Стамбуле, либо в Аммане, а может в Лондоне или в Париже. И тем самым вызвать новую мировую войну. Или большой международный конфликт. А ты, майор, вроде бы государственный человек, с полномочиями и правами, со своими милиционерами им активно в этом помогаешь. Повторяю, у нас есть приказ министра – действовать по обстановке. А это означает только одно – любой ценой достать этот треклятый контейнер, пока его не применили безбашенные единоверцы…
- И потому мы ни перед чем не остановимся! – Пора и мне сказать свое умное слово. - Ни перед какими жертвами.
- Мы уничтожим всех, кто встанет на нашем пути. Уничтожим, и даже рука не дрогнет. Хоть сотню, хоть тысячу, хоть миллион! - Добавил Виктор. - Вырежем всех, как говорится в таких случаях в наших бесконечных телесериалах. Мы должны любой ценой предотвратить третью мировую войну! А ты тянешь время и неизвестно на что надеешься. Непорядок, однако…
- Я все скажу!! – Габдула даже взмок от напряжения. – Мне начальник милиции приказал взять сорок человек омоновцев с оружием и отправиться в этот квадрат. Были сведения, что здесь бандиты, наркоторговцы или черные копатели…
- Короче, майор! – Мишель резко оборвал его.
- И он же приказал никого в живых не оставлять. Хоть и не сказал напрямую, но именно так я понял его намек. Я с ним не один год работаю, так что намек сразу понял. А точные сведения вон у этого, которого вы только что завалили…
- Так-так! – Виктор нервно поиграл пистолетом. – Что за страна у нас дурацкая такая! Все на мертвых валят! Кто на Ленина, кто на Сталина, кто на царя Николая Второго! Они во всех наших нынешних бедах, оказывается, виноваты, хотя с тех пор десятки лет прошли! Это они мосты плохие построили, это они трубы ржавые положили. Это они таких людей воспитали. Удобная позиция. Беспроигрышная. Но у нас она не прокатит! Так ты ничего и не понял, майор! А ведь я тебя предупреждал. И даже три попытки давал. Но не в коня корм! Знать, не судьба. Уж извини, дорогой, но таковы суровые законы войны. Молись своему богу, майор!
- Только не убивайте!! – Взмолился майор. – Я все сделаю, что смогу! Я покажу дом начальника милиции! Я вызову его на улицу! Я все сделаю! Он ждет моего доклада. Он вам все скажет! Хотите, я вас прямо сейчас отведу к нему – здесь совсем недалеко, всего десять километров, за час уложимся…
- Вообщем так, майор! – Пора мне ставить точку в этом затянувшемся и бесполезном обмене мнениями. – Мы устали слушать твои бесконечные сказки про белого бычка. Нам надоели твои заверения. И потому или ты ведешь нас к своему начальнику, хозяину, шахиду, акиму, шейху или мулле, как он там точно у вас именуется, или мы действуем согласно законам военного времени. И если он поможет нам найти контейнер, то вы оба, а равно и твои доблестные омоновские бараны в масках, получают реальный шанс дожить до рассвета. И даже дольше!
А если вы попытаетесь сбежать или опять будете волынку гнуть и тянуть время, то вряд ли вы доживете даже до заката. Мне тебя искреннее жаль, майор, и твоих баранов тоже очень жаль, но ты пойми и нас - на кону сейчас стоят интересы державы. И потому мы за ценой не постоим. За нами не заржавеет. У меня все!
- Командор! – Коротков дернул меня за рукав куртки. – А с этими что делать? Их куда теперь девать?
- Надеть на всех наручники и задвинуть в пещеру. И пусть там тихо посидят, пока мы назад не вернемся. За пару дней с ними ничего страшного не случится – от этого еще никто не помер. При любой попытке качать права немедленно применять оружие как против особо опасных международных бандитов! Мы втроем и еще пяток бойцов пойдем в село к начальнику вместе с Габдулой. Остальным ждать нашего возвращения, никаких действий не предпринимать. При нападении или попытке силой освободить указанных лиц немедленно и решительно применять оружие. Работать только на поражение! И лишь только кто-то из нас троих может отменить этот приказ. Генералу пока ничего не докладывать! И на его звонки не отвечать. Пусть подергается. Ждать нашего возвращения! У меня все! Счастливо оставаться!
Дом начальника милиции на фоне других выделялся своими размерами. Сразу было видно, что здесь живет уважаемый человек! Мы подошли к нему на закате солнца, когда все нормальные люди на веранде пьют чай с вишневым или брусничным вареньем. Не знаю, пил ли в этот момент чай, а может кумыс или айран, начальник милиции, только он был явно не в духе – после трехкратного звонка в массивную железную дверь через динамик проскрежетал недовольный голос, словно обладатель его три дня подряд пил только ледяную горную воду.
Майор льстивым голосом, заикаясь от волнения (видно, начальника милиции он боялся все-таки больше, чем нас или далекого и потому призрачного суда), попросил великого владыку снизойти и показать нам свой божественный лик. Как я и ожидал, вскоре из калитки выглянуло лунообразное лицо с маленькими злыми глазками – такое недовольное лицо, надо полагать, было у Чингис-хана, когда он узнал о том, что жители Рязани и других русских городов отказались оказать ему великую честь и добровольно сдаться.
- Чего надо? – Опять проскрежетал обладатель грубого голоса и его маленькие злые глазки оценивающе прощупали всех нас по очереди, начиная с майора и кончая мной. На мне он почему-то задержал свой взор дольше всех, видно, по серебру моих волос выделив во мне начальника или старшего.
- Профессор Гуляев из академии государственной службы!
- Чего надо? – Лицо дальнего потомка Чингис-хана отнюдь не смягчилось даже после упоминания такого звучного титула.
- Мы студенты из академии. Недавно прибыли сюда на практику из Екатеринбурга! – Я сделал над собой усилие и слегка улыбнулся. – И нам необходима ваша помощь…
- Я после работы не помогаю!
- Но майор сказал, что вы можете…
- Ошибся майор!
- Подождите, уважаемый!
- Я занят!
- У нас еще есть вопросы…
- А у нас вопросов нет! - И он сделал попытку захлопнуть тяжелую железную дверь прямо перед моим носом. Но не тут-то было – Виктор вынырнул откуда-то сбоку и ловким движением ухватил хозяина за ворот шелкового халата и с силой потянул к себе. Лицо его и без того красное, прямо-таки кирпично-красного цвета, то ли от выпитого чая или кумыса, то ли просто такое по своей природе, стало вдруг совсем кроваво-багровым. Обладатель простуженного голоса и шелкового халата выкатил глаза и прямо-таки затрясся то ли от негодования, то ли от ярости, и забрызгал слюной, силясь вырваться из железных объятий Виктора.
- Ну, ты, японский мандарин! – Прошипел ему разведчик и ткнул дулом пистолета в бок. – Одно лишнее слово – и ты уже покойник! И все твои гости тоже! Ты меня хорошо слышишь?
- Кто вы такие? – Прохрипел в ответ тот.
- Мы из Москвы! И пришли сюда специально, по твою грешную душу! Понял, уважаемый? - Хозяин сразу стих и лишь покорно кивнул головой. Виктор потянул его на себя и прохрипел голосом, не терпящим возражений:
- Жить хочешь, дорогой? Тогда успокой домашних и живо топай за нами. Крикни им, что все в порядке. И смотри - не зли меня! Я сегодня плохо спал!
Через минуту вся наша немаленькая компания во главе с начальником милиции в халате и тапочках на босу ногу бодро шагала по улице. Рядом со своим грозным начальником семенил угодливый Габдула Рахматулович и что-то горячо шептал ему на ухо, но, видно, не очень приятное, потому как тот скучнел и мрачнел с каждой новой порцией сказанного.
Как я понял, милиционер кратко объяснил ему, что мы имеем неограниченные полномочия и от министра, и от центра, к тому же являемся людьми бывалыми и отпетыми, то есть «безбашенными», которым местного уважаемого человека жизни лишить, что комара на щеке прихлопнуть…
Когда мы отошли от дома на порядочное расстояние, Виктор тормознул начальника милиции, резко дернув его за рукав халата:
- Не спеши, уважаемый! Мы еще не все выяснили. Итак, давай рассказывай все, что знаешь!
- Что вам надо? – Начальник зло сверкнул глазами.
- А все! – Весело ответил ему Виктор. – И в первую очередь, как залетные гости с юга здесь обосновались. Знаешь, очень мне интересно, как им удалось так быстро общий язык с вами найти. Так что давай, уважаемый, все рассказывай.
- Мне позвонили, - говорил он хрипло и отрывисто, - и приказали принять дорогих гостей. Я человек исполнительный – раз приказали, значит, так начальству угодно.
- А нас зачем хотел уничтожить?
- Мы не собирались вас убирать! Приказ был простой – временно изолировать. Но при этом попугать. Испуганный человек на все согласен. И он все расскажет. Мне приказали – я приказал! – Он даже пожал плечами. – Приказы сверху не обсуждают – приказы выполняют. И при этом не задают глупых вопросов.
- И чем ваше начальство оправдывалось?
- А ничем! Зачем ему оправдываться? На то оно и начальство. Правда, предупредили, что в заповеднике под видом студентов могут быть черные копатели, так что посоветовали взять отряд ОМОН. И обязательно с оружием. Мне приказали – я выполнил.
- А то, что уважаемые залетные гости прихватили с собой контейнер с радиоактивными пластинами, ты в первый раз слышишь? – Виктор криво усмехнулся.
- Разумеется! – Начальник милиции сделал удивленное лицо. – Я же вам говорю: мне приказали – я приказал. А что там у них в багаже – не мое дело. Я к ним в рюкзаки не заглядывал.
- Так, уважаемый! Все ясно! Теперь расскажи, как нам этот треклятый контейнер у них забрать. Со своей стороны могу обещать только одно – если мы возьмем твоих гостей без единого выстрела и найдем контейнер, то ты не только уцелеешь сам, но и останешься на своем высоком государственном посту. И никто и никогда не узнает, что ты помогал залетным исламистам готовить третью мировую войну, ядерную войну, если, конечно, твои тупорылые бараны не проболтаются! Мы не судьи и не прокуроры, мы не собираемся тащить тебя в суд или к министру на разборки, у нас приказ простой и прямой, не допускающий двойного толкования – любой ценой вернуть государству радиоактивный контейнер! А насчет тебя и прочих оборотней в погонах и мантиях приказа не было. Так что давай думай.
- А вы не шутите? – Опять прохрипел тот.
- Какие шутки! – Мило улыбнулся Виктор. – Нам надо вернуть контейнер. Любой ценой! Так что найдем контейнер – отпустим тебя с миром на все четыре стороны, живи как жил раньше и царствуй дальше. И твоих баранов освободим, хотя надо бы их и нагнуть для профилактики. Но запомни: если вдруг мы ненароком потеряем кого-то из своих людей, то есть если дело дойдет до вульгарной стрельбы или поножовщины, то придется тогда все-таки нам рассчитываться на месте – око за око, зуб за зуб, уж не взыщи! И потому в твоих интересах все сделать тихо-мирно, без стрельбы и без крови. Свой халат ближе к телу, как у вас говорят. Мы возьмем контейнер и исчезнем, как будто нас тут никогда и не было! А здесь все останется по-старому, и никто знать ничего не будет! Мы никого не тронем. И никому ничего не скажем. Так что давай соображай шустрее! И не вздумай нас за нос водить!
Мы шагали по улице поселка толпой, и на нас невольно оглядывались редкие прохожие. Закатное солнце было огромным, красным, как перед бурей. На душе было тревожно, ничего не хотелось сейчас – хотелось лишь одного: поскорее обнаружить гостей и взять их без единого выстрела. Габдула шагал довольно шустро – он семенил своими кривыми ногами, еле поспевая за своим грозным начальником, а тот насупился и упорно молчал. Черт с ним, пусть делает, что хочет, лишь только бы вывел нас на незваных кавказских гостей! Было довольно светло, так что мы рассчитывали еще до темноты взять контейнер.
- Петр Васильевич! – Вдруг кто-то громко окликнул меня. Я продолжал идти, как ни в чем не бывало, совершенно не реагируя. Однако окрик снова повторился. Значит, тот, кто кричал, меня узнал. Мои товарищи невольно остановились. Пришлось и мне остановиться и поневоле отреагировать. Метрах в двадцати в проулке стоял мужчина лет сорока и смотрел на меня.
- Шамиль! – Вскричал я. – А ты что здесь делаешь?
- В гости прибыл! – Ответил он. – А вот что здесь делает мой бывший начальник – интересно бы мне знать!
Сержант Шамиль Рафиков когда-то давно, еще в годы моей военной юности, служил в боевом ракетном дивизионе дизелистом. Он был хорошим специалистом, нормальным парнем, что в армии редкость, я ему – одному из немногих в дивизионе – целиком и полностью доверял, потому как приходилось вместе нести боевое дежурство, и на стационаре, и в лесах. Вместе дежурили, вместе спали, вместе ели.
Рафиков, Бахтюрин, Фаизов – только на них я и мог положиться, особенно в полевом районе, потому как все остальные солдаты, начиная от ефрейтора Дашина и кончая рядовым Дускалиевым, имели одну нехорошую привычку – они любили поспать, причем спали и в тайге, на сосне, и в машине подготовки и пуска ракет, на полу, и даже работающий дизель им не мешал.
Вместе мы терпели придирки начальства и нападки замполита – Рафиков с Фаизовым, как и я, были беспартийными, что возмущало полковое руководство: был приказ министра обороны о том, что все боевые номера дежурной смены ракетного дивизиона должны быть или членами партии, или кандидатами в члены. Правда, первый год можно было служить и комсомольцем. Снять с дежурства Рафикова, как и меня, начальство не могло, так как в полку отчаянно не хватало специалистов (водителей, дизелистов и радистов), и потому с нашей беспартийностью мирились, как с необходимым злом. Потом он отслужил два года, уволился и уехал куда-то на восток, на заработки – то ли на Сахалин, то ли в Якутию…
- А я-то думаю, ты это или не ты - Шамиль обрадовался мне как старому другу, - с одной стороны, что тебе здесь делать? А с другой, чем черт не шутит? Мы не виделись с тобою почти двадцать лет! С ума сойти! Как там ребята?
