Безумново наследство. Незаконченная повесть

1

Безумнов  потянулся  в  тёплой,  обжитой  за  ночь  постели, зевнул и  глянул  на  тикавший  рядом будильник. Было без пяти минут  восемь  дождливого    утра. Понедельник. Вставать  было  лень,  но  труба  звала.  Безумнов, поёжившись,  откинул  одеяло  и  сел,  нащупывая под кроватью  тапки.  Их  там  не  было.
- Ах  ты,  каналья! - ругнулся  Безумнов  на  своего  глупого  щенка,  которого  недавно  подарили  ему  на  бёздник  друзья.
Почёсывая  спину  и  позёвывая,   Безумнов  направился  в  туалет.  Босой  ногой  он  угодил  в  свежепахнущую  лужу.
- О,  черт! И  куда  мне  эта  псина? - чертыхнулся  Безумнов -  Нет,  точно  отдам  корейцам - пусть  съедят. Хоть  кому-то  будет  от  него  польза. Эй, Маруська,  опять  наделал  мин? - крикнул  он  в  прихожую,  где  на  потёртом  коврике  блаженно  сопел  щенок  неопределённой  породы.
Щенок был кобель,  но  Безумнов  решил,  что  имя  Маруська  ему  очень   идет,  и  так  его  назвал.  На  крик  хозяина  Маруська  ответил  долгим, сладким  зевком и, чихнув, снова  заснул.
- А ну  тебя,  спи! - махнул  рукой Безумнов  и  закрыл  дверь  туалета.
Устроившись  поудобнее  на  стульчаке,  Безумнов  развернул  газету "МК", лежавшую  здесь  ещё  со  вчерашнего  дня. Она  была  уже  прочитана,  но  ничего  лучшего  под  рукой  не  оказалось, а,  по  глубокому  убеждению Безумнова, чтение  способствует  скорейшему  облегчению  организма.  В  газете  писали  не  слишком  интересно,  но  бойко,  цинично  похихикивая  на  любые  темы  и  придерживаясь  околотусовочного  слэнга.
Пробыв  некоторое  время  в  "зале  ожидания"  и  выучив  почти  наизусть  все  вчерашние  новости,  Безумнов  вышел  из  туалета.  Стоя  в  ванной  перед  зеркалом,  он  с интересом  рассматривал  свою  несколько  позеленевшую  от  недельной  щетины  физиономию - только  вчера  вернулся  из  похода.
- Мда,  отдохнул, - скептически  оценил  собственное  изображение  Безумнов.
Изображение  виновато  колыхнулось  и  обнажило  ряд  слегка  жёлтых  крепких  зубов. 
Наконец  ритуал  в  ванной  был  окончен.  Обтираясь  полотенцем,  Безумнов  подошёл  к  холодильнику.  Привычного  натюрморта  из  десятка  яиц,  сливочного  масла,  пачки  сосисок  и  пакета молока там  не  оказалось.  Зато  на  полке  забыто  блестела  кастрюля  с  недельными  щами.  Есть  их  было  можно,  но  кто  мог  ручаться  за  последствия? Безумнов  опять  зевнул  и  отступил  на  исходные  позиции.
Часы  на  кухне,  маленький  изящный  домик  с  кукушкой - подарок  покойной  бабушки,  пробили  половину  девятого.  Спешить  было  некуда,  и  Безумнов,  уже  натянувший  синюю  майку  с  надписью  "Сам  такой"  и  старые  джинсы,  неторопливо  нацедил  из  неисправного  крана  холодной  воды  в  чайник,  включил  конфорку  и  грянул  чайник  на  плиту.  Конфорка  почти  сразу  нагрелась  и  зашипела.
- Будем  пить  кофе,  Маруська,  с  бутербродами  с  жареным  луком. Ты  любишь  бутерброды  с  жареным  луком,  а,  Маруськ?
Но  Маруське  лук  почему-то  был  не  по  вкусу,  и  он  сердито  чихнул,  тыркаясь  мордочкой  в  пустую  миску  с присохшими  остатками  вчерашней  каши. Пока  Безумнов  разминировал  подходы  к  туалету  и  кухне,  чайник  на  плите  засвистел.  Маруська  не  выносил  этого  свиста  и  яростно  залаял.  Безумнов  шикнул  на  него,  снял  с  плиты  чайник  и  полез  в  буфет  за  чашкой  и  банкой  кофе.
Безумнов  любил  пить  кофе  и  даже  умел  его  варить.  Но  теперь  кофе  в  зернах  стал  ему  не  по  зубам,  и  он  приучился  пить  растворимый - "краситель",  как  он  выражался. 
Безумнов  долго  смаковал  кофе,  рисуя  при  этом  шариковой  ручкой  в  блокноте,  всегда  лежавшем  на  обеденном  столе,  всякие  геометрические  фигуры,  сплетая  из  них  сложный  узор.  Он  размышлял,  идти  сегодня  в  институт  и  там круто  тусануться,  или  же  остаться  дома.
Звонок  в  дверь  нарушил  его  уединенье.  Маруську  так  и  подбросило  с  места,  и  он  с визгом  и  нещенячьим  подвыванием,  скользя  когтями  по  полу,  вылетел  в  прихожую.
Отпихивая  обезумевшего  от  храбрости  щенка  в  сторону  ногой,  Безумнов  открыл  дверь.  За  порогом  обозначилась  суровая  фигура  почтальонши. Она, почти не глядя на  Безумнова,  протянула  конверт  заказного  письма.
- Распишитесь, - ткнув  пальцем  в  надлежащую  графу, почтальонша  протянула  шариковую  ручку. 
Безумнов  расписался  и,  получив  конверт  с  чем-то плотным  внутри,  захлопнул  дверь.  Маруська  гавкнул  для  порядка  последний  раз  вслед  почтальонше  и  неспешно  удалился  в  кухню.
- А  наша  почта  полевая,  не  страшна  нам  бомбёжка  любая... - озадаченно  полупропел  Безумнов, вертя  в  пальцах  конверт. - И  что  же  это  может  быть,  и  что  же  это  может  значить?  Ты  не  знаешь,  Марусь?
Маруська  поднял  из  миски,  с  которой  лежал  в  обнимку,  голову  и  тут  же  вложил  её  обратно.
- Да,  не  знаешь, - продолжил  размышлять  вслух  Безумнов. - А  вдруг  там  письмо  от  богатого  дядюшки  из  Америки. И  пишет  этот  дядюшка,  что  он  при  смерти  и  что  все  своё  состояние  он  завещает  нам.  Уж  тогда  бы  у  нас  не  было  бы  будердбродов  з  луггом,  а  были  б  корейки  да  жареные  эскалопы  в  кокосовом  соусе.  Ты  ел  когда-нибудь  эскалоп,  Марусь? - щенок  завилял  хвостом.- Не  ври,  ты  не  мог  его  есть.  Это  не  собачья  еда.  Её  и  люди-то  не  всегда  едят.  Ну,  хватит  мечтать.
Безумнов  решительно  рванул  конверт.  Оттуда  выпала  изящная  официальная  открытка,  извещавшая,  что  гр.  России  Безумнов  Ф.Н.,  проживающий  по  адресу  г.Москва, ул. Метёлкина, д.5, кв.37,  является  единственным  наследником  гр.  США  Джеймса  Белуши, оставившего  гр.Безумнову  состояние  в размере 500 000 американских  долларов,  и  что  для  получения  наследства  гр.  Безумнову  необходимо  в  короткий  срок  выехать  в  США .
Безумнов  устал  стоять  на  ногах - они  подкосились,  и  он  опустился  на  стул.  Говорить  Безумнов  не  мог,  лишь  глаза  его  прыгали  со  строчки  на  строчку,  но  мозг,  загруженный  переработкой  полученной  информации,  уже  не  реагировал  на  зрительные  импульсы.  Безумнов  машинально  пытался  перевести  сумму  в  500 000$  на  российские  и  тихо  сходил  с  ума  от  астрономических  чисел.
- Бред  какой-то! - он  стряхнул  с  себя  это  наваждение. - Пошутили, наверняка,  старички - приятели.  При  чём  здесь  Джеймс  Белуши?  Он  же  и  не  родственник  мне!  И  даже,  по-моему,  умирать-то  ещё  не  собирался.  Но  кто  же  это  мог  так  дурацки  подшутить?  Узнаю - убью!
Безумнов  бросил  с  досадой  открытку  на  буфетный  стол  и  прошёл  в  большую  комнату.  Она  была  не  слишком-то  и  большая,  но  так  как  та  комната,  в  которой  спал  Безумнов,  была  ещё  меньше,  эта  считалась  гостиной  и  залом  одновременно.
В  глубине  комнаты  шуршал  бегающими  по  экрану  полосами  телевизор.  Безумнов  подошёл  к  нему  и  нажал  на  первую  попавшуюся  кнопку  настройки  каналов.  На  экране  появилась  очаровательная  Татьяна  Миткова  с  программой  новостей  НТВ  и  объявила:
- Новости  культуры.  В  Соединённых  Штатах  скончался  знаменитый  комедийный  актёр,  звезда  Голливуда  Джеймс  Белуши.  С  подробностями - наш  корреспондент  Дмитрий  Архипов...
Безумнов  подскочил  к  телевизору  и  вывернул  громкость  почти  на  полную  катушку.  Корреспондент  на экране  бешено  заорал.  Безумнов  сделал  тише,  но  глаза   его  так  и  впились  в  экран.  Корреспондент  вещал:
- Никто  не  застрахован  от  внезапной  смерти.  Поистине,  перед  нею  все  равны:  и  безвестный  скромный  человек,  и  известные  талантливые  люди.  Сегодня,  16  мая,  в  4  часа  утра  в  своей  роскошной  вилле  в  Беверли  Хиллз  скоропостижно  скончался  звезда  мирового  кино,  талантливый  комедийный  актер  Джеймс  Белуши.  Как  утверждает  его  лечащий  врач  мистер  Вильям  Скотт,  Белуши  умер  в следствие  острого  сердечного  приступа.  Это  был  уже  второй  приступ  после  перенесённой  в  марте  этого  года  операции  на  сердце.  Вдова  Белуши  предъявила  судебный  иск  клинике,  где  проходила  операция,  и  если  суд  решит  дело в пользу  вдовы, то клиника  обязана  будет выплатить  500 000$ компенсации.  Именно  эта  сумма  заявлена  в  завещании,  оставленном  накануне  Джеймсом  Белуши  и  заверенном  его  домашним  нотариусом.  По  завещанию,  как  нам  стало  известно  из  официальных  источников,  этой  астрономической  суммой  будет  владеть  наш  соотечественник,  житель  Москвы,  Безумнов  Федор  Николаевич...
И  тут  Безумнову  почудилось,  что  корреспондент  вдруг  как-то   хитровато  подмигнул  и  именно  в  адрес  Безумнова.
Безумнов  попятился  от  экрана,  потом  резко  развернулся,  зацепившись  ногой  за  Маруську,  и  опрометью  бросился вон  из  комнаты.  Он  схватил  конверт  и  открытку,  всё  ещё  лежавшие  на  столе  в  кухне,  и  ещё  раз  внимательно  прочитал  текст.  Подлинность  письма  не  вызывала  сомнений - это  было  действительно  официальное  заказное  письмо на государственном  бланке со  всеми  необходимыми  печатями  и  подписями.
Внезапно  вся  квартира  наполнилась  каким-то  невообразимым  шумом - посыпались  звонки  в  дверь,  по  телефону,  кто-то  стучал  в  стенку,  в  потолок  и  даже  в  пол,  а  в  окно ( квартира  была  на  пятом  этаже) влезла  чья-то  лохматая  голова. Наглые  до  отвращения  в  своей  громкости  голоса  что-то требовали  от  Безумнова  и ругались, ругались  и  требовали.  Маруська  метался  по  квартире,  превратившейся  вдруг  в  огромный  привокзальный  ресторанный  зал,  с  остервеневшем  вконец  лаем  и вился  кольцами  вкруг  ног  хозяина.
Безумнов зажмурился,  с силой  сжал  ладонями  голову  и  дико  заорал.  Он  не  пытался  покрыть  этот  гвалт,  он  просто  орал,  чувствуя,  что с  его  криком  гвалт  исчезает, превращаясь  в  пыль,  свистящую  в  ушах  и  уносящуюся  вникуда.

