Самая морская песня

ВНИМАНИЕ: ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ ДАННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ НАПЕЧАТАНА В ГАЗЕТЕ "МОРСКОЙ ПРОФСОЮЗНЫЙ ТЕЛЕГРАФ" (НА СТР.8). ВЫ МОЖЕТЕ ЗАЙТИ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ И ОЗНАКОМИТЬСЯ С НЕЙ: http://www.maritimeuniontelegraph.narod2.ru/tele07_48_2.pdf
ГАЗЕТА РАЗМЕЩЕНА В ИНТЕРНЕТЕ В ФОРМАТЕ PDF. ВЫ МОЖЕТЕ ТАКЖЕ ОЗНАКОМИТЬСЯ И СДРУГИМИ ИНТЕРЕСНЫМИ МАТЕРИАЛАМИ ПО ВАШЕМУ ВЫБОРУ, ЕСЛИ ЗАЙДЁТЕ НА САЙТ ГАЗЕТЫ "МОРСКОЙ ПРОФСОЮЗНЫЙ ТЕЛЕГРАФ", КОТОРАЯ ИЗДАЁТСЯ БАЛТИЙСКОЙ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ РОССИЙСКОГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО СОЮЗА МОРЯКОВ (БТО РПСМ): WWW.BRO.RU 

САМАЯ МОРСКАЯ ПЕСНЯ

Слаба Богу, у нас есть песни о моряках и о море, и этих песен много. Песен разных: веселых, лирических, песен-историй, песен-признаний. Эти песни созданы профессиональными эстрадными композиторами и поэтами, бардами, написаны по велению сердца, под настроение или под конкретного исполнителя. Когда песня становится популярна, не имеет большого значения, при каких обстоятельствах она написана – главное, что она искренна, что звучит она не только с экранов телевизоров или из радиоприемников, но и за праздничным столом, в кругу друзей  и близких.
А когда песня настолько популярна, что никто не утруждает себя запоминанием имени ее автора, когда текст песни меняется по ходу ее исполнения, и детали сюжета меняются, приобретая новые краски и акценты, но не изменяют самого сюжета, песня становится поистине народной.
Вот таким «народным» и стал советский шлягер «В Кейптаунском порту». Сейчас мы вам расскажем несколько фактов из истории этой песни.

Еврейский блюз

Необходимо сразу отметить, что знаменитая мелодия родом совсем не из СССР. И, наверное, такие мелодии, которые расходятся по всему миру и становятся интернациональными, придумываются раз в сто лет.
Итак, в оригинале песня называется «Bei mir bist du scheyn» и никакого отношения, даже отдаленного, к морской тематике не имеет. В 1932 году американский музыкант еврейского происхождения Шолом Секунда написал музыку, а текст к ней был придуман неким Джейкобом Джейкобсом, причем на идиш. Сделано это было специально для мюзикла «I would if I could», поставленного одним из театров Нью-Йорка.
После исполнения номера, где прозвучала эта песенка, название которой переводится с идиш как «Для меня ты самая красивая», зрительный зал аплодировал артисту стоя. Надо отметить, что в оригинале мелодия совсем не такая удалая и развеселая, как впоследствии ее исполняли в Советской России, а очень даже мягкая и лиричная – ведь песня-то, и это понятно из названия, про любовь. «Ты для меня самая красивая…», а дальше идет объяснение почему, и перечисление всех достоинств избранницы.
Песня стала настолько популярной, что, хотя мюзикл и продержался на сцене всего один сезон, ее еще очень долгое время исполняли в нью-йоркских ночных клубах, причем, на языке оригинала, пока в 1937 году ее не перевели на английский язык. Но и после перевода песня не стала более бесшабашной или ближе к морю:
«Of all the boys I've known, and I've known some
Until I first met you, I was lonesome
And when you came in sight, dear, my heart grew light
And this old world seemed new to me…»

Как видите, никакой морской романтики, но, как бы то ни было, сейчас тексты на эту мелодию существуют на восьмидесяти языках мира, а сама мелодия исполняется и под гитару, и в стиле джаз, и симфоническими оркестрами. И при этом лирический сюжет песни, в общем-то, сохранился. Но только не у нас.