- Старший лейтенант Юра Решетников уволился после письма маршалу Леониду Ильичу Брежневу и сейчас трудится то ли начальником цеха, то ли начальником конструкторского бюро в городе Ставрополе. Сержант Чамов Алексей Николаевич строит бизнес-центры в златоглавой и белокаменной, он строил Храм Христа Спасителя – доверили такой важный объект. Прапорщик Энгельгардт Александр Григорьевич убыл с Урала в родное Подмосковье. Капитан Галимзян Галимзятович Минтагиров перевелся в военкомат, а лейтенант Паша Половников разбился на своей машине в Подмосковье…
- Что творится на белом свете! – Он лишь тяжко вздохнул. - Ну, а тебя, командир, каким ветром сюда занесло? Ты ведь в Ростов вроде после службы уехал? Так ты кем сейчас трудишься? Профессором? А это кто? Твои студенты? Или уже аспиранты?
- Шамиль, - я прервал его радостные крики, - мы выполняем особое задание командования. Я сейчас руководитель бригады особого назначения с неограниченными полномочиями. Мы ищем группу кавказцев, которые похитили контейнер с радиоактивными материалами. Они могут переправить его через границу и потом применить в Стамбуле, Лондоне или Париже в качестве грязной атомной бомбы со всеми вытекающими…
- Командир, - теперь меня прервал Шамиль, - я все понял. Я готов выполнить любой твой приказ! Можешь на меня рассчитывать. Как раньше, на одиннадцатой площадке, в славном городе Нижнем Тагиле…
Как мы и ожидали, начальник милиции привел нас прямо к дому, где расположились гости с югов. Мы вчетвером – я с капитаном и Шамиль с начальником милиции – подошли к калитке, а Виктор с бойцами благоразумно занял оборону на дальних подступах к дому, благо вся улица была густо засажена кустами сирени, смородины и акации. Толстяк, как мы его окрестили, стукнул кулаком три раза в калитку, что-то громко крикнул и, не получив ответа, нервно двинул ногой.
- Командир, - Шамиль шепнул мне на ухо, - не надо лезть на рожон. Мы с этим толстяком войдем во двор и все разведаем, а потом вернемся и доложим обстановку. Мы им представимся уважаемыми людьми или даже проводниками.
- А если они не поверят и возьмут вас в заложники?
- Ну, тогда действуй по обстановке!
- Ладно, - после некоторого раздумья я согласился, - только возьми пару гранат на всякий случай! Мне так спокойнее будет.
Так как калитку им не открыли даже после удара в нее ногою, мы решили, что самое разумное – преодолеть забор броском. Шамиль легко перепрыгнул через забор, а вот толстяк взял его только с третьей попытки. На улице – ни души. Да и сам поселок словно вымер. Огромное красное солнце уже коснулось своим огненным краем изломанной линии далекого горизонта.
Мучительно медленно тянется время! Я посмотрел на часы – прошло всего три минуты, но они мне показались вечностью. Из дома, после того, как хлопнула входная дверь – Шамиль, надо полагать, таким способом подал мне сигнал, что все в порядке, - не донеслось ни звука. Ушли – и пропали! Я сразу не сообразил (и никто не подсказал), а теперь уже поздно – надо было бы ему дать датчик, чтобы подал сигнал опасности. Теперь остается только ждать – мы с капитаном молча любуется огненно-красным закатом.
- Эй, начальник! – Зычный голос Шамиля. – Заходи, не бойся! Здесь все свои! Гулять будем!
Мы переглянулись и разом перепрыгнули через забор. Входная дверь была открыта – мы вошли, постояли немного в коридоре, подождав, пока глаза привыкнут к темноте, и лишь потом прошли внутрь. В самой большой комнате прямо на полу был расстелен ковер, а на нем сидели, по-турецки поджав ноги, пять человек кавказской внешности – перед ними стояли пиалы и лежали кучками свежие фрукты.
- Мир вашему дому! – Я первым снял башмаки у входа и босиком прошел ближе к хозяевам. Мишель остался стоять у входа, в дверном проходе, в полутемном месте.
- Садись, дорогой! – Крупный кавказец с черной, как смоль, бородой и в настоящей ермолке – я даже в первый момент подумал, уж не настоящий еврей ли это? – пристально оценил меня, осмотрев с головы до ног. Я неторопливо сел, поджав ноги, и тут же принял из рук пиалу с какой-то пахучей жидкостью. Видно, это был чай, настоенный на каких-то пахучих цветах или травах.
- Рассказывай! – Коротко приказал чернобородый в ермолке.
- А что рассказывать?! – Я даже растерялся.
- Кто ты? Зачем? Откуда?
- Студенты мы, - вяло проговорил я, - прибыли в ваш район на преддипломную практику. Будущие археологи. Ищем стоянку первобытного человека…
- А сам ведь не местный!
- Из Нижнего Тагила. С улицы Зеленой.
- Ну, мы так и поняли. И зачем мы тебе понадобились?
- Хозяин велел проводить вас.
- И давно ты хозяина видел?
- Я его вообще не видел! – Честно признался я. – Его Габдула Рахматулович видел. А я у него вроде как завхоз…
- Значит, говоришь, путь свободен? – Говорил сейчас лишь один чернобородый, остальные молчали, но смотрели на меня, не мигая. Все гости или хозяева этого притона или бандитского гнезда были в бараньих косматых шапках и стеганых ватных халатах. Лишь мы с Шамилем выделялись своей европейской одеждой.
- Хозяин так велел передать!
- Ну, вот и прекрасно! – Чернобородый при этом как-то недобро усмехнулся, а может мне просто показалось. – Вот солнце сядет, мы чай допьем, помолимся и в путь отправимся. Надо будет только переодеться в милицейское обмундирование, под ОМОН будем работать. Так спокойнее. Никому и в голову не придет нас проверять, тем более что с нами будет уважаемый всеми начальник милиции. А после перехода границы мы вас отпустим. Расплатимся и отпустим! Слово джигита!
- Как скажите! – Я держал в руках пиалу, но не пил.
- А что же твой друг не присоединяется к нам? – Вдруг спросил чернобородый. – Некрасиво как-то получается: вроде как человек второго сорта. А ведь Аллах создал всех людей на земле свободными и равными! Не так ли, Мишель?!
- Как скажешь, Махмуд! – Мишель вышел из тени. – Мир тесен, как видишь. И я тебя все-таки нашел, как и обещал!
- Я знаю, ты слово держать умеешь! От тебя нигде не скроешься. Но об этом мы поговорим потом – я бы не хотел впутывать сюда других людей. А это кто с тобою?
- Это мой начальник!
- Никогда не думал, что у тебя может быть начальник!
- Посмотри на его левую руку, Махмуд! Видишь красивый перстень? Так вот, тот, кто владеет этим перстнем, тот и правит миром! Владыка мира, князь вселенной!
- Опять шутишь, Мишель?
- На колени, скоты! – Вдруг крикнул Мишель. – Перед вами потомок Аллаха! На колени!
- Командир, падай! – Шамиль рванулся, сбил меня с ног и навалился, укрыв меня своим телом. А следом, буквально в то же мгновение, грохнули выстрелы – Мишель стрелял одновременно из двух пистолетов, а Шамиль катнул в соседнюю комнату гранату.
Взрыв, запах гари и дикие вопли – все это мы с Шамилем наблюдали уже из коридора, куда непонятно как попали. Чернобородый валялся на ковре – в руке он судорожно сжимал пистолет, еще трое лежали в самых разных позах там, где их достали пули. Но ведь я точно видел, что их было пятеро! Но пятого бандита здесь нет. Неужели ушел?!
- Мишель! – Крикнул я. – Один ушел!
В этот момент в дом ворвались бойцы. И остановились, пораженные увиденной картиной.
- Чего вылупились?! – Рявкнул я на них. – Быстро обыскать дом! Один все-таки ушел! Тот, что сидел поближе к двери!
Начальник милиции валялся здесь же – его остекленевшие глаза тупо смотрели в потолок, а изо рта текла тонкая струйка крови. Видно, главарь выстрелил, будучи смертельно раненный Мишелем, и случайно попал в главного милиционера.
Через минуту в дом со двора привели того самого бандита, что каким-то чудом ускользнул от нас. Виктор крепко держал его за шиворот, а бандит зажимал руками окровавленный бок. Видно, капитан в последний момент все-таки задел его.
- Да куда он денется с подводной лодки! – Весело прокричал Виктор. – От меня еще никто не убегал!
- Где контейнер?
- Какой контейнер, начальник? – Бандит прекрасно говорил по-русски. – Не знаю я никакого контейнера!
- Тяжелый такой ящик!
- Ничего не знаю!
- Железный ящик, напоминаю последний раз! – Виктор тут же ткнул его в бок дулом пистолета. – Давай соображай скорее, пока не помер от потери крови!
-А, так ты про ящик! – Бандит криво усмехнулся. – Так бы сразу и сказал. Он в кладовой. Сразу у входа справа. Прямо на стеллаже лежит. Сразу видно его…
- Принеси! – Коротко приказал Виктор одному из бойцов.
- Этот? – Боец поставил на пол деревянный ящик.
- Он самый! – Непонятно чему вдруг обрадовался бандит.
- Сейчас посмотрим! – Виктор отпустил бандита и попытался открыть ящик. – Сейчас проверим, тот или не тот! Но смотри, если наврал, я тебе второй бок продырявлю! За мною не заржавеет. Я не люблю, когда меня дурачат. С детства не выношу!
Бандит что-то негромко сказал на незнакомом языке.
- Не трогай!! – Мишель выбил ящик из рук разведчика.
- Что он сказал? – Я повернулся к Мишелю.
- Он сказал: «Добро пожаловать в рай, начальник!»
- Ах ты, собака!! – Бандит оттолкнул плечом стоявшего рядом бойца и ловко прыгнул на подоконник. Боец даже не успел толком сообразить, что произошло, уж слишком стремительным и неожиданным был бросок, и потому замешкался.
Грохнул выстрел – бандит прямо с подоконника рухнул на пол, капитан опустил пистолет.
Я подошел к ящику, поднял его и поставил на стол.
- Ловушка? – Этот вопрос я скорее адресовал Мишелю, но Виктор опередил его.
- Конечно! – Он самодовольно ухмыльнулся. – Командор, я ведь не собирался открывать замок – уж слишком легко этот отпетый бандит выдал нам секрет. И к тому же я еще не забыл некоторые кавказские слова!
- Что будем делать, командор?!
- Звони генералу – пусть присылает вертолет. – Я махнул рукой и направился к выходу. - Милиционера похоронить со всеми почестями, как национального героя республики, павшего смертью храбрых в бою с залетными кавказскими бандитами, а омоновцев и бедного Габдуллу отпустить – я обещал их не трогать в случае благоприятного исхода операции! А тебе, Шамиль, персональное спасибо. Может к ордену тебя представить?
- Да зачем мне на старости эти побрякушки, командир?! Пусть их себе депутаты да артисты вешают! Как когда-то наш дорогой Леонид Ильич Брежнев! Все живы-здоровы, страна родная жива-здорова, так что еще до полного счастья надо, командир?!
…Вертолеты прилетели в район неожиданно быстро – несказанно обрадованный генерал тут же в присутствии всех своих подчиненных предложил представить нас к высоким наградам, однако Виктор скривился, словно от зубной боли:
- Нужны нам эти цацки! Я и в молодости ими не увлекался, а теперь тем более! Пусть кремлевские товарищи да артисты их друг другу вешают, а мы уж как-нибудь перебьемся!
- Так может еще что-то желаете?
- Нет, генерал! – За всех ответил я. – Мы не за ордена или премии ввязались в это гиблое дело. За державу до слез обидно – все об нее ноги вытирают. Вы лучше своим орлам эти награды отдайте – им еще долго жить и служить…
На другой день мы опять сидели на берегу реки, у привычного гранитного камня. Рыба клевала плохо – видно, давление упало. А может еще какой-то катаклизм приключился.
- С глубоким прискорбием сообщаем…Он был настоящим профессионалом… Умелым воспитателем… Его богатый опыт.. Мы все глубоко скорбим… - Виктор по слогам, еле сдерживаясь от смеха, читал республиканскую газету. – Надо же, как написали! А вот про меня так красиво никогда не напишут, как про начальника милиции! Аж слезу вышибли! Впрочем, я могу лет сто еще подождать, пока они не научатся так красиво про всех писать!!!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
НЕМНОГО ИСТОРИИ.
Захватив власть в России, большевики начали создавать свои силовые структуры. Председатель правительства (Совнаркома) Ульянов-Ленин прямо заявил: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться!» Первой была создана рабоче-крестьянская милиция – уже через три дня после взятия большевиками верховной власти в стране! Новая власть вынуждена была создать милицию – страну захлестнула волна бандитизма, грабежей и убийств. Потом была создана ВЧК – всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем.
И лишь в последнюю очередь была создана регулярная армия. И хотя принято днем рождения Красной Армии считать 23 февраля, но факты говорят об ином - 15 января 1918 года Совет народных комиссаров своим декретом положил начало формированию новой армии, причем в основу ее комплектования изначально положен был принцип добровольности. В то время Красная Армия насчитывала не более трехсот тысяч штыков. Для сравнения – одних германских военнопленных на территории России было более полутора миллионов.
В марте Высший Военный Совет республики обсуждал проект создания новой армии. В качестве основной единицы выдвигалась дивизия в составе двух - трех бригад, а каждая бригада в свою очередь состояла из двух-трех полков. В составе каждого полка должно быть не менее 1200 штыков – это три батальона, а в батальоне – по три роты. В апреле этого же года главкомом Троцким был разработан проект о формировании нескольких десятков дивизий по территориальному признаку и по принципу добровольности.
Однако начавшаяся империалистическая интервенция (войска бывших союзников набросились на гибнущую страну) и разгорающаяся гражданская война поставили перед новой властью вопрос о создании массовой армии, и потому уже в июне 1918 года Лев Троцкий вошел в Совнарком с запросом о введении всеобщей воинской повинности для всех трудящихся и о поголовном принудительном привлечении представителей буржуазных классов в тыловые организации.