Разом  смолкло.  Безумнов  разжал  глаза  и  опустил  стиснувшие  голову  руки.  Осмотрелся.  Всё  как  будто  было  по-старому.  Так  же  тикали  часы,  с  тихим  треском  передвигая  зубчатые  шестерёнки.  Так  же  подсвистывал  чайник,  забытый  на  остывающей  плите.  Так  же  сонно  капала  вода  из  крана  и  тарахтел  в  коридоре  холодильник.  Но  бедный  Маруська  дрожал  всем  телом,  вжавшись  в  угол  между  буфетом  и  стулом,  тихо  даже  не  поскуливая,  а  постанывая  от  пережитого  ужаса.  Безумнов  взял  его  на  руки  и  попытался  успокоить.
- Ты  ЭТО  видел,  Марусь? Что,  заикаешься?  Я  тоже, - не  совсем  удачно  пошутил  он - Но  что  же  это  могло  быть?  Полтергейст?  Кхм,... я  слишком  много  смотрю  телевизор. Пожалуй,  пойду-ка  я  в  универ, развеюсь.
Безумнов  надел  короткую  кожаную  куртку,  ботинки,  снял  с  вешалки  видавший  виды  рюкзак  и  уже  собрался  было  выйти  за  порог,  но  Маруська  взвыл  так,  что  часы  на  кухне  отозвались тонким  звоном.  Он  бросился  в  ноги  хозяину,  умоляя  не  покидать  его  в  час  жестоких  испытаний  и  заваливаясь  на  бок  от  усердного  метения  хвостом.
- Ну,  что  ты? - Безумнов  оторопело  глядел  на  щенка - Ты  так  боишься?  Я  скоро  вернусь,  я  быстренько...
Щенок  ничего  не  хотел  слушать -  он  хотел  быть с  хозяином,  и  ради  этого  он  готов  был  залезть  даже  в  его  рюкзак,  лишь  бы  не  оставаться  одному  среди  непонятной,  непостижимой  опасности.
- Хорошо,  хорошо.  Успокойся  только. - Безумнов  наклонился  над  щенком,  и  тот  замер,  чуть  вздрагивая - Так  и  быть,  возьму  тебя. Полезай в рюкзак. Только  чтоб  ни  звука.  И  не  дай  бог  описаться - убью.
Маруська  был  согласен  на  всё. Он  тут  же впрыгнул  в  рюкзак  и,  свернувшись  там  в  комочек,  затих. Безумнов  щелкнул  замком  и  вышел  за  дверь.      