Советский джаз

В советской действительности эта мелодия появилась в конце 30-х годов благодаря Леониду Утесову и джаз-оркестру Якова Скоморовского. Однако, то ли время для таких мещанских чувств, как любовь, было неподходящее, то ли своих, советских, лирических песен хватало, но в содержании песенки от лирики не осталось ничего. Впрочем, как и в самой мелодии, которая советскими джазистами исполнялась намного бодрее. Но, несмотря на некоторую, так сказать модернизацию, песня все еще была очень далеко от моря.
Надо отметить, что у Леонида Утесова имелось два варианта текста для этой мелодии. Одна песенка называлась «Красавица моя», и, можно предположить, задумывалась исполнителем как пародия на оригинал. Кому-кому, а уж Лазарю Вайсбейну, творившему под псевдонимом Леонид Утесов, оригинал, родившийся на идиш, скорее всего, был понятен. И «красавица», о которой поется в песенке у Утесова, вышла совсем уж неописуемой красоты:
«Красавица моя
Красива, как свинья,
И все же мне она милее всех.
Танцует, как чурбан,
Поет, как барабан,
Но обеспечен ей всегда успех…»
Тем не менее, так издеваться, хотя бы и в форме пародии, над красотой советской женщины, было, очевидно, нежелательно. И у Утесова появляется второй текст на эту же мелодию, в котором история любви к неформатной красавице кардинально меняется на историю о простой еврейской бабушке, не соблюдавшей правила дорожного движения ради некого Абраши, который приходился ей то ли мужем, то ли внуком:
«Старушка не спеша дорожку перешла,
Ее остановил милиционер:
- Свисток не слушала,
Закон нарушила,
Платите, бабушка,
Штраф три рубля!
- Ах, милый, милый мой, я спешу домой,
Сегодня мой Абраша выходной…»

Однако, вскоре случилась Великая Отечественная война. Тут уж стало не до красавиц, и уж совсем не до еврейских старушек. В 1942 году в блокадном Ленинграде музыкант Александр Фидровский для джаз-оркестра театра Балтийского флота пишет новые слова на эту музыку. Теперь незатейливый мотив поднимает дух и ведет в бой советских солдат. Может быть, до войны многие из них и не слышали про чурбаноподобную красотку, однако теперь барона фон дер Пшика знали все:
«… Барон фон дер Пшик забыл про русский штык,
А штык бить баронов не отвык.
И бравый фон дер Пшик попал на русский штык,
Не русский, а немецкий вышел шпик!
Мундир без хлястика, разбита свастика.
А, ну-ка, влазте-ка на русский штык.
Барон фон дер Пшик, ну где ваш прежний шик?
Остался от барона только пшик!»

Как видите, после обработки публично исполняемая известным певцом мелодия с новыми словами вновь не стала ближе к морю. Но вот тут-то самое время заметить, что неофициальная, кулуарная, если хотите, даже полублатная морская баллада «В Кейптаунском порту» была уже придумана и даже исполнялась. Правда, не так широко.

Пионерские блатные песни

Слова для гимна моряцкой удали, свободной любви и приключениям родились даже немного раньше текста антифашистского «Фон дер Пшика», и были написаны уж точно по велению души.
Жил-был в довоенном Ленинграде простой школьник, будущий подполковник медицинской службы Паша Гендельман. Учился в 242-й школе и в свободное от учебы время ходил заниматься в Дом литературного воспитания школьников. В 1940 году ему было шестнадцать лет. Понятное дело, что волнует шестнадцатилетних, пусть даже и советских, школьников – душа требует романтики и бури страстей. К тому же, наряду с патриотическими опусами типа «Широка страна моя родная» и «Утро красит нежным цветом» из радиоприемников, во дворах и на дружеских вечеринках звучат «В таинственном шумном Сайгоне», «Девушка из маленькой таверны», «Джон Грэй» и тому подобные произведения советского городского шансона.
Естественно, не бывавший ни в каком Кейптауне и вообще ни в какой загранице, и в глаза не видавший портовых таверн, но зараженный экзотикой дальних странствий и романтикой сильных чувств, литературно подкованный девятиклассник Павел Гендельман решает придумать свою песню. Причем, песню, в которой бы была остросюжетная линия: пароходы, буйные матросы, таверны, алкоголь и, разумеется, любовь – секса в СССР, как известно, не было. На сочинительство музыки для песни юный автор даже не замахивался, и за основу было решено взять  мелодию, разносившуюся в городе со всех патефонов – так утесовская «Красавица моя» определила ритм и размер стиха будущего шлягера.
«Жанетта» - такое название получил первый творческий опыт Гендельмана. Надо отметить, что автор, собственно, никогда и не претендовал на эксклюзивные права в отношении текста. Некоторые куплеты для «Жанетты» были им придуманы вместе с одноклассником и другом, другие – самостоятельно, но все придуманное живо обсуждалось в школе – благо, песня сочинялась преимущественно во время уроков. Придуманный новый куплет на перемене зачитывался перед «общественностью», и при одобрении оставлялся без изменений. А потом та же самая «общественность» в виде только что начавших бриться школьников пела новую шальную песенку, где только могла, с большим удовольствием давала переписывать слова и аккорды всем желающим, и таким образом разносила песню по дворам и компаниям.
А потом началась война, и вчерашние школьники, под гитару распевавшие во дворе про «скиталицу акуловых морей» ушли на фронт. Ушел и автор «Жанетты». А песенка, оказалось, прижилась. Любопытно, но когда во время войны Павел Гендельман в Кронштадте впервые услышал свою «Жанетту» в чужом исполнении, и попытался заявить себя в качестве автора, то был поднят на смех распевавшими ее моряками…