Общая численность советских войск в начале марта 1918 года (именно тогда Россия заключила с Германией «Брестский мир») оценивалась в 450 тысяч человек. Предполагалось увеличить ее еще на 300 тысяч человек. Однако благодаря суровым мерам численность Красной армии стремительно возрастала и в середине 1918 года превысила один миллион человек. А к концу гражданской войны в Красной Армии под ружьем находилось, по разным данным, от четырех до шести миллионов человек…
В борьбе с Советской властью наряду с внутренней контрреволюцией (белые – Колчак, Деникин, Юденич, «зеленые», различные бандформирования типа батьки Махно), активно участвовали также иностранные войска. На северном фронте было задействовано более 50 тысяч смешанных войск, состоявших из английских, американских, французских и итальянских войск. На южном фронте были сосредоточены французские, румынские и греческие войска общей численностью не менее пяти дивизий (более пятидесяти тысяч человек).
Особо укажем, что к весне 1918 года на восточном фронте не было иностранных войск. Сибирь в то время считалась самым спокойным регионом страны, потому туда и отправили в ссылку царя вместе с семьей. Иностранные войска – это главным образом японские, чешские, американские и французские – располагались по всей железнодорожной магистрали от Владивостока до Урала.
Основным ядром белых армий восточного фронта явились отряды казачьих войск Сибири и чехословацкий мятежный корпус. Сибирская армия адмирала Колчака насчитывала не менее ста тысяч штыков, а корпус генерала Гайды – 34 тысячи.
Так как более 85 процентов населения России составляли мужики, то есть сельское население, то именно они и образовывали костяк любой армии. Мобилизация успехом среди сельского населения страны не пользовалась – по лесам пряталось не менее одного миллиона человек: они спасались от поголовной мобилизации в армию и от белых, и от красных…
После того, как Советская республика вышла из войны против Германии и заключила в марте 1918 года в Брест-Литовске мирный договор, правящие круги Англии, Америки, Франции и Японии (так называемые союзники) решили начать против нее вооруженную интервенцию.
Они всерьез опасались, что Россия встанет на сторону Германии, и тогда последняя, опираясь на гигантские материальные ресурсы России, получит так необходимые ей для продолжения войны резервы, а самое главное - возможность перебросить часть войск с восточного на западный фронт, не дожидаясь высадки на континенте американских экспедиционных сил (Америка, как всегда, вступила в войну в самый последний момент – на стороне победителя).
События развивались следующим образом. 31 января 1918 года начальник немецкого генерального штаба генерал Людендорф доложил кайзеру Вильгельму на секретном совещании в Гамбурге, что все необходимые приготовления к решающему широкомасштабному наступлению на Западном фронте готовы, но чтобы обеспечить его успех, надо развязать себе руки на Востоке.
А на Востоке главком Красной Армии и глава советской делегации Лев Троцкий упорно не желал заключать сепаратный мир с немцами, всячески затягивая переговоры! В конце концов он заявил, что «Советская республика мира не подписывает, войну прекращает, а армию демобилизует». Участники совещания в Гамбурге пришли к заключению, что «необходимо решительное наступление» в России, которое вскоре приведет к падению большевистского режима и восстановлению монархического правительства (на престоле будет наследник цесаревич Алексей или младший брат бывшего царя Николая Второго князь Михаил, который отрекся от престола вслед за Николаем). Этому правительству можно будет предъявить более приемлемые условия, чем упертым и неблагодарным большевикам, и заключить с ним так необходимый Германии мир.
Необходимо подчеркнуть, что Германия и ее союзник Австро-Венгрия за четыре года войны практически полностью исчерпали свои ресурсы и находились на грани голода. Австрии, например, срочно требовался один миллион тонн хлеба. Хлеб могли дать только Россия или Малороссия (Украина), потому Австрия и Германия так упорно и настойчиво поддерживали самостийную украинскую Раду, снабжая ее оружием и снаряжением.
16 февраля главнокомандующий германскими войсками в России генерал Гофман уведомил Советское правительство (в лице Ленина, Свердлова и Троцкого), что начиная с 18 февраля «Германия возобновляет состояние войны» с Советской Россией в связи с отказом председателя советской делегации Льва Троцкого от каких бы то ни было переговоров о мире.
18 февраля развернулось наступление немцев по всем фронту. Старая русская армия, лишенная дисциплины и закаленных офицерских кадров, стремительно отступала на восток. Немцы легко захватили большие армейские склады с боеприпасами, снаряжением, провиантом – из-за развала армии их даже не пытались уничтожить. На весну 1917 года царским правительством намечалось согласованное с западными союзниками наступление пятимиллионной русской армии, и потому все прифронтовые армейские склады были забиты под завязку.
Успех немцев был ошеломляющим.
За четыре дня наступления они продвинулись вглубь России более чем на триста километров. Такого тяжелейшего поражения русская армия давно не испытывала. На западе газеты были полны пессимистических прогнозов. Многие политики считали падение большевистского режима практически неизбежным.
Западные политики решили, что пришло их время!!!
21 февраля 1918 года посол США в России сэр Фрэнсис телеграфировал своему президенту: «Я серьезно настаиваю на необходимости взять под наш контроль Владивосток, а Мурманск и Архангельск передать под контроль Англии и Франции. Для союзников теперь пришло время действовать...»
15 марта 1918 года в Лондоне состоялась конференция премьер-министров Англии, Франции и Италии, на которой было решено не признавать заключенного большевиками (Ленин, Троцкий, Иоффе) так называемого «брестского мира» (сепаратного, по мнению союзников) с Германией и немедленно начать против Советской России открытую вооруженную интервенцию.
На следующий день министр иностранных дел Англии сэр Бальфур направил правительству Соединенных Штатов Америки следующее официальное послание: «Конференция считает, что есть только одно средство – союзная интервенция. ЕСЛИ РОССИЯ НЕ МОЖЕТ САМА СЕБЕ ПОМОЧЬ, ТО ЕЙ ДОЛЖНЫ ПОМОЧЬ СОЮЗНИКИ. Мне остается лишь добавить, что никакие шаги по выполнению этой программы не могут быть предприняты без активной поддержки Соединенных Штатов Америки»…
ИТАК, немецкая сторона делает ставку на возвращение на трон династии Романовых (в лице брата бывшего императора или сына), так как большевики нарушили свои прежние договоренности и не желают выполнять все условия бывших своих благодетелей! Значит, жизнь всех Романовых под угрозой. Это серьезно беспокоит Ленина, который имел перед немцами определенные обязательства. А тут еще участившиеся слухи о гибели царя!!
Ленин панически боялся убийства царя и его семьи, так как тогда разъяренные немцы всей своей мощью навалятся на Советскую Россию, а та воевать не могла – нет ни боеспособной армии, ни толкового руководства, ни оружия.
Дискуссии по «брестскому миру» раскололи партию и ее руководство. Ленин оказался в одиночестве и в ЦК и в СНК и потому вынужден был вопрос поставить ребром – «Или вы принимаете все мои условия, или я ухожу в отставку и препоручаю дело революции вам, дорогие товарищи!!» От такого шага опешили все, даже такие закаленные товарищи, как Дзержинский и Троцкий. А тут еще рассерженные немцы подтвердили свою решимость (и правоту Ленина) широкомасштабным наступлением! И товарищи вынуждены были уступить. Но это не значит, что они изменили свои далеко идущие планы.
ТЕПЕРЬ ПОСМОТРИМ, ЧТО ПОСЛЕДОВАЛО ЗА ЭТИМ.
Покушение на немецкого посла Мирбаха – 6 июля 1918 года.
Он убит чекистом Блюмкиным и матросом Андреевым. И в тот же день в Москве и Ярославле начинается военный мятеж левых эсеров, потом последовала измена командующего восточным фронтом Муравьева, который открыл врагу дорогу на Москву. Германия выдвигает ультиматум России – о вводе своих солдат в Москву якобы для охраны посольства. На Урале происходит спешный тайный расстрел царской семьи – в ночь с 16 на 17 июля. Красные под ударами армии адмирала Колчака и корпуса белочехов стремительно откатываются до самой Волги.
Западные правительства радостно потирают руки – режим большевиков обречен.
А ведь взрастили большевиков и даже доставили их в Россию западные правительства. С согласия американского правительства на пароходе в Россию прибыл Лев Троцкий. С согласия глав Антанты и Германии прибыл в запломбированном вагоне товарищ Ленин с кагалом сородичей.
Большевики не оправдали надежд Запада!! Да, они подобрали валявшуюся на дороге власть (брошенную демократами), они начали наводить порядок в озверевшей стране, когда народная вольница охватила целые регионы и пошла «война всех против всех». Но потом процесс вышел из-под контроля. Спланированная союзниками операция с треском провалилась. Большевики окрепли и поняли, что они могут начать собственную игру.
Запад рассматривал Россию (и тогда, и сейчас!) как свалку мировых отходов и поставщика дешевого сырья, как простой сырьевой придаток. Белые не оправдали надежд Запада – все белые генералы воевали «за единую и неделимую Россию», потому Запад всячески мешал им. Ставка на большевиков тоже оказалась битой – они начали угрожать Западу «мировой революцией», то есть разрушением западной цивилизации! Вот тогда опомнившиеся союзники и решили – пришло их время!! И они решили помочь России. Читайте приведенную выше цитату: «Если Россия не может сама себе помочь, то ей должны помочь союзники!»
А тут новый акт драмы – покушение на товарища Ленина: он ранен двумя пулями. Тело слепой эсерки Каплан, которая якобы и стреляла в него, спешно – по приказу председателя ВЦИК Свердлова – сжигается в бочке из-под бензина в Кремле. Кстати, руководил уничтожением трупа Фани Каплан (сжиганием в бочке) не кто иной, как «надежнейший товарищ» (по признанию самого Ленина!) комендант дома особого назначения (дома Ипатьева) Янкель ЮРОВСКИЙ, до этого отличившийся при уничтожении царской семьи!! В стране начинается красный террор – теперь большевикам остается или победить, или умереть…
Один из лидеров большевиков Лев Троцкий так отреагировал на убийство царя Николая: «Казнь царской семьи нужна была не просто для того, что напугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что впереди полная победа или полная гибель…»
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Ц А Р С К О Е Д Е Л О
- И где же вы столько времени болтались?! – Наш хозяин Сан Саныч, похоже, решил отвести душу. – И в каком именно месте? Пропали, понимаешь, как-то неожиданно. И все сразу. Я тут один чуть с ума не сошел! Да и уличные коты порядком оголодали…
- Коты – это святое!! – Первым, как всегда, отреагировал наш разведчик Виктор. – Это самое умное, самое красивое и самое элегантное животное. Не зря же их так почитали в древнем Египте! Говорят, туда их шесть с лишним тысяч лет назад инопланетяне с собой привезли – с огненного Сириуса или какой-то другой неведомой нам далекой планеты…
- Есть предположение, - Сан Саныч сидит вместе с нами за большим обеденным столом и не спеша пьет чай с брусничным вареньем, - что вас тоже на другую планету временно забирали…
- Ага! На планету Х или НИБИРУ! – Спокойно отреагировал Мишель. – Именно с нее, если верить вашим собратьям по перу и ремеслу, и прибыли на нашу прекрасную планету Земля шесть с лишним тысяч лет назад космические великаны, которые и создали здесь людей типа гомо сапиенс. В Библии сказано, что они вступали в связь с местными девицами. А потом их потомки здесь расплодились, поумнели и вышли из-под контроля своих прародителей, за что на них боги сильно осерчали…
- И это может быть! Ведь в Библии сказано, что Бог создал человека по своему образу и подобию. Так что и вас могли ТУДА забрать для выполнения каких-то задач – чем черт не шутит…
- И кто же такой сильно умный выдал такое страшное предположение?! – Тут же взрывается Виктор. – И кому, интересно, такая непролазная дурь в голову могла вообще прийти?!
- Вы так неожиданно исчезли…
- Значит, дела у нас объявились! – Пора и мне сказать свое веское слово, иначе мнительный Сан Саныч не скоро успокоится. – Потому мы так быстро исчезли. И потому так быстро назад вернулись. Самолетом нас туда отправили. И самолетом назад доставили. Только было здесь, на Урале! Еще вопросы есть?
- Интересные вы ребята, однако…
- Бандитов мы там ловили! – Я посмотрел ему в прямо глаза. – Самых настоящих. Вооруженных и очень опасных.
- А что, - Сан Саныч упорно стоит на своем, - кроме вас, любителей-туристов, уже больше некому в стране родной бандитов ловить? Столько разных контор в стране развелось! Столько разных деятелей и умников! И все доказывают и показывают, начиная от самоочищения организма и кончая подачей жалобы в суд. Хоть телевизор не включай – столько страшного и ужасного кажут, такие жуткие подробности кажут, как будто специально готовят маньяков и грабителей в массовом порядке…
- Умные все стали, а работать некому!! – Опять влез со своими комментариями Виктор. Видно, у него сегодня на редкость очень хорошее настроение, и потому так остро шутит.
- Злые или нехорошие людишки кавказской внешности, - я чеканил слова, словно на машинке печатал, - хотели второй Чернобыль здесь, на Урале, устроить. И это им было вполне по силам. Научила страна советская пастухов с гор военному ремеслу на свою голову… Вот и пришлось нам, любителям-археологам и залетным туристам, их в соседних горах срочно отлавливать. Местная милиция не смогла с ними справиться. И всесильная ФСБ с таинственным КГБ тоже не смогли. И всякие разные ОМОНы, ШМОНы и СОБРы тоже.
Прощелкали. Прозевали. Проморгали. Короче, вовремя не отреагировали. А потом уже поздно было – они были вне зоны поиска, успели проникнуть к соседям, а там свои единоверцы их пригрели. И пришлось нам в режиме ошпаренной собаки заниматься этим нудным, но неотложным делом. Государственной важности делом. Но это большая тайна, и потому об этом никто, кроме нас да вас, не должен знать! Особенно те, кто эту ядерную катастрофу заказал…
- То-то я думаю, - старик отставил в сторону блюдце, - чего это вдруг участковый начал со мною за версту раскланиваться.