2

Безумнов  стоял  на  остановке,  когда  к  нему  подошёл  неприятного  вида  тип,  и  дыша  кислым  перегаром  прямо  в  лицо  Безумнову,  спросил:
- За  Майка  Тайсона  болеешь?
Далее  последовала  продолжительная  мучительная  икота.  Безумнов  попытался  незаметно  отстраниться  от  типа,  но  тот  прилип  к  нему,  как  банный  лист.
- Нет  ты  мне  скажи,  одержат  наши  победу  на  чемпионате  во  Франции  или  нет... ик-к-к...? Ты  меня  уважаешь....ик-к-к? - последовал  сакраментальный  вопрос.
- Я  тобой  горжусь, - Безумнов  попробовал  завернуть  типа,  но  незнакомец  вдруг  приник  к  самому  лицу  Безумнова,  и  схватив  его  загрудки,  процедил  сквозь  полусгнившие  зубы:
- А  ведь  это  ты,  Степан,  брата  своего  убил! Отдай  миллион,  мерзавец!  Любить  тебя  буду  до  гроба,  а  помрёшь - пеняй  на  себя!
- Вы  рехнулись,  гражданин.  Крышу  чинят  в  Ганнушках - так  обратились  бы.
- Вот тебе и починят...гы-гы-гы ... крышу... гы... в Г-ганнушках - развеселился незнакомец.
Безумнов  оттолкнул  от  себя  сумасшедшего  и  вскочил  на  подножку  подъехавшего  автобуса.  Двери  закрылись.  Сквозь  заднее  окно  Безумнов видел,  как  пьяный  незнакомец  сначала  пошатнулся  и  чуть  не  упал,  но  потом  с  неожиданной  прытью  вскочил  и  побежал  вслед  автобусу,  размахивая  руками  и  что-то  крича.  Безумнов  отвернулся.  Ему  стало  очень  не  по  себе.  Сначала  это  неожиданное  наследство,  потом  необъяснимое  буйство  в  квартире,  теперь  ещё  этот  тип  с  миллионом.  Можно,  конечно,  объяснить всё  происходящее  совпадением,  слуховой  и  визуальной  галлюцинацией,  но  с  чего  бы  у  него  вдруг  начались  эти  галлюцинации?  Да  и  собака  чувствовала  то  же  самое,  а  собак,  насколько известно,  галлюцинации  не  преследуют.  Из  задумчивости  Безумнова   вывел  громкий  писклявый  голос,  раздавшийся  у  самого  уха:
- А  ваш  билетик,  молодой  человек?  Спите,  что  ль?
Контролёр,  яко  тать  в  нощи,  подкрался  незаметно  и  отсёк  Безумнову  все  пути  к  бегству.  Безумнов  решился  отнекиваться  до  последнего.
- У  меня  нет  билета  и  денег  тоже  нет, - он  нахально  развалился  на  сидении  и  упёрся  взглядом  в  глаза  котролёра,  непроницаемые  для  простых  человеческих  чувств.
- Интересно, - процедил  контролёр, - тогда  пожалуйте  на  выход  и  потрудитесь  заплатить  штраф.
- Но  у  меня  нет  денег. Я  студент.
- Видал  я  таких  студентов.  Прикинется  казанской  сиротой,  а  у  самого миллион  на  карманные  расходы.  Платите  штраф.
Контролёр  угрожающе  надвинулся  на  Безумнова.  Тот  понял,  что  не  отвертеться  и  решился  на  последнее.
- Да  вы  посмотрите,  что  у  вас  в  автобусе  творится.  Вон  жлоб  какой-то  у  тётки  тырит  деньги  из  кошелька,  а  вы  с  билетом  ко  мне  пристали! - заорал  он,  показывая  в  дальний  конец  салона.
Контролёр  резко  отвернулся  от  Безумнова  в  сторону,  куда  тот  тыкал  пальцем.  Там  действительно  стоял  мощного  вида  амбал  рядом  с  сухонькой  старушкой,  но  что  он  делал,  было  не  видно.  Контролёр  кинулся  к  нему.  В  автобусе  началась  паника.  Половина  пассажиров  повскакивала  с  мест.  Все  кричали.  Кто-то  пытался  удержать  вора,  кто-то,  думая,  что  начался  пожар,  подпрыгнул  к  потолку  и  стал  открывать  аварийные  люки.  Толстая  тётка  с  корзинкой  вопила,  чтобы  её  первую  выпустили  из  автобуса,  так  как  у  неё  дети  малые  останутся  сиротами,  если  с  ней  что  случиться.  Амбал,  из-за  которого  и  разгорелся  весь  сыр-бор,  потеряно  жевал  жвачку  и,  вылупив  телячьи  глаза,  недоумевающе  смотрел  на  прыгающего  вокруг  него  замухрыжку-контролёра.  Бабушка-старушка,  его  "жертва",  мирно  дремала  на  сидении  для  пассажиров  с  детьми  и  инвалидов,  опершись  на  маленький  потертый  саквояжик.  Автобус  с  беснующимися  пассажирами  подкатил  к  остановке,  двери  раскрылись,  и  Безумнов,  воспользовавшись  всеобщей  суматохой,  выпрыгнул  из  этого  дурдома  на  колёсах.
   
В  универе  народ  предавался  активному  безделью,  набирая  силы  перед  грядущей  сессией.  Большинство  студиозусов  топталось  на  крыльце  факультета  и курило,  делясь  общежитскими  сплетнями  и  энциклопедическими познаниями.  Остальные  же  грызли гранит  науки  в буфете, предпочитая,  впрочем,  ему  мягкие  сдобные  булочки  и  неизменное  пенное  пиво. 
Безумнова  встретила  ликующая  толпа  с лозунгами  типа: "  А  ты  записался  в  меценаты?",  "  Даёшь  белушизацию  всей  страны!" и  " Обменивайте  стипендию  на  стодолларовые  банкноты!".  От  такого  горячего  приёма  Безумнов  сморщился,  как  обданный  кипятком  гриб-сморчок.
- Э,  брат!  Да  ты  зазнался, - один  из  его  приятелей,  Васька - Снэйк,  заприметил  невольное  содрогание  Безумнова  при  виде  торжествующей  тусовки,  празднующей  невиданное  событие - получение  наследства.
- Не  зазнался  я! - раздражённо  бросил  в  ответ  Безумнов. - И  вообще,  какое  вам  дело  до  моих  дел?
Он  неожиданно  сорвался  на  крик.  На   мгновение  буфет  примолк.  Буфетчица  за  стойкой   поперхнулась  сладким  чаем.
- Вы  чего  орёте?!  Выкатывайтесь   на  улицу,  там  и  орите!  Тоже  мне  моду  взяли:  то  водку  хлещут,  то  песни  горланят,  а  теперь  ещё  и  орать  стали.  Я  те  поору! - голос  буфетчицы  не  предвещал  ничего  хорошего,  и  вся  тусовка  сочла  благоразумным  ретироваться  на  крыльцо.
- Ну,  а  теперь  колись,  за  какие  заслуги  перед  Родиной  Белуши  тебе  такой  куш  отвалил? - Снэйк  решил  во  что  бы  то  ни  стало  достать  Безумнова,  остальные  тоже   были  до  крайности  заинтригованы.
- Слушай,  отстань,  а?  У  меня  башка  и  так  уже  раскалывается   от  всего,  а  тут  ещё  ты с  дурацкими  вопросами. - Безумнов  решил  было  отстранить  с  дороги  Снэйка  и  пройти,  но  тот  загородил  ему  дорогу.
- А  если  честно?  Ты  что, родственник  ему?
- Сам  ты  родственник!  Я  сказал,  оставьте  меня  в  покое! - Безумнов  был  на  грани  истерики.   
- Спокойно,  братишка,  не  нервничай.  Да  ты  всё  толком  расскажи.  Может  тебе  помочь чего надо?
- Ага,  миллионы  до  квартиры  поднести...
Эта  неуместная  шутка  стала  последней  каплей,  переполнившей  чашу  терпения  Безумнова.  Он  рванулся  вперёд,  чуть  не  опрокинув  Снэйка,  и  побежал.  Оставшиеся  остолбенело  смотрели  ему  вслед,  недоумевая,  что  же  случилось,  что  Безумнов  стал  на  себя  не  похож  и  на  вполне  невинную  шутку  так  странно  среагировал.

Безумнов  не бежал  даже,  а  несся  к  метро.  Рюкзак  за  спиной  нещадно  мотало  из  стороны  в  сторону.  Из  него  раздались  громкие  воющие  и  тявкающие  звуки,  привлекавшие  всеобщее  внимание.
- Ай,  я  совсем  про  тебя  забыл,  бедняга, - Безумнов  со  всего  размаху  остановился  и  стянул  рюкзак  с  плеч.
Он   развязал  тесьму,  и  оттуда  пулей  вылетел  ошалевший  от  такой  скачки  Маруська.  Он  тут  же  сделал  большую  лужу,  ни мало  не  смущаясь  публики.  Потом,  оглядевшись  по  сторонам  и  увидав  огромное  количество  подозрительно  пахнущих  ног, топающих  в  абсолютно  разных  направлениях,  Маруська  с  безудержным  лаем  стал  гоняться  за  прохожими,  сея  в  их  стройных  рядах  легкую  панику.  Безумнову  стоило  больших  трудов  отловить  неиствовавшего  щенка   и  запихнуть  его  обратно  в  рюкзак.  Маруська,  уже  забыв  утреннее  проишествие,  вел  себя  нахально,  постоянно  высовывая  лохматую  голову  из  рюкзака  и  пугая  окружающих  дикими  воплями.  Наконец  Безумнов  справился  с  щенком,  завязав  ему  пасть  большим  носовым  платком.  Маруська  ещё  попытался  чего-то  протестовать,  но  вскоре выдохся  и  обижено  затих  на  дне  рюкзака.  Громкие  голоса, внезапно раздавшиеся за  спиной  Безумнова, заставили  его  обернуться.  Вслед  ему  торопился  Снэйк  с  компанией.  Они  что-то  кричали,  делали  призывные  жесты,  но  сейчас  Безумнову  не  хотелось  общаться  вообще  ни  с  кем.  Он  махнул  им  рукой  и  быстрым  шагом  направился  дальше  к  метро.


