На струе-2 глава 16. Дно часть первая Алекс

День рождения – это всегда хобота. Особенно, когда хочешь быть хорошим для всех. Слишком много людей, от которых ты зависишь. Конечно, каждый сам выбирает свой путь и способ существования в обществе: кто-то посылает всех на ***, кто-то идет по трупам, а кто-то старается максимально прогнуться, надеясь, что не сломается.
   Кто-нибудь другой, но только не – я…
   Так думают все, только вот чудес не бывает, и если ты ползешь, то взлететь тебе вряд ли удастся, потому что сегодня уже другие времена, и все решено и поделено задолго до тебя.
   Определяйтесь быстрее, ребятки.
   Так и Алекс, был вынужден уступить обстоятельствам, потому что бороться с ними было себе дороже, а так: не сопротивляйся, и старайся получать удовольствие…
   В прошлом году все было иначе: они вдвоем с Дашей рванули в Египет.
   Тогда у Алекса еще были деньги: бизнес шел хорошо, кризисом не пахло, налоговики и прочие мрази не лезли изо всех щелей, да еще и каждый день.
   Так что слетать на недельку на море не было проблемой.
   Даша, конечно, вела себя привычно вызывающе, но, в общем, все было весьма неплохо.
   По прилету он первым делом затарился у трущихся в сотне метрах от отеля аборигенов гашишем. Выглядели бедуины, конечно, стремно, но знакомые пацаны, уже бывшие тут до него, сказали: иди и базарь с ними, они тебе сами все предложат.
   Ну, он и пошел.
   Одни летели в отели по системе "все включено", чтобы тупо бухать. Алекс же рассудил, что если есть возможность покупать пластилин легально, ну – почти легально: аборигены делились с полицией, полиция – с государством, а государство цвело и пахло (чем не пример для нас?) – нужно было убиваться в говно.
   Без вариантов.
   В Египте он был впервые, раньше – все больше Азовское море, или Одесса, или Крым…
   Наверное, главной проблемой была его фобия – в смысле, летать самолетами.
   Алексу было посрать на статистику, которая утверждала, что у него куда больше шансов погибнуть в ДТП за рулем своей тачки, мча на Юг, чем стать еще одним героем мировых хроник и попасть в список очередной сотни несчастных, утонувших в водах моря.
   По *** какого: хоть Красного, хоть Черного…
   Как назло, их рейс задерживался.
   Алекс нервничал. Алкоголь в аэропорту "Борисполь" стоил, как в Лондонском Сити. Он там не был, не проверял, но десять баксов за бокал пива - это было уже слишком.
   А бухнуть, сука, хотелось…
   Наконец, когда они прошли регистрацию, и ему открылся доступ к магазину Duty Free, Алекс вздохнул с облегчением, и купил бутылку вискаря.
   "Будешь?" - спросил он Дашу.
   "Давай", - она хлебнула прямо из горла, даже не поморщившись.
   За это он ее, собственно, по-своему и любил.
   Старушка…
   Алекс присосался к бутылке.
   Виски обжег горло, и смазал ходящие ходуном туда-сюда, несмотря на утреннюю дудку, нервы.
   Пузатые мужики, торчащие с ними в зале ожидания, смотрели в их сторону с завистью и пониманием, сухожилистые жены – с обреченной ненавистью конченных алкоголичек, которых просто давила жаба пойти и купить себе алкоголь: пить в ближайшие восемь дней и семь ночей это быдло, именующее себя средним классом, было настроено исключительно бесплатно, а тратить деньги – исключительно на никому не нужные сувениры, поддерживая тем самым местную экономику, построенную на том, чтобы продать вам фактически за любые деньги то, у чего по сути, цены быть не могло, так как пользы от всех этих безделушек, которые аборигены выдавали за раритет, если не жемчужину истории их славной стран, не было никакой.
   Поэтому сейчас они были вынуждены давиться слюной, наблюдая за тем, как Алекс и Даша с удовольствием залихватски хлещут вкусное бухло.
   Ну, вольному воля…
   Виски быстро закончился, а посадка все не начиналась.
   "Наверное, что-то с самолетом", - нервно сказал Алекс, уставившись в огромное окно от пола до потолка – под десять метров, на то, как медленно ползают внизу людишки, и стоят, поблескивая на солнце полированными боками, крылатые машины.
   "Не парься, дорогой", - Даша лениво потянулась, и предложили сходить купить еще бухла.
   Времени у них было много, и его по-хорошему нужно было убивать.
   Алекс ответил что-то, типа, если Даша платит, то, почему бы и нет?
   "Интересно, если ебнуть в окно чем-то, ну, пустой бутылкой из-под виски, оно разобьется и, наверное, разрежет меня пополам. Вот, дерьма будет", - подумал он, облизываясь.