- Он дурак – этот твой участковый! – Тут же отрезал Виктор. – Туда сейчас только таких и берут. А все остальные, нормальные, соображающие и недефективные, сразу идут или в следователи, или в убойный отдел, или, на худой конец, в дорожники-гаишники. Там работа интереснее!
- Ладно, дед! – Мишель тоже отставил в сторону блюдце. – Хочешь настоящую правду знать? Ну, так слушай. Я правду расскажу тебе такую, что хуже всякой лжи, как говорил один средневековый умник с туманного Альбиона. Мы не туристы – мы авантюристы, и здесь мы не только любуемся красотами родной земли, но попутно выполняем и некоторые другие дела – например, ищем пропавшее царское золото и фамильные драгоценности. Адмирал Колчак, бывший верховный правитель, довез до Байкала только половину царского золотого запаса, что в восемнадцатом году хранился в славном городе Казани в здании имперского банка. А вторая половина пропала! Сгинула неизвестно где. По дороге на восток пропала. Но пропадать золото империи начало здесь…
- Ну и как? – Дед испытывающе посмотрел на Мишеля. – Удалось вам хоть что-нибудь разыскать?
- Немного, - уклончиво ответил тот, - но, как говорится, еще не вечер! Так что мы всерьез надеемся на удачу.
- А попутно мы ищем пропавшие царские драгоценности! Диадему царицы, серьги, перстни и кольца царских дочек, шпагу наследника и еще кое-что по мелочи. Полпуда царских драгоценностей как минимум наши доблестные чекисты в двадцатых годах так ведь и не нашли, хотя землю рыли и в тайге, и в городе. Вот потому и шляемся мы по здешним лесам да болотам под видом грибников! – Ляпнул Виктор.
- Совсем вы меня запутали! – Расстроился дед. – Аж голова кругом пошла. То ли вы туристы, то ли авантюристы – сразу толком и не разберешь. Не знаешь, что и думать!
- И то и другое, уважаемый Сан Саныч!
- Но ведь царя и его семью со слугами большевики то ли сожгли, то ли закопали в тайге в восемнадцатом году, - старик, как видно, не хотел сдаваться, - а вместе с ним тогда пропали и все фамильные драгоценности…
- По одной версии, их всех сожгли! В Ганиной яме, в урочище Четыре брата! – Я смотрел ему прямо в глаза. – А по другой – тайно закопали в Поросенковом логу, под мостками, в болотистом месте, где вода течет и яму копать в принципе бессмысленно! Их потом потомки демократов там, под мостками из гнилых шпал, шустро нашли. Влез один умник на самую в округе высокую ель – и увидел мосток из шпал, а под ним царские трупы. Следователь Соколов по нему три раза прошел. И ничего не заметил! Потомственный сибирский охотник ничего не заметил. А ведь он тогда по мостку не один шел – в отрядом из сорока человек. И все местные. Горные мастера, но и они ничего не увидели…
- Есть и третья версия? – Тут же поинтересовался дед.
- Есть, Сан Саныч, есть! Ермаков уверяет, что трупы разрубил и сжег, а остатки выбросил в болото. Юровский уверяет, что закопал на дороге, в низинке. Значит, кто-то из них врет! Вот мы и пытаемся разобраться во всех хитросплетениях большевистской политики. Они тогда несколько вариантов запустили в жизнь. То ли сожгли трупы, то ли закопали. А может еще что-то с ними сделали?
- Почему вы так думаете?!
- Ведь трупы царской семьи большевики так никому тогда и не показали! Даже своим особо доверенным людям. Голощекин на митинге объявил, что царь казнен, а ему в ответ кричат: «Покажи тело!!» Он замялся и не знал, что сказать. В любом поступке должна быть логика. Раз царя и семью расстреляли, значит, должны предъявить трупы. Но они этого не сделали. Вопрос – почему?! Вразумительного ответа нет! То ли отделили головы и увезли их в Москву в бочке со спиртом, то ли так измордовали и изуродовали, что их невозможно узнать…
Потому мы сюда и приперлись. Так умело закручена спираль этого царского дела, что сразу и не знаешь даже, откуда начинать и куда двигаться. Столько версий большевиками одновременно в дело запущено, столько людей для дезинформации задействовано, столько вариантов сокрытия царских трупов выдано, что голова кругом идет. Только сдается нам, что большевики тогда сами не могли до такого додуматься - действовали по указке извне…
- Правильно мыслите, молодые люди. В нужном направлении. Потому что решение и о совершении революции в России, и об аресте бывшего царя, и об отправке его в Тобольск было принято вне России.
Демократ Керенский (в девичестве Арон Кирбис, напоминаю вам, если забыли или не знали) просто выполнял приказы, которые ему передавали с запада «вольные каменщики». Он в своих мемуарах честно признался, что был масоном тридцать третьей степени (это самая высшая степень). А вступил в тайную масонскую ложу Керенский-Кирбис еще в далеком и мирном 1912 году, когда прошел в депутаты государственной думы. Уже тогда его «кто надо» заметил и начал усиленно продвигать наверх, как в свое время Мишку Меченого – Горбачева, могильщика державы. Так что все логично и вполне объяснимо…
- Я так и знал!! – Тут же воскликнул Виктор. – Без масонов и без коварного Запада у нас ни одно значительное событие не обходится! Они в России и царей меняют, и реформы проводят, и революции совершают. Это все потому, что у нас на две головы государственного орла приходится три короны! Своей головы нету! Если хорошенько покопаться в истории последнего десятилетия страны родной, то и там обнаружится масонский след - ну не верю я, что Союз сам по себе взял да и развалился.
Не зря же потомственные алкоголики и врожденные самодуры бывшие верные ленинцы-коммунисты товарищи Ельцин и Кравчук в хуторе Вискули в печально знаменитой Беловежской пуще сразу после подписания всех подсунутых им документов об уничтожении СССР бросились наперегонки к телефону: надо первым успеть позвонить в Вашингтон – отрапортовать заокеанским хозяевам о выполнении ответственного секретного задания!!
- Чем заслужила наша несчастная Россия такую ненависть Запада, что он только и думает о том, как бы поскорее ее развалить и разрушить?! – Сан Саныч задумчиво вертит в руках чайную чашку. – Вы это хотели спросить, молодые люди? Отвечу вам словами великого русского мыслителя, философа Ивана Ильина, который долгие годы жил в буржуазной Европе и потому хорошо познал сущность Запада: «Западные народы боятся нашего числа, нашего пространства, нашего единства, нашей возрастающей мощи, нашего душевно-духовного уклада, нашей веры и церкви, нашего хозяйства и нашей армии. Они боятся нас и для самоуспокоения внушают себе, что русский народ есть народ варварский, тупой, ничтожный, привыкший к рабству и деспотии, к бесправию и жестокости»…
- Но при этом всякий раз, когда жареный петух клевал, - я не стал ждать окончания цитаты и перебил Сан Саныча, - они использовали ненавистных им русских по полной, как говорится! И в роли пушечного мяса или штрафного батальона, и в роли поставщиков дешевого сырья. И Германия, и Франция, и Англия – все рассчитывали на Россию! Скажите мне, как попали и что делали чудо-богатыри фельдмаршала Суворова в далеких Альпах?
- А какого хрена русские полезли на Балканы?! – Опять влез Виктор. – Освободили от иноземного ига братушек болгар и греков, а они их потом по полной отблагодарили!
- Все имели на Россию определенные виды! – Я продолжил свою мысль. - Она руками царя спасла Париж от неминуемого захвата немцами в 1914 году, но при этом угробила в болотах Восточной Пруссии две русские армии – генералов Самсонова и Ренненкампфа. Она и потом не раз союзников спасала – например, зимой в сорок пятом спасла американцев от позорного поражения и полного разгрома в Арденнах, положив на поле брани лишними как минимум триста тысяч жизней советских солдат из-за преждевременного и потому неподготовленного наступления.
По первому зову о помощи Россия, сломя голову, бросалась спасать союзников. И что же взамен получила царская Россия от своих спасенных ею от поражения и позора западных союзников? Революцию и уничтожение цветущей страны, ее раздробление и полное разграбление… Белые генералы тоже верили союзникам и вслед за царем отправляли на запад сотни тонн золота, но взамен ни винтовок, ни снарядов не получили! То есть, грубя говоря, Запад их элементарно кинул. Да еще и посмеялся!!
- Царь отправил, - хозяин дождался, наконец, паузы в моей страстной речи, - на запад залогового золота на 638 миллионов золотых рублей. Но ничего взамен не получил.
- Это официальные данные! – Я опять перебил Сан Саныча. – А вот исследования видного экономиста Туган-Барановского, друга марксиста Плеханова: царь отправил втайне от всех на запад золота из российских хранилищ на сумму более одного миллиарда золотых рублей! Но и это не все! Ту же политику продолжали и свергнувшие его демократы во главе с господином Керенским, и сменившие их большевики во главе с товарищем Лениным. Так что вопрос о том, сколько именно золота ушло из бывшей империи на запад, остается открытым! Было бы желание – наши правители давно бы все посчитали и претензии предъявили. Но видно, для них есть вещи поважнее, чем вывезенное на запад золото империи!!
- То есть, запад нас конкретно кинул!! – Опять не выдержал горячий русский парень Виктор.
- Западные правители отблагодарили всех российских правителей по полной, как говорится! И царя Николая разрешили интернационалистам уничтожить в подвале дома Ипатьева, и дали возможность большевикам с помощью немецких, китайских и чешских корпусов добить белые армии - потому что им не нужна единая Россия! Им не нужна была сильная и независимая страна! Не секрет, что адмиралу Колчаку западные советники не давали права самостоятельно принимать военные решения!
Генералу Деникину не давали оружия и снаряжения. Союзники душили всех, кто мог претендовать на возрождение единой России! Ведь любой национально ориентированный правитель державы (хоть царь, хоть генералы) неминуемо бы потребовал от неблагодарных (и беспамятных) союзников вернуть русское залоговое золото! Да еще и за ущерб в годы интервенции потребовал компенсацию…
- «Скажу вам откровенно, - наконец не выдержал и Мишель, - я прямо поражаюсь отсутствию у нас порядочных людей! То же самое и у Деникина – я недавно получил от него письмо. То же и у большевиков. У большевиков есть чрезвычайка. Но мы же не можем им подражать – мы идем под флагом закона и права…». Это сказал адмирал Колчак весной восемнадцатого года!
- У Англии нет ни союзников, ни врагов – у нее есть только национальные интересы! – Глубокомысленно произнес Сан Саныч.
- Ну да, - тут же охотно согласился с ним Виктор, - два раза Россия доказала надменному Западу, что он глубоко неправ – в 1812 и в 1945. Доказала и показала на деле! И чем черт не шутит - может ведь и в третий раз показать. Русские долго запрягают, но быстро ездят. Вот они заранее и беспокоятся, чтоб такого варианта даже в самых горячих русских головах не возникало!
- Товарищи коммунисты, а позднее великие социал-демократы господа Горбачев и Шеварднадзе обнулили все российские претензии на золото бывшей империи! – Хозяин задумчиво вертит в руках чайную чашку, видно, волнуется. – Так что мы, я имею в виду сейчас государство, ничего с них не получим, скорее всего…
- Более того, - я опять не удержался от комментария, - мы все нефтедоллары опять на запад гоним, как в старые добрые времена! У самих тьма кричащих проблем - ни дорог, ни жилья, ни приличной медицины, а мы все союзникам дань платим…
- Да, интересная эта штука – история. Хорошо бы покопаться в архивах и для начала узнать, кто и как направлял руку цареубийц в июле восемнадцатого года. Только кто ж нам даст такое право?
- Придется вас свести кое с кем из знающих людей, может это вам поможет разобраться хотя бы с царским делом. А то чувствую, что вместе с «белыми мухами» и журавлями тронетесь в дальний путь, а я к вам привык – жалко мне с вами расставаться. А так – перезимуете, все ж старику радость! И не так тоскливо будет. А то зимой здесь одному так грустно, что хоть волком вой.
- И вы хотите сказать, что нас пустят в закрытые архивы?!
- У меня есть там хорошие знакомые, когда-то вместе в одном институте учились, так что оформлю вам пропуска – поработаете там осень и зиму, полистаете исторические бумаги и не будете потом тыркаться, как слепые котята. И мне спокойнее будет, а то куда вам на зиму глядя переться! Все ж не восемнадцатый год на дворе. И даже не сорок первый!
…Старик слово свое сдержал, так что уже через пару дней я вдыхал «пыль веков» вместе со служителем архива. Длинные деревянные стойки плотно забиты пожелтевшими от старости бумагами. Папки, книги, какие-то толстенные фолианты.
- Скажите, - я задал ему долго мучивший меня коварный вопрос, - а вашим историческим материалам можно верить? Все ли документы подлинные? Нет ли там подделок?
- У вас есть сомнения, молодой человек?!
- В стране, где все находится под жестким контролем, где история переписывается в угоду каждому новому правителю, где каждый обкомовский чиновник желает «войти в историю», сомнения возникнут у любого нормального человека. А сейчас, когда, по словам Патриарха Алексия Второго, в стране «ложь и обман стали нормой поведения», когда все продается и покупается, эти сомнения тем более уместны.
- И вы, молодой человек, - он смотрел теперь на меня с нескрываемым интересом, - абсолютно уверены, что только полное сопоставление данных русских и иностранных архивов позволит, наконец, выяснить, что же произошло на самом деле?
- Вы угадали! – Я мило улыбнулся. – Ну, не нужен был на западе хозяин русского золота, под благовидным предлогом заранее вывезенного из страны! Вывезенного под присмотр своих ближайших родственников! Вот его тайком в подвале дома Ипатьева и уничтожили. Вместе с чадами, чтоб никто не смог претендовать на русское золото. Но ведь это золото никуда не пропало! Оно лежит в подвалах банков Парижа и Лондона, как говорят об этом честные историки. И битва за него продолжается. Интересно бы мне знать – а много ли золота там лежит?
- Много! Всего на сто миллиардов долларов. Но и это не все – недвижимости за кордоном имеется на триста миллиардов долларов в нынешних ценах. Там и царское золото, и залоговое золото Керенского, и отступное золото большевиков, которое они выплатили немцам по так называемому Брестскому миру…
- И оно не пропало?