3

В  вагоне  метро,  под  усыпляющий  гул  несущегося  поезда,  Безумнов  наконец-то  мог  спокойно  поразмыслить  над  всем  происшедшим.  Конечно,  первая  мысль - это  розыгрыш  либо  сон.   Ну  а  если  нет,  а  если  это  правда,  и  он  в  самом  деле  стал  богат (богаче,  пожалуй,  чем  Довгань  или  Березовский),  что  тогда? А  тогда - начнется  совершенно  новая  жизнь!  Ведь  это  здорово!  Можно  будет  совершенно  забыть  обо  всех  этих  проблемах  с  деньгами  и  работой,  не  копить  по  несколько  месяцев  на  сидишники  и  кассеты,  магнитофоны  и  походное  снаряжение,  залезать  с  риском  для  жизни  в  долги!  Можно  будет  ходить  в  любой  театр  на  любой  спектакль,  на  все  премьеры,  все  выставки,  сейшены,  пати,  в  любой  ресторан!  Да  что  там!  Можно  будет  хоть  ежедневно  летать  в  любую точку  мира:  по  морям - по волнам,  нынче  здесь -   завтра  там!  А  уж  о  прикиде  и  говорить  не  придётся:  любой  бутик - мой! Шик,  блеск,  красота,  одним  словом!
Безумнов  так  размечтался,  что  чуть  было  не  проехал  свою  станцию.  Со  стороны  он казался  больным:  на  губах  блуждала  бессмысленная улыбка,  глаза,  устремлённые в необозримо  радужное  будущее,  скосились  несколько  к  переносице,  а  пальцы  непрерывно  шевелились,  то  сжимая,  то  разжимая  лямки  рюкзака.
- Осторожно,  двери  закрываются.  Следующая  станция - Достое..грхбрдмкх. - металлический  голос,  начав  глубоким  басом,  перейдя  на  ультразвуковой фальцет,  вдруг  словно  чем  поперхнулся,  закашлялся  и  замолчал.Безумнов  очнулся  от  грёз  и,  резко  вскочив,  выпрыгнул  из  вагона. 

Ещё  стоя  за  дверью,  Безумнов  слышал,  как  в  квартире  разливается  трелью  телефон.  Он  наконец  справился  с  новеньким  норовистым  замком и, едва  скинув  с  плеч  рюкзак,  бросился  к  телефону.  В  трубке  раздался  приятный  женский  голос  с  легким  американским  акцентом.
- Мистер  Безумнов? - очаровательно  улыбнулись  на  том  конце  провода.
- Д-да,  это  я... - Безумнов  сглотнул  слюну: горло  пересохло.
- Вы  получили  наше  уведомление?
- Да.
- Тогда  не  могли  бы  вы  приехать  к  нам  в  американское  посольство,  чтобы  получить  визу  на  въезд  в  Америку?
- Конечно!  Когда  можно  подъехать?
- Лучше  всего   в  субботу  в  семнадцать  часов.  Вас  устраивает  это  время?
- Да,  конечно!
- Хорошо.  У  вас  есть  загранпаспорт?
- К  сожалению,  нет.  Но  за  неделю  я  его  успею  сделать.
- Обязательно  сделайте  паспорт,  иначе вы  не сможете  получить  визу.
- Да-да,  я  понимаю.
- Мы  от  души  поздравляем  вас  и  ждем  вашего  прихода.
- Большое  спасибо,  всего  доброго...
Безумнов  с  облегчением  повесил  трубку  и  перевел  дыхание.  Нет,  на  розыгрыш  это  совсем  не  похоже,  да  и  на  сон  тоже.  Так-с,  срочно  делаем  загранпаспорт.  Надо  сходить  сфотографироваться.  Это  он  знал  точно,  но  что  ещё  надо  сделать  для  получения  загранпаспорта,  Безумнов  себе  не  представлял. Кто  же  у  нас  его  делал?  Ага, Снэйк  как  раз  вернулся  из  Праги.  Первый  раз  был  за  границей.  Он  недавно  делал  паспорт.  Может,  склероз  пощадил  его  мозги,  и  он  ещё  не  забыл,  как  это  делается?  Срочно  звоним  Снэйку.
Безумнов  тут  же  стал  набирать  снэйковский  номер,  но  его  прервал  истошный  вой  Маруськи,  которого  опять  забыли.  Безумнов  бросил  трубку  на  рычаг  и  стал  нетерпеливо  развязывать  тесёмки  рюкзака.  Они,  как  назло,  перепутались,  и  Безумнов  рванул  их  что  было  сил.  Тесёмки  лопнули.  Маруська  выпал  из  рюкзака  и  тут  же  умчался  на  кухню  в  наивной  надежде  чем-нибудь  поживиться,  но  правда  оказалась  суровой:  миски  были  пусты.  Маруська  остановился  поотдаль  от  Безумнова  с  немым  укором  на  лице,  но  тому  было  не  до  него:  Безумнов звонил Снэйку.
- Алло,  добрый  день.  А  Васю  можно  попросить?..  А  когда  он  вернётся?..  Передайте  ему,  что  звонил  Федор.  Пусть  он,  как  придет,  перезвонит  ко  мне.  Это  срочно... Да...  Спасибо.  До  свидания.
Безумнова  грызла  досада.  Когда  надо,  Снэйка  дома  не  доищешься,  а  как  только  он  уже  не  нужен  или  даже  совершенно  лишний - Снэйк  тут как  тут.  Просто  какой-то  закон  бутерброда. Безумнов  отправился  на  кухню,  открыл  кран  и  подождал,  пока  наполнится  кружка.  Выпил  воду  медленно,  не  торопясь,  звучно  сглатывая  каждую  каплю.  Маруська  сидел  тут  же  и  с  тоской глядел  на  хозяина,  мечтая  о  подобном.  Кончив  пить,  Безумнов  наполнил  Маруськину  миску  до  краёв,  и  тот  набросился  на  воду  с  неожиданной  жадностью.
- Э,  брат!  Да  тебя  сушняк  долбит,  как  я  погляжу. - Безумнов  с  сочувствием  потрепал  щенка  по  холке.
Но  тут раздалась  телефонная  трель.  Безумнов  оставил  щенка,  не обратившего  внимания  на  ласку,  и  подошёл  к  телефону:
- Алло... Да,  это  я. Привет.
На  том  конце  провода  повис,  еле  сдерживая  отчаянное  любопытство,  Снэйк:
- Привет-привет.  Ну,  что  там  у  тебя? Давай  колись,  да  с  подробностями.
-  Да  что  там  колоться...  Ты  давно  загранпаспорт  делал?
- В  том  году,  а  что?
- Мне  надо  срочно  сделать  загранку,  а  как - я  не  знаю.  Может,  ты  вспомнишь,  что  там  требуется?
- Ну,  несколько  фотографий...
- Это  само  собой.  А  ещё  что?
- Куча  денег,  и  тебе  всё  сделают  океюшки.
- Сколько  денег?
- Ну,  смотря,  кто  делает.  Я  ведь  не  сам  делал.  Я  бабки  заплатил,  а  мне  друг  здесь  один  его  и  сделал:  у  него  мамашка  в  ОВИРе.
- А  связаться  с  твоим  другом  нельзя?  Я  б  ему  потом  двойную  цену  отвалил.  Срочно  надо...
- Да,  ещё  ведь  справки  какие-то  собирать  надо.
- Какие  справки?
- Да  не  помню  я - давно  ведь  было.  Друган - тот  знает.
- Слушай,  дай  его  телефон.
- Строчи:  177-71-17.  Записал?
- Да.
- Океюшки... Ну  а  теперь-то  поведай  народу  о  своем  человеческом  счастье...
- Не  сейчас. Приезжай  как-нибудь,  поведаю.
- Когда  приехать?
- Ну  хоть  завтра.  За  одно  со  мной  к  другу  своему  съездишь - представишь  нас,  так  сказать.
- Замётано.  К  одиннадцати  жди.  Бывай,  богатенький  буратинка.
- Давай... Пока... Стой,  а  зовут-то  его  как?
- Кого?
- Приятеля,  не  тебя  же.
- А... Серёгой.
- Ну,  всё.  Пока.
- Привет.
Безумнов  нажал  на  рычаг  и  набрал  номер  Серёги.  Его  ухо,  приложенное  к  трубке  уже  почти  совсем  потеряло  чувствительность  и  запотело.  Последовали  долгие,  как  полярная  ночь,  гудки.  Безумнов  жался  и  приплясывал  от  нетерпения  возле  столика  с  телефоном.  Наконец  ему  это  надоело,  и  он  положил  трубку.  Растирая  затёкшее  ухо,  Безумнов  прошёл  в  большую  комнату и  включил  телевизор.  И  опять  наткнулся  на  последние  новости,  но  уже  РТР.  На экране - Светлана  Сорокина:
- ...По последним сообщениям наших корреспондентов на завещанные 500 000$    скончавшимся  сегодня утром  от сердечного  приступа  Джеймсом  Белуши  нашлись не один, а  сразу  три  претендента. Все  трое  имеют  полное  право  вступить во  владение  наследством,  так как  являются  полными  тёзками, то есть у  всех  троих  совпадает  имя,  фамилия и  отчество. Интересен  тот факт, что в завещании  определённо  указан  один  наследник - студент Фёдор  Безумнов, но остальные претенденты  ссылаются  на  неоспоримые  доказательства  своего  родства с покойным. Чем закончится этот прецедент,  остаётся  тольк...
Безумнов  выключил  телевизор. Интересно,  откуда  здесь  взялись  эти  претенденты? Ведь в письме  ясно  сказано:  единственный  наследник - Ф.Н.Безумнов. Единственный! И точный  адрес. Все честь по чести... Интересно... Надо  срочно  делать  паспорт.  Иначе  обгонят.  А  такое  счастье выпадает один  раз  в  жизни, да и то не в каждой... 