   Умереть такой смертью не казалось ему чем-то ужасным, скорее – диким.
   Ну, во всяком случае, это было куда быстрее и нет так гнусно, как пикировать прямо в ад, заключенным в металле чертовой машины, со всеми этими вопящими уродами.
   К моменту своей смерти они наверняка успевают нажраться халявного алкоголя уже на борту самолета, и поэтому будут потеть словно сраные свиньи от ужаса перед надвигающимся концом.
   "Держи", - Даша тронула его за локоть, протягивая закупоренную бутылку.
   Алекс почувствовал, что у него стоит – созерцание последних минут перед гибелью этого обреченного стада явно доставляло ему удовольствие.
   "Да у тебя психическое расстройство, чувак", - кисло подумал про себя Алекс, откупоривая виски.
   Выпивка пришлась очень кстати, так что в самолет он погрузился уже абсолютно пьяным и, не дожидаясь, пока этот летающий гроб взмоет в небо, отключился, так что во время полета Алекса тревожили, разве что, хмурые обрывки снов, пробивающиеся время от времени пьяную пелену его забвения.
   Проснулся он уже по прилету.
   Даши рядом не было.
   Было бы удивительно, если бы было иначе.
   Не дождешься.
   Очень хотелось пить.
   В салоне еще были люди, медленно бредущие с задних рядом цепляясь жирными боками и задницами за плотные ряды кресел, буквально протискиваясь сквозь узкий проход.
   "Словно по сухому в очко", - с отвращением подумал Алекс.
   Алкоголь отдался горькой отрыжкой.
   Он поморщился, встал, забрал с верхней полки (странно, что кто-то ее не спер) дорожную сумку с разным мелким барахлом, и тоже стал перемещаться в сторону выхода из самолета.
   Плюс ко всему – теперь, начав двигаться, и разогнав по венам кровь, ему жутко захотелось есть. Свой обед он проебал, проспав, когда другие точили (очень даже может быть, что Даша слопала обе порции). Однако только Алекс успел пожалеть себя несчастного, как его взгляд уперся в две пирамиды пластиковых коробок с едой, и бутылки с минеральной водой. Не тормозя, Алекс засунул в сумку несколько коробок, и минералок, открыв одну, присосавшись, и принявшись жадно глотать пускай и не очень холодную, но кажущуюся ему целебным бальзамом, воду.
   Жаркое солнце больно резануло по глазам. Алекс схватился за поручень трапа, чтобы не упасть на спускавшихся перед ним людей, и замер.
   "Ну, чего встал, как вкопанный?" - спросил его, тяжело дыша, какой-то потный вонючий толстяк, выдохнув в его сторону микс из коньяка с колбасой, да так, что Алекс учуял его, казалось, затылком.
   Он ничего не ответил. Тяжело вдохнув горячий воздух, он нацепил на нос солнцезащитные очки, наконец-то перестал жмуриться, и принялся спускаться вниз, пытаясь выкупить в толпе туристов Дашу.
   Кто-то похожий на нее маячил вдалеке – та же беспокойная копна черных волос на голове, и такое же темное платье, свободно болтающееся на сочном теле, открывая то и дело чужом взору лакомые куски ее тела. Даша, если это была она, скрылась в металле и стекле прохладного, должно быть – Алекс почувствовал дикое нетерпение, побыстрее бы оказаться внутри, - здания аэропорта.
   Войдя в него, Алекс наткнулся на улыбчивого молодого парня где-то его возраста.
   Только свежего.
   Загорелого.
   Здорового.
   Счастливого, ****ь.
   Еще бы – не быть счастлив там, где всегда тепло, где море и гашиш, а не серость урбанистического существования.
   "Алексей", - представился он, скаля зубы, увидев некоторую растерянность Алекса. – "Я могу вам чем-то помочь?"
   "Не умничай, сука", - огрызнулся он, расценивая его вежливость, как глумление, а не искреннее желание помочь.
   "Вам на регистрацию", - Алексей услужливо взял его за локоть, и указал на вьющиеся тремя змейками к окошкам паспортного контроля очереди.
   Стоящие в них туристы были сосредоточены, поддаваясь каждый раз все, как один, стадному чувству подсознательного напряжения при виде людей в форме с погонами.
   По *** даже, что это были не отмороженные менты, а обычные клерки, которых, наверняка, по жизни ****и интенсивнее, а унижали больнее, чем все эти сытые самодовольные рожи с баблом на кармане, за которое этим несчастным пришлось бы работать год в жутком рабстве чертового аэропорта, пропуская каждый день перед своими глазами сотни и тысячи таких вот уродов.