- В августе сорок четвертого стало окончательно ясно – Германии скоро придет конец. И «человек номер два» в германском руководстве Мартин Борман на секретной встрече в страсбургском отеле «Мезон руж» с финансистами Швейцарии, а, возможно, и Америки, оговорил условия перевода золота и денег за пределы Германии.
В Чили и Аргентину тогда ушли десятки миллиардов долларов в валюте, а хранившиеся в Берлине золото, а также платина и бриллианты в двадцати четырех вагонах специального поезда номер 277 (поезд Функа – по имени министра финансов) должны были из столицы рейха проследовать через Мюнхен и Зальцбург в городок Бад-Аусзее. Вышли из Берлина. Прошли Мюнхен. И вскоре пропали! Бесследно. Словно испарились!
- И много ценностей тогда пропало?
- Много! Очень много! – Мой собеседник даже лоб вытер от волнения. – На пятьсот миллиардов долларов…
- И что, ничего так и не нашли?!
- Нашли, так, кое-что, по мелочи. Где несколько монет, где несколько килограммов слитков. Только сдается мне, что их кинули туда для приманки, чтоб сбить со следа! Тут дело вот в чем, молодой человек. – Он опять вытер лоб, видно, взволновался. – Согласно ранее достигнутым договоренностям, Россия или Советский Союз имели законное право на пятую часть – а это сто миллиардов долларов в пересчете на валюту! А какой спрос, если «золотой эшелон» пропал?! На нет и суда нет, как говорится…
- Интересное дело, - я аж скривился, - выходит, нас союзники постоянно в дураках оставляют?! В семнадцатом кинули, не включив в число победителей, в двадцатом до нитки очистили, а потом и в сорок пятом обули! Интересно запад пляшет…
- Выходит так. – Обреченно согласился он. – Да и зачем России чужое золото, если она свое беречь не умеет?
- Тут вы стопроцентно правы! Ничего не могу возразить, потому как против фактов не попрешь. Но вернемся к нашей царской теме. Смотрите, что в мире творится. Выходит на западе очередной исторический труд про убийство русского царя и его семьи, и тут же в советской России появляются «исторические воспоминания» очередного цареубийцы из целой серии или когорты – так сказать, наш ответ Чемберлену! Интересно, не правда ли?! Прямо как по заказу пишут!
- Возможно, что и так. – Он пожал плечами. – Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется! Наша задача – сохранить все поступившие сюда исторические документы в целости и сохранности. Для будущего, для истории, для потомков, чтобы они потом могли из первоисточников узнать, что происходило в действительности в стране родной...
- А что, - я опять не удержался и задал коварный вопрос, - есть возможность утери исторических документов?
- Есть, к сожалению. И не только в районных и областных хранилищах. Первые пропажи царских документов зафиксированы во время эвакуации в годы войны – тогда их вывезли в город Орск. Кто и зачем прочистил царские архивы – истории это неизвестно. Потом были еще пропажи. В 1991 году, в аккурат перед развалом СССР, составлен акт, что пропали дневники царицы за 1917 год…
- Это уже становится интересным!
- Говорю вам только о том, что знаю. Точного учета царских бумаг не велось. Даже точно неизвестно, какие именно бумаги вывез царь из Петрограда в Тобольск. Нет и перечня того, что увез вместе с царем из Тобольска комиссар Яковлев. Нет и точных данных – что именно вывез из печально знаменитого дома Ипатьева чекист Янкель Хаимович Юровский в июле 1918 года, когда по вызову председателя ВЦИК товарища Свердлова и по указанию уральской троицы Сафарова, Голощекина, Белобородова срочно отправился в Москву с набором документов… Среди руководителей архивного дела были разные люди, в том числе и такие, как, например, Щеголев, которого уличили в подделке дневника Вырубовой.
Цель у таких деятелей всегда одна – выслужиться, то есть по заданию своего руководства опорочить бывшего царя, представить его в самом невыгодном для истории свете и обелить большевиков-цареубийц. И сейчас такие в нашей среде, к великому сожалению, имеются…
- А что вы хотите?! – Я сделал сильно умное лицо. – Карьеристов во все времена хватало! И господин Пихоя, и его начальник Мироненко, и самый крупный специалист по царским костям товарищ полковник Соловьев являются государственными служащими, и потому они делают то, что им приказывают! Отсюда и такой печальный результат…
- Точного знания, - работник архива тщательно отбирал и складывал на столе папки с документами, - о том трагическом событии нет и по сию пору. Столько вокруг него всего наворочено! Столько версий в оборот запущено! И тогда, и сейчас. Версии самые разные. В зависимости от политического курса руководства.
- Ну да! – Охотно поддакнул я. – Как писали раньше – «он колебался вместе с курсом партии!» И потому остался жив!
- Подлинный документ, особенно юридический, всегда содержит больше информации, чем его самая наивернейшая копия. Здесь все имеет значение – и сорт бумаги (подделка совершается на иной бумаге, и ее можно определить), и свойства чернил, и особенности почерка (можно узнать – в каком состоянии тогда был человек). Вот потому и хранятся бумаги годами…
- Хорошо, - я опять перебил его, - в нашей стране много специалистов, но выбрали лишь одного полковника Соловьева, у которого задача одна – доказать во что бы то ни стало, что найденные останки и есть царские мощи! Хотя Церковь не признает их, но давление продолжается…
- Специалистов много, но сговорчивых мало! – Он тяжко вздохнул. - Профессор Звягин участвовал во многих экспертизах, в том числе и с мнимыми останками венгерского поэта Шандора Петефи. Профессор Попов провел уникальную экспертизу и доказал, что пуля, оборвавшая жизнь замечательного русского певца Игоря Талькова, выпущена из револьвера продюсером Шляфманом. Есть и другие специалисты.
- Но заказ власти один – доказать, что кости царские!
- Полковник Соловьев ведет царское дело, если мне не изменяет память, с августа 1993 года. Номер этого дела – 123666. Префект Музыкантский запретил в столице Крестный ход в честь 125-летия со дня рождения Царя-мученика своим письмом под номером 666. Батальон кремлевской охраны числится в списках под номером 666…
- Ну, вы меня напугали! – Я вытер лоб. – Прямо чертовщина какая-то! Знать, многим Николай Александрович досадил, что и много лет спустя определенные силы всячески стараются его очернить. И силы эти неведомы – как снежный человек : следов много, а самого никто никогда и нигде не видел!
- Это вам так кажется! – Старик опять улыбнулся. – А матушке истории все хорошо известно! Россия надорвалась, и потому надо было думать, что делать : или сепаратный мир с Германией и тогда резкое обострение отношений с союзниками, или война до победы, но тогда Германия предпримет свои ходы…
- Как в том дореволюционном анекдоте про мужика и барина: и так плохо, и так плохо! И куда бедному дворнику податься?!
- Вы правы, молодой человек! Россия надорвалась. Но ведь и Германия тоже была на краю! И потому надо было действовать! Вот и грянула февральская революция. Союзники никогда бы не допустили Россию к дележу пирога – они ее использовали как в роли сырьевого придатка, так и в роли штрафного батальона. Отдать России проливы? Да вы с ума сошли!
- А потом демократия захлестнула страну, и народ дошел до ручки? Вы именно этим хотели закончить свою мысль? – Мне не терпелось закончить наш явно затянувшийся разговор.
- Население дозрело до того, чтобы приветствовать ЛЮБОЙ режим, который наведет порядок! Помните отрывок из письма соратника товарища Ленина по партии РСДРП господина ДАНа : «Население запугано…Оно всего боится – хаоса, голода, гражданской войны…». Пришли большевики – никто ведь не сопротивлялся! Революцию совершили «немецкие деньги, еврейские мозги и русская глупость», как сказал один из бывших…
- Последний вопрос! – Я прижимал к груди толстую сумку с бесценными документами. – А зачем ЦЕНТРУ понадобилось ломать комедию с перекладыванием ответственности за убийство бывшего царя на Уралсовет?
- Хороший вопрос! – Старик мило улыбнулся. – А вы встаньте на их кочку зрения. Весна 1918 года. В стране разгорается гражданская война – союзники приложили руку, потому как решили пограбить империю! Взять-то власть большевики взяли, точнее – подобрали. А теперь встал вопрос – удержат ли большевики ее? Сомнительно. Вот и встает вопрос: а что потом? Подпольная работа с высокой долей виселиц или эмиграция? Бухарин, например, попугайчиков собирался в Аргентине ловить, Троцкий собирался назад в Америку… Только ЛЕНИН готов был на все, даже на власть над одной губернией! Но ведь ему никто не верил!
Вспомните итоги голосования пол Брестскому миру! Вот и понадобилось что-то такое, из рук вон, как говорится, чтобы и свои ряды сплотить, и запад напугать…Вот посмотрите эти бумаги, может, что умное узнаете. Надеюсь, за пару месяцев управитесь с документами. Только у меня к вам, молодой человек, большая просьба – эти бесценные исторические бумаги я выдаю вам на свой страх и риск, под поручительство моего бывшего однокашника, так что желательно, чтобы в нашем городе их никто посторонний, кроме вас троих, не видел!!
…Бумаги действительно были интересными. Описывался каждый шаг бывшего царя и его окружения, причем приводились не только агентурные сведения, но и сообщалась реакция местного населения на те или иные события. И чем больше я погружался в документы, тем больше голова моя шла кругом. Перелопатив горы бумаг, прочитав сотни страниц показаний, допросов, опросов и воспоминаний участников тех трагических событий я понял только одно - вопрос о судьбе царской фамилии не только трудный и сложный, но вдобавок ко всему еще и страшно запутанный, как со стороны белых, так и со стороны красных. И несмотря на открытие архивов, на вал публикаций, особенно в последнее десятилетие, в истории убийства царя Николая и его семьи еще много неясного…
ИТАК, ЧТО КОНКРЕТНО МЫ ИМЕЕМ?!
Какими официальными источниками располагаем?
Газета «Уральский рабочий» (печатный орган уральских большевиков) от 23 июля 1918 года поместила статью заместителя председателя президиума Уралсовета товарища Сафарова под красноречивым и броским заголовком «КАЗНЬ НИКОЛАЯ КРОВАВОГО». Газета сообщает: «В ночь с 16 на 17 июля 1918 года по постановлению президиума областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов РАССТРЕЛЯН бывший царь Николай Романов… Нет больше Николая Кровавого, и рабочие и крестьяне с полным правом могут сказать своим врагам: вы поставили ставку на императорскую голову? Она бита. Получите сдачу – одну пустую коронованную голову!»
Это было первое официальное сообщение о гибели царя.
Потом видные деятели партии и правительства (совета народных комиссаров) и внутри страны, и за ее пределами то опровергали, то подтверждали это сообщение!
В ноябре 1919 года к именитому советскому историку Михаилу Покровскому явился корреспондент «Дейли ньюс» Исаак дон Левин, который имел с ним продолжительную беседу. И вскоре он напечатал в своей газете следующее сообщение: «Николая Романова, бывшего царя, его жены, четырех дочерей и наследника Алексея без всякой тени сомнения нет в живых. Все они казнены 17-го июля 1918 года. Их тела были сожжены…».
В 1921 году в сборнике «Рабочая революция на Урале» появляется статья члена Уралсовета Павла Михайловича БЫКОВА «Последние дни последнего царя», где с большевистской прямотой говорится об убийстве всей царской семьи: «При расстреле присутствовало только четыре человека... Трупы казненных были вывезены за город, в лес…где и были сожжены…»
В 1922 году в городе Владивостоке (тогда еще существовала независимая Дальневосточная республика, пока еще не завоеванная большевиками) генерал-лейтенант М.К.Дитерихс (именно он курировал при Колчаке царское дело) опубликовал свою книгу «Убийство царской семьи и членов дома Романовых», где прямо обвинил главу ВЦИК Янкеля Свердлова и его единомышленников в ритуалом убийстве всей царской фамилии. Он тоже отстаивает версию полного уничтожения трупов царя и его семьи у деревни Коптяки с помощью бензина и серной кислоты…
В 1924 году во Франции сначала на французском языке, а затем в 1925 году на русском языке (уже после неожиданной и загадочной смерти цветущего 42-летнего человека) вышла книга колчаковского следователя Николая Алексеевича Соколова «Убийство царской семьи», который в отличие от генерала Дитерихса старательно обходил все вопросы о национальной принадлежности царских убийц и ни словом не обмолвился о ритуальном религиозном характере убийства царской семьи.
Генерал Дитерихс был прямым начальником следователя Соколова, так что обе книги приводят одну и ту же аргументацию: в ночь с шестнадцатого на семнадцатое июля бывший царь Николай Второй, царица, их дети и прислуга – всего одиннадцать человек – были расстреляны в подвальной комнате дома Ипатьева, их тела ночью на грузовике вывезены за город, где потом и уничтожены при помощи бензина и кислоты…
В 1922 году «главный советский расстрельщик» большевик Янкель Юровский составляет «записку» для известного советского историка Покровского с ужасающими подробностями убийства и захоронения трупов царской фамилии. Сейчас известны несколько вариантов «записки Юровского», так что многие сомневаются в авторстве Юровского, потому как написаны они от третьего лица и не подписаны комендантом!
Известный публицист А.П.МУРЗИН, тот самый, что писал речи «дорогому Леониду Ильичу» (Брежневу), прямо заявляет, что Юровский был неграмотным человеком и карябал кое-как, так что он не мог при всем желании написать записку! За него этот «исторический» документ составляли другие люди – сначала известный историк Покровский, а потом сын и дочь. Мурзин приводит свою версию «царского дела» - никакой расстрельной команды в подвале Ипатьевского дома тогда не было, а трупы царской фамилии комендант Юровский в лес не увозил. После расстрела он ушел к себе, в комендантскую, а потом его полдня возил по городу исполкомовский кучер, о чем сказано в материалах следствия.
Так что всю «грязную работу» за него сделали Ермаков, Медведев и трое помощников. Шофером грузовика был рабочий с фабрики Люханов. А комендант Юровский в лесу появился позже, к вечеру, так что его заявлениям как очевидца событий семнадцатого июля вряд ли можно верить!