4

День, начавшийся неожиданностями, неожиданностями и закончился. Ровно в 22.00 в дверь позвонили. Маруська залился неистовым лаем, а Безумнов вздрогнул от полнейшей неожиданности: он никого не ждал.  Звонок был подозрительным. Какая, к черту, подозрительность! Наверняка, кто-нибудь к соседям, да дверью ошиблись. Он успокоил себя, но холодок непонятной тревоги в душе остался.
Безумнов  открыл  дверь. И тотчас из темноты дверного проёма на него вылетели два дюжих молодца в серой милицейской форме и, заломив ему руки за спину, наставили дула автоматов. Ещё один выскочил, держа на коротком поводке служебную овчарку. Вслед за ними вышел на свет человек в штатском, но по его лицу уже можно было догадаться, что он -  майор. Маруську, храбро пытавшегося защитить свою территорию, легонько тюкнули носком сапога по голове, и тот отключился. Наступила напряжённая тишина -  теперь можно было поговорить.
- Вы кто? - Безумнов почти не удивился визиту: нечто в этом роде он и ожидал.
Майор жестом отстранил своих молодцов. Те отошли, недоверчиво поглядывая в сторону Безумнова.
- Вопросы задаю я - ты отвечаешь точно и кратко. Ясно?
- Ясно.
- Можем пройти в комнату - разговор будет долгим и серьёзным.
Все передвинулись в гостиную, кроме Маруськи: он так и остался лежать около двери. Глядя на него, Безумнову сделалось жутко. И он вдруг чихнул.
- Будь здоров, -- почти дружески пожелал майор.
- Спасибо, - машинально ответил Безумнов.
- Итак, - начал слегка устало майор, - вы, гражданин, обвиняетесь в ограблении кассы 1435 отделения Сбербанка Российской Федерации  на  сумму  500 000 американских долларов, присвоении чужого имени и подделке паспорта. Вот ордер на обыск и арест. - Майор сделал знак своим молодцам, и те принялись методично переворачивать квартиру вверх дном.
Безумнов сидел, как громом поражённый.
- Но позвольте, я никакой банк не грабил. И денег в квартире нет - я их ещё не получил. Это наследство Джеймса Белуши. Ещё  по телевидению об этом передавали.
- О чём передавали?
- Ну, что он скончался сегодня от сердечного приступа, а мне - я и сам толком не могу понять, зачем - оставил в наследство 500 000 баксов.
- Знаешь, я многих на своем веку повидал, но такого клоуна вижу впервые. Белуши тебе родственник?
- Нет...
- Ну так и врал бы правдоподобнее. Ну, народ! Врет такую чушь и думает, что ему поверят! - майор оборотился с улыбкой к подручным. Те усмехнулись.
- Но это правда! - Безумнов сделал отчаянное движение в сторону майора, и сразу получил дулом автомата по затылку. - Сегодня в новостях по НТВ и РТР передавали. - В его голосе послышались слезы страха и лютой ненависти. Ему не верят! Это было страшно и дико.
- Ну хватит сказок. - Майор раскрыл папку и начал протокол. -  Отвечать четко и кратко. Фамилия. Имя. Отчество.
- Безумнов Федор Николаевич.
- Так-с. Хорошо-с. - Безумнову показалось, что майор зашипел. - Далее. Дата и место рождения.
- 23 мая 1974 года. Город Москва.
- Ещё лучше. - Нет, майор определенно шипел. - Место постоянного жительства.
- Город Москва, улица Метёлкина, дом 5, квартира 37.
- Где работаешь?
- Я учусь.
- Ну нет, дорогой товарищ! - майор вдруг неожиданно стукнул кулаком по столу. - Этот номер у вас не пройдёт, гражданин Тудышкин Константин Юрьевич, 1970 года рождения 29 февраля. Хватит идиотом прикидываться! Вы проживаете, вернее, прописаны в городе Одинцове Московской области, на улице Пролетарской, дом 1, квартира 73. А здесь вы живёте, нарушая паспортный режим, и к тому же нигде не работаете.
- Но я действительно Безумнов Федор Николаевич, и адрес мой - улица Метёлкина, а в городе Одинцове я сроду не был. И я учусь в институте, поэтому и не работаю.
У Безумнова от нелепости всего происходящего начался нервный смех. Он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться в голос. Губы упрямо, помимо его воли, растягивались в дурацкую улыбку. Майор заметил его невольное веселье и заметно помрачнел.
- Я могу предъявить вам паспорт, и вы сами убедитесь, что он подлинный, выданный мне в 114 отделении милиции в 1990 году. - Безумнов хотел было встать, чтобы принести майору паспорт, но снова был усажен на место при помощи того же автомата.
- С паспортом мы потом разберёмся, - майор был, по-видимому, взбешён и, отвернувшись от Безумнова, крикнул в глубь квартиры, куда переместились опера: - Ну, нашли что-нибудь?
- Нет, все чисто. Денег нет.
- Та-ак, -  протянул майор, снова оборачиваясь к Безумнову, - Попробуем ещё раз. Фамилия. Имя. Отчество.
- Безумнов Федор Николаевич.
- Будем ваньку валять? - майор сделал знак одному из милиционеров. Тот придвинулся к Безумнову ближе.
Безумнов инстинктивно сжался: сейчас начнут бить.
- Но вы хотя бы удостоверьтесь, что я неправду говорю. Проверьте мой паспорт.
- Что ты мне его тычешь?! Он же поддельный!
- Но вы проверьте его! Можете в 114 отделении справиться, вру я или нет.
И вдруг Безумнова словно осенило: это блеф! Если майор так нервничает, то у него ничего на Безумнова нет. Он сразу успокоился и начал уже с интересом следить за всем происходящим.
Майор меж тем встал и подошёл к одному из своих людей. Вдвоём они о чём-то поспорили вполголоса. Послышалась фраза: "Не имеем права", и майор, явно чем-то обескураженный, отошёл. Спустя минут двадцать в большую комнату подтянулись и остальные участники обыска. Помолчали. Потом майор подошёл к Безумнову, и глядя на него в упор  сверху вниз, прошипел:
- Пока живи, но долго не протянешь.
И опять сделал знак одному из своих. Вдруг всё исчезло, а в ушах Безумнова начался нестерпимый звон, от которого разламывалась голова. Безумнов попытался встать, но колени подогнулись, и он упал навзничь.