   Но, визуальный ужасающий вид спецодежды дисциплинировал всех этих "хозяев жизни" хотя бы на то время, пока вот этот смуглый и весьма добродушный усатый мужик проверял их документы, и сверял данный из паспорта с ведомыми лишь ему одному записями на экране монитора и в толстой исписанной мелким почерком тетради.
   Потому что в эти минуты именно он был их пропуском на следующий уровень.
   Он был их Богом.
   В его маленькую черную голову могло взбрести все, что угодно.
   Тем временем, к окошку паспортного контроля подошла Даша.
   Алекс принялся считать про себя: один, два… десять… двадцать… тридцать…
   "****ь, он что там, дрочит? Хули это ***ло на нее пялится. Урод, извращенец, ублюдок", - в голове Алекса с похмелье зажглись салюты звезд надвигающейся неконтролируемой ярости, готовой взорваться и выйти из берегов, если эта хуйня продлится еще немного.
   Совсем чуть-чуть.
   К счастью, Даша уже забрала паспорт, и пошла к выходу их аэропорта.
   Эта дрянь, показалось Алексу, а, может быть, и нет, но перед глазами стояла именно эта картина – игриво улыбнулась этому козлу, и теперь стопроцентно специально, получая извращенное наслаждение нимфоманки, виляла крупной жопой, светя при каждом шаге белыми трусиками выглядывающими из-под свободно сидящего платья-сарафана, завораживая точеными ногами, цокая высокими каблучками, в то время как десятки и сотни жадных зафоненных взглядов местных уродов – чумазеньких, низкорослых, волосатых, словно какие-то сраные хоббиты, но так любящих подрочить, или еще лучше поебать наших украинских, русских и других славянских красавиц, - были устремлены на нее.
   Как рассказывали пацаны, туристки из Западной Европы, даже ****ские бабы из Эстонии и Латвии (из прибалтийских стран у Алекса зачиталась только Литва) не разменивались на этих убогих, отдыхая или со своими – нередко устраивая прямо в бассейнах вечеринки свингеров, абсолютно не стесняясь других людей.
   Как правило, все это происходило под видом туров ди-джеев, которые везли с собой своих друзей, а те – своих, и просто каких-то фанатов, готовых выложить три штуки зелени за две недели по системе супер-люкс: бухло, спортивные лодки, прыжки с парашюта, возможность не слазить с легких наркотиков по вполне дружеской цене, и беспорядочные секс со всеми из этой большой компании, иногда даже – однополый.
   Ездили сюда и наши ди-джеи – из Одессы, Киева, Москвы, Питера.
   Правда, преимущественно зимой, летом эти козлы косили капусту на отечественных вечеринках.
   Все было более чем гламурно.
   Даже – чересчур гламурно.
   Парни, жившие в этом же отеле тремя месяцами ранее – в феврале, говорили, что зависали с такой компанией несколько раз: скукотища такая, что просто жуть.
   Все, конечно, глотали химию, пили алкоголь, и плескались в бассейне, только вот что касается разврата – ни *** такого не было.
   Каждый мудак притащил с собой подружку, и тихо радовался своей маленькой ебле, не претендуя на что-то большее.
   Они были по своей сути быдлом.
   Из грязи в князи.
   Сколотив легкие бабки в нулевые, когда большие города варились в жиру, и разные педики, научившиеся строчить статейки в журналах для конченных наркоманов – транс, шмотки, и психоделические экскурсы (зачастую сдирая их у ностальгирующих американских романистов-семидесятников), или щелкать дорогущей камерой, получали больше, чем учителя, врачи, и гибнущие в шахтах горняков.
   Потом, со временем, когда ебнул мировой финансовый кризис, все это дерьмо рухнуло. Только вот буквально за год до начала конца все эти умники продолжали наслаждаться жизнью, думая, что они кому-то на самом деле нужны, их статьи, музыка, фотографии, весь их ****ежь – все это было важно и востребовано.
   Ни ***!
   Все рухнуло и все это дерьмо – сопровождающее своих любимых ди-джеев (те как зашибали бабло, так и продолжали его зашибать), осталось ни с чем – без работы, бабок и привычного образа жизни.
   Так что, наверное, для многих из них это была последняя зима на теплых морях, перед длительной депрессией, когда денег стало хватать разве что на поход в кино на выходных, и бокальчик пива после сеанса.
   Зато, с любимой девушкой.
   Ради таких тихих радостей обнищавшей буржуазии наверное стоило жить, да?
   Крах, навсегда разрушивший их привычный образ жизни, и бросивший их о землю – безусловно, был той самой вселенской справедливостью, о которой любят говорить разные шизофреники.
   Не отдавая ничего взамен, а чаще и нанося вред – паразитируя на титаническом труде рабочего класса, нельзя вот так просто жить на всем готовеньком: пить ром, пока другие пили горькую, и пить этот ром на морях, жарясь в лучах южного солнца, пока другие сгорали на дне.