Тела в шахту не сбрасывались, убийцы покололи гранатами лед, чем пустили следствие белых по ложному пути. Там, в урочище, Ермаков с Юровским пытались (уже днем 18 июля) сжечь тела, но у них из этого ничего не вышло, и тогда к делу подключились другие люди под руководством профессионального химика Войкова и военного комиссара Голощекина. Часть царских тел они сожгли с помощью привезенного из города бензина и кислоты, а часть закопали неизвестно где, - возможно, в болотистом месте…
Писатель Мурзин не исключает, что туда была привезена и убитая ранее дубль-семья – большевики нашли и расстреляли внешне похожих на царя и его близких людей, то ли семью купца, то ли еще кого-то из горожан. Об этом есть намеки – священник с дьяконом, пришедшие в дом Ипатьева на богослужение, замешкались, увидев помолодевшего царя, так что опытный психолог Юровский сразу же поинтересовался причиной заминки.
Не зря же в Германии – уже в наше время - прошло два суда, которые подтвердили факт похорон семьи купца Филатова (якобы двойника царя и его фамилии!).
ЗАЧЕМ ТРУПЫ ХОРОНИЛИ?!
А вдруг Германия (она в июле еще отчаянно сопротивляется!) спросит про царицу и дочек как «немецких принцесс»!! И тогда придется большевикам продемонстрировать им тела, сославшись при этом на «самоуправство товарищей на местах»! Говорят, к секретному протоколу к «Брестскому миру» было специальное приложение, в котором немцы особо оговаривали права русской царицы-немки по крови и ее детей, «как неотделимых от матери». Вот для чего, по мнению писателя Мурзина (и цареубийцы Ермакова, который и поведал ему всю эту историю с похоронами еще в далеком 1952 году) и понадобилась ложная царская могила под мостками! Она-то и ввела в заблуждение великих советских гробокопателей - коммунистов полковника Рябова и геолога профессора Авдонина…
В 1928 году чекист Сухоруков, еще один претендент из целой бригады царских расстрельщиков, написал свои воспоминания об участии в тайном погребении царской семьи: «Из остатков нашего батальона отобрали тридцать пять человек… Нам сказали: вам вверяется тайна государственной важности, и с этой тайной вы должны умереть, и горе тому, кто не оправдает нашего доверия…Сегодня вы должны ехать хоронить семью Николая Второго, она расстреляна… После того как трупы были сожжены, мы разбросали костер, на середине дороги вырыли яму, все оставшееся недогоревшее сгребли туда, и на том же месте снова развели огонь и тем закончили работу…»
Далее следуют воспоминания других участников расстрела – Никулина, Медведева-Кудрина, Ермакова, Кабанова… В 1921 году большевик Грузенберг тайно проникает в берлинскую квартиру колчаковского следователя Николая Алексеевича СОКОЛОВА и похищает часть собранных им материалов – вроде бы семь томов уголовного дела. И на основании этого советские чекисты выстраивают свою версию уничтожения царя и его семьи. Напомним, что генерал Дитерихс выпустил свою книгу в 1922 году, а Соколов – в 1924 году! Так что у большевиков было и время, и возможности отредактировать свои версии, подогнав их под результаты колчаковского следствия…
Как видим, советская власть с завидной регулярностью печатает труды, а в это время на западе все еще сомневаются в гибели всей царской семьи. Даже мать Николая Второго в двадцатых годах пишет с горечью, что ей до сих пор неизвестна судьба сына…
ЧТО ИНТЕРЕСНО – каждый из этих (советских) авторов в своих воспоминаниях старательно выпячивает на первый план свои собственные революционные заслуги, бесцеремонно отодвигая в сторону других претендентов на право «первого царского выстрела».
Командир одного из отрядов местной ЧК бывший каторжник Ермаков пишет, что это именно он первым выстрелил в царя Николая, а комендант Юровский (и тогдашний начальник Ермакова) в пику ему доказывает – он выстрелил в царя первым. Главный охранник Медведев-Кудрин, рассказывая о расстреле бывшего царя, как бы между делом добавляет, что он тогда был с Филиппом Голощекиным (руководителем секретной операции по уничтожению царской семьи и доверенным лицом товарища Ленина, они вместе прибыли в запломбированном вагоне!) «на короткой ноге»: «Я его спрашиваю – Филипп, а ты где был?»…
Вопиющие противоречия и нестыковки прямо-таки бросаются в глаза любому, кто хоть поверхностно знакомится с этими «историческими» воспоминаниями. Один цареубийца говорит – сожгли двух человек, чтоб белые не догадались по числу трупов об уничтожении именно здесь царской фамилии, а другой упорно доказывает свое – сожгли пять-шесть человек. Один из убийц царской семьи говорит – мы сожгли всех привезенных, в том числе и царских слуг, а несгоревшие останки выкинули в ближайшее болото, другой не менее яростно уверяет – сожгли двух, а остальных девятерых закопали прямо на дороге. У Ермакова число убийц составляет пять человек, у Сухорукова – двадцать один, у Юровского – одиннадцать, по числу жертв …
Естественно, сразу возникает вопрос – ПОЧЕМУ ТАК?!
ПОЧЕМУ пять или шесть царских расстрельщиков говорят вразнобой? Почему не стыкуются детали расстрела царской семьи? Почему они постоянно путаются в деталях похорон? Ведь это не рядовое событие в жизни каждого из них, и оно должно четко отпечататься в сознании!
ЗАПОМНИТЬСЯ НА ВСЮ ЖИЗНЬ!!
Но все поголовно почему-то долдонят вразнобой, каждый свое, а кое-кто (например, начальник ЧК Исайя Радзинский!) даже ссылается на плохую память. А ведь все они тогда были молодые и здоровые, и память у всех была хоть куда…
ВЫВОД НАПРАШИВАЕТСЯ ТОЛЬКО ОДИН – здесь скрыта какая-то великая тайна, потому так старательно эти «живые революционные свидетели» путают обстоятельства гибели царской семьи и особенно ее похорон.
Сдается нам, что ПРИДУМАННУЮ в ЧК ЛЕГЕНДУ О РАССТРЕЛЕ И УНИЧТОЖЕНИИ ОСТАНКОВ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ УРАЛЬСКИЕ БОЛЬШЕВИКИ - РУКОВОДИТЕЛИ СЕКРЕТНОЙ ОПЕРАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО ЗНАЧЕНИЯ (ВОЙКОВ, БЕЛОБОРОДОВ, САФАРОВ, ГОЛОЩЕКИН И ДРУГИЕ, нам пока неизвестные) ДОВЕЛИ ДО ОПРЕДЕЛЕННОГО КРУГА ОСОБО ДОВЕРЕННЫХ ЛИЦ (ЮРОВСКИЙ, ЕРМАКОВ, СУХОРУКОВ, МЕДВЕДЕВ), А ДЕТАЛИ САМОГО УБИЙСТВА И ОСОБЕННО УНИЧТОЖЕНИЯ ТРУПОВ ЦАРСКОЙ ФАМИЛИИ ОСТАВИЛИ НА СОВЕСТИ ПОСЛЕДНИХ!!!
В том, что это было именно так, убеждают воспоминания участника царских похорон чекиста Сухорукова. Он жалуется (одиннадцать лет спустя - в 1929 году), что «был в 1918 году дан нам приказ: с этой тайной вы должны умереть, и горе тому, кто не оправдает нашего доверия!»
Вот они и придумывают – в меру сил и фантазии - ужасающие подробности уничтожения царской семьи и сокрытия следов своего кровавого преступления, отсюда и дикий разнобой в показаниях всех причастных к этой загадочной истории…
ГДЕ ЭТО БЫЛО?
Послушаем самих исполнителей!
Трупы увезли от шахты на значительное расстояние и зарыли в болоте (версия члена Уралсовета Быкова). Тела отвезли поглубже в лес (версия коменданта Юровского). Тела увезли в сторону (версия Ермакова). Трупы увезли на край болота, где белые никаких поисков не вели (писатель Марк Касвинов)…
В любом случае тела уничтожались с помощью бензина и кислоты В РАЙОНЕ кольца оцепления (двое суток большевики туда никого не пускали!), а НЕ ВНЕ ЕГО, как всех пытается уверить главный расстрельщик Янкель Юровский: сомнительно, чтобы в пределах прямой видимости (до будки сторожа - двести метров и там собрались десятки свидетелей из числа крестьян и железнодорожников) они решились бы рыть тайную могилу!
Так что царские трупы (или то, что от них осталось после применения бензина и кислоты), скорее всего, покоятся где–то в болоте, недалеко от Ганиной ямы, на старой коптяковской дороге…
Интерес к истории убийства царской семьи периодически вспыхивает и погасает, причем на самом высоком уровне. Такое впечатление, что каждый новый правитель Советской страны старается узнать тайну гибели последнего русского царя!
В 1934 году «главного царского расстрельщика» Янкеля Юровского спешно отправляют в Свердловск, где он под большим секретом делает доклад на слете старых большевиков - о своей решающей роли в уничтожении царской семьи. Он откровенно рассказывает ужасающие подробности убийства и похорон.
И, что самое интересное, никто тогда даже не попытался не то, что опровергнуть его показания (или рассказ), но даже не прервал его ни единым вопросом, хотя в зале присутствовали все главные действующие лица – Белобородов, Голощекин, Чуцкаев и прочие…
Единственным, кто тогда усомнился в его показаниях – да и то уже после выступления, в лесу, на месте похорон царских останков (под мостками из гнилых железнодорожных шпал в ста саженях от будки сторожа), - был его подчиненный Петр Захарыч Ермаков: «Я тогда (в июле месяце) ехал за вами следом и ничего не видел!».
На что Юровский снисходительно ответил ему: «Ну, ты у нас тогда тут самый главный был, так что давай я тебя сфотографирую на этом историческом месте!»
И сфотографировал. И самого Ермакова, и его исторический маузер. И, вполне допускаю, приказал потом (наедине, разумеется) там же, у этих самых исторических мостков, своему бывшему подчиненному Ермакову молчать («так надо!»).
Тот и молчал – аж до 1946 года…
…Война на время притупила остроту вопроса вокруг «царского дела», но в 1945 году, сразу после победы, кремлевские власти опять возвращаются к этой теме. Дело курирует один из заместителей народного комиссара государственной безопасности СССР маршала Л. П. Берии! И тому есть объяснение – опять неугомонная (контуженная в молодости на оборонном заводе гранатой) урожденная полька Франциска Шанковска, она же Анна Андерсен, выдает себя за случайно, чудом спасшуюся дочь царя Анастасию! И опять претендует на царское золото…
Где-то я читал, что «царское дело» тогда курировал сам Вячеслав Молотов, второй человек после Сталина в стране советов. Интересно здесь то, что материалы данного расследования до сих пор засекречены! Писатель Мурзин уверяет, что именно тогда и была сооружена найденная потом демократами «царская могила».
ИНТЕРЕСНО БЫ ЗНАТЬ – ПОЧЕМУ ЗАСЕКРЕЧЕНЫ?
В последние годы прошел слух, что кто-то из современных авторов (уже в наши светлые ельцинские времена) даже якобы держал в руках несколько томов из того самого засекреченного шестнадцатитомного (или десятитомного, или двенадцатитомного) уголовного дела. Оно вроде бы хранится в специальном архиве в славном городе Екатеринбурге-Свердловске – писатель А. П. Мурзин уверяет, что точно знает, где именно оно лежит – в каком секретном хранилище), однако все «царское дело» ему почему-то так и не показали…
«Волюнтарист и кукурузник» Никита Хрущев также не обошел своим вниманием царское дело. По некоторым слухам, он пытался «пристегнуть» к делу о расстреле царской семьи имя «тирана» Сталина, однако у него ничего не вышло, так что вскоре активность Кремля в этом направлении опять сошла на нет.
Интерес к делу проявил и сменивший Хрущева в октябре 1964 года на посту первого секретаря ЦК КПСС «дорогой Леонид Ильич» (Брежнев). По его поручению министр внутренних дел СССР генерал армии Н.А.Щелоков даже слетал (в середине семидесятых) в город Свердловск и там посетил подвал дома Ипатьева, где в июле восемнадцатого года была тайно расстреляна вся царская фамилия. Прямо из аэропорта Кольцово министр отправился в дом Ипатьева! Говорят, что он даже просил экскурсоводов показать ему пятна царской крови на стене…
Казалось бы, все идет, как и прежде – очередной верховный правитель интересуется ужасающими подробностями убийства царя и семьи, а потом, как и все предыдущие, теряет к «царскому делу» интерес. Однако на этот раз дело почему-то приняло неожиданный оборот. В сентябре 1977 года по предложению председателя КГБ СССР и члена Политбюро ЦК КПСС Ю. В. Андропова знаменитый дом Ипатьева, где нашел свой последний приют последний русский царь, был спешно снесен.
Дом, который пережил все мрачные времена, гражданскую войну и коллективизацию, был вдруг снесен! Снесен по секретному приказу кремлевских властей. Спешно снесен.
ВСЕГО ЗА ОДНУ НОЧЬ СНЕСЕН!
И руководил сносом этого исторического дома первый секретарь обкома партии, верный ленинец и будущий демократ - разрушитель советской державы неподражаемый и неповторимый Борис Николаевич ЕЛЬЦИН…
Опять же вопрос – ЗАЧЕМ ТАКАЯ СПЕШКА???
Если они (в Кремле) знают, что там был расстрелян именно царь Николай, то зачем же этот дом спешно уничтожать?! Зачем улики ликвидировать? Повторяю, в любом поступке, даже самом идиотском, должна быть логика!
Обычно на вопрос «КТО УБИЛ ЦАРЯ НИКОЛАЯ?» отвечают просто и ясно – большевики! На уточняющий вопрос отвечают (после долгих раздумий) те, кто, разумеется, знает историю родной страны, – Юровский и Ермаков вроде бы его уничтожили.
На вопрос насчет причастности к убийству царя и его семьи товарищей Ленина и Свердлова почти все опрошенные отвечают отрицательно. Как видим, в массовом сознании убийство последнего русского царя упорно ассоциируется с самоуправством местных красных (уральских) властей…
История – штука коварная.