5

Во-первых, его кто-то начал трясти. Во-вторых, он услышал чей-то голос: этот голос явно был ему знаком, но вспомнить, кому он принадлежал, не было сил. В-третьих, сверху внезапно полилась мерзкая холодная жидкость, от которой всё тело покрылось противными мурашками и немилосердно заломило виски. Безумнов открыл глаза. Солнечный луч резанул по нервам, но невыносимей всего был этот голос: громкий и ненужный сейчас. Веки, словно налитые свинцом, разом упали на глаза.
- Очухался? - кто-то ухватил Безумнова под подмышки и потащил к дивану.
Ноги Безумнова задели о косяк двери, и тело опять пронзила боль, непонятно откуда идущая. Он застонал.
- Ну, если стонешь, значит живой.
Опять этот голос! Наконец Безумнов оказался на диване, опустившись своей бедной, распухшей головой на мягкую подушку. Он ещё раз, но уже постепенно, открыл глаза. Напротив него сидел отдуваясь Васька-Снэйк.
- У тебя что, вчера вечеринка была? - Снэйк с удивлением рассматривал разгромленную квартиру, - И много выпили?
- Мало не покажется, - Безумнов с трудом разлепил спёкшиеся губы. - Мне бы голову куда-нибудь воткнуть: болит, зараза.
- А может уже и навёл кто из соседей на богатенького буратинку, - не удержался от версии Снэйк, - уж больно хороша твоя квартира стала после вчерашнего, как я погляжу.
Безумнов слабо отмахнулся от него и вдруг сел:
- Слушай, ты Маруську здесь не видел? Что-то он подозрительно молчалив сегодня.
- Не-а. Мне даже повезло - я ни на одну мину не наступил.
- Странно. Где он может быть?
И Безумнов, потихонечку сползая с дивана, позвал:
- Мрусь-мрусь-мрусь-мруся!
Ответа не было.
- Сбежал, - констатировал Снэйк.
- Да куда он мог сбежать: я же не выводил его вчера! - Безумнов недоумевал.
- Потому и сбежал, что не выводил: дверь-то была открыта. Собака - не человек, долго терпеть не может. Да ладно, погуляет и вернется - есть-то ведь тоже надо. Не переживай. - Снэйк похлопал Безумнова по плечу. Тот опять сморщился.
- А ты... ты как сюда попал? - Безумнов вдруг осознал присутствие постороннего в квартире. - Ты зачем?
- Что "зачем"? - не понял Снэйк. - Э, да ты хорошенько, видать, наклюкался вчера. Всю память отшибло. Вчера ж договаривались на одиннадцать, не помнишь, что ли?
- О чём договаривались?
- Мда, склероз, - пожевал губами Снэйк. - Будем восстанавливать вашу память, больной. Итак, вчера вас угораздило получить наследство от небезызвестного Джеймса Белуши. На этой почве вы, дорогой мой, сбрендили и...
- Короче, Склифосовский...
- Хорошо, можно и короче. Ты вчера звонил мне насчёт загранпаспорта, и мы условились, что я прихожу к тебе в одиннадцать часов утра, чтобы отвезти твою светлейшую особу к моему другану, у которого мать работает в ОВИРе. Ну как, память к нам вернулась?
- Да.
- А может быть мое призвание в исцелении недужных? - Снэйк трагически закатил глаза. - Я психотэрапэвт!
Он скорчил страшное лицо и потряс руками над головой Безумнова.
- Ты не психотэрапэвт, ты - психопат. - Безумнов отвел руки приятеля от своего лица.
Он встал, покряхтывая, с дивана и поплёлся в ванную. Снэйк устремился вслед за ним. В ванной Безумнов почувствовал приступ тошноты и страшного головокружения, и если бы Снэйк его не подхватил, он разбил бы голову о край ванны. Бред волнами, радужно-чёрными кольцами скрутил напряжённый мозг, и тело перестало подчиняться, отделяясь от души и яви. Где, где он? Что с ним? Да. Нет. Плохо. Ой, как плохо мне, люди! Где вы? Мрусь-мрусь-мруся-а-а-а! Ты кто? Кто! Деньги, день, дно. О-О-О-О! Безумнов бился в конвульсиях, извергая страшный, хриплый визг. На посиневших губах выступила пена, судорога сводила все мышцы, выворачивая суставы. Снэйк с ужасом смотрел на него, парализованный кошмаром происходящего. Потом бросился к телефону. Пальцы дрожали, не попадая на клавиши. - Алло, скорая! Алло! Да, чёрт побери, берите трубку, гады! Да... У друга приступ. Эпилепсия, наверно. Не знаю! Адрес... М-метёлкина, 5, квартира 37. П-подъезд...3, первый этаж. Стойте, а делать-то что сейчас? Он башку расшибёт, я не знаю, что делать!.. Понял, спасибо...
Снэйк кинул трубку на рычаг. Телефон жалобно звякнул, трубка, не удержавшись, повисла. Короткие гудки -  как маленькая сирена -  заполнили прерывистой тишиной коридор...

- Ваш друг давно наркотики употребляет, не замечали? - реаниматор не отрываясь следил за показаниями прибора.
- Наркотики? - Снэйк опешил. - Да он сроду даже сигарету не выкурил!
- Ну, одно другому не мешает.
- Нет, ничего такого я за ним не замечал. До сегодняшнего дня. А что, всё так серьёзно?
- Серьёзней быть не может... Вот что, - произнес реаниматор, поднимаясь и делая знак двум санитарам, - его немедленно нужно госпитализировать.
Санитары переложили бесчувственного Безумнова с дивана на носилки и двинулись к выходу.
- У вашего друга есть здесь близкие?
- Нет. Его родители в командировке на Дальнем Востоке, а больше нет никого. 
- Их надо известить о случившемся.
- Я не знаю адреса.
- Ладно, потом выясним. Едем.
- Я тоже могу поехать?
- Конечно.
Дверь захлопнулась. Замок щелкнул.


6

Маруська не пришёл. Ни на следующий день, ни потом. Никогда.   Его исчезновение было необъяснимым - зловещий знак, когда из дома пропадают животные. Крысы бегут с корабля - чувствуют, что корабль потонет; кошки мечутся по комнате из угла в угол - знают смерть; собаки изливают тоску и страх в бессильном вое -  непостижимость, страх, гибель идут по пятам. Животные чувствуют опасность, предупреждают людей, но люди мало противостоят ей. Нечто большее, чем инстинкт самосохранения, заставляет их, как зачарованных, идти навстречу гибели под звуки волшебной флейты ганноверского крысолова...

К Безумнову было несколько посетителей: Снэйк и ещё два незнакомца. Сидя на неудобной, жёсткой банкетке друг напротив друга, Снэйк исподтишка разглядывал  своих соседей. Наверное, родственники какие-нибудь. Но уж очень странные. Один  явно на проспавшегося бомжа смахивает, да и другой не лучше. Да  и  упоминаний  о  каких-либо  родственников  со  стороны  Безумнова  никогда  не  было. Надо бы у него самого спросить...
Дверь в палату, где лежал Безумнов, открылась, и оттуда вышел в сопровождении дежурного врача и десятка студентов-медиков седеющий лысоватый профессор - светило современной психиатрии. Лицо профессора было, как показалось Снэйку, слегка обескуражено: подобный случай в его практике - единственный в своем роде. Дежурный врач просто-таки засыпал профессора вопросами, на которые было сложно ответить даже видавшему виды психиатру. Студенты шли молча и на ходу строчили конспекты, стараясь не пропустить ни единого слова. Снэйку стало не по себе: он ещё не вполне привык к мысли, что у Безумнова положение очень серьёзно. Он ещё надеялся, но вид почти ежедневных консилиумов в палате друга наводил на неприятные мысли.
Последней из палаты вышла медсестра. Она подошла к Снэйку и сказала:
- Обход закончился, можете зайти, но только не очень долго - не утомляйте его.
Снэйк почти на цыпочках вошел в палату. Безумнов сидел у окна за столом и смотрел на гуляющих в парке.
- Привет, - нерешительно сказал Снэйк, стараясь, чтобы голос его был как можно бодрее - ну, как ты здесь, ничего?
- Гулять хочется. - Безумнов пристально смотрел в окно.
- А давай я разрешения спрошу у Павла Петровича - прогуляемся?
- Да ладно... - Безумнов повернулся к Снэйку и тот чуть присел от неожиданности: за последние два дня, что Снэйк у него не был, Безумнов изменился и далеко не в лучшую сторону.
- Ты здорово похудел, старик! Щёки как у скелета, синяки под глазами... Тебя что здесь, не кормят?
- Кормят, - Безумнов как-то невесело и устало усмехнулся - кормят, таблетками да уколами кормят. Ты-то как? Как универ, стоит?
- Стоит, куда он денется... Тебе ребята привет шлют. Девчонки вот пирог испекли, всякой всячиной меня нагрузили. Короче, стал я теперь вроде кормящей мамочки. А наша деканша даже открытку тебе написала с пожеланиями. Читай и веселись. 
Снэйк осекся и замолчал. Безумнов почти безучастно пробежался глазами по открытке. Разговор не клеился. Тягучая, какая-то резиновая, почти осязаемая тишина повисла в комнате. Снэйку вдруг стало жарко, захотелось уйти или хоть как-то преодолеть неловкость. И тут он вспомнил о двух "родственниках".
- Да, кстати... К тебе там ещё пришли. Какие-то два типа. Очень странные. Оба нервные. Один здорово на бомжа похож, а другой хлыщ какой-то. Они что, родственники твои?
Снэйку показалось, а может быть, это и в самом деле было, что Безумнова словно пронзила крупная дрожь, взгляд мгновенно изменился: из полубесчувственного он превратился в пронизывающий, словно рентген.
- Где они? - хриплость голоса не предвещала ничего хорошего.
Снэйка поразила эта перемена.
- В коридоре. Ждут, пока я уйду.
- Этого никак нельзя! - Безумнов был взвинчен. Губы начинали дергаться, пальцы лихорадочно сжимались, дрожали.
- Чего нельзя? Да ты успокойся, тебе же нельзя волноваться так!
- Им нельзя сюда войти. Я их боюсь.
- Они не войдут, пока я здесь. Слышишь меня? Только успокойся. -  Снэйк не на шутку был встревожен состоянием приятеля. Он попытался уложить Безумнова в постель, но тот с неожиданной силой оттолкнул Снэйка, который едва удержался на ногах.
- Они убьют меня. Найдут и убьют, - с горячечной убеждённостью бормотал Безумнов, трясясь всем телом. Он вдруг подскочил к Снэйку:
- Ты ведь друг мне. Друг? - Снэйк кивнул, глядя на Безумнова округлившимися глазами. - Тогда помоги мне!
- Как?
- Сбежим!
- Но как?! Я не представляю...
Тут в палату заглянула медсестра:
- Заканчивайте, там ещё двое ждут.
- Ага, - полуобернулся в её сторону Снэйк. - Сейчас, пять минут!
Сестра захлопнула дверь.
- Ну, ты мне поможешь? - Безумнов схватил Снэйка за грудки. - Или же я пропаду. Понимаешь?!
- Хорошо. У тебя есть план?
Безумнов на минуту задумался. Потом лицо его прояснилось.
- Делаем так: ты даёшь мне свой свитер. Треники у меня есть. В тапочках, правда, неудобно бежать...
- Я сегодня на тренировке был, кроссовки с собой.
- Давай.
Безумнов уже успел натянуть на себя снейковский свитер и примерял кроссовки.
- Черт, ну и ножки у тебя, как у балерины. Маловато будет.
- Ничего, не долго мучиться ведь... Ну, ты готов. А дальше что?
- Палата на втором этаже...
- Так ведь решётки...
- Они старые, расшатанные. Их мы вынем. И потом, я же не буйнопомешанный, за мной никто не следит. Давай, помоги мне.
Они вдвоём начали осторожно, без лишнего шума раскачивать решётку окна. Наконец, она подалась и отошла в сторону. Получилась щель, достаточная, чтобы в неё пролез не слишком упитанный человек.
- Давай, лезь. - Снэйк с трудом удерживал решётку. - Встретимся в метро у поездов.
Безумнов втянул в себя воздух и проскользнул в щель, на секунду повис на руках и, качнувшись назад, расцепил пальцы.
Снэйк некоторое время наблюдал, как Безумнов почти не спеша пересёк больничный парк и уже за воротами припустился бежать до метро.
Дело оставалось за малым.
-- Ну, поправляйся, старик! - нарочито громко сказал Снэйк, хлопнул себя по ладони и вышел из палаты.
В коридоре было пусто.