С тех пор прошло много времени, автор из романтически настроенного школьника постепенно превратился в серьезного военного врача, а песня жила своей жизнью и стала действительно народной. И называется теперь даже вовсе не «Жанетта», а «В Кейптаунском порту» - по первым словам, и ее история упоминается даже на страницах у В. Конецкого. Существует не меньше десяти вариантов ее текста, «Жанетта» стоит в Кейптауне то «с пробоиной в борту», то «с какао на борту», то просто «на шварту», а в  стычке в таверне Кэт побеждают то англичане, то французы. Но одно остается неизменным – «Жанетта» всегда уходит навстречу новым приключениям.

В разное время и разные варианты песни «В Кейптаунском порту» исполняли:

Аркадий Северный
Михаил Боярский и группа «Сильвер»
Лариса Долина
бард Константин Беляев
известный «машинист» Андрей Макаревич в дуэте с не менее известным джазистом Алексеем Козловым
барды Игорь Луньков и Анатолий Калмыков
«митек» Дмитрий Шагин

Приводим авторский текст
АВТОРСКИЙ ТЕКСТ

Жанетта

Павел Гандельман

В кейптаунском порту
С какао на борту
"Жанетта" доправляла такелаж.
Но прежде, чем идти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут-сутулятся,
Вздымаясь в улицы,
Давно знакомы им и шторм, и град...
И клеши новые,
Полуметровые
Полощет весело ночной пассат.
Им дверь открыл портье,
И несколько портьер
Откинулись, впуская моряков.
И не было забот,
И горе не придет -
Здесь люди объясняются без слов!
Здесь все повенчаны
С вином и женщиной.
Здесь быстро лечатся следы морщин.
Здесь души сильные,
Любвеобильные.
Здесь каждый бог, и царь, и господин!
Они уйдут чуть-свет.
Сегодня с ними Кэт.
О ней не мог мечтать и сам Жюль Верн:
Она, куда ни кинь,
Богиня из богинь
Заманчивых кейптаунских таверн.
Здесь пунши пенятся,
Здесь пить не ленятся,
Поют вполголоса, присев в кругу:
"Мы знаем гавани
Далеких плаваний,
Где жемчуг высыпан на берегу".
А в ночь ворвался в порт
Французский теплоход,
Облитый серебром прожекторов.
Когда бледнел рассвет,
Пришли в таверну Кэт
Четырнадцать французских моряков...
"Кончайте плавиться!"
"Привет, красавица!"
"Во имя Франции - на шлюпки груз!"…
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И на пол грохнулся гигант француз...
Когда пришла заpя
На южные моря,
"Жанетта" разбудила сонный поpт.
Но не пришли на зов
Все восемь моряков,
И больше не взойдут они на борт.
Им больше с гавани
Не выйти в плаванье,
И страны дальние не видеть вновь.
Их клеши новые,
Полуметровые,
Обильно пролита, смочила кровь...
В кейптаунском поpту
С какао на борту
"Жанетта" уходила на Сидней.
Без бурь тебе идти
В далекие пути,
Скиталица акуловых морей!..