Она задает неразрешимые загадки!
Почему могучая царская Россия, изумившая весь мир своими трудовыми свершениями в Сибири, кормившая западную Европу своим хлебом и маслом, была уничтожена в считанные месяцы? Почему страна (царь Николай) ввязалась в мировую войну, кончившуюся ее полным разрушением? Почему кучка большевиков во главе с Лениным и Троцким (запломбированный вагон) смогла поставить на дыбы огромную сташестидесятимиллионную страну? Почему тогда никто, даже самые близкие родственники, не хотел защищать растерявшегося слабовольного царя Николая?
А «царь Кирюха» (именно его потомки сейчас претендуют на главную роль!) даже нацепил красный бант и первым привел свой гвардейский экипаж присягать временному правительству. Почему из нескольких десятков тысяч дворян, офицеров и генералов никто не предпринял попытки спасти бывшего императора? Почему все белые армии воевали не за царя (Николая или Михаила – не важно!), а за Учредиловку? Почему, почему…
Повторяю – вопросов десятки, а ответ на них всегда один: «Так получилось!» Так твердили тогда, так отвечают и сейчас. Историк Г.Иоффе с большевистской прямотой пишет: «Никто не жаждал крови. Так складывались политические условия борьбы…»
Бывшие коммунисты Горбачев с Ельциным, обозрев в девяностых годах рухнувшую мировую державу, горы трупов и миллионы безработных и нищих, тоже развели руками : мы не виноваты, так вышло…
Кипы бумаг, принесенных мной из архива, повергли меня в уныние. Оказывается, я почти ничего не знаю! Вернее, я считал, что достаточно хорошо знал историю убийства царской семьи, ознакомившись с показаниями (свидетельствами, воспоминаниями) основных участников этого злодейского действа.
Но сейчас с каждым прочитанным томом у меня все сильнее возникало ощущение, что обстоятельства спешного ночного расстрела (Юровский даже забыл там свой кошелек!) и последующего уничтожения останков царской семьи (несколько версий пушены в жизнь) окутаны плотным туманом лжи и дезинформации, который не только не рассеялся, а стал еще плотнее, особенно в последние (ельцинские) годы…
Я верчу в руках копию телеграфной ленты переговоров членов Екатеринбургского областного совета (Уралсовета) с Совнаркомом. Они жалуются товарищу Ленину на самоуправство председателя ВЦИК Якова Свердлова! Председатель СНК товарищ Ленин в ответ шлет (в июне 1918 года) четыре телеграммы из Москвы в Екатеринбург! Но ответа почему-то не получает.
Наконец Ильич не выдерживает и требует предоставить ему возможность переговорить с председателем Уралсовета товарищем Белобородовым напрямую.
Интересно мне – О ЧЕМ товарищ Ленин хотел переговорить с Белобородовым? И кто такой храбрый не допускал последнего к аппарату прямой связи с председателем Совнаркома?!
Представляю, в каком состоянии тогда находился Ильич! «Товарищи на местах явно занимаются самоуправством!!»
Откуда товарищу Ленину было знать, что за его спиной его заместитель и, казалось бы, самый верный соратник Янкель Свердлов ведет свою игру?! А в том, что это именно так, говорят многие факты.
Не получив с Урала ответа на свои телеграфные запросы, глава советского правительства товарищ В. И. Ленин направляет в дом Ипатьева (где под арестом содержится вся царская семья) своего человека, надежного и проверенного (именно красные латышские стрелки помогли товарищу Ленину подавить совсем недавно мятеж левых эсеров и удержаться у власти в стране!), - командующего фронтом товарища Берзина.
Об этом есть запись в дневнике царя Николая - от 22 июня 1918 года: «Сегодня во время чая вошло шесть человек, вероятно, областного совета, посмотреть – какие окна открыть. Разрешение этого вопроса длится около ДВУХ часов!»
Командарм Берзин, которому надо думать об обороне города, бросает все свои военные дела и делает срочный визит в дом Ипатьева. И там одно окно осматривает целых два часа, вызывая изумление у царя. Надо полагать, он отправляет – по своим каналам связи – телеграмму в Кремль, и Ильич (на время) успокаивается.
Чем вызвано его беспокойство?
Во-первых, самоуправством председателя ВЦИК товарища Янкеля Свердлова и его верных уральских боевиков - соратников (Голощекин, Мрачковский, Сафаров), которыми он руководил еще в памятном девятьсот пятом году. Во-вторых, множащимися слухами об убийстве царской семьи, которыми тогда были полны все оппозиционные и западные газеты.
ЦАРЬ НУЖЕН ИЛЬИЧУ ЖИВЫМ!!
Он нужен ему для торга с западными благодетелями.
Именно поэтому он и предупреждает товарища Берзина о личной ответственности за сохранность царской семьи («Взять под свою охрану всю царскую семью и не допускать каких бы то ни было насилий над ней, отвечая в данном случае своей собственной жизнью», как об этом сказано в материалах следователя адмирала Колчака Н. А. СОКОЛОВА).
А отсюда следует, что у руководителей советской страны Ленина и Свердлова были разногласия не только по проекту «похабного» Брестского мира с Германией, но и по многим другим важнейшим вопросам, в том числе и по царской проблеме. Вспомним, глава партии и государства товарищ Ленин оказался в одиночестве в Центральном Комитете ВКП(б) в момент решающего голосования по Брестскому миру!!
И выходит, что у Ленина и у Свердлова были также разные виды на бывшего царя. Если Ленин ориентировался на своих благодетелей (немцев, которые доставили его в Россию в опломбированном вагоне) и вынужден был выполнять их требования перед угрозой неминуемого свержения (войска генерала Гофмана уже стояли на Пулковских высотах), то Свердлов вел свою тайную игру. Приказ американских банкиров был для него сильнее и выше, чем все остальные приказы, в том числе и приказ партии (родной коммунистической).
Напомним, что в это время в Сибири эмиссаром Антанты был его родной брат капитан (позднее генерал армии) французской армии Зиновий Пешков, усыновленный пролетарским писателем Максимом Горьким. Один брат из рода Свердловых работает на большевиков (Яков Михайлович), а второй (Зиновий Пешков) – на Антанту. Интересная расстановка сил, однако!
И не с этим ли связаны необъяснимые с точки зрения военной стратегии и тактики действия адмирала Колчака?! Именно этим только и можно объяснить все последующие поражения армии адмирала – большевики в Кремле прекрасно были осведомлены обо всех планах Колчака и Каппеля, так сказать, из первых рук!
ВОПРОС – почему у кремлевских (советских и российских) руководителей периодически возникает интерес к царскому делу?! Ведь как ни крути, а все наши верховные правители, начиная с маршала победы И. В. Сталина (1928, 1934, 1946) и кончая не всегда трезвым полковником запаса Б. Ельциным (1991, 1993,1998), прямо-таки считают своим долгом отметиться по «царскому делу»!
ЧТО ИМИ ДВИЖЕТ?
Какие такие высокие интересы – моральные, финансовые, материальные? Если отбросить в сторону амбициозные аспекты (как, например, у ельцинских демократов Росселя, Немцова или Собчака – покрасоваться на фоне королевских особ Европы и хоть таким макаром войти в мировую историю) и династическую «солидарность» (не дай бог, когда-нибудь и с моими родными – ельцинскими! – костями поступят точно также), то остаются голые материальные интересы…
Где-то я читал, что генсек Сталин начал поиски царского золота, вывезенного из России за кордон (по разным данным – от двух до трех тысяч тонн, если верить профессору Владлену Сироткину и прочим исследователям), для чего была разработана и запущена секретная операция под кодовым названием «Крест». Американцы очень обеспокоились подобной акцией (именно пресловутый Яков Шифф и прочие банкиры получили после переворота царское золото), так что вскоре появляется Анастасия, царская дочка, якобы случайно спасшаяся в день или ночь расстрела в июле восемнадцатого года. Она претендует на царское золото – как законная наследница!
В ответ товарищ Сталин якобы приказывает соорудить в районе таежной деревни Коптяки «царскую могилу», где под старыми железнодорожными шпалами покоятся «царские останки». Похоже, кремлевским правителям легче явить Западу и «мировому прогрессивному человечеству» могилу с царскими останками, чем доказывать в тамошних судах ту или иную версию, опровергая многочисленные поклепы и страшные наветы насчет религиозного ритуального убийства и отсечения царственных голов (об этом написали в своих воспоминаниях английский полковник Вильтон и русский генерал Дитерихс). Так что вопрос о царском золоте и царских наследниках в очередной раз зависает…
Ладно, то дела давно минувших дней, скажет сегодняшний россиянский читатель, измученный непрерывным ростом цен на все товары и услуги, массовой безработицей и многочисленными жилищно-коммунальными проблемами.
Ну что ж, вернемся в наше светлое демократическое время.
На другой день после пышных похорон гробиков-шкатулок в царской усыпальнице в славном городе Питере (в июле 1998 года, в аккурат перед дефолтом имени Кириенко-Чубайса) шустрый кудрявый мальчик Боря Немцов посылает в Лондон официальную делегацию, которую возглавляет его верный заместитель демократ-депутат В.Аксючиц. Напомним, что именно в это время Борис Немцов был вице-премьером в правительстве «царя Бориса».
Однако хитромудрые англичане сразу же окорачивают наивных кремлевских мечтателей – золото это царское, личное, так что выдать его, по английским законам, разумеется, – можно только хозяевам или их прямым наследникам. А для этого надо, чтобы суд признал бывшего царя Николая Второго умершим. А для этого в свою очередь надо провести гласное расследование с публикацией всех материалов по этой скользкой теме. В итоге вопрос о царском золоте опять зависает…
Скажем откровенно: чтобы ни придумали наши демократы в надежде получить царское золото, находчивые англичане всегда дадут достойный ответ – не для того они потратили столько сил и средств на организацию в России революции и гражданской войны! И даже если какой-то ушлый россиянский адвокат вдруг (чудеса иногда случаются даже в юридической практике) докажет все права России на вывезенное на запад царское золото, то и тогда, смеем вас уверить, наша страна ничего от них не получит!!
Хитрые бритты заявят внаглую что-нибудь типа – наш клерк (группа клерков, сообщество) в тайне от руководства (банка, департамента, страны) играл на бирже (в Сингапуре, Гонконге) и там просадил все ваши денежки (десять, двадцать, сто миллиардов долларов!), так что можем его выдать для суда и разбирательства хоть завтра, а что касается царского золота и денег – уж не взыщите: очередной финансовый кризис, банкротство, - от этого, увы, никто в наше смутное время не застрахован!
Нам и всем читателям остается подождать совсем немного – каких-нибудь жалких пару-тройку лет, чтобы убедиться в этом чисто английском качестве!!
***********************************************************
РУССКИЙ БУНТ : ЖЕСТОКИЙ,
НО ОСМЫСЛЕННЫЙ …
А дальше случилось то, что и должно было рано или поздно случиться в любом русском городе, у населения которого лопнуло наконец терпение! Обстановка в городе накалялась давно, приезжие - «люди с гор» - установили здесь свои порядки или законы, которые совершенно не учитывали интересы местного русского населения: это все знали, все видели, но терпели, потому как редко кто рисковал выходить в одиночку против сплоченной, сильной и жестокой до умопомрачения пришлой группировки, которая не останавливалась ни перед чем для поддержания своего господства.
К тому же на ее сторону почему-то немедленно и дружно вставали все ветви местной власти. Жители обреченного города это давно и прекрасно знали, и потому никто не хотел рисковать, никто не хотел умирать!!
Однако с некоторых пор странные вещи стали твориться в доселе тихом городке. Довольно часто, чуть ли не каждый месяц, стали пропадать грузовые машины вместе с водителями и с продуктами, но они были в большинстве своем иногородними, и потому особого интереса эти случаи у милиции не вызывали. Иногда пропадали девушки, но они тоже в большинстве своем были иногородними - студентками или продавцами, и потому это особого возмущения тоже ни у кого не вызывало. Город и горожане покорно или обреченно сносили средневековую дань, наложенную на них пришлыми безжалостными людьми.
Все с этим молча смирились. Редкие, почти единичные случаи неповиновения пришлым кавказцам сразу и немедленно, с невиданной жестокостью, пресекались прямо на корню, а представители городских властей и местная, подконтрольная им, пресса и все каналы телевидения, долго и упорно вдалбливали всем жителям простую, как лом, мысль о криминальных разборках, о попытках подрыва спокойствия и порядка, о поднимающем голову «русском фашызме», который почему-то страшнее немецкого, хотя фашисты показали, что можно сделать с чужими, а наши коммунисты – со своими!!
Был ли это заказ сверху, указание начальства или самодеятельность местных телеболтунов, толком никто не знал, но зато после каждого такого случая, когда личное мнение какого-нибудь очередного комментатора (гражданина с двойным гражданством, как правило) выдавалось на «голубом глазу» за мнение власти, простые горожане, которые до этого хасида от маронита отличить не могли, сразу же начинали думать – «что-то готовится», опять власти какое-то темное дело хотят провернуть под шум об обострении национальных отношений: либо квартплату повысить, либо льготы урезать!!
А любое недовольство тут же, быстро и четко, подведут под одну из многочисленных статей уголовного законодательства, многие положения которого не могут понять даже судьи верховного суда.
Никто из местных жителей особо не возмущался и не протестовал, потому как все знали – бесполезно!!!
Бесполезно было у местной власти искать правду. Любые попытки «несознательных антисоциальных элементов» организовать хоть какой-то протест или хотя бы небольшой митинг против произвола властей и беспредела пришельцев всегда заканчивались одинаково – приезжие омоновцы в масках лупили от души резиновыми дубинками всех, кто попадался им под горячую руку, как несчастных негров в южной Африке во времена апартеида. Лупили от души и со всего размаха всех подряд, невзирая на лица и звания, и никто не жаловался – опознать костолома, рожа которого надежно скрыта непроницаемой штатной маской, не сможет никто! А раз не опознал – о чем вообще речь?!