7

Они едва не разминулись в толчее подземки. Снэйк первым заметил Безумнова, прижавшегося к колонне и напряжённо высматривающего кого-то по сторонам. Разглядев в толпе Снэйка, он сразу успокоился и перестал чувствовать себя натянутой струной.
- Всё в порядке?
- Как будто. Когда уходил, никого не встретил. По-моему, тебя ещё не хватились.
Они сели в подъехавший вагон. Он был почти пустой, хотя было время часа пик. Каким-то шестым, десятым, еле уловимым чувством Снэйк отметил эту странность, но не придал ей значения. Безумнов, казалось, ничего не заметил.
- Ты их видел? - торопливо спросил он.
- Кого? - не понял Снэйк. - А-а, этих двоих? Когда я вышел, их уже не было.
- Чёрт! - Безумнов ударил себя по колену. - Я так и думал. Они следят за мной. Что им надо от меня?
- А кто они? Ты их знаешь?
- Мне бы кто сказал, кто они. Не знаю, и чувствую, что лучше бы мне вообще не знать их и никогда с ними не встречаться.
- Дело серьёзное. - Снэйк озабоченно оглядел вагон. - Слушай, тебе не кажется странным, что мы едем в полупустом вагоне, ведь сейчас - час пик.
- А? - Безумнов отвлекся от созерцания бегущих пересекающихся и вновь сближающихся линий за стеклом и посмотрел вглубь вагона. Его лицо вдруг приобрело землистый оттенок: в соседнем вагоне он увидел двух пассажиров, пристально смотревших на него. Безумнов толкнул Снэйка в бок, и тот обернулся к нему.
- Ты чего?
Безумнов молча указал ему на пассажиров.
- Это они! - шепнул в ужасе Снэйк и почувствовал, как у него холодеет кожа головы...

Первая  Лабораторная  Работа.
- Вы уверены, что эксперимент не зашёл в тупик?
- Абсолютно. Более того - я уверен, что эксперимент только начался, и самое интересное еще впереди.
- Послушайте, но так ли уж необходимо было нагнетать обстановку? Пожалуй, достаточно и того, что он НЕ ОЖИДАЛ ЭТОГО.
- Как раз наоборот. Он ОЖИДАЛ ЭТО. Мы предоставляем каждому возможность реализовать свои мечты, какими бы абсурдными они не казались. 
- Он погибнет?
- Всё может быть - это эксперимент. Но такой установки у нас нет.
- Простите, я не совсем понял цели вашего эксперимента. Что вы хотите узнать или доказать? Ведь всё ясно и так - "люди гибнут за металл"...
- Если я скажу, что мне самому не до конца ясна цель нашего исследования, вы ведь всё равно не поверите. А всего непосвящённые знать не должны - таковы правила, и вы их знаете.
- Но всё-таки. Хотя бы то, что вам известно относительно всего этого, вы могли бы мне рассказать, объяснить, что ли?
- Пожалуй, но не более того. Видите ли, человеческие особи, так называемые люди, живут по очень своеобразным законам, которые не подходят ни под одну известную нашей науке классификацию. Кстати, именно это своеобразие законов жизни и отличает людей от остальных животных. Людские законы одновременно и просты и сложны. Однажды мы уже проводили крупномасштабный эксперимент - мы внедрили в людскую массу Нового человека, который принес людям десять очень простых законов, известных людям и до этого человека, но которые по какой-то непонятной для нас причине не выполнялись людьми. Люди, не все, конечно, но многие, восприняли Нового человека и его десять законов. Они стали почитать его за бога на земле, за Мессию и Спасителя, но потом его распяли. Причем распял именно тот человек, который наиболее близко подошел к пониманию того, что провозглашал Спаситель. И тут возник парадокс, который мы до сих пор не в силах разрешить: люди, слепо, бездумно следовавшие учению Мессии, Христа, как они его называли, люди, уверовавшие в него и ставшие его учениками, извратили учение, тысячи раз истолковав его и каждый раз все более отходя от истинного смысла, так что теперь многие из последователей Христа смертельно враждуют друг с другом. Напротив, те из людей, которые не приняли учение Христа, мучили и истязали его, эти люди как раз и постигли истину, и именно потому, что истина открылась им, они испугались и убили Мессию.
- По-вашему, выходит, что люди боятся познать истину, и потому они ее либо извращают, либо убивают того, кто ее принес?
- Выходит, что так. Но, понимаете ли, эта проблема так огромна и еще существует столько белых пятен, что впереди предстоит не одна сотня экспериментов и исследований.
- Понимаю. И этот эксперимент - один из подобной цепи исследований?
- Да. Мы задались целью узнать, до каких пределов может дойти человеческая жадность. Ведь жадность в той или иной мере присуща всем животным, и в том числе, и людям. Кстати, жадность - один из смертных грехов, о которых говорилось в учении и законах Мессии. Нам интересно знать, сможет ли обыкновенный человек -  не убийца и не закоренелый преступник -  в погоне за почти недостижимым богатством откинуть все законы, пойти на преступление, если почувствует, что только этим он сможет заполучить желаемое и что, может быть, его не ожидает наказание.
- То есть вам интересно узнать, какова истинная природа человека - порочная или нравственная?
- Именно так. Может быть, наш эксперимент подтвердит гипотезу о том, что человек изначально подвергнут моральной слабости - греху, и именно в силу этой слабости он вынужден ограждать себя целым ворохом законов - тем сдерживающим фактором, который и помогает человеку жить в обществе себе подобных, не нарушая гармонии сосуществования. А как только убрать этот сдерживающий фактор и поставить человека в почти стерильные, то есть не влекущие за собой моральной и физической ответственности, условия, тут и может проявиться его истинная натура. Естественно, бывали случаи, когда человек даже в таких  явно "соблазнительных" условиях оставался человеком, то есть существом в высшей степени нравственным. Вспомнить хотя бы проект "Мессия". Но это, скорей, исключение из правил, которое только подтверждает само правило.
- Однако, мы заговорились. Не пора ли вернуться к работе?
- Пожалуй, вы правы. Ну что ж, продолжим...

...Поезд встал, качнувшись на рессорах. Двери с шипением разошлись в стороны. Преследователи, все так же не сводя глаз с Безумнова и Снэйка, вышли из вагона. Приятели даже не подумали бежать, хотя между ними и "пассажирами" было достаточно приличное расстояние, чтобы, затесавшись в толпу на перроне, исчезнуть из виду. Они оцепенели от надвигавшегося неотвратимого ужаса. Перрон опустел. "Пассажиры" чего-то выжидали: они не приближались к застывшим Безумнову и Снэйку, но и не торопились уходить. Остановившись у колонны, "бомж" и "хлыщ" о чем-то совещались, то и дело посматривая в сторону приятелей. Вдруг раздалась  резкая трель путейного телефона и, отразившись в сводах вестибюля, замерла в черной глотке туннеля. Звонок настойчиво повторился. Тотчас внушительная мадам неопределенного бальзаковского возраста в синей  форме и красной пилотке, сидевшая в будке старшего дежурного, неторопливо  двинулась в противоположный конец перрона. Проходя мимо Безумнова и Снэйка,  она окинула их суровым взглядом:
- Вот молодежь, а! С утра - и уже пьяные, и ведь не стыдно! Что глазами хлопаете? Да, это я вам говорю, молодые люди. А ну-ка, давайте, давайте, топайте на улицу, а то сейчас милицию вызову, там вас быстро в чувство приведут! 
Первым стряхнул оцепенение Снэйк. Платформа уже успела наполниться народом, но в толпе "тех двоих" уже давно не было. Снэйк дернул за рукав Безумнова, и тот очнулся. Поозиравшись кругом и выяснив, что "этих" действительно поблизости нет, ребята двинулись к выходу. Мадам неодобрительно смотрела им вслед - ее милицейский свисток на этот раз остался невостребованным.
- Это был массовый гипноз, сто процентов! - Снэйк увлеченно брызгал слюной на безучастно-напряженного Безумнова. - Чтобы я, как дурак, стоял столбом, когда надо давать деру - да никогда в жизни! А тут на тебе! Слушай, старик, а ты не заразный? А что если это просто сглючило нас, и все? У тебя такие глюки часто бывают?
Безумнов резко дернул плечом, сбросив руку Снэйка, остановился и как-то странно и озлобленно посмотрел на него.
- Это не глюк, понял. И я аб-со-лют-но здо-ров, понял! - еле сдерживаемая злоба тихим шипением выплескивалась на удивленное лицо Снэйка.
Он  ускорил  шаги,  и  Снэйк,  попытавшийся  поначалу  его  догнать,  вскоре  отстал,  махнув    рукой.


8

Кто  же  они,  и  почему  меня  преследуют?  Они  хотят  меня  запугать?  Вероятнее  всего.  Но  зачем?  Им  нужны  деньги?  Им  нужен  я?  Ничего  не  понимаю.  Ничего  не  понимаю!  НИЧЕГО  НЕ  ПОНИМАЮ!!!
На фига мне это наследство, если из-за него такие гемморы! Ну хоть бы объяснили б, что им нужно, по-человечески, а то какой-то дурацкий детектив получается... А куда мне сейчас? Домой? Ни за что! Они наверняка знают адрес, и уж если хотят меня поймать, то ждут именно там. В больницу не вернусь: бред --   держать здорового человека в психушке. Тогда куда? Зря я со Снэйком побазарил. Он все-таки надежный парень, хоть и балабол. К тому же он практически все уже знает. Пожалуй, к нему...
Безумнов остановился у телефона, пошарил в кармане и нащупал затертую телефонную карточку, на которой, к счастью, еще оставалось несколько единиц. Снэйк был не особенно вежлив, но Безумнова это даже обрадовало -- не будет слишком разговорчивым. Побурчав немного, Снэйк все же согласился, чтобы Безумнов приехал к нему. Положив трубку, Безумнов вздохнул с облегчением. Спустя минут сорок Снэйк распахнул дверь перед в конец запыхавшимся приятелем. Уходя в глубь квартиры, бросил через плечо:
-- Заходи.  Дверь  захлопни поплотнее -- замок автоматический. Тапки можешь взять любые. И шагай на кухню. Есть будешь?  Яичницу с сыром и зеленым луком?
-- Давай. Жутко желудок свело -- с утра ничего не ел. -- Безумнов наконец нашарил тапки и зашлепал в кухню.
Снэйк деловито открывал шкафчики, гремел сковородкой -- готовил яичницу. Безумнов тяжело опустился на стул и молча следил за манипуляциями приятеля. Обоюдное молчание затянулось в мертвую петлю. Первым не выдержал Безумнов.
-- Гхм! -- он прочистил горло. -- Ну и что ты обо всем этом думаешь?
-- А я и не думаю, -- буркнул Снэйк. -- Это полнейший абсурд, а об абсурде не думают, так как он лежит вне логики.
-- Что же мне делать? -- Безумнов потер обеими ладонями виски. -- Вот ты чтобы делал на моем месте?
-- Но я не на твоем месте. И, откровенно говоря, даже не собираюсь с тобой меняться. Своих проблем хватает.
Снэйк поставил скворчащую сковородку на середину стола, бросил вилки и в заключение вытащил из хлебницы свежий батон. Мрачно сел за стол.
-- Прости, старик! -- Безумнов виновато протянул руку Снэйку. -- Я свинья, но после всего, что случилось, моя башка отказывает мне. Прости, ладно?
-- Да брось ты, чего там! -- Примирение совершилось рукопожатием. -- Ешь давай!
Они подчистили сковородку в два счета. Потом был крепкий, ароматный чай и жареные пирожки с повидлом. Снэйк вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой в виде маленького браунинга и затянулся.
-- Мда, пациент, -- клуб дыма повис в воздухе. -- Вас сразил неизвестный науке вирус под кодовым названием Халява. Лекарства от него еще не придумано, и лечить вас нечем. Так что будем поддерживать ваши жизненные силы щадящей терапией.
--К тебе вернулось твое неподражаемое чувство юмора -- это  хорошо. -- Безумнов уже совершенно был спокоен и мог с достоинством выдержать смешок Снэйка. -- Давай-ка все же проведем большой совет в Филях.  Я в полных непонятках. Хоть что-нибудь посоветуй.
-- Господи! Ну что тут посоветуешь! Я сам в непонятках. И это, кстати, спасло тебя, мой бедный на голову друг, от самого праведного моего гнева. Я не знаю, как тебе быть и что делать. Будем думать по ходу действий.
Безумнов в задумчивости грыз большой палец, Снэйк пускал к потолку кольца дыма.
-- Иногда мне кажется, что кто-то испытывает меня, расставляя абсурдные ловушки, ломает намеренно все логические схемы. Но вот, блин, объяснили бы мне суть этих испытаний! Нет объяснений, одни только уроды шляются по близости, от которых не знаешь, чего ждать!
--И не говори, -- поддержал Безумнова Снэйк. -- Зато нескучно тебе!
--Мне и так не было скучно, -- возразил Безумнов.
Его прервала резкая трель входного звонка. От неожиданности Безумнов подскочил на стуле: сердце резко ухнуло в пятки, пропустив удар.
-- Кто это?
-- Не знаю. – Снэйк нервно передернул плечами. – Я в глазок посмотрю. Сиди, не дергайся.
Он почти на цыпочках подкрался к двери и, слегка приподнявшись на носках, заглянул в глазок. Потом шумно и с облегчением выдохнул и открыл дверь. На пороге оказалась симпатичная миниатюрная девушка с копной длинных вьющихся волос, разбросанных в полнейшем беспорядке по открытым плечам. Она с радостным визгом бросилась на шею Снэйку, и он, пытаясь захлопнуть дверь, согнулся почти пополам. Безумнов с любопытством наблюдал трогательную сцену: раньше он эту девушку у Снэйка не встречал.
-- Дашка, шею свернешь мне, слазь! – Снэйк наконец захлопнул дверь и ласково поцеловал девушку в щеку.