Жители города протестовали лишь пассивно – дружно игнорировали объявленные властями позабытые было субботники и не ходили на какие бы то ни было выборы, но власти не особо печалились по этому поводу: они с каждым разом снижали планку и теперь процент явки вплотную приблизился к десяти. Если так и дальше пойдет демократизация в городе, то городского голову скоро будут выбирать только члены его семьи, соседи и охранники!
Обстановка в городе накалялась, но нужного повода для взрыва или массового возмущения не было. Говоря учеными словами, критическая масса была давно готова, да вот запала все не было! Что-то невероятное должно было произойти, чтобы тихий и сонный городишко вдруг в одночасье забурлил и заявил о себе на всю Россию!
- Черт знает что творится в нашем городе! Да такого здесь отродясь не случалось! И куда власти смотрят? За что только они зарплату получают?! – Негодовал на кухне внезапно выздоровевший наш хозяин Сан Саныч.
- Туда и смотрят! Они ж свою зарплату у кавказцев получают, а в кассе милиции они не зарплату – они пособие по безработице имеют. Так что чего же вы от них хотите? Как платит, тот и закатывает музыку!
- Закатать бы их в бочку да пустить по морю!!
- А толку?! Другие лучше что ли будут? Система прогнила сверху донизу, как сказал когда-то один умный сантехник в горкоме партии. Он имел в виду систему отопления, а они – систему управления…
- Что ж такое должно в городе свершиться, чтоб власть наконец очнулась и делами занялась?!
- Революция! – Просто ответил я. – Но пока ею даже и не пахнет в воздухе. Все довольны : верхи не хотят, низы не могут. Верхи не хотят ничего менять, низы не могут ничего изменить. И одновременно и те, и другие думают – как бы хуже не стало! Вот такое статическое равновесие.
- Схожу-ка я в магазин! – Хозяин встал и направился к двери. – Пенсию мне принесли, надо ее потратить, пока инфляция не съела. Все равно дальше села Покровского никуда теперь уже не выберусь, так чего, спрашивается, деньги в сундуке держать? Одни переживания от этого!
Я вышел на воздух вслед за ним. Едва за хозяином закрылась калитка, как мы втроем отправились на берег реки – надо обсудить план завтрашней операции. Здесь нас никто не подслушает, и потому говорить можно все.
- «Уж полночь близится, а Германна все нету!» – Пропел наш неунывающий разведчик Виктор.– Эх, мужики, вот прожил я треть отмерянной мне земной жизни, а ничего приличного еще не совершил! Обидно до слез! Не знаю, как вы, а я не намерен более терпеть хамские выходки пришельцев. Я с ними боролся еще на Кавказе. А теперь, видишь, не дали нам добить их там, на исторической родине, так они по всей стране расползлись и свои бандитские порядки везде устанавливают – они считают, что раз они победили в последней кавказской войне, то вся Россия должна им дань платить. Золотой дождь пролился вроде бы на эту маленькую, но непонятно чем гордую республику.
А им все мало! Пора их останавливать. Командор, ну ты меня знаешь! Я незаконные происки солидной немецкой фирмы вынести не мог, хоть и было это в глухом диком лесу, а тут, в прекрасном русском городе, где жили такие великие люди, как Перов и Менделеев, я должен терпеть хамские выпады каких-то залетных пастухов! Не дали наши доблестные кремлевские правители и их представители Ковалев и Немцов добить их в родных диких горах, так теперь они отсиделись, отдышались и расползлись уже по всей стране. И теперь вот везде и всюду начинают беспредельничать. Пора их останавливать!
- Давно пора! Так с чего начнем операцию местного масштаба под названием «русский бунт»?! – Я поставил вопрос ребром. – Однако, впервые такую грандиозную акцию начинаем без подготовки и даже без разведки.
- А чего тут долго думать? Трусить надо! – И Виктор весело заржал. Веселый парень, бесстрашный, ничего не боится – может его случайно там ножом пырнут или ломиком по кумполу хватят, а он смеется и даже мысли не допускает об этом. – Командор, на дело надо идти с веселой рожей! Чему быть, того не миновать. Каждому – свое!
- Ты мне бывшего государя императора напоминаешь!
- Бог с тобою! У нас с ним разные жизненные позиции. Ему Россию было совершенно не жаль, иначе бы не ввязался в мировую войну, а я за нее, родимую, жизнью своей уже не раз рисковал. Он только и думал о том, как бы побольше с простого народа содрать деньжат для уплаты западным инвесторам да подольше на державном троне посидеть, но при этом никаких особых усилий не прилагал. И страну профукал, и веру в царя подорвал, и золото империи на ветер пустил. А я вон как кочевряжусь!
- Ну да! Особенно в таежной деревне! Бедные девки!
- Ну, ты даешь! Еще неизвестно, кто больше страдает!
- Ладно, братья славяне, - прервал наш спор ни о чем капитан, - пора нам предпринять определенные действия.
- Какие именно?
- Плакаты вдоль дороги расставить, афишки повесить в людных местах, телевидение оповестить о предстоящих разборках на межнациональной почве в доселе спокойном русском городе – например, между грузинами и осетинами или между армянами и азербайджанцами. На такой конфликт там сразу и обязательно клюнут, потому как нет сейчас для нашего дорогого министра культуры и массового оболванивания товарища Швыдкого и прочих Герберов и Бродов более горячей темы. А тут прогремит доселе никому неизвестный городок на всю страну – глядишь, деньжат на дома и дороги из центра сразу подкинут, новый мост через реку пообещают построить, десяток богоделен для особо обездоленных откроют. Вот наш юный страдалец этим и займется – к утру такие афишки должны висеть, во всех людных местах!
- А не наведаются ли они к нам ночью?
- Нет! Они ж не такие круглые бараны, как те, что нам до этого встречались. Они должны сначала справки навести про нас, а уж потом права качать. А это требует времени.
- А я-то, дурак, думал, что все кавказцы одинаковы! – Протянул я разочарованно. – Странно!
- Командор! Разница между людьми ведь всегда есть, даже между двойняшками. Люди залетные и люди оседлые здорово различаются. Первые урвали свою долю и тут же исчезли, а вторые здесь ведь живут, бизнес имеют неплохой, так что им в отличие от залетных гостей есть что терять и есть чем рисковать…
- Эх, братья-славяне! – Разведчик хитро улыбнулся, видно, опять что-то задумал. – Все эти плакатики не дадут особого результата и должного эффекта, ведь мы не на Рублевке живем и не на Арбате. Так что разреши-ка мне, командор, провернуть небольшую операцию.
- Короче, юноша! Что ты удумал выкинуть?
- Да ничего особенного! Раскинь здраво мозгами – сейчас нужна из ряда вон выходящая акция! Такая, чтоб привлекла внимание если и не всей страны, то хотя бы верховной власти. Чего боится наша власть?
- Свержения!! – Просто и однозначно ответил я.
- Правильно! Потерять власть в России – значит, потерять все!! Пример Николая Второго и Керенского криком кричит об этом. Причем, прошу заметить, наша верхушка боится потерять власть не на выборах, а в результате бунта или переворота. На выборах она ее никогда не потеряет – не проголосуете как надо, дорогие граждане, так все равно итоги подтасуем!! Еще в тридцатые годы товарищ Каганович «правильно считал», за что удостоился похвалы вождя всех советских народов: «Правильно, Лазарь Моисеевич! Побеждает не тот, кто больше голосов наберет, а тот, кто правильно считает!» Ведь верных борзописцев и счетоводов типа Вешняковых с Рябовыми всегда найдем в нужном количестве!
А вот с русским бунтом труднее. Какой-нибудь отвязавшийся или обиженный деятель всколыхнет народ – а с ним трудно справиться потом! Примеры и с юга, и с запада есть. То выгнанный из Кремля горбачевскими подпевалами бывший верный ленинец и настоящий коммунист Борис Ельцин на боевой танк на Горбатом мосту вскарабкается, то отставной обиженный генерал Дудаев на самолете из Таллинна в родной Грозный прилетит, то министр непонятно какой державы товарищ батоно Эдик Шеварднадзе из бункера бывшего немецкого фюрера выползет и весь западный мир изумит своими демократизированными речами. А мы чем хуже?! У нас что, амбиций меньше? Или дури больше?! Вот и надо нам малость власть пугнуть!
- И как же ты ее думаешь всерьез пугнуть, да еще здесь, в самой что ни на есть россиянской глубинке?!
- Технику надо применить!
- Какую технику?
- Самую настоящую. Боевую! Танк, например.
- Да ты с ума сошел! Где ж ты ее возьмешь? Ведь при демократе Ельцине даже военные парады с техникой отменили – только курсанты с деревянными автоматами да пенсионеры с гвоздиками топочут по московской брусчатке. Им теперь даже флаги в руки не дают, ведь это оружие пролетариата. А техники там не видать даже учебной – боится наша российская власть своей армии. А вот трижды обруганный Сталин с четырежды осмеянным Брежневым не боялись! При них даже боевые самолеты летали сотнями над Красной площадью.
Так что, мужики, по парадам можно отслеживать героизм нашей верховной власти. Как только появятся над многострадальным Кремлем боевые российские самолеты, - значит, появился там бесстрашный и умный руководитель!
- Да, оригинальная у тебя теория! А танк Т-34 мы с пьедестала скатим! Хватит ему отдыхать – пора помочь землякам от иноземной оккупации освободиться. Заведется он с первого оборота, тогда технику надежную делали, не то что сейчас. У меня корешок знакомый был, он в девяносто четвертом году, в первую чеченскую кампанию, город Нижний Тагил от кавказских бандитов очищал с помощью боевого танка! Они отсюда снабжали своих друзей в горах всем необходимым, начиная от денег и оружия и кончая пропитанием. Тылом им тот город служил! Или базой...
- А ты откуда знаешь?!
- От дружков в горах слышал! Как и откуда в славном уральском танковом городе появилась чеченская боевая дружина, которая разом подмяла под себя все хлебные торговые места, никто из уральцев толком не понял. Борцы и боксеры, то есть бывшие советские качки, которые пальцами веером и наглой красной мордой мигом в трепет толпу приезжих торгашей фруктами на центральном рынке приводили, вдруг с изумлением узнали, что с ними никто не считается, никто их не уважает и дань не платит.
Их места разом заняли пришлые чечены – они тогда еще совсем не пуганые были и потому откровенно беспредельничали во всей России на полную катушку. Авизо в банках в Москве и в Грозном захапали, деньги вагонами к ним шли, и в то время как страна задыхалась от нехватки зарплат и пенсий, а они не знали куда в сакле мешки с деньгами складывать, так что могли себе тогда многое позволить. Да и войны тогда ведь не было! Непуганые они еще были, а потому и бурые, то есть наглые и самоуверенные.
А теперь вот две войны прошло - сровняли все горные аулы с землей, город Грозный в Сталинград превратили, вообщем, хорошо их вразумили, - как нам тогда казалось, надолго. Но, как видите, мало что в их взглядах на жизнь поменялось. Не до конца все-таки тогда проучили! Они считают, что они опять победили! Надо было их на место поставить. А для этого надо пугнуть! И пугнуть всерьез – до дрожи в коленках, потому как Кавказ признает только силу. Вот и удумал нижнетагильский парень Антоша Чехонте, главарь этой самой местной славянской обиженной и отброшенной залетными горцами организованной группировки, простой и приятный, но в целом гениальный по своей сути, план по восстановлению попранных было прав местных авторитетов. Нашли одного знакомого танкиста, взяли у него напрокат на время основной боевой танк Т-72 – новенький, прямо с завода…
- Прямо на сказку похоже!
- Командор! – То ли удивился, то ли возмутился в ответ на мои слова Виктор. – Ну чего ты хочешь?! Да сейчас за деньги можно все, что угодно твоей душе, сотворить! Если можно судью и прокурора купить, то почему же тогда нельзя рядового танкиста? Он тоже человек, и у него тоже семья есть, и она кушать хочет. Тебе же об этом тюремные контролеры целую лекцию в тайге под Невьянском прочитали! К тому же, учти, что судья от зарплаты до зарплаты хоть взятками может пробавляться, а врач или учитель подарками, то танкисту совершенно нечем перебиваться. А ведь танк пятьдесят тонн весит – это тебе не судейская мантия или милицейская палочка. Тут большая сила нужна, чтоб им надежно управлять! И соответствующее питание!
- Да я не об этом! Я о том, что страна наша совсем одичала. Ничего святого не осталось уже…
- А чему удивляться? Власть зажралась, зарвалась, завралась, про народ забыла, вот он и пустился во все тяжкие, в меру сил и способностей. Как там орденоносный ставропольский пахарь генеальный секретарь Мишка Меченый, он же Горлачев, сказал в самом начале своей великой советской перетряски - перестройки : отныне разрешено все, что не запрещено!
- В Германии - наоборот.
- Мы не в Германии! У них к порядку с детства приучают. У них это в крови. Да и фюрер цветочки, говорят, очень любил на окнах… Так на чем я остановился?
- Танк славяне угнали прямо с завода!
- И не с завода, а с полигона. Это совершенно разные вещи. Если с завода танк увели, то это называется - украли. А если с полигона, то он мог просто заблудиться!
- Ну да! Заблудился! И попал на центральный рынок!
- Ну, ты даешь! – Виктор аж встал. – А может человек захотел перекусить? Проголодался – и поехал на базар, за малосольными огурчиками, свежими яблоками или молоденькой картошкой. Вон у сатирика Жванецкого этот случай еще в брежневские застойные годы описан. Проехали братаны полгорода на танке – никто их не остановил. Это в Москве танк в диковинку, а в Нижнем Тагиле в порядке вещей. Ну, ты же там служил, знаешь сам!
- Я жил и служил совсем в другую эпоху!
- Приехали наши мужики на базар и прямиком по кавказским рядам проехались. На танке! Крутнулись пару раз и назад тут же поехали, танк-то казенный, его надо на полигон вернуть. Чечены и прочие герои гор со страху мгновенно разбежались, а вскоре даже из города смылись, правда, на короткое время. Зато заводские работяги потом долго этот геройский факт вспоминали!
- Так, все ясно! Танк- значит танк…
--------------------------------------
Уральский омут. Часть 4. Царское дело
© Copyright: Петр Евсегнеев, 2010
Свидетельство о публикации №210032501448
Свидетельство о публикации №210032501448
Рецензии